Высказывания лингвистов о жаргоне
Обновлено: 04.11.2024
Так что наблюдаются те же тенденции, что и 20—30 лет назад. Интенсивность изменений, конечно, не такая, как в 1990-е годы. Тогда это был поток, который на нас обрушился, а сегодня всё проходит в умеренном темпе. Мы успеваем вдуматься, не так сильно раздражаемся из-за новых слов, скорее, интересуемся ими. Сегодня эти процессы воспринимаются легче психологически.
Также по теме
— В чём особенность изменений, которые произошли в 1990-е годы?
— В нашу речь вошёл огромный объём новой лексики. Упал железный занавес, английский язык стал активнее влиять на русский. Смешались жаргоны, просторечия — получился суп из всех разделённых вариантов русского языка. Очень многие люди, которые выросли в 1990-е годы, потеряли языковое чутьё и языковой стиль. В то время появились новые синтаксические конструкции, предлоги стали вести себя по-новому. Язык был бурлящим, кипящим и смешивающим всё вокруг.
— Эти изменения хорошо или плохо влияют на язык? Возможно, стоит воспринимать их как природное явление?
— Если в мире происходят культурные, социальные и технологические изменения, то язык не может на них не реагировать. Иначе он перестаёт быть живым. И наше постоянное недовольство русским языком — это старческое брюзжание. Язык обязан меняться. Он вписался в интернет и соответствует бурлящему времени, поскольку тоже бурлил.
— Одно из главных явлений, которое стало предметом дискуссий в лингвистической среде и в обществе, — это феминитивы. Как вы к ним относитесь?
— Русский язык постоянно вырабатывает феминитивы. По их наличию или отсутствию можно судить об уровне развития общества. Например, в начале ХХ века слово «депутатка» было совершенно нейтральным. Сегодня в прессе его используют в ироническом ключе. Если мы говорим всерьёз, то употребляем слово «депутат». Язык является своего рода инструментом познания ситуации в обществе. Он нам подсказывает, как мы относимся к новой профессии, виду деятельности, который осваивает женщина. По сравнению с началом ХХ века мы сделали шаг назад в процессе борьбы за равноправие.
Другая проблема состоит в том, что часть феминистического движения пытается управлять языком и навязать те феминитивы, которые в нём отсутствуют. Например, при обращении на немецком к разнополой аудитории нужно добавлять слово женского рода и говорить «студенты и студентки». Общение стало длиннее и сложнее.
— С другой стороны, понятны аргументы людей, которые выступают за введение феминитивов. Чаще всего названия престижных профессии у нас мужского рода. Женщины пытаются изменить отношение к ним как к профессионалам.
— Их позиция ясна. Политкорректность является большим достижением человечества. Попытки устранить дискриминацию из языка — важная вещь. Но иногда они приводят к его усложнению, тогда как сам он стремится к простоте. Если мы убираем из публичной сферы оскорбительные слова, то это нормально. Другое дело, когда слово, не имеющее негативных ассоциаций, вдруг объявляется плохим. Носители языка этого не чувствуют, но их упрекают в том, что они расисты и националисты. Если человек не использует феминитив «авторка», то его могут обвинить в сексизме. Но это не так, никаких отрицательных намерений у человека нет.
Это касается и политических споров. Есть люди, которые принципиально, по идеологическим причинам говорят «в Украине» или «на Украине». Однако для большинства людей этот вопрос не идеологический — им просто трудно перейти на другой предлог. То же самое происходит и с феминитивами. Опасность состоит не в том, что появляется новое слово, а в том, что влияние на язык усложняет, ухудшает наше общение. Тотальное введение феминитивов приведёт к тому, что мы потеряем общее название вида деятельности. Язык лучше, чем идеологи, угадывает то, что нам нужно.
— Часто ведутся дискуссии, в том числе и в соцсетях, о раздражающих словах, таких как «крайний», «кушать». Почему люди злятся, когда их слышат?
— Когда мы ненавидим слово, мы выражаем своё отношение к определённому социальному слою. Часто нас раздражают уменьшительные суффиксы в таких словах, как «мяско» или «пироженка». Их используют не просто люди, а социальные типы. В случае со словом «кушать» мы видим борьбу высокой и низкой культур, представителей образованного и не очень образованного классов. Использование слова «крайний» вместо «последний» — это особое проявление суеверия. Всё-таки образованный человек, использующий литературный язык, не будет так говорить. Важно, что язык позволяет нам определить некоторые конфликты в обществе.
— Что вы скажете по поводу таких языковых конструкций, как «нет от слова совсем», «я тебя услышал», «этот человек не про дружбу, а про деньги»?
— Эти обороты — клише, которые делают нашу речь богаче, но через некоторое время приедаются. В интернете в 2000-е годы был популярен жаргонный «язык падонкафф», в котором использовались фразы с нарочно неправильным написанием слов: «Аффтар, пеши исчо» или «в Бабруйск, жывотнае». Тогда это были украшающие речь клише, но сейчас о них забыли. Когда что-то яркое повторяется миллионы раз, оно становится банальным шаблоном, который раздражает. А то, что происходит с предлогами, — очень интересное и более сложное явление. Предлог «на» стал употребляться иначе, появились знаменитые «на лабутенах», «на галстуке»…
Также по теме
— Да, и это более тонкие изменения. Когда появляется новое существительное, то мы это замечаем и понимаем. А здесь себя ведут иначе маленькие словечки — предлоги. Некоторые из них начинают экспансию, занимают чужое пространство. Это, конечно, не литературная речь, но она придаёт определенный шарм языку, многих привлекает. Поэтому такие употребления становятся модными, в этом нет ничего плохого.
Язык пытается развиваться в разные стороны, при этом такие эксперименты иногда становятся нормой. Так произошло с предлогом «про». Если я напишу фразу «эта статья про…», то редактор старой школы зачеркнёт «про» и напишет «о». Хотя уже понятно, что новое значение этого предлога стало нормативным, литературным, и с этим бессмысленно бороться. Обновление языка — одно из его важных свойств, оно характерно для жаргонов и сленга. Мы с интересом следим за писателями или рэперами, чьи новые слова активно стали входить в наше общее пространство.
— Мы стали воспринимать письменный язык соцсетей как устный, заменять смайликами точки. Может ли так получиться, что со временем эти знаки препинания вообще исчезнут?
Смайлики стали взаимодействовать со знаками препинания. Они поддавливают, вытесняют точку и отчасти восклицательный знак. Эти графические изображения, скорее, тяготеют к концу всего высказывания, а не отдельных предложений, ведь ставить четыре смайлика после каждого предложения тоже странно. Они выражают эмоцию, а она однократная.
— На интернет-площадках появляется множество языков различных сообществ. Это и бизнес-сленг, который сложно понять, и «мамский» язык, и жаргон любителей парфюмерии. Как вы относитесь к этому явлению?
— Это нормальный процесс, который у меня как лингвиста вызывает интерес. В интернете формируются сообщества и их собственные жаргоны. Мы можем зайти на сайт, где молодые мамы обсуждают здоровье своих детей. С одной стороны, появляется масса «загончиков», где люди общаются на своём птичьем языке. С другой — слова из жаргона этих сообществ становятся известны всем. Две эти тенденции — центростремительная и центробежная — позволяют языку удерживать разумный баланс. Например, так произошло со словом «няшка», которое пришло к нам из жаргона любителей аниме. В японском языке «ня» — звук, который издаёт кошка. В какой-то момент «няшку» стали использовать все носители русского языка. Это хороший показатель того, что некоторые слова вырываются из замкнутого мира в общее пространство — и мы о них знаем.
Читайте также: