Зинаида гиппиус загадка некрасова

Обновлено: 22.11.2024

З. Н. Гиппиус. Арифметика любви (1931–1939)

СПб., ООО "Издательство "Росток"", 2003

Некрасов, для людей моего поколения, — детство; самое раннее, почти младенчество. Некрасов, — без имени, конечно, — в песенках: дедушка за винтом, мурлыкающий приятно-непонятное: "разбиты все привязанности…" или тетя за роялью: "жадно глядишь на дорогу…", "молодость сгубила… два-три цветка…".

И сколько еще другого всякого пения! Это правда, что главное свойство поэзии

Некрасова — "песенность". Не напевность, о, нет! а именно песенность (лучших вещей, конечно): критика отметила ее справедливо. В песнях он тогда еще и оставался живым, да, пожалуй, в разных "крылатых" словечках и строках, которые мы слышали от "больших" и так запомнили (детская память!), что и через тридцать лет встречаем, словно старых знакомых. Но и только. Во времена моего — нашего — детства Некрасов, думается, был уже на кончине. Научившись читать, мы читали его в хрестоматиях, и даже книжки его, но читали (я и мои сверстники) не как стихи, а как рассказы. "Влас", "Коробейники", "Саша" — разве не рассказы, довольно интересные? Стихи же совсем другое. Стихи — это Лермонтов, но и какая-нибудь случайная дрянь в случайном томике, казавшаяся, по тогдашнему чувству, ближе к

Лермонтову, чем к Некрасову. Сатиры его даже меня, с моей ранней склонностью к сатирическим стихам, к эпиграмме, глубоко не интересовали.

Впрочем, говоря о Некрасове в своем — нашем — детстве, я не останавливаюсь на частностях, беру общее положение.

Когда мы подросли, когда моими сверстниками (немного старшими) оказались студенты, эти студенты были, в громадном большинстве, еще типичная, буйно-"либеральная"

(как тогда говорили) молодежь; в ней чувствовалась писаревщина, всякие "заветы", что угодно; влияния же Некрасова, непосредственного во всяком случае, совсем не замечалось. Он со своей "Музой гнева и печали" был забыт. Народовольчество искало своих форм, и дух его был далек от поэтических стенаний и умилений

Вейнберга, обличающее всякую "усталость и болезненную вялость".

Все это были отголоски шестидесятничества, когда литература, шедшая до того времени рука об руку с общественностью, была затоплена более высокой ее волной.

И надолго. А почему забыли Некрасова, который считался столько же "общественником", сколько поэтом, на это есть свои, довольно сложные, причины.

Лишь в конце прошлого века литература начала свое мучительное возрождение.

Высвободиться она могла только для нового, отдельного существования, с резким отталкиванием от общественности. Процесс нормальный, хотя подчас и уродливый. Но в литературе возрождавшейся Некрасов оставался таким же забытым, как в современной общественности: эта продолжала свой путь, занятая дальнейшим "оформлением заветов". К новой литературе отношения не имела; или, при случае, имела враждебное.

Что же такое забытый Некрасов, кто он? Поэт и борец? То и другое? Или ни то ни другое? Что он за человек?

— Очень важно для человека его место во времени. Им многое определяется; многое — но не все, будем помнить.

За несколько лет до войны появились первые исследования о Некрасове, с новыми материалами. Один из занявшихся им — Чуковский. Его работа осталась незаконченной; его разбор техники некрасовского стихосложения нас сейчас не интересует; его собственные выводы и суждения о человеке-поэте узки, а кое-что преувеличено. Однако многое в фактическом исследовании его ценно. Между прочим — определение места Некрасова во времени. Он, действительно, жил в двух эпохах.

Начал жизнь в одной и как бы перенес ее, сам, в другую. Слишком известно несходство эпохи сороковых годов с эпохой шестидесятых. Тонкий и шаткий мост соединяет их. Он хорошо знаком Некрасову. Первые друзья, — Тургенев, Грановский, Герцен, Дружинин, — оставались близкими его сердцу даже тогда, когда отвернулись от него; когда потянулся он к "новым мальчикам", — Чернышевскому, Добролюбову, — вторым друзьям, которых не понимал… да понимал ли он, как следует, и первых? Самая суть их, то, чем они, хорошо ли, плохо ли, жили и что эпоху окрашивало, все это было ему чуждо, было "не его". Люди сороковых годов, по своему утонченные (и слабые), кончали послепушкинский период "барского культурничества". Примесь новой "гражданственности" по существу их не меняла.

Некрасов, имея в себе кое-что и от них, был, однако, замешан на других дрожжах.

"Он принадлежал к двум эпохам, главное в нем — его двойственность, — говорит Чуковский, — он барин и плебей, поэт и гражданин…". Настаивает на "двойственности", думая, кажется, что дает ключ к пониманию всей человеческой сущности Некрасова.

Но если жизнь на рубеже двух эпох имела на него влияние, пусть и серьезное, — можно ли свести к этому влиянию его всего, с его деятельностью, характером и творчеством? А сказать "двойственность" — это ничего не сказать; это лишь желание упростить человека большой внутренней сложности.

Первые друзья Некрасова, культурники и гуманисты, не могли, в конце концов, не отвернуться от него. Внешние поводы, личные и общественные придали только особый привкус разрыву. Без них было бы то же самое. Не "барство" отталкивало их от

Некрасова: ведь в нем, рядом с "плебеем" жил и "барин". Не европеизм, тогдашнее "культурничество", хотя его в Некрасове не имелось ни на грош. Ничто в отдельности, но все отталкивало их; ощущение, что это человек совсем какой-то другой природы; другой природы и самая его "гражданственность".

У них были свои традиции. Некрасов к ним не подходил, (да у него, кажется, никаких не было). С высоты этих традиций люди сороковых годов, сентиментальные и жесткие ("чувствительно-бессердечные") очень скоры были на суд и осуждение.

Углубляться не умели или не желали: было не в моде. Так повели они суд над

Некрасовым и понемногу, один за другим, решили все: достоин "презрения". Стихи?

Как такой человек может писать такие стихи? Еще один повод для презрения!

Даже Белинский, связанный с Некрасовым особо нежной дружбой и долго не сдававшийся, кончил тем же. А Белинский еще не все "грехи" друга знал, рано умер.

Но всех перегнал в презрении и осуждении Герцен. Правда, тут замешалось денежное дело его друга Огарева. Поспешность Герцена тем не менее удивляет. Казалось бы, довольно минуты спокойного рассуждения, чтобы увидеть маловероятность обвинений:

Некрасов или нет, но человек на виду и сам притом состоятельный, вдруг присваивает чужие деньги, — плохо будто бы лежат. Да еще деньги чуть ли не друга и тоже не безызвестного! Любой человек с практическим смыслом этого бы не сделал, — разве клептоман.

Но спокойными рассуждениями в то время не занимались, особенно если дело шло о

Некрасове. Герцен в письмах продолжает называть его "вором". "Растоптать ногами этого негодяя!". Не пропускает случая и вообще поиздеваться над ним: "Некрасов в

Риме! — пишет он Тургеневу. — Да ведь это щука в опере"! (Словечко, весело подхваченное другими некрасовскими "друзьями".)

Загадка Некрасова: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Загадка Некрасова»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Зинаида Гиппиус: другие книги автора

Кто написал Загадка Некрасова? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Зинаида Гиппиус

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Зинаида Гиппиус

Загадка Некрасова: краткое содержание, описание и аннотация

Следующая загадка

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Название: Загадка Некрасова Автор: Зинаида Николаевна Гиппиус Критика / на русском языке Русский Рейтинг книги: Избранное: Добавить книгу в избранное Ваша оценка:

Следующая загадка

Зинаида Гиппиус: другие книги автора

Зинаида Гиппиус

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Зинаида Гиппиус

Следующая загадка

Гиппиус Зинаида Николаевна

Средняя оценка книг: 8.89 (19)

Пол: женский

Дата рождения: 8 (20) ноября 1869 г.

Место рождения: г. Белёве (ныне Тульская область)

Дата смерти: 9 сентября 1945 г.

Место смерти: г. Париж, Франция

Редактировала: Мафдет 6 апреля 2016, 12:09

Мне нравится ( 0 )

Об авторе:

Редактировал(а): RIP 15 мая 2015, 14:58 Редактировать

Зинаида Гиппиус родилась 8 (20) ноября 1869 г. в городе Белёве (ныне Тульская область) в обрусевшей немецкой семье (родственники отца эмигрировали из России в XVI в., а мать была родом из Сибири). Семья часто переезжала (отец, Николай Романович, был юристом высокого ранга), отчего дочь не получила «правильного» образования, посещаая различные учебные заведения урывками. После смерти отца в 1881 году от туберкулеза мать Зинаиды Гиппиус осталась с небольшими средствами и большой семьей: 4 дочерьми, бабушкой и незамужней сестрой. С детства З. Гиппиус занимала себя «писанием стихов и тайных дневников», музыкой, живописью, и верховой ездой.
Летом 1888 года Гиппиус познакомилась с Д. С. Мережковским, а в январе 1889 года вышла за него замуж. Печататься Гиппиус начала в 1888 в «Северном вестнике». Вместе с Д. Мережковским, В. Брюсовым и другими Гиппиус явилась одним из зачинателей символизма. Как общественная деятельница, Гиппиус известна своим активным участием в религиозно-философских обществах. Была одним из редакторов журнала «Новый путь». Ей принадлежит также ряд статей в «Мире искусства».
В 1900 г. Мережковский, Минский, Гиппиус, В. Розанов и другие основывают в Петербурге Религиозно-Философское Общество.
В сборниках лирических стихов — мотивы трагической замкнутости, отъединённости от мира, волевого самоутверждения личности (1904, 1910). В рассказах (сборники «Алый меч», 1906; «Лунные муравьи», 1912 и др.) — нравственно-философская проблематика. Роман «Чёртова кукла» (1911). Критические статьи (книга «Литературный дневник», 1908; псевдоним Антон Крайний).
В поэтическом сборнике «Последние стихи» (1918), в произведениях, написанных в эмиграции (с 1920), — резкое неприятие Октябрьской революции.
Гиппиус особенно была примечательна множественными мужским псевдонимами, которыми она подписывалась под своими публикациями стихов: Антон Крайний, Лев Пущин, Товарищ Герман, Роман Аренский, Антон Кирша, Никита Вечер и др.
Гиппиус скончалась в Париже 9 сентября 1945 г. Похоронена рядом с мужем на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа недалеко от французской столицы.

Загадка Некрасова — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Загадка Некрасова», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Сделать

Некрасов, имея в себе кое-что и от них, был, однако, замешан на других дрожжах.

Углубляться не умели или не желали: было не в моде. Так повели они суд над

Некрасовым и понемногу, один за другим, решили все: достоин "презрения". Стихи?

Как такой человек может писать такие стихи? Еще один повод для презрения!

Но спокойными рассуждениями в то время не занимались, особенно если дело шло о

Герцен, человек несомненно талантливый, — типичный сын сороковых годов со всеми присущими эпохе чертами (вплоть до сентиментальности и жестокости); он редкий счастливец: сумел остаться "иконой" для целого ряда следующих поколений.

А Некрасов не нашел ни счастья, ни покоя у новых друзей, — "новых мальчиков". "Семинарское подворье!" — насмехались над Чернышевским и Добролюбовым старые друзья поэта.

Они его уже "презирали", однако переход к новым друзьям сочли "изменой".

Много всяких измен поставлено на счет Некрасову. Что они такое? Откуда? И не было ли в нем самом чего-то до смерти неизменного? Это мы увидим, если увидим его такого, каким он был в действительности.

— Шестидесятники, к которым по колеблющемуся мостику перешел Некрасов, уже имели свои традиции, и к ним он тоже не подходил. Для этих людей он был слишком "утончен";

разговоры с "Музой" казались им делом малополезным, — да еще такие унылые!

Любовного союза и тут не вышло. Исключение, может быть, Чернышевский: вплоть до ссылки он не изменил своего отношения к Некрасову. (Кое-чем лишь тихо огорчался, резким обращением с Панаевой, например.) Но Чернышевский сам был природно-тонкий и глубокий человек: белая ворона среди шестидесятников. Он, конечно, не понимал

Некрасова; но, должно быть, прикасался порою, темно и горячо, к темной глубине своего несчастного друга.

Новейшие исследователи Некрасова поднимают все те же, старые вопросы: был ли он искренен в своей поэзии? В своей "гражданской скорби"? Настоящий ли он поэт? Чем объясняются противоречивые поступки его жизни? И, наконец, — как соединить его живую деятельность с состоянием пронзительного уныния, с постоянными, почти не покидающими его, душевными терзаниями?

Загадка Некрасова — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Сделать

Некрасова; но, должно быть, прикасался порою, темно и горячо, к темной глубине своего несчастного друга.

Главный апологет Некрасова — Чуковский — отвечает на все обстоятельно: конечно, искренен; конечно, поэт настоящий, подлинный, хотя и стоит особняком.

В подлинности его поэзии, никто, положим, не сомневается: не только большой поэт, но даже настоящий поэт — лирик. Чего, например, стоит вот это, почти магическое стихотворение:

В столицах шум, гремят витии,

Кипит словесная война.

А там, во глубине России,

Там вековая тишина.

Лишь ветер не дает покою

Вершинам придорожных ив.

Да изгибаются дугою,

Целуясь с матерью-землею,

Колосья бесконечных нив…

Противоречия Некрасова-человека Чуковский объясняет все той же "двойственностью":

сын двух эпох. У него "нет метафизики", но она, по Чуковскому, ему и не нужна:

слишком полно, жадно, любил земную жизнь, земную плоть. Идеалы его тут — "гомерические".

Описание села Тарабогатай, его могучей сытости, веселья, всяческого изобилия, — да ведь это рубенсовская картина! — восхищается критик.

А вот что касается сплошного состоянья несчастья этого жизнелюбца, уныния, или буйно терзающей боли, "хандры", как две капли воды похожей на предельное отчаяние, это…

Но здесь Чуковский вдруг останавливается. Простодушный критик старого времени, какой-нибудь Скабичевский, не затруднился бы: как, мол, не унывать, не печалиться, если видишь, что идеал еще далек. Если вместо Тарабогатая — "холодно, голодно в нашем селении…". Можно и похандрить в ожидании лучших времен…

Но Чуковский не так простодушен. Он сам же только что описал эту дикую "хандру"

Некрасова; сам назвал его "гением уныния". Ему хочется найти свое объяснение.

Собрался, было, сослаться на плохое здоровье Некрасова, на физические причины, — и опять остановился: нет, болезни, возраст, ни при чем: девятнадцатилетний здоровый юноша уже был тем же "гением уныния", так же терзал себя в такой же черной хандре. Не лучше было и во дни расцвета его деятельности, и даже во времена счастливой как будто любви.

Именно внутренние терзания доводили его до болезни физической. До того же, по свидетельству Чуковского, доводило и "вдохновение"; а разве в нем, — в создании лучших вещей, — Некрасов не гений уныния?

Он любил жизнь… Да, так любил, что-либо катался в судорогах, ее проклиная, либо стонал над ней, уподобляясь своему кулику:

Словно как мать над сыновней могилой

Стонет кулик над равниной унылой…

Откуда это? Что это за странное несчастье? Сколько ни узнаем мы о Некрасове фактического — остается какое-то туманное пятно, внутренняя в нем загадка.

Современники о ней и не подозревали; уж конечно, ничего не знал и он, — из сынов своего века самый бессознательный! — только глухо и тяжело ее ощущал порою:

Что со мною случилось?

Как разгадаю себя?

Но мы глядим издалека. Неужели десятилетия, прошедшие с некрасовских времен, Достоевский, Толстой (те, которых Некрасов еще не знал) — не научили нас острее всматриваться во внутреннего человека? Попробуем всмотреться так в Некрасова.

— Все в нем — крупно. "Могучие", по его собственному выражению, страсти; большие, разносторонние дары. И вот что важно: сверх других был послан Некрасову еще один редкий и страшный человеческий дар. Страшный потому, что при темноте сознания (а она как раз была у Некрасова) он может разъесть душу, превратить жизнь человека в непрерывное кровавое боренье.

Этот дар — Совесть.

Человеческая совесть… Мы не удивляемся, мы привыкли к этому слову, принимаем его, когда речь заходит о Толстом или когда мы слушаем самого Толстого. Были и до сих пор есть люди, думающие, что Толстой своей "совестью" (переворотом) губил и погубил себя. Но Толстой и его совесть — почти не пример: Толстой осознал, назвал ее; нашел уже на старости лет, после сравнительно счастливой, независимой жизни в других условиях другой, не некрасовской, эпохи. Оттого, или же оттого, что его страсти не были так "могучи", как у Некрасова, Толстой, в сущности, не знал глубины его падений, не знал, вероятно, и всей глубины его мук, — темной их непрерывности, во всяком случае.

Читайте также: