Анекдот про петра 1

Обновлено: 26.12.2024

Подъехал он к одному часовому, прикинулся подгулявшим купцом и попросил пропустить его, предлагая за пропуск деньги. Часовой отказывался пропускать его, хотя Петр дошел уже до 10 рублей, суммы по тем временам очень значительной. Часовой же, видя такое упорство, пригрозил, что будет вынужден застрелить его.

Петр уехал и направился к другому часовому. Тот же пропустил Петра за 2 рубля.

На следующий день был объявлен приказ по полку: продажного часового повесить, а полученные им рубли просверлить и подвесить ему на шею. Добросовестного же часового произвести в капралы и пожаловать его десятью рублями.

Однажды Петр I приехал на железоделательный и чугунолитейный завод Вернера Миллера и там пошел в ученики к мастерам кузнечного дела. Вскоре он уже хорошо стал ковать железо и в последний день своей учебы вытянул 18 пудовых полос железа, пометив каждую полосу своим личным клеймом. Окончив работу, царь снял кожаный фартук и пошел к заводчику:

– А что, Миллер, сколько получает у тебя кузнец за пуд поштучно вытянутых полос?

– По алтыну с пуда, государь.

– Так заплати мне 18 алтын, – сказал царь, объяснив, почему и за что именно должен Миллер заплатить ему такие деньги.

Миллер открыл конторку и вынул оттуда 18 золотых червонцев. Петр не взял золото, а попросил заплатить ему именно 18 алтын – 54 копейки, как и прочим кузнецам, сделавшим такую же работу.

Получив свой заработок, Петр купил себе новые башмаки и потом, показывая их своим гостям, говорил:

– Вот башмаки, которые я заработал своими собственными руками.

Одна из откованных им полос демонстрировалась на Политехнической выставке в Москве в 1872 году.

Петр I не чаял души в Меншикове. Однако это не мешало ему частенько поколачивать светлейшего князя палкой. Как-то между ними произошла изрядная ссора, в которой Меншиков крепко пострадал – царь разбил ему нос и поставил под глазом здоровенный фонарь. А после чего выгнал со словами:

– Ступай вон, щучий сын, и чтоб ноги твоей у меня больше не было!

Меншиков ослушаться не смел, исчез, но через минуту снова вошел в кабинет… на руках!

Екатерина II была очень смелой женщиной. Тому есть множество подтверждений. И сама о себе она однажды сказала: "Если бы я была мужчиной, то была бы убита, не дослужась и до капитанского чина".

Один старый адмирал был представлен Екатерине II после морского боя, который он блестяще выиграл. Екатерина попросила его рассказать о подробностях этой баталии. Адмирал начал рассказ, но, по мере того как увлекался и распалялся все более, стал пересказывать свои команды и обращения к матросам, перемежая их такой бранью, что все слушавшие его рассказ оцепенели от страха, не зная, как отнесется к этому Екатерина. И вдруг по выражению лиц придворных адмирал понял, что он наделал, и, встав на колени перед императрицей, стал просить у нее прощения.

– Продолжайте, пожалуйста, дальше ваш весьма интересный рассказ, – спокойно и ласково проговорила Екатерина, – я этих морских названий и слов все равно не понимаю.

Графиня Браницкая заметила, что Екатерина II берет нюхательный табак левой рукой, и спросила:

– А отчего же не правой, ваше величество?

На что Екатерина ей ответила:

– Как царь-баба, часто даю целовать правую руку и нахожу непристойным всех душить табаком.

В царствование Екатерины II русская внешняя политика была в центре внимания всех европейских государств, ибо успехи России закрепили ее положение как великой державы. Иностранные дипломаты часто гадали, кто же входит в петербургский кабинет, благодаря чьим усилиям Россия занимает столь почетное место в мире и как велико число этих сановников. Тот же принц де Линь, хорошо знавший истинное положение дел, быть может, преувеличивая роль императрицы во внешнеполитических делах, говорил об этом так:

– Петербургский кабинет совсем не так огромен, как заключает о нем Европа, он весь помещается в одной голове Екатерины.

Пред очи Государыни Екатерины как то была представлена делегация духовенства, которые изложили ей свою просьбу:

– Царь-де, батюшка, Петр Великий, колокола на пушки изволил перелить, а когда их снимал, то обещал вскорости вернуть. Да так и не вернул. Не поспособствуете ли Вы в нашем горе, Матушка?

На это Екатерина II полюбопытствовала, обращались ли с этой просьбой к самому Петру I?

– Да, – ответили ей – И даже петиция оная с тех времен у нас сохранилась.

Императрица пожелала на нее взглянуть, и когда та была ей вручена, увидела кроме прочего и резолюцию на ней начертанную:

– А … вам моего не надо?

И подпись: "Петр I." После чего Монархиня попросила подать ей перо и чернила и своей царственной ручкой начертала: "А я же, как женщина, даже этого предложить не могу."

В основе повести Юрия Николаевича Тынянова "Поручик Киже" лежит подлинный факт, художественно переосмысленный талантливым писателем. Первым же, кто рассказал о поручике Киж – так на самом деле называлась сия вымышленная персона, – был отец знаменитого русского лингвиста Владимира Ивановича Даля, поведавший о том своему сыну – автору знаменитого "Словаря живого великорусского языка".

В.И. Даль, записывая то, что рассказывал ему отец, включил в "Рассказы о временах Павла I" и сюжет о некоем несуществующем офицере, появившемся на свет из-за ошибки одного из писарей. Отец рассказал В.И. Далю, что однажды некий писарь, сочиняя очередной приказ о производстве обер-офицеров из младших чинов в старшие, выводя слова: "Прапорщики ж такие-то в подпоручики", перенес на другую строку "Киж", да еще и начал строку с большой, прописной буквы. Император Павел, подписывая приказ, принял "Киж" за фамилию и написал: "Подпоручика Киж в поручики". Редкая фамилия запомнилась Павлу. На следующий день, подписывая другой приказ – о производстве поручиков в капитаны, император произвел мифическую персону в капитаны, а на третий день – и в первый штаб-офицерский чин – штабс-капитана. Через несколько дней Павел произвел Кижа в полковники и велел вызвать к себе. Высшее военное начальство переполошилось, предполагая, что император хочет произвести Кижа в генералы, но отыскать такого офицера нигде не смогли и, наконец, докопались до сути дела – канцелярской описки. Однако, опасаясь гнева императора, донесли Павлу, что полковник Киж умер. "Жаль, – сказал Павел, – был хороший офицер".

После Альпийского похода Суворова Павел решил выбить специальную медаль, на которой бы отражалось и участие австрийцев, которые лишь мешали общему делу. Суворов, к которому Павел обратился с просьбой предложить вариант текста, дал такой совет – медаль сделать одинаковой и для русских, и для австрийцев. Но на "русской" выбить "С нами Бог", а на "австрийской" – "Бог с нами".

В кабинете императора Павла Первого висели очень старинные английские часы. На циферблате их стрелки обозначали час, минуту, секунду, год, фазу луны, месяц и даже затмение солнца. Часы отличались отчетливым ходом, были мировой редкостью. Но однажды государь император опоздал на вахтпарад, на часы разгневался и отправил на гауптвахту. Вскоре после этого государь был задушен. Дать распоряжение о возвращении часов позабыли, и часы остались на гауптвахте под вечным арестом.

Всесильный фаворит Алексей Андреевич Аракчеев недолюбливал Ермолова. После сражения под Лютценом Аракчеев наклеветал императору Александру, будто артиллерия плохо действовала в этом сражении по вине Ермолова. Император призвал к себе Ермолова, в то время начальствующего артиллерией, и спросил, почему бездействовала артиллерия.

– Орудия точно бездействовали, ваше величество, – отвечал Ермолов, – не было лошадей.

– Вы бы потребовали лошадей у начальствующего кавалерией графа Аракчеева.

– Я несколько раз, государь, относился к нему, но ответа никогда не было.

Тогда император призвал Аракчеева и спросил, почему артиллерии не предоставлены лошади.

– Прошу прощения, ваше величество, – ответил Аракчеев, – у меня самого в лошадях был недостаток.

А. Ермак. "Большие П."Тогда Ермолов сказал:

– Вот видите, ваше величество, репутация честного человека иногда зависит от скотины.

Николай Михайлович Карамзин распоряжением Александра I был назначен официальным государственным историографом. Однажды Карамзин явился с поздравлением к одному из вельмож, но, не застав хозяина дома, велел лакею записать в книге посетителей свое имя и звание. Лакей записал Карамзина, а тот полюбопытствовал, правильно ли сделана запись, и увидел: "Николай Михайлович Карамзин, истории граф".

Император Николай I, делая смотр Дворянскому полку, заметил на правом фланге незнакомого кадета ростом на голову выше его самого. А надо сказать, что Николай I был человеком огромного роста.

– Как твоя фамилия? – спросил царь.

– Романов, – ответил кадет.

– Ты родственник мне? – пошутил царь.

– Так точно, ваше величество. Вы – отец России, а я – ее сын.

Однажды с петербургской гарнизонной гауптвахты на имя Николая I поступил донос, написанный содержащимся там под стражей морским офицером. Моряк писал, что вместе с ним сидел один гвардейский офицер, которого отпустил на несколько часов домой заступивший на караул новый караульный начальник, оказавшийся другом арестованного гвардейца. Николай, установив, что жалобщик прав, отдал обоих офицеров – и арестованного, и освободившего его начальника караула – под суд, который разжаловал и того и другого в рядовые, а доносчику велел выдать в награду одну треть месячного жалованья, но… обязательно записать в его послужном формуляре, за что именно получил он эту царскую награду.

Иван Андреевич Крылов по приказу императора Николая I был принят в Публичную библиотеку на должность библиотекаря. Там же, в здании Императорской Публичной библиотеки находилась и квартира, в которой Крылов жил. Рядом с библиотекой стоял один из дворцов – Аничков, в котором часто бывал Николай.

Однажды император и библиотекарь встретились на Невском, и Николай радушно произнес:

– А, Иван Андреевич! Каково поживаешь? Давненько не виделись мы с тобой.

– Давненько, ваше величество, а ведь, кажись, соседи.

Шел как-то Николай ночью по столице – любил проверять посты. На встречу прапорщик (в то время низший офицерский чин) одной из инженерных частей. Увидел царя и вытянулся во фронт.

– Откуда ты?, – спрашивает император.

– Из депа, Ваше величество.

– Дурак! Разве "депо" склоняется?

– Все склоняется перед Вашим величеством.

Николай любил, когда перед ним склонялись и прапорщик проснулся капитаном.

"Никогда я не могла хорошенько понять, какая разница между пушкою и единорогом",– говорила Екатерина II какому-то генералу. "Разница большая,– отвечал он,– сейчас доложу Вашему Величеству. Вот изволите видеть: пушка сама по себе, а единорог сам по себе".– "А, теперь понимаю",– сказала императрица.

Князь (А.Н.) Голицын рассказал, что однажды Суворов был приглашен к обеду во дворец. Занятый одним разговором, он не касался ни одного блюда. Заметив это, Екатерина спрашивает его о причине.

– Он у нас, матушка-государыня, великий постник – отвечает за Суворова Потемкин,– ведь сегодня сочельник, он до звезды есть не будет.

Императрица, подозвав пажа, пошептала ему что-то на ухо; паж уходит и чрез минуту возвращается с небольшим футляром, а в нем находилась бриллиантовая орденская звезда, которую императрица вручила Суворову, прибавя, что теперь уже он может разделить с нею трапезу.

Александр Павлович Башуцкий рассказывал о случае, приключившемся с ним. По званию своему камерпажа он в дни своей молодости часто дежурил в Зимнем дворце. Однажды он находился с товарищами в огромной Георгиевской зале. Молодежь расходилась, начала прыгать и дурачиться. Башуцкий забылся до того, что вбежал на бархатный амвон под балдахином и сел на императорский трон, на котором стал кривляться и отдавать приказания. Вдруг он почувствовал, что кто-то берет его за ухо и сводит со ступеней престола. Башуцкий обмер. Его выпроваживал сам государь, молча и грозно глядевший. Но должно быть, что обезображенное испугом лицо молодого человека его обезоружило. Когда все пришло в должный порядок, император улыбнулся и промолвил: "Поверь мне! Совсем не так весело сидеть тут, как ты думаешь".

В 1811 году в Петербурге сгорел большой каменный театр. Пожар был так силен, что в несколько часов совершенно уничтожилось его огромное здание. Нарышкин, находившийся на пожаре, сказал встревоженному государю:

– Нет ничего более: ни лож, ни райка, ни сцены,– все один партер.

Когда принц Прусский гостил в Петербурге, шел беспрерывный дождь. Государь изъявил сожаление. "По крайней мере, принц не скажет, что ваше величество его сухо приняли",– заметил Нарышкин.

Во время Крымской войны государь, возмущенный всюду обнаружившимся хищением, в разговоре с наследником выразился так:

– Мне кажется, что во всей России только ты да я не воруем.

Один офицер тайно увез молодую девицу и обвенчался с ней против воли родителей. Родители пожаловались полковому начальству и дело дошло до императора. Николай, изучив дело, издал такой указ: "Офицера разжаловать, брак аннулировать, дочь вернуть родителям, считать девицей."

Известно, что у Николая I не было шуток, и все, сказанное им, исполнялось в точности.

Однажды император Павел, стоя у окна, увидел мужика, идущего мимо Зимнего дворца, и вслух заметил, без всякого умысла: "Вот, идет мимо царского дворца и шапку не снимает". Лишь только узнали об этом замечании государя, последовало приказание: всем едущим и идущим мимо дворца снимать шапки. За собледением сего строго следили полицейские. Кучерам, проезжая через площадь, приходилось брать шапку в зубы.

Переехав, в Михайловский замок. Павел заметил, что все идущие мимо дворца, снимают шапки, и спросил о причине сего. По высочайшему Вашего Величества приказанию",– отвечали ему. "Однако, я никогда этого не приказывал", – удивился Павел, и велел отменить новый обычай. Это оказалось еще труднее, чем ввести его. Полицейские стояли на углах улиц, ведущих к Михайловскому замку, и убедительно просили проходящих господ не снимать шляп, а простой народ били за это.

Однажды государь решил какое-то дело несправедливо и спросил мнение своего шута Балакирева о том; тот дал резкий и грубый ответ, за что Петр приказал его посадить на гауптвахту. Узнавши потом, что Балакирев ответил справедливо, хотя и грубо, приказал немедленно его освободить. Через несколько дней государь обратился снова к Балакиреву, и спросил его о другом деле. Балакирев вздохнул и сказал:

Два крупных "долгостроя" было в царствование Николая I: Исаакиевский собор и железная дорога Петербург-Москва. Был еще "скорострой" – мост через Неву, но по городу ходили слухи, что спешка и многочисленные "экономии" в строительстве приведут к тому, что мост этот простоит недолго.

Князь Меншиков изрек по сему поводу следующее: "Достроенный собор мы не увидим, но наши дети увидят; мост через Неву мы увидим, но наши дети не увидят; а железную дорогу ни мы, ни наши дети не увидят".

Когда же дорога эта была все же достроена, выяснилось, что грамотно эксплуатировать оную никто не умеет. Решено было сдать ее в аренду. Американские дельцы постарались (дали "на лапу", кому следовало) и развернули дело весьма прибыльное для них, чего нельзя было сказать о россиянах. Именно тогда в Петербург прибыла персидская делегация – знакомиться с российскими достопримечательностями. Персам показали учебные заведения, армию, флот и в завершение всего железную дорогу.

И еще одна история связанная все с тем же Николаем I. В Париже решили поставить пьесу из жизни Екатерины II, где русская императрица была представлена в несколько легкомысленном свете. Узнав об этом, Николай I через нашего посла выразил свое неудовольствие французскому правительству. На что последовал ответ в том духе, что, дескать, во Франции свобода слова и отменять спектакль никто не собирается. На это Николай I просил передать, что в таком случае на премьеру он пришлет 300 тысяч зрителей в серых шинелях. Едва царский ответ дошел до столицы Франции, как там без лишних проволочек отменили скандальный спектакль.

Образовательный уровень Николая был ниже среднего. В частности, он имел смутные (иногда просто анекдотические) представления о странах мира. Так, санкционируя научную командировку в Соединенные Штаты Америки профессора Петербургской академии наук, он потребовал от ученого подданного расписку в том, что за океаном он человечины в рот не возьмет.

Примечательно, что профессор направлялся не на "Дикий Запад", а в университетские города "Новой Англии."

На рейде в Кронштадте стояла эскадра. Случайно рядом с крейсером "Рюрик" находился военный пароход "Ижора". Жена Александра III, Мария Федоровна, лорнируя суда смешав русское "Р" с французским "П", на своем ломаном языке громогласно прочитала:

– Пожалуйста, не читай громко следующего заглавия, – поспешно сказал Александр III…

Александр II

С правлением этого российского реформатора связано несколько известных исторических анекдотов. Например, история, посвященная Жуковскому — наставнику тогда еще царевича Александра.

«Едет Николай в экипаже с царевичем Александром и его наставником поэтом Василием Жуковским. Невинный царевич увидел на заборе известное слово из трех букв и спросил Жуковского, что оно означает. Государь с интересом посмотрел на Жуковского, ожидая, как мастер слова выйдет из положения.
— Ваше Императорское Высочество, — ответил Жуковский, — это повелительное наклонение от глагола «ховать».
Государь промолчал. Но по возвращении домой он улыбнулся Жуковскому, отстегнул цепочку с дорогими золотыми часами и протянул поэту со словами: «… в карман!»

На жизнь Александра Второго было осуществлено немало террористических покушений. С одним из них, случившимся возле Летнего сада, связан, пожалуй, самый расхожий анекдот того времени. Тогда царя спас приехавший торговать рыбой крестьянин, закрыв царя своим телом.

— Кто в него стрелял?
— Дворянин.
— А кто его спас?
— Крестьянин.
— Как его наградили?
— Сделали дворянином.

Видимо, воспитанник Жуковского не был проникнут большой любовью к писателям. Об этом свидетельствует следующий анекдот про отношение Александра II к Тургеневу.

«Один из собеседников императора заявил, что Иван Сергеевич Тургенев прекраснейший человек. Император мгновенно среагировал: «То есть насколько литератор может быть прекрасным человеком!»

Павел I

Сын Екатерины II, Великий магистр Мальтийского ордена, ценитель германской армии, Павел I был нелюбим многими дворянами. С этим были связаны и ходившие слухи о его незаконном рождении и реформы, ослаблявшие позиции дворянства. Естественно, он был популярнейшим объектом шуток и анекдотов. Влюбленный в рыцарскую эстетику и во внешнюю сторону военного дела Павел заслужил среди современников стереотипный образ солдафона. С этим связан, например, следующий небольшой анекдот.

— Почему в Петербурге всего семь французских модных магазинов? Это же столица империи.
— Государь больше не позволяет. Говорит, что терпит их только по числу смертных грехов.

А вот типичная расхожая история про Павла, обожавшего военные учения, которые он проводил в своей гатчинской резиденции.

«Большой любитель порядка и военных игр, император Павел как‑то задумал маневры. Он с отрядом должен был атаковать крепость, а ее защитникам велел продержаться до 12 часов. За полтора часа до назначенного срока император подошел к крепости, но тут хлынул затяжной дождь. Павел приказал коменданту открыть ворота, но он и не подумал впускать его. Ровно в 12 император оказался в крепости и с гневными упреками обрушился на коменданта. Но тот показал Павлу его же собственный приказ, в соответствии с которым он и поступил. Императору ничего не оставалось как поблагодарить стойкого полковника за точное исполнение приказа. Полковник тут же стал генерал-майором, но незамедлительно был выставлен под продолжающийся ливень».

Ну и конечно, говоря о Павле, нельзя не вспомнить его трагическую смерть в результате заговора. И тут не обошлось без шуток о стремлении Павла все делать по распорядку.

«Павел просил ворвавшихся в его спальню убийц повременить, ибо он хочет выработать церемониал собственных похорон».

Помимо этого, смеялись также и над официальной реакцией властей на смерть императора. Де-факто причиной его смерти был объявлен апоплексический удар. На эту тему тут же родился анекдот:

«Император скончался от апоплексического удара табакеркой в висок».

Николай II

Николай II, проигравший Русско-японскую войну, не избежавший Первой мировой войны и отрекшийся в конце концов от престола, высмеивался современниками часто, зло и беспощадно. Классический анекдот времен первой русской революции (1905–1907) звучит так:

«Почему вдруг понадобилась конституция, ограничивающая монархию? Ведь уже десять лет мы имеем «ограниченного» царя!»

Вообще, умственные способности последнего русского императора не раз подвергались сомнениям именно в анекдотической форме.

«Однажды Николай II отправился посетить военный госпиталь. Предусмотрительное военное начальство устроило так, что больных вовсе не было, а все только выздоравливающие.
— Чем болен этот? — осведомился государь у постели одного солдата.
— У него был тиф, Ваше Величество, — доложил начальник госпиталя.
— Тиф? — переспросил Его Величество. — Знаю, сам имел. От такой глупой болезни или умирают, или, оставшись в живых, сходят с ума».

«Стоял превосходный летний день, Николай II, не удовольствовавшись прогулкой по парку, прилегавшему к его летнему дворцу, забрел со своим адъютантом в ближайший лес. Вдруг он слышит кукование: «Ку-ку, ку-ку».
— Что это? — спрашивает Его Величество.
— Это кукушка, Ваше Величество, — поясняет адъютант.
— Кукушка? — переспрашивает царь. — Ну точь-в-точь как часы в нашем швейцарском павильоне».

«Когда в Петербурге была открыта сельскохозяйственная выставка, Николай II со всей своей свитой присутствовал на открытии. После молебна государь совершает обход выставки и между прочим входит в отделение искусственных удобрений. Министр земледелия дает нудные пояснения и обращает внимание Его Величества, как чрезвычайно важно для сельского хозяйства иметь дешевые искусственные удобрения.
— Все это прекрасно, — говорит Николай, — но скажите, пожалуйста, что, собственно, дают мужики своим коровам, чтобы те давали искусственные удобрения?»

Доставалось и российской бюрократии, которую обычно признают одной из главных причин поражения в Русско-японской войне.

«После окончания Русско-японской войны было решено выбить медаль для ее ветеранов. В качестве текста предложили фразу «Да вознесет вас Господь». Николай приписал на полях: «В свое время доложить о готовности». Но ретивые помощники почему‑то решили, что тексту надо добавить слова «в свое время», находившиеся на одном уровне с изначальным текстом».

Следующий анекдот

В 1785 году в Лейпциге на немецком языке вышел сборник занимательных историй о Петре I. Рассказы, авторами которых были люди, лично знавшие царя, собрал и издал Яков Штелин – учитель и библиотекарь Петра III, а также член Петербургской Академии наук, принявший участие в подготовке первого атласа Российской империи. В начале XIX века «Подлинные анекдоты о Петре Великом» были переведены на русский язык. Некоторые из них – в нашем материале. Зачем самодержец измерял сыр математическим инструментом? Почему он не боялся утопить иностранного посла? И как боролся с абортами при дворе?

ОТВАЖНОСТЬ ПЕТРА ВЕЛИКАГО НА МОРЕ

Весьма удивительно, что ПЕТР Великий, не бывши с молодых лет приучаем к мореплаванию, и даже боявшись и не любивши в малолетстве проезжать для гулянья по реке Яузе в Москве, или по большому пруду в деревне, в последствии возымел великую и почти чрезмерную склонность к мореплаванию и не оставлял ее до конца своей жизни. Он следовал сей склонности, или пристрастию, с величайшею отважностию, и часто подвергал на море жизнь свою очевидной опасности, но, полагаясь на кормческое искуство, не оказывал притом ни малаго страха. Иногда боролся он с разъяренными волнами и жестокою бурею, при которой и самые искуснейшие мореплаватели лишались бодрости, и не только пребывал неустрашим, но еще и других ободрял, говоря им; «Не бойся! Царь ПЕТР не утонет; слыхано ли когда-нибудь, что-бы Русской Царь утонул.»

Некогда Государь пригласил иностранных Министров, находившихся при его дворе, ехать с ним для прогулки из Петербурга в Кронштат, где он «хотел показать им некоторыя новыя заведенея и часть своего флота, бывшаго в готовности к выходу в море. Они отправились с Его Величеством на Голландском буйере, которым сам Государь правил. На половине пути подул довольно сильный противный ветр с западу. Государь приметил вдали на горизонте туман и облако, из чего заключил он, что скоро поднимется буря, и сказал о том своим спутникам. Большая часть из них испугались тем паче, что неустрашимый Государь сам приказал опустить половину парусов и кричал матрозам, чтоб они остерегались. Некоторые видя, что противным ветром несло буйер назад к Петербургу, и Государь принужден был только лавировать, предложили Его Величеству, не угодно ли ему будет возвратиться в Петербург, или по крайней мере пристать в Петергофе, откуда они были недалеко. Но он почитая опасность не столь большою, как им казалось, а возвращение постыдным, отвечал только: «не бойся!» Между тем исполнилось, что он предусматривал. Поднялась жестокая буря с ужасною грозою, волны поднимались выше борта, и казалось поглощали буйер. Крайняя опасность была очевидна, и смертной страх являлся на лице у всякаго, кроме ПЕТРА Великаго и его матросов. Государь, занимаясь управлением судна и приказами, которые давал матрозам, не слушал частных представлений и просьб иностранных Посланников, пока наконец один из них подошедши к нему, в страхе говорил с важностию, ради Бога прошу Ваше Величество, возвратитесь в Петербург, или по крайней мере в Петергоф. Вспомните, что я от моего Короля и Государя не за тем в Россию прислан, чтобы утонуть. Если я потону, как-то весьма вероятно, то Ваше Величество должны будете дать в том ответ моему Государю.» ПЕТР Великий и в самой сей опасности едва мог удержаться от смеха и отвечал ему с весьма спокойным видом: «Не бойся, Господин Фон-Л. Если вы потоните, то и мы все потоним вместе с вами, и вашему Государю не от кого уже будет потребовать ответа.

Между тем Его Величество, усмотрев сам невозможность противиться буре и волнам, направил в сторону и прибыл наконец благополучно в Петергофскую пристань. Там подкрепивши спутников своих ужином и покалами Венгерскаго вина, ночевал с ними. На другой день на разсвете сам он отправился на своем буйере в Кронштат, оттудаж прислал несколько шлюбок с надежными людьми для перевозу своих гостей (*).

(*) От Генерал-Экипажмейстера Брюйиса.

ПЕТР ВЕЛИКИЙ НЕМЕДЛЕННО НАКАЗЫВАЕТ ЗА НЕБРЕЖЕНИЕ

ПЕТР Великий хотя любил своего Обер-Кухмистера Фелтена и имел к нему доверенность, однако редко прощал ему проступки, сделанныя с намерением, или по небрежению. Фелтен, котораго я знал в первом году по прибытии моем в Россию, будучи веселаго нрава, не таил того, что Государь иногда бивал его палкою из своих рук, но после по прежнему поступал с ним милостиво. Некогда бывши в Академической Кунсткамере, где хранится изображение ПЕТРА Великаго в собственном его платье со многими другими вещами, которыя Государь употреблял, и увидев между прочим Государеву трость, стоящую в углу, сказал он Господину Шумахеру, своему зятю, Эту мебель, зятюшка, можно бы и спрятать, чтобы она не всякому в глаза попадалась: может быть у многих также, как и у меня зачешется спина, когда они вспомнят, как она прежде у них по спине танцовала.

Сам же он разсказывал о себе, как он некогда побит был сею палкою за кусок Лимбургскаго сыру.

ПЕТР Великий, по Голландскому обычаю, кушал после обеда масло и сыр; особливож любил он Лимбургской сыр. Некогда доставлен был на стол целой Лимбургской сыр, который ему отменно понравился. Заметивши прежде, что редко подавали в другой раз на стол початые сыры, либо подавали иногда небольшие только остатки, вынял он из кармана Математической свой инструмент, вымерял остаток сего сыру и записал его меру в записной своей книжке. Фелтен не был тогда при столе, а как он после вошел, то Государь сказал ему; этот сыр ошменно хорош и мне очень полюбился; спрячь его, не давай ни кому, и ставь его всегда на стол, пока он изойдет. По сему приказанию на другой день сыр подан был на стол, но по несчастию Обер-Кухмистера не осталось уже его и половины. Государь тотчас приметил сие, вынял записную свою книжку и маштаб, вымерял остаток сыру и нашел, что половина того, сколько снято было со стола, была съедена. Он приказал позвать Обер-Кухмистера и спросил; от чего столько убыло сыру со вчерашняго дня? Фелтен отвечал, что он этаго не знает, ибо он его не мерял., А я его вымерял," сказал Император, и преложивши маштаб, показал ему, что половины сыру не доставало. Потом Его Величество еще спросил: «Не приказывал ли он ему спрятать этот сыр?» Так, отвечал Фельтен, но я это позабыл., Погодиж, я тебе напомню!» сказал Государь; встал из-за стала, схватил свою трость и поколотивши ею Обер-Кухмистера, сел опять за стол и кушал спокойно свой сыр, котораго остатки после того еще несколько дней подаваемы были на стол (*).

(*) От Каммергера Древника, зятя Фелтенова.

СТРОГОСТЬ ПЕТРА ВЕЛИКАГО В НАБЛЮДЕНИИ УГОЛОВНЫХ ЗАКОНОВ

Мудрый Российский законодатель, ПЕТР Великий при всяком случае старался подавать подданным своим пример строгаго наблюдения законов. Он имел отменное почтение к божественным законам; в уголовных же делах был неупросим, тем паче, чем более умысла и злобы примечал в преступлениях. Смертоубийца не мог от Его Величества надеяться прощения; ибо Государь обыкновенно говаривал, что невинно пролитая кровь вопиет об отмщении, и оставленное без наказания кровопролитие тяготит землю.

Одна из Фрейлин Императрицы, Госпожа Гамильтон, вела распутную жизнь и два раза тайно освобождалась от беременности. Она так умела сбывать с рук младенцов своих, живых или мертвых, что при Дворе ни мало ее в том не подозревали. Но в третий раз не имела она удачи. Умерщвленный младенец был найден и обстоятельства Госпожи Гамильтон приводили ее в подозрение. По Царскому повелению взята она была под стражу, и призналась не только в сем, но и в двух прежних убийствах, за что судом приговорена была к смерти. ПЕТР Великий против чаяния ея подписал сей приговор. Хотя многие за нее просили и также известно было, что Его Величество прежде жаловалъ ее отменно пред другими; однакож ничто не могло преклонить его к нарушению божественных и своих собственных законов. Наступил день, назначенный для публичнаго совершения казни. Несчастная преступница приведена была на лобное место в белом шелковом платье с черными лентами. Государь прибыл туда, простился с нею, поцеловал ее, и говорил ей, Без нарушения Божественных и Государственных законов не могу я спасти тебя от смерти. И так прими казнь, и верь, что Бог простит тебя в грехах твоих; помолись только ему с раскаянием и верою." Потом она стала на колени и начала молиться; а как Государь отворотился, то палач отрубил ей голову (*).

(*) От Воециуса, придворнаго Государева столяра, который сам видел совершение сей казни.

Александр III

Император Александр III не вел войн, откатывал множественные реформы своих предшественников и крайне заботился о сохранении русской культуры. Последнее вызывало множество смеха среди тех, кто окружал царя-миротворца.
Например, вот как звучит одна из легенд о начале его правления.

«Едва взойдя на престол, Александр III вызвал к себе в кабинет несколько особенно доверенных лиц и, оглядываясь по сторонам, не подслушивает ли кто, попросил откровенно сказать ему «всю правду»:
— Чей сын Павел I? — спросил на второй день после воцарения Александр III графа Гудовича.
— Скорее всего, отцом императора Павла Петровича был граф Салтыков, — ответил Гудович.
— Слава тебе господи, — воскликнул Александр III, истово перекрестившись, — значит, во мне есть хоть немножко русской крови».

Или другой исторический анекдот на ту же тему.

«Однажды императору представляли членов штаба одного из армейских корпусов. Когда седьмой по счету прозвучала фамилия Козлов, Александр Александрович не удержался от восклицания:
— Наконец-то!
Все остальные фамилии были немецкого происхождения».

А миролюбивость царя, если отталкиваться от ходивших баек, можно объяснить, например, незаинтересованностью его в иностранных делах. Так или иначе, следующий анекдот неплохо раскрывает личность «самого русского царя среди русских царей».

«Однажды в Гатчине, во время рыбалки, до которой царь был весьма охоч, его отыскал министр с настоятельной просьбой немедленно принять посла какой‑то великой державы.
— Когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать, — спокойно ответил император».

Екатерина II

Немка по происхождению, Екатерина Великая запомнилась историкам как правитель, создавший идею о необходимости завоевания Россией Босфора и как «немецкая мать русского Отечества». Первая история посвящена отношению Екатерины II к собственным немецким корням.

«Однажды императрице стало плохо, и ее любимый доктор Роджерсон прописал пустить ей кровь. После этой процедуры она приняла графа Безбородко.
— Как здоровье, Ваше Величество? — спросил граф.
— Теперь лучше. Последнюю немецкую кровь выпустила, — ответила императрица».

Первая Русско-турецкая война (1768–1774) также случилась в правление Екатерины. Естественно, это было моментально обыграно в ходивших в свете анекдотах.

«Однажды Екатерине II подано было прошение одного флотского капитана разрешить ему брак с негритянкой. Екатерина разрешила, но это ее позволение вызвало осуждение среди многих православных, считавших такое бракосочетание греховным. Екатерина ответила так:
— Сие есть не более чем честолюбивый политический замысел против Турции: я хотела этим торжественно ознаменовать бракосочетание русского флота с Черным морем».

Николай I

Российского самодержца, считавшегося одним из сильнейших правителей Европы своего времени, часто обвиняют в излишней жесткости, укреплении цензуры, деспотизме и крайнем политическом консерватизме. Но именно при нем была открыта первая в России железная дорога и окончательно установлен и записан свод законов. Про подавителя декабристского восстания, конечно, шутили, но делали это осторожно и уважительно. Примером может послужить традиционный исторический анекдот.

«Во время Крымской войны государь, возмущенный всюду обнаруживавшимся хищением, в разговоре с наследником выразился так:
— Мне кажется, что во всей России только ты да я не воруем».

Пожалуй, острее всех себе позволял высказываться все тот же Пушкин: «В нем много от прапорщика и немного от Петра Великого». При этом Николай в анекдотической традиции предстает отнюдь не прапорщиком, а человеком, обладавшим одновременно совершенным самообладанием и чувством юмора.

«Однажды, когда Николай I вышел к полку, одна пуговица на его обшлаге оказалась не застегнутой.
Адъютант деликатно доложил императору о недосмотре. На это император произнес голосом, который был слышен всему полку:
— Я одет по форме. Это полк одет не по форме.
И тотчас полк расстегнул одну пуговицу на обшлаге».

«Один из придворных чинов подал Николаю I жалобу на офицера, который выкрал у него дочь и без разрешения родителей обвенчался с ней. Николай на жалобе написал следующую резолюцию: «Офицера разжаловать, брак аннулировать, дочь вернуть отцу, считать девицей».

Как уже говорилось, злословили про Николая аккуратно. Например, посмеивались над его серьезностью и самолюбием.

«Николай I любил проверять ночью посты. Однажды навстречу ему попался прапорщик (в то время низший офицерский чин) одной из инженерных частей. Прапорщик увидел императора и вытянулся во фронт.
—Откуда ты? — спросил Николай.
—Из депа, Ваше Величество! — отрапортовал прапорщик.
—Дурак! Разве «депо» склоняется? — поправил император малограмотного служаку.
—Все склоняется перед Вашим Величеством! — льстиво, но предельно искренне заявил прапорщик.
Прапорщик встретил утро капитаном».

Следующий анекдот

Петр Великий уже при жизни был окружен мифами и легендами. Многие из них были связаны с тем, как первый русский император «ходил в народ». Его поведение многими признавалось, мягко говоря, эксцентричным, высмеивалось и то, что второй человек в государстве — Александр Меншиков — начинал свою карьеру с торговли пирожками. Первый анекдот посвящен любимчику Петра, человеку, идеально олицетворяющему фразеологизм «из грязи в князи» (и наоборот). Повествует он о том, за что, собственно, Петр так ценил Меншикова.

«Петр I обожал Меншикова. Однако это не мешало ему часто бить светлейшего князя палкой. Как‑то между ними произошла изрядная ссора, в которой Меншиков крепко пострадал: царь разбил ему нос и поставил под глазом здоровенный фонарь. А после чего выгнал со словами: «Ступай вон, щучий сын, и чтоб ноги твоей у меня больше не было!» Меншиков ослушаться не смел, исчез, но через минуту снова вошел в кабинет… на руках!»

Вообще людей, обладавших фантазией, Петр ценил. Еще один пример этого можно найти в другом классическом анекдоте про Петра Алексеевича. Он, кстати, также иллюстрирует то, как высока была социальная мобильность во время становления Российской империи.

«Петр I, рассказывают, в простой одежде ходил неузнанным по городу и беседовал с простыми людьми. Как‑то вечером в кабаке пил он пиво с солдатом, а солдат за выпивку заложил свой палаш. На недоумение «Петра Михайлова» солдат объяснил: мол, пока вложу в ножны деревянный палаш, а с жалованья выкуплю.

Наутро царь приехал в полк, прошел по рядам, узнал хитреца, остановился и приказывает: «Руби меня палашом!» Солдат онемел, головой отрицательно мотает. Царь голос возвысил: «Руби! Не то сей секунд тебя повесят за небрежение приказом!»

Другую важную черту петровского времени — появление крепкой связи с западно-европейской культурой, а также бытовые привычки и находчивость императора, отлично показывает следующая история.

«Петр был невзыскателен в одежде. Носил платье и башмаки подолгу, иногда до дыр. Привычка французских придворных ежедневно появляться в новом платье вызывала у него лишь насмешку: «Видно, молодой человек никак не может найти портного, который одел бы его вполне по вкусу?» — дразнил он маркиза, приставленного к высокому гостю. На прием к королю Петр явился в скромном сюртуке из толстого серого баракана, без галстука, манжет и кружев, в — о ужас! — ненапудренном парике. Экстравагантность российского гостя так потрясла Версаль, что на время вошла в моду. Придворные щеголи с месяц смущали придворных дам диковатым костюмом, получившим официальное название «наряд дикаря».

Александр I

В отличие от его отца и предшественника Александра любили. Пусть не все время его правления, но начало александровской эпохи было воспринято дворянством и народом весьма оптимистично. Начав свое правление с окололиберальных реформ, закончил его Александр Благословленный (как называли его дореволюционные историки) довольно жестким закручиванием гаек.

Отношение Александра к подписываемым им документом часто находило свое отражение в различных байках. Видимо, давали о себе знать множественные, довольно поверхностные реформы, проводимые им.

«По словам генерала Алексея Петровича Ермолова, у императора Александра была какая‑то болезненная страсть к симметрии, и генерал считал эту болезнь наследственной и хронической. Император мог не подписать какой‑нибудь важный документ только потому, что первым движением пера получалось не совсем понравившееся ему начало буквы А. И только. Других причин для неподписания документа ему и не требовалось».

Не обошел вниманием создателя Царскосельского лицея и известнейший из его выпускников — Александр Сергеевич Пушкин, написавший эпиграмму одновременно на помощника гувернера лицея Зернова и его тезку — императора всероссийского. А была озаглавлена она: «Двум Александрам Павловичам».

Романов и Зернов лихой,
Вы сходны меж собою:
Зернов! Хромаешь ты ногой,
Романов головою.

Но что, найду ль довольно сил
Сравненье кончить шпицом?
Тот в кухне нос переломил,
А тот под Австерлицем.

Читайте также: