Верней нет места для признаний и для вручения письма

Обновлено: 14.11.2024

Бывало, он еще в постеле:
К нему записочки несут.
Что? Приглашенья? В самом деле,
Три дома на вечер зовут:
Там будет бал, там детский праздник.
Куда ж поскачет мой проказник?
С кого начнет он? Всё равно:
Везде поспеть немудрено.
Покамест в утреннем уборе,
Надев широкий боливар,
Онегин едет на бульвар,
И там гуляет на просторе,
Пока недремлющий брегет
Не прозвонит ему обед.

Уж темно: в санки он садится.
"Пади, пади!" - раздался крик;
Морозной пылью серебрится
Его бобровый воротник.
К Talon помчался: он уверен,
Что там уж ждет его Каверин.
Вошел: и пробка в потолок,
Вина кометы брызнул ток;
Пред ним roast-beef окровавленный
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым.

Еще бокалов жажда просит
Залить горячий жир котлет,
Но звон брегета им доносит,
Что новый начался балет.
Театра злой законодатель,
Непостоянный обожатель
Очаровательных актрис,
Почетный гражданин кулис,
Онегин полетел к театру,
Где каждый, вольностью дыша,
Готов охлопать entrechat,
Обшикать Федру, Клеопатру,
Моину вызвать (для того,
Чтоб только слышали его).

XVIII.

Волшебный край! там в стары годы,
Сатиры смелый властелин,
Блистал Фонвизин, друг свободы,
И переимчивый Княжнин;
Там Озеров невольны дани
Народных слез, рукоплесканий
С младой Семеновой делил;
Там наш Катенин воскресил
Корнеля гений величавый;
Там вывел колкий Шаховской
Своих комедий шумный рой,
Там и Дидло венчался славой,
Там, там под сению кулис
Младые дни мои неслись.

Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Всё те же ль вы? другие ль девы,
Сменив, не заменили вас?
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый не найдет
Знакомых лиц на сцене скучной,
И, устремив на чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?

Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла, всё кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит.
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина; она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьет, то разовьет,
И быстрой ножкой ножку бьет.

Всё хлопает. Онегин входит,
Идет меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Всё видел: лицами, убором
Ужасно недоволен он;
С мужчинами со всех сторон
Раскланялся, потом на сцену
В большом рассеянье взглянул,
Отворотился - и зевнул,
И молвил: "Всех пора на смену;
Балеты долго я терпел,
Но и Дидло мне надоел".

Еще амуры, черти, змеи
На сцене скачут и шумят;
Еще усталые лакеи
На шубах у подъезда спят;
Еще не перестали топать,
Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать;
Еще снаружи и внутри
Везде блистают фонари;
Еще, прозябнув, бьются кони,
Наскуча упряжью своей,
И кучера, вокруг огней,
Бранят господ и бьют в ладони:
А уж Онегин вышел вон;
Домой одеться едет он.

XXIII.

Изображу ль в картине верной
Уединенный кабинет,
Где мод воспитанник примерный
Одет, раздет и вновь одет?
Всё, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам,
Всё, что в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, -
Всё украшало кабинет
Философа в осьмнадцать лет.

Янтарь на трубках Цареграда,
Фарфор и бронза на столе,
И, чувств изнеженных отрада,
Духи в граненом хрустале;
Гребенки, пилочки стальные,
Прямые ножницы, кривые,
И щетки тридцати родов
И для ногтей, и для зубов.
Руссо (замечу мимоходом)
Не мог понять, как важный Грим
Смел чистить ногти перед ним,
Красноречивым сумасбродом.
Защитник вольности и прав
В сем случае совсем неправ.

Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей:
К чему бесплодно спорить с веком?
Обычай деспот меж людей.
Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере,
Когда, надев мужской наряд,
Богиня едет в маскарад.

В последнем вкусе туалетом
Заняв ваш любопытный взгляд,
Я мог бы пред ученым светом
Здесь описать его наряд;
Конечно б, это было смело,
Описывать мое же дело:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет;
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж и так мой бедный слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В Академический Словарь.

XXVII.

У нас теперь не то в предмете:
Мы лучше поспешим на бал,
Куда стремглав в ямской карете
Уж мой Онегин поскакал.
Перед померкшими домами
Вдоль сонной улицы рядами
Двойные фонари карет
Веселый изливают свет
И радуги на снег наводят;
Усеян плошками кругом,
Блестит великолепный дом;
По цельным окнам тени ходят,
Мелькают профили голов
И дам и модных чудаков.

XXVIII.

Вот наш герой подъехал к сеням;
Швейцара мимо он стрелой
Взлетел по мраморным ступеням,
Расправил волоса рукой,
Вошел. Полна народу зала;
Музыка уж греметь устала;
Толпа мазуркой занята;
Кругом и шум и теснота;
Бренчат кавалергарда шпоры;
Летают ножки милых дам;
По их пленительным следам
Летают пламенные взоры,
И ревом скрыпок заглушен
Ревнивый шепот модных жен.

Во дни веселий и желаний
Я был от балов без ума:
Верней нет места для признаний
И для вручения письма.
О вы, почтенные супруги!
Вам предложу свои услуги;
Прошу мою заметить речь:
Я вас хочу предостеречь.
Вы также, маменьки, построже
За дочерьми смотрите вслед:
Держите прямо свой лорнет!
Не то… не то, избави Боже!
Я это потому пишу,
Что уж давно я не грешу.

Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы б до сих пор любил.
Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость,
И дам обдуманный наряд;
Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки… Грустный, охладелый,
Я всё их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.

На всех балах автор будет уделять особое внимание Наташе. Сначала Лев Николаевич опишет бал на именинах у Ростовых. Конечно, главное украшение этой сцены - знаменитая пляска графа, тот самый «Данила Купор», смотреть на которого сбежится весь дом Ростовых: « все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой — женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина ».

Не могу привести описание танца (слишком много места это бы заняло), знаю по комментариям, что многие, как и я, восхищаются этой сценой и в романе, и в экранизации; напомню лишь, что любуются пляской все: « визави не могли ни на минуту обратить на себя внимание и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной ». И великолепное — «”Батюшка-то наш! Орёл!”— проговорила громко няня из одной двери».

И эхом отзовётся эта сцена в эпилоге романа, в размышлениях Николая о любимой дочери: « Он, глядя на детское круглое счастливое личико, думал о том, какою она будет, когда он начнёт вывозить её старичком и, как, бывало, покойник отец танцовывал с дочерью Данилу Купора, пройдётся с нею мазурку».

Но ведь Наташа на именинном балу не только « дёргала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтобы смотрели на папеньку », она и сама танцует с Пьером. « Наташа была совершенно счастлива: она танцевала с большим, с приехавшим из-за границы. Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У неё в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером».

Иллюстрация Д.А.Шмаринова Иллюстрация Д.А.Шмаринова

Потом мы увидим Наташу на балу у Йогеля. Это так называемый «детский праздник». Помните в «Онегине»:

Там будет бал, там детский праздник.
Куда ж поскачет мой проказник?
С кого начнёт он? Всё равно:
Везде поспеть немудрено.

Ю.М.Лотман в своих комментариях к роману поясняет: «Детский праздник - бал для подростков. “Дамами” на детских праздниках были 13-16-летние барышни, приезжавшие в сопровождении матерей. Однако возраст “кавалеров” мог быть самый разнообразный… Детские праздники начинались и оканчивались раньше обычных балов, так что молодой человек мог успеть ещё заехать с детского праздника в театр, а затем поехать на бал» (в романе Николай хочет ещё успеть на вечер к Архаровым).

Знаменитый П.А.Йогель, долгие годы обучавший дворянских детей танцам, если помните, балы «давал по праздникам для всех своих учеников и учениц». «У Иогеля были самые весёлые балы в Москве » (кстати, - уже не в романе, а в жизни – по мнению многих исследователей, именно на балу у Йогеля Пушкин впервые увидел Натали Гончарову. Это было в доме Кологривова – сейчас на этом месте здание МХАТа имени М.Горького).

Здесь Наташа уже не девочка, над «светскими позами» которой будет посмеиваться мать, Она, «гордая тем, что… в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале », очень счастлива. « Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена ».

И этот бал, и окружающие его события, буквально пронизаны влюблённостью. Ещё чуть раньше мы услышим шутливое признание Денисова: « Куда я не поеду по пг’иказанию г’афини! — сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, — pas de châle готов танцевать ». И если Наташа влюблена во всех, то Денисов любуется только ею:

«— Как она мила, кг’асавица будет, — сказал Денисов.

— Г’афиня Наташа, — отвечал Денисов.

— И как она танцует, какая г’ация! — помолчав немного, опять сказал он.

— Да про кого ты говоришь?

— Пг’о сестг’у пг’о твою, — сердито крикнул Денисов. Ростов усмехнулся».

Апофеоз бала – это мазурка, которую танцуют Наташа с Денисовым, когда « Наташа чутьём угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним — отдаваясь ему».

И, наверное, никого не удивляет, что Денисов, «раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от неё» , а через два дня неожиданно сделал предложение, поразив графиню: « Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая ещё недавно играла в куклы и теперь ещё брала уроки».

А ведь влюблён он не на шутку: «Денисов нагнулся над её рукою, и она услыхала странные, непонятные звуки». И завершение сцены: «”Г’афиня, я виноват перед вами, — продолжал Денисов прерывающимся голосом, — но знайте, что я так боготворю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… — Он посмотрел на графиню и, заметив её строгое лицо… — Ну прощайте, г’афиня”, — сказал он, поцеловав её руку, и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты».

И с этим же балом связан новый виток отношений между Николаем Ростовым и Соней: ведь как раз перед балом она откажет Долохову («”Да иначе и не могла поступить моя Соня!” — подумал Николай» ), а потом объяснится с Николаем…

Во дни веселий и желаний
Я был от балов без ума:
Верней нет места для признаний
И для вручения письма.
О вы, почтенные супруги!
Вам предложу свои услуги;
Прошу мою заметить речь:
Я вас хочу предостеречь.
Вы также, маменьки, построже
За дочерьми смотрите вслед:
Держите прямо свой лорнет!
Не то. не то, избави боже!
Я это потому пишу,
Что уж давно я не грешу.

Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы б до сих пор любил.
Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость,
И дам обдуманный наряд;
Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки. Грустный, охладелый,
Я всё их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.

В помощь Пушкину :-))

Этакий душевный стриптиз автора :-) Нестарый еще человек говорит о себе, как о том, кому перевалило 80. Хотя некая зависть к Онегину подспудная чувствуется :-) И тут неожиданное дальше. Если Вы уже внимательно читали, то заметили, что Александр Сергеевич очень пристальное внимание уделяет именно женским ногам. То ли это единственная возможность выразить свое влечение в культурной форме, то ли Пушкин был заядлым фут-фетишистом. Ну во всяком случае, ножки у него везде. Удивляет другое. Известный "ходок" Александр Сергеевич утверждает что трудно найти по всей России(!) три пары стройных ног. Что с генетикой то было, а? :-)) Благородный народ без всплеска простолюдинской крови совсем вырождался? :-) То ли увлечение выездкой в мужском седле было столь популярным. Непонятно :-))

Когда ж и где, в какой пустыне,
Безумец, их забудешь ты?
Ах, ножки, ножки! где вы ныне?
Где мнете вешние цветы?
Взлелеяны в восточной неге,
На северном, печальном снеге
Вы не оставили следов:
Любили мягких вы ковров
Роскошное прикосновенье.
Давно ль для вас я забывал
И жажду славы и похвал,
И край отцов, и заточенье?
Исчезло счастье юных лет,
Как на лугах ваш легкий след.

Дианы грудь, ланиты Флоры
Прелестны, милые друзья!
Однако ножка Терпсихоры
Прелестней чем-то для меня.
Она, пророчествуя взгляду
Неоцененную награду,
Влечет условною красой
Желаний своевольный рой.
Люблю ее, мой друг Эльвина,
Под длинной скатертью столов,
Весной на мураве лугов,
Зимой на чугуне камина,
На зеркальном паркете зал,
У моря на граните скал.

Дальше тема продолжается и развивается. Автор рисует картину этакой идеальной в его глазах дамы, причем акцент делается опять на ножке. Причем Терпсихоры, которая, как мы уже с Вами выяснили, является музей танца (опять аллюзии на балет :-))) Пушкин пишет, что он не чурается канонов красоты того времени - груди Дианы (а это намек на Рембрандта или даже Рубенса), ланит (то есть щек) Флоры (а это аллюзия на того же Боне),сиречь дам крупных, полных здоровья и с румянцем на щеках, но больше любит девушек воздушных, парящих в танце :-)

Очень большой вопрос - кто такой(ая) Элвина. тут есть 2 основных позиции - или и что то связано с эротической лирикой раннего Карамзина, или же с романтизмом Элвины из баллады Жуковского "Эльвина И Эдвин". Мне кажется, ближе первая позиция к истине. Вы же можете считать по-другому.

Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!
Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
Я не желал с таким мученьем
Лобзать уста младых Армид,
Иль розы пламенных ланит,
Иль перси, полные томленьем;
Нет, никогда порыв страстей
Так не терзал души моей!

А. Белуччи "Армида и Рейнальдо"

Мне памятно другое время!
В заветных иногда мечтах
Держу я счастливое стремя.
И ножку чувствую в руках;
Опять кипит воображенье,
Опять ее прикосновенье
Зажгло в увядшем сердце кровь,
Опять тоска, опять любовь.
Но полно прославлять надменных
Болтливой лирою своей;
Они не стоят ни страстей,
Ни песен, ими вдохновенных:
Слова и взор волшебниц сих
Обманчивы. как ножки их.

Нет, он все таки фут-фетишист :-)))) Армида - это героиня рыцарской поэма Торквато Тассо "Освобождённый Иерусалим". Она была послана дядею своим Гидраотом, принцем Дамасским, в лагерь крестоносцев. Чарующая красота ее так увлекла нескольких храбрейших рыцарей, что они последовали за нею в Дамаск. На пути они были освобождены прекрасным Ринальдо. Однако позднее и Ринальдо не избежал чар Армиды. Она воспылала к нему пламенной любовью и увезла на далекий остров, где среди волшебных садов Армиды он забыл о высокой цели, которой посвятил себя. Двое крестоносцев посланы были на остров, чтобы освободить Ринальдо, и ему удалось бежать. В отчаянии Армида разрушила свои сады и поспешила к сарацинам, чтобы воодушевить их вождей на битву с Ринальдо, но все они погибли под ударами его меча. В заключение Армида сама бросается в битву, но Ринальдо признался ей в любви и объявляет себя ее рыцарем.

Вот такой вот сюжет, который использовался для постановки нескольких опер у того же Россини или Глюка. Их видел Пушкин и этот образ увлек его. Видимо так он в своих мечтах видел молодых и привлекательных соблазнителец :-)

Что ж мой Онегин? Полусонный
В постелю с бала едет он:
А Петербург неугомонный
Уж барабаном пробужден.
Встает купец, идет разносчик,
На биржу тянется извозчик,
С кувшином охтенка спешит,
Под ней снег утренний хрустит.
Проснулся утра шум приятный.
Открыты ставни; трубный дым
Столбом восходит голубым,
И хлебник, немец аккуратный,
В бумажном колпаке, не раз
Уж отворял свой васисдас.

Нормально так погулял. возвращается домой не ранее 6 утра :-) Васидас (от нем. was ist Das? - что это такое?) -это такая небольшая форточка в двери или в окне, в данном случае для торговли булками.

Но, шумом бала утомленный
И утро в полночь обратя,
Спокойно спит в тени блаженной
Забав и роскоши дитя.
Проснется за полдень, и снова
До утра жизнь его готова,
Однообразна и пестра.
И завтра то же, что вчера.
Но был ли счастлив мой Евгений,
Свободный, в цвете лучших лет,
Среди блистательных побед,
Среди вседневных наслаждений?
Вотще ли был он средь пиров
Неосторожен и здоров?

Нет: рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружба надоели,
Затем, что не всегда же мог
Beef-steaks и страсбургский пирог
Шампанской обливать бутылкой
И сыпать острые слова,
Когда болела голова;
И хоть он был повеса пылкой,
Но разлюбил он наконец
И брань, и саблю, и свинец.

Недуг, которого причину
Давно бы отыскать пора,
Подобный английскому сплину,
Короче: русская хандра
Им овладела понемногу;
Он застрелиться, слава богу,
Попробовать не захотел,
Но к жизни вовсе охладел.
Как Child-Harold, угрюмый, томный
В гостиных появлялся он;
Ни сплетни света, ни бостон,
Ни милый взгляд, ни вздох нескромный,
Ничто не трогало его,
Не замечал он ничего.

Понятно угнетенное состояние Онегина. Дел особых нет, увлечений тоже. По балам шастать - скучно. Все доступные красавицы опробованы - недоступными заниматься лень. Спит мало, есть единообразно. Опять шампанское и паштет (страсбургский пирог). Благо хоть бифштекс решил опробовать. не все же ростбифы кушать :-) Child-Harold — герой поэмы Байрона «Странствования Чайльд-Гарольда». Модно же, да :-)))
Ну а бостон -это такая карточная игра по типу виста :-)

Читайте также: