Алеша бесконвойный шукшин цитаты
Обновлено: 20.11.2024
Раз молчит, значит не хочет говорить об этом, значит, зачем же бередить душу расспросами.
Критическое отношение к себе — вот что делает человека по-настоящему умным.
В дурачке, который ходит у нас по улице, больше времени — эпохи, чем в каком-нибудь министре.
В жизни — с возрастом — начинаешь понимать силу человека, постоянно думающего. Это огромная сила, покоряющая. Все гибнет: молодость, обаяние, страсти — все стареет и разрушается. Мысль не гибнет, и прекрасен человек, который несет ее через жизнь.
Все гибнет: молодость, обаяние, страсти, все стареет и разрушается. Мысль не гибнет, и прекрасен человек, который несет ее через жизнь.
Вот еще из откровений: «На свете счастья нет, а есть покой и воля».
Все ценное и прекрасное на земле создал умный, талантливый, трудолюбивый человек. Никогда еще в истории человеческой ни один паразит не сделал ничего стоящего.
Добро — это доброе дело, это трудно, это не просто. Не хвалитесь добротой, не делайте хоть зла.
Добрый, добрый. Эту медаль носят через одного. Добро — это доброе дело, это трудно, это не просто. Не хвалитесь добротой, не делайте хоть зла!
Если же кто сказал слова добрые и правдивые и его не услышали — значит, он и не сказал их.
Жалеть. Нужно жалеть или не нужно жалеть — так ставят вопрос фальшивые люди. Ты еще найди силы жалеть. Слабый, но притворный выдумывает, что надо — уважать. Жалеть и значит уважать, но еще больше.
Жизнь представляется мне бесконечной студенистой массой — теплое желе, пронизанное миллиардами кровеносных переплетений, нервных прожилок. Беспрестанно вздрагивающее, пульсирующее, колыхающееся. Если художник вырвет кусок этой массы и слепит человечка, человечек будет мертв: порвутся все жилки, пуповинки, нервные окончания съежатся и увязнут. Но если погрузиться всему в эту животворную массу, — немедленно начнешь — с ней вместе — вздрагивать, пульсировать, вспучиваться и переворачиваться. И умрешь там.
За что человек не жалеет ни сил, ни средств, ни здоровья? За удовольствия. Только в молодости он готов за это здоровье отдать, в старости — отдать удовольствия за здоровье.
Истинно великих людей определяет, кроме всего прочего, еще и то, что они терпят рядом с собой инакомыслящих. Гитлер и Сталин по этой статье не проходят туда.
К тупому лицу очень идет ученая фраза: «Полное отсутствие информации».
Когда нам плохо, мы думаем: «А где-то кому-то — хорошо». Когда нам хорошо, мы редко думаем: «Где-то кому-то — плохо».
Критическое отношение к себе — вот что делает человека по-настоящему умным. Так же и в искусстве и в литературе: сознаешь свою долю честно — будет толк.
Культурный человек. Это тот, кто в состоянии сострадать. Это горький, мучительный талант.
Нам бы про душу не забыть, нам бы чуть добрее быть, нам бы, с нашими скоростями, не забыть, что люди мы.
Не наступает никогда, не должно наступать никогда то время, когда надо махнуть рукой и сказать, что тут уже ничего не сделаешь. Сделать ВСЕГДА можно.
Не помню, кто из великих сказал: на надгробиях надо писать не то, кем человек был, а кем он мог быть.
Не старость сама по себе уважается, а прожитая жизнь. Если она была.
Непонятные, дикие, странные причины побуждают людей скрывать правду. И тем-то дороже они, люди, роднее, когда не притворяются, не выдумывают себя, не уползают от правды в сторону, не изворачиваются всю жизнь. Меня такие восхищают. Радуют.
Одно дело жить и бороться, когда есть куда вернуться, другое дело, когда отступать некуда.
Нигде больше не видел такой ясной, простой, законченной целесообразности, как в жилище деда — крестьянина, таких естественных, правдивых, добрых, в сущности, отношений между людьми там.
Русского человека во многом выручает сознание этого вот — есть еще куда отступать, есть где отдышаться, собраться с духом.
Самые наблюдательные люди — дети. Потом — художники.
Смех — розовая пена на слезах жизни.
Старшее поколение делится опытом с младшим. Да, но не робостью же делиться!
Ты еще найди силы жалеть. Слабый, но притворный выдумывает, что надо — уважать. Жалеть и значит уважать, но еще больше.
Ты счастлив, когда ты смел и прав.
Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наше страдание — не отдавай всего этого за понюх табаку. Мы умели жить. Помни это. Будь человеком.
Угнетай себя до гения.
Человек, который дарит, хочет испытать радость. Нельзя ни в коем случае отнимать у него эту радость.
О литературе и искусстве
Говорят, когда хотят похвалить: «Писатель знает жизнь». Господи, да кто же ее не знает! Ее все знают. Все знают, и потому различают писателей — плохих и хороших. Но только потому: талантлив и менее талантлив. Или вовсе — бездарь. А не потому, что он жизни не знает. Все знают.
Надо уважать запятую. Союз «и» умаляет то, что следует за ним. Читатель привык, что «и» только слегка усиливает то, что ему известно до союза. О запятую он спотыкается. и готов воспринимать дальнейшее с новым вниманием. «Было пасмурно и неуютно». «Было пасмурно, неуютно».
Пробовать писать должны тысячи, чтобы один стал писателем.
Я знаю, когда я пишу хорошо: когда пишу и как будто пером вытаскиваю из бумаги живые голоса людей.
Армию — не тронь, милицию не тронь, партаппарат не тронь, чиновников министерского ранга не тронь. Ну, а мужика я и сам не буду. В России — все хорошие!
В нашем обществе коммуниста-революционера победил чиновник-крючок.
Все время живет желание превратить литературу в спортивные состязания: кто короче? Кто длинней? Кто проще? Кто сложней? Кто смелей? А литература есть ПРАВДА. Откровение. И здесь абсолютно все равно — кто смелый, кто сложный, кто «эпопейный». Есть правда — есть литература. Ремесло важно в той степени, в какой важно: начищен самовар или тусклый. Был бы чай. Был бы самовар не худой.
60 строчек журнального текста — почти часть фильма.
Все удобное мешает искусству.
. Вслушайтесь — искусство! Искусство — так сказать, чтоб тебя поняли. Молча поняли и молча же сказали «спасибо».
Говорят: писатель должен так полно познать жизнь, как губка напитывается водой. В таком случае наши классики должны были в определенную пору своей жизни кричать: «Выжимайте меня!»
Грамматические ошибки при красивом почерке — как вши в нейлоновой рубашке.
Да, литературы нет. Это ведь даже произнести страшно, а мы — живем!
Да, стоим перед лицом опасности. Но только — в военном деле вооружаемся, в искусстве, в литературе — быстро разоружаемся.
Есть правда — есть литература.
Мы не мыслители, у нас зарплата не та!
Каждый настоящий писатель, конечно же, психолог, но сам больной.
Надо, чтоб в рассказе было все понятно, и даже больше.
Правда всегда немногословна. Ложь — да.
Рассказчик всю жизнь пишет один большой роман. И оценивают его потом, когда роман дописан, а автор умер.
Самые великие слова в русской поэзии: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли. Глаголом жги сердца людей!»
Сейчас скажу красиво: хочешь быть мастером, макай свое перо в правду. Ничем другим больше не удивишь.
Сто лет с лишним тянули наши титаны лямку Русской литературы. И вдруг канат лопнул; баржу понесло назад. Сколько же сил надо теперь, чтобы остановить ее, побороть течение и наладиться тащить снова. Сколько богатырей потребуется! Хорошо еще, если баржу-то не расшибет совсем о камни.
Я ищу героя нашего времени и, кажется, нащупал его; герой нашего времени — демагог.
О себе
Во всех рецензиях только: «Шукшин любит своих героев. Шукшин с любовью описывает своих героев. » Да что я, идиот, что ли, всех подряд любить?! Или блаженный? Не хотят вдуматься, черти. Или — не умеют. И то и другое, наверно.
Всю жизнь свою рассматриваю как бой в три раунда: молодость, зрелость, старость. Два из этих раунда надо выиграть. Один я уже проиграл.
Глянь, сколько хороших людей кругом. Надо просто жить. Надо бы только умно жить. Я многое повидал на веку. Душа моя скорбит. Но она все помнит. Дай время, дружок, все будет хорошо.
Да, я б хотел и смеяться, и ненавидеть, и так и делаю. Но ведь и сужу-то я судом высоким, поднебесным — так называемый простой, средний, нормальный положительный человек меня не устраивает. Тошно. Скучно.
Не могу жить в деревне. Но бывать там люблю — сердце обжигает.
Никак не могу относиться к массовке равнодушно. И тяжело командовать ею — там люди. Там — вглядишься — люди! Что они делают. И никогда, видно, не откажусь смотреть им в глаза.
Никогда, ни разу в своей жизни я не позволил себе пожить расслабленно, развалившись. Вечно напряжен и собран. И хорошо, и плохо. Хорошо — не позволил сшибить себя; плохо — начинаю дергаться, сплю с зажатыми кулаками. Это может плохо кончиться, могу треснуть от напряжения.
Свет. Солнце. И как-то он сразу вдруг вспыхнул в сознании этот квадратный желтый пожар — весна! На дворе желанная, милая весна. Летел по улице, хрустел ледком, думал черт знает о чем, не заметил, что — весна.
Те, кому я так или иначе помогаю, даже не подозревают, как они-то мне помогают.
Я — сын, я — брат, я — отец. Сердце мясом приросло к жизни. Тяжко, больно — уходить.
Об обществе
Восток и Запад: Когда у вас День, у нас — Ночь. Не забывайте только, что новый день к нам приходит раньше и раньше — ночь.
В трех случаях особенно отчетливо понимаю, что напрасно трачу время:
1. Когда стою в очереди.
2. Когда читаю чью-нибудь бездарную рукопись.
3. Когда сижу на собрании.
И прокурор твой, и все, кто всерьез занимается экономикой, прекрасно знают, что — воруют. Больше того, какой-то процент, кажется пятнадцать процентов, государственного бюджета отводится специально — под воровство. («Энергичные люди»)
Ложь, ложь, ложь. Ложь — во спасение, ложь — во искупление вины, ложь — достижение цели, ложь — карьера, благополучие, ордена, квартира. Ложь! Вся Россия покрылась ложью как коростой.
Надо совершенно спокойно — без чванства и высокомерия — сказать: у России свой путь. Путь тяжкий, трагический, но не безысходный в конце концов. Гордиться нам пока нечем.
Не нам унывать! — хрюкнула свинья, укладываясь в лужу.
Не страшна глупость правителя, ибо он всегда божественно глуп, если не знает другой радости, кроме как политиканствовать и ловчить. Страшно, что люди это терпят.
Ни ума, ни правды, ни силы настоящей, ни одной живой идеи. Да при помощи чего же они правят нами? Остается одно объяснение — при помощи нашей собственной глупости. Вот по ней-то надо бить и бить нашему искусству.
Попробуйте без всякого отношения пересказать любую историю — не выйдет. А выйдет без отношения, так это тоже будет отношение . какой-нибудь «равнодушный реализм».
Почему же позор тем, кто подражает? Нет, слава тем, кому подражают, — они работали на будущее.
Эпоха великого наступления мещан. И в первых рядах этой страшной армии — женщины. Это грустно, но так.
Цитаты из произведений
«Алеша Бесконвойный»
Вот вы там хотите, чтобы все люди жили одинаково. Два полена и то сгорают неодинаково, а вы хотите, чтоб люди прожили одинаково!
Чудик поспешил сойти с крыльца. А дальше не знал, что делать. Опять ему стало больно. Когда его ненавидели, ему было очень больно. И страшно.
Казалось: ну, теперь все, зачем же жить? И хотелось куда-нибудь уйти подальше от людей, которые ненавидят его или смеются.
Какой ты, такая у тебя душа.
. ему даже казалось, что с подлыми жить легче. Их ненавидеть можно — это проще. А с хорошими — трудно, стыдно как-то.
Сидели, склонившись локтями на стол, — лоб против лба, угрюмые, похожие друг на друга и не похожие. У старшего Любавина черты лица навсегда затвердели в неизменную суровую маску. Лишь глубоко в глазах можно еле заметить слабый отсвет тех чувств, какие терзали этого большого лохматого человека. У молодого — все на лице: и горе, и радость, и злость. А лицо до боли красивое — нежное и зверское. Однако при всей своей страшной матерости отец уступал сыну, сын был сильнее отца. Одно их объединяло, бесспорно: люди такой породы не гнутся, а сразу ломаются, когда их одолевает другая сила.
Что-то остается в нас от родины такое, что живет в нас всю жизнь, то радуя, то мучая, и всегда кажется, что мы ее, родину, когда-нибудь еще увидим.
Ах, какая же это глубокая, чистая, нерукотворная красота — русская песня, да еще когда ее чувствуют, понимают. Все в ней: и хитреца наша особенная — незлая, и грусть наша молчаливая, и простота наша неподдельная, и любовь наша неуклюжая, доверчивая, и сила наша — то гневная, то добрая. И терпение великое, и слабость, стойкость — все.
Он любил сидеть у окна за столиком в поезде. и смотреть на проплывающие мимо деревеньки, села, поля, леса, перелески. Есть в этом неизъяснимое наслаждение. Рождается чувство некой прочности на земле всего существующего. Особенно, когда там, откуда едешь, все осталось в хорошем состоянии — и дела, и отношения с людьми; и когда там, куда едешь, тоже должно быть все хорошо.
Жизнь представлялась теперь запутанной, сложной — нагромождение случайных обстоятельств. И судьба человеческая — тоненькая ниточка, протянутая сквозь этот хаос различных непредвиденных обстоятельств. Где уверенность, что какое-нибудь из этих грубых обстоятельств не коснется острым углом этой ниточки и не оборвет ее в самый неподходящий момент?
Свадьба — это еще не знак качества. Это — всего лишь символ, но не гарантия. Прочность семейной жизни не исчисляется количеством выпитых бутылок.
Да здравствует смерть! Если мы не в состоянии постичь ее, то зато смерть позволяет понять нам, что жизнь — прекрасна.
Вообще в жизни много справедливого. Вот жалеют: Есенин мало прожил. Ровно — с песню. Будь она, эта песня, длинней, она не была бы такой щемящей. Длинных песен не бывает.
«Случай в ресторане»
Увидел, человек нуждается в помощи, — бери и помогай. Не спрашивай.
«Позови меня в даль светлую»
— Гораздо дальше идут. У меня приятель был — тот все по ночам шанец искал.
— Шанс. Он его называл — шанец. Один раз искал-искал, и показалось же ему, что кто-то позвал с улицы, шагнул с балкона — и все, не вернулся.
— Ну, с девятого этажа. Он же не голубь мира. Когда летел, успел, правда, крикнуть: «Эй, вы что?!»
«Печки-лавочки»
У нас на квартире жил один ученый — такой умница, такой башковитый, добрый тоже такой, а ширинку вечно забывал застегнуть
«Ермолай щурился и, попадая рубанком на сучки, по привычке ласково матерился».
«Калина красная»
Да не переживай ты за него так! Он же человеком то никогда и не был! Он был мужик. А мужиков, их знаешь, на Руси много.
Иногда я бываю фантастически богат, Люба. Жаль, что ты не встретилась мне в эту пору. Ты бы увидела, что я эти деньги вонючие вполне презираю.
Тебе бы опером работать, отец. Цены бы тебе не было. Колчаку не служил в молодые годы? Нет? В контрразведке? Только честно. Ну, а чего мы так сразу смутились? В трудные годы колоски с колхозных полей воровал? Ну-ка в глаза, в глаза, в глаза мне!
Люди напрягают все силы, люди буквально падают от напряжения, люди начинают даже напрягаться от напряжения, покрываются морщинами на крайнем севере и вынуждены вставлять себе золотые зубы. А как же иначе?! Нужно! Но в это же самое время находятся люди, которые из всех достижений человечества облюбовали себе печку! Вот как! Славно, славно!
Читайте также: