Захар прилепин санькя цитаты
Обновлено: 24.11.2024
Иногда я сомневаюсь в виртуозности водителя. Когда мы, двое очаровательных мужчин, я и приемыш, путешествуем по городу, я сомневаюсь во всем. Я сомневаюсь в том, что цветочные горшки не падают с балконов, а дворняги не кидаются на людей, я сомневаюсь в том, что оборванный в прошлом месяце провод телеграфного столба не бьет током, а канализационные люки не проваливаются, открывая кипящую тьму. Мы бережемся всего. Мальчик доверяет мне, разве я вправе его подвести?
В том числе я сомневаюсь в виртуозности водителя маршрутки. Но сказать, что я сомневаюсь, мало. Ужас, схожий с предрвотными ощущениями, сводит мои небритые скулы, и руки мои прижимают трехлетнее с цыплячьими косточками тело, и пальцы мои касаются его рук, мочек ушей, лба, я убеждаюсь, что он тёплый, родной, мой, здесь, рядом, на коленях, единственный, неповторимый, смешной, строгий, и он отводит мою руку недовольно — я мешаю ему смотреть, как течет.
Мы едем по мосту.
Добавила Аксиния7 26.09.13
- Скопировать
- Сообщить об ошибке
Даже не знаю, чем я шевелил, дёргал, дрыгал на этот раз, какой конечностью — хвостом ли, плавниками, крыльями, но уже не мог я, увидевший солнце, покинуть его снова.
И оно явилось мне.
Следующая цитата
Смысл в том, чтобы знать, за что умереть. А ты даже не знаешь, зачем живешь.
«Лева – прав, – так думал. – Государство – палач. Раздевает догола и бьет в солнечное сплетение». «Но это не мое государство. Оно чужое… Или ты ему чужой, Саш?» «Нет, не я. Оно чужое всем. Его надо убить».
Человек – это огромная шумящая пустота, где сквозняки и безумные расстояния между каждым атомом. Это и есть космос. Если смотреть изнутри мягкого и теплого тела, скажем, Сашиного, и при этом быть в миллион раз меньше атома, так все и будет выглядеть – как шумящее и теплое небо у нас над головой.
Ничего бы отец не сделал. Он устал и умер. Мог бы и дальше жить, усталый. Предпочел умереть.
В голове, странно единые, жили два ощущения: всё скоро, вот-вот прекратится, и – ничего не кончится, так и будет дальше, только так.
Революция приходит не сверху и не снизу – она наступает, когда истончаются все истины…
Одиночество, казалось Саше, недостижимо именно потому, что нельзя остаться воистину наедине с самим собой – вне этих отражений, которые оставили в тебе прошедшие мимо, без обильного репья обид, и ошибок, и огорчений.
Если бы мы не взяли это оружие – нас убили из него же, но безоружных. Притом что мы – правы. А они – нет. И у них есть выбор, а у нас выбора нет.
Знал: никто не может его поймать. Главное – не торопиться. Ловят – когда убегаешь. Саша не убегал.
Если тебе негде приткнуться, столица – насильница. Бродишь весь день и не замечаешь, как она берет тебя, уставшего, равнодушного, как жадная баба в громадную, одеялами заваленную кровать, крутит, выворачивает наизнанку, и потом оказываешься один, с больной головой черт знает где, посередь бесконечного города, бестолковый и пустой.
Следующая цитата
Смысл в том, чтобы знать, за что умереть. А ты даже не знаешь, зачем живешь.
«Лева – прав, – так думал. – Государство – палач. Раздевает догола и бьет в солнечное сплетение». «Но это не мое государство. Оно чужое… Или ты ему чужой, Саш?» «Нет, не я. Оно чужое всем. Его надо убить».
Человек – это огромная шумящая пустота, где сквозняки и безумные расстояния между каждым атомом. Это и есть космос. Если смотреть изнутри мягкого и теплого тела, скажем, Сашиного, и при этом быть в миллион раз меньше атома, так все и будет выглядеть – как шумящее и теплое небо у нас над головой.
Ничего бы отец не сделал. Он устал и умер. Мог бы и дальше жить, усталый. Предпочел умереть.
В голове, странно единые, жили два ощущения: всё скоро, вот-вот прекратится, и – ничего не кончится, так и будет дальше, только так.
Революция приходит не сверху и не снизу – она наступает, когда истончаются все истины…
Одиночество, казалось Саше, недостижимо именно потому, что нельзя остаться воистину наедине с самим собой – вне этих отражений, которые оставили в тебе прошедшие мимо, без обильного репья обид, и ошибок, и огорчений.
Если бы мы не взяли это оружие – нас убили из него же, но безоружных. Притом что мы – правы. А они – нет. И у них есть выбор, а у нас выбора нет.
Знал: никто не может его поймать. Главное – не торопиться. Ловят – когда убегаешь. Саша не убегал.
Если тебе негде приткнуться, столица – насильница. Бродишь весь день и не замечаешь, как она берет тебя, уставшего, равнодушного, как жадная баба в громадную, одеялами заваленную кровать, крутит, выворачивает наизнанку, и потом оказываешься один, с больной головой черт знает где, посередь бесконечного города, бестолковый и пустой.
Следующая цитата
Захар Прилепин – прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна». Автор романов «Обитель», «Черная обезьяна», «Патологии», сборников рассказов «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой».
Тихое воскресное утро в Москве начала «нулевых» взрывается криками «революция!», «война!», «любовь!»: это марширует «Союз созидающих», ватага молодых романтиков, ломающих мир об колено. Они живут в дурное, неправедное, нечестное время — и не хотят с этим мириться. Они живут быстро и готовы умереть молодыми, готовы погибнуть за свои мечту и правду.
Шумные митинги, драки, захваты администраций, — и покой полузаброшенных деревень, где доживают свои дни последние старики и где пытается найти приют главный герой, Санькя, — разительно непохожи; но и наивная революция, и умирающий мир русской деревни одинаково обречены.
«Санькя» — знаковый роман «двухтысячных», горьковская «Мать» XXI века.
Читайте также: