Евгений водолазкин брисбен цитаты

Обновлено: 21.11.2024

Жизнь — это долгое привыкание к смерти.

Добавила Gerbarica_32 15.01.19 в 20:27

Скопировать
Сообщить об ошибке

Следующая цитата

дни твои, то знай, что в таком разе вместо долготы дней тебе будет дана их глубина. Но будем молиться, чтобы и долгота не убавилась.

Это был последний киевский год Глеба. Ввиду существования на свете Петербурга (он называл его уже только так) оставаться в Киеве было невозможно.

молчишь о будущем – так, будто его нет. Мефодий: а его действительно нет. Ни в один из моментов. Потому что оно приходит только в виде настоящего и очень, поверь, отличается от наших представлений о нем. Будущее – это свалка фантазий. Или – еще хуже – утопий: для их воплощения жертвуют настоящим. Всё нежизнеспособное отправляют в будущее

кто-то один крылатый и масса социально ориентированных муравьев

жизнь – это долгое привыкание к смерти.

Проблемы всего народа в себе одном, боюсь, не решишь. – А не надо решать проблемы народа – ты же видишь, чем это обычно кончается. Реши свою. Пусть каждый решит свою, и всё у народа будет в порядке.

Только это не мои задачи. Тысячи рискуют жизнью для того, оказывается, чтобы в итоге несколько господ за бесценок приватизировали скважины.

Они легко осваивались в мире, то есть делали мир своим, заполняя его трещины своей любовью. Индустриальный проспект становился квартиру, она расширялась и становилась уютнее. В старости это свойство уходит. Наступает возраст, когда обогревать собой окружающую среду больше не получается. Старики мерзнут. Они не могут согреть даже собственного тела

Будущее легко отнять, потому что его не существует. Это всего лишь мечтание.

Следующая цитата

– Будущее легко отнять, потому что его не существует. Это всего лишь мечтание. Трудно отнять настоящее, еще труднее – прошлое. И невозможно, доложу я вам, отнять вечность. – Он кладет ладонь мне на голову. – Если в болезни сократятся дни твои, то знай, что в таком разе вместо долготы дней тебе будет дана их глубина. Но будем молиться, чтобы и долгота не убавилась.

В искусстве лучше недосказать, чем сказать слишком много. А зрители будут плакать о своем.

Клавочка преподавала то, что любимой женщине преподавать ни в коем случае не следует: сольфеджио.

Он ушел, но прошлое осталось – ему, прошлому, очевидно, не нужны свидетельства. Когда из музея похищают античную скульптуру, это не отменяет историю античности. Просто античность становится на одну скульптуру беднее.

Они легко осваивались в мире, то есть делали мир своим, заполняя его трещины своей любовью.

Пушкинский дом. Пушкин в нем не жил, но здесь изучают русскую литературу. Глеб молча кивнул. Жаль, что не жил… Ему иногда казалось, что Пушкин вообще не жил. Был плодом русской фантазии, прекрасной мечтой народа о самом себе.

Созидание персонального в человеке сделало личность тоньше, открыло новые горизонты. Достижение этих горизонтов и движение за них начало личность разрушать. Персональные права, поставленные выше нравственности, превратили современного человека в машину для удовольствий. Ему было предоставлено заманчивое право заплывать за буйки, и гуманизм превратился в свою противоположность.

Русский был более, что ли, престижным языком. Все понимали, что без него ничего не добиться. Я бы сказал так: вопрос престижа стоит выше национального самоощущения. Вот когда это самоощущение становится вопросом престижа, тогда – другое дело.

Мефодий: с точки зрения вечности нет ни времени, ни направления. Так что жизнь – это не момент настоящего, а все прожитые тобой моменты. Глеб: ты говоришь о настоящем и прошлом, но молчишь о будущем – так, будто его нет. Мефодий: а его действительно нет. Ни в один из моментов. Потому что оно приходит только в виде настоящего и очень, поверь, отличается от наших представлений о нем. Будущее – это свалка фантазий. Или – еще хуже – утопий: для их воплощения жертвуют настоящим. Всё нежизнеспособное отправляют в будущее.

Кажется, Бальзак однажды высказался в том духе, что ночь, проведенная с женщиной, стоит страницы хорошей прозы. А может, не Бальзак.

Следующая цитата

Новый роман Евгения Водолазкина, автора бестселлеров "Лавр" и "Авиатор".
. Показать полностью Где кончается слово, начинается музыка
Евгений Водолазкин в своем новом романе "Брисбен" продолжает истории героев ("Лавр", "Авиатор"), судьба которых — как в античной трагедии — вдруг и сразу меняется.
Глеб Яновский — музыкант-виртуоз — на пике успеха теряет возможность выступать из-за болезни и пытается найти иной смысл жизни, новую точку опоры. В этом ему помогает… прошлое — он пытается собрать воедино воспоминания о киевском детстве в семидесятые, о юности в Ленинграде, настоящем в Германии и снова в Киеве уже в двухтысячные. Только Брисбена нет среди этих путешествий по жизни. Да и есть ли такой город на самом деле? Или это просто мираж, мечтания, утопический идеал, музыка сфер?
"К городу Брисбену, как и положено, роман не имеет никакого отношения, иначе я не назвал бы его так. Брисбен — это символ того, что находится на другой стороне земного шара, цель мечтаний, усилий, которая, конечно же, недостижима. Вообще это история современного успешного музыканта, который потерял возможность выступать и ищет новый смысл жизни. Прежде у него все было направлено на успех, на то верхнее "фа", которое он взял, но ему приходится признать, что смысл жизни не заключается в этой верхней точке". Евгений Водолазкин, интервью радио Sputnik
Цитата из книги:
— В твоих интервью часто упоминается город Брисбен, ну, и вообще — Австралия. Почему?
— Потому что, когда у нас зима, у них — лето.
— А когда у нас — лето?
— Тогда у них тоже лето. По нашим меркам — лето. Вот в чем вся штука, понимаешь? В нашей семье это место считалось раем.
— Для рая там слишком специфическое население. Потомки каторжников.
— И — что?
— Для рая требуется хорошая биография.
— Ты там был?
— Где, в Австралии?
— Нет, в раю. Откуда ты знаешь, какая там требуется биография?

Читайте также:

Евгений водолазкин брисбен цитаты

Похожие цитаты

Следующая цитата

Следующая цитата

Следующая цитата