Тот кто полюбит все твои трещины цитаты
Обновлено: 11.05.2024
Вы получаете письмо по электронке от экс-или-как-еще-это-назвать с приглашением на ужин. Тон письма дружелюбный, будничный, хоть и немного строгий. Вы отвечаете согласием, отправив тоже дружелюбное, будничное, хоть и немного строгое письмо, и вот день назначен. Но какой ужин вас ждет? Сделайте глубокий вдох и КРУТИТЕ БАРАБАН!
Ужин-без-обид
Пожалуй, лучший вариант. Вы можете снова быть друзьями и оставить все это безобразие позади.
«Между нами нет никаких недоговоренностей, ведь так?»
Вы согласитесь: то, что было у вас, это замечательно, независимо ни от чего, но время было неподходящим, вы хотели разного, в конце концов, вы разные люди; это была Just One of Those Things, как пела Элла Фицджеральд, но без полета на луну на тонких прозрачных крылышках.
Вы по очереди выступите с неубедительными заявлениями о том, что среди вас нет отъявленных злодеев (потому что их правда нет, ну, не то чтобы), а также обменяетесь нерешительными заверениями в том, что вы не перемывали со своими приятелями косточки друг другу, что не было долгих жарких обсуждений того, насколько же ваш партнер отстойный. Однако, что самое важное, между вами присутствует негласное понимание, что вы оба — люди, слабые, ранимые, хрупкие, заслуживающие прощения люди, которые делают все что могут в тех невыносимых обстоятельствах, которые и представляют собой повседневное существование.
Так гораздо лучше. В этом хотя бы есть смысл.
Все хорошо, вы можете заверить в этом друг друга и самих себя. Все всегда будет хорошо.
Ужин-во-всеоружии
Вы готовы к этому? У вас уже есть список со множеством пунктов, похожих на дробь?
Расставание было внезапным. Возможно, вы не сказали друг другу всего, что хотели; возможно, сейчас, по прошествии времени, вы начали понимать, где именно с вами обошлись нечестно. Я надеюсь, в своей голове вы уже растите праведное негодование, формируете его, вытачиваете. Какая фраза острее всего, как ввернуть ее побольнее?
Когда спарринг начинается, не лезьте на рожон, порхайте как бабочка, позвольте противнику израсходовать весь пригодный материал и только затем наносите удар. Запомните, хорошо смеется тот, кто смеется последним, поэтому убедитесь, что последним смеяться будете именно вы, а когда время наступит — смейтесь от души, но с отстраненным хладнокровием в стиле «ничего-изэтого-не-имеет-больше-значения-я-не-лежал-без-сна-ночамивглядываясь-в-потолок-пытаясь-извергнуть-всю-эту-боль».
Этот ужин определит раз и навсегда, кто победитель, а кто проигравший в расставании. Это тот момент, к которому вы готовились, судный день, на котором наконец-то свершится правосудие. Толпа ревет. Судья стучит молотком. О Славное Возмездие, как сладок твой вкус, как горек твой яд.
Этот ужин будет не из приятных, и после него вы оба будете чувствовать себя ужасно — он совсем не принесет то чувство завершенности, на которое вы оба рассчитывали, — но если в этом и есть что-то хорошее (правда, вы в этом не уверены), так это убежденность в том, что ваши отношения, чем бы они ни были, имели вес. Они оставили свой след. Вы можете перестать бояться, что в жизни другого человека они были лишь краткой вспышкой, сноской в конце страницы. То, что произошло, было важным. Вы ранили кого-то, а кто-то ранил вас.
Ужин-примирение
Ужин-с-поджатым-хвостом. Слезный ужин-я-скучаю-по-тебе-ясовершил-ужасную-ошибку-можем-мы-пожалуйста-снова-быть вместе.
Скорее всего, это не он, но, наверное, лучше иметь план и на этот случай, просто для подстраховки.
Потому что если это он, если ваш экс и правда решил, что пустошь ваших отношений предпочтительнее пустоши одинокой жизни, у вас есть несколько вариантов, и стоит обдумать их заранее.
Вариант А — это да, да, да. Вы можете произнести это «да» с отчаянным пылом, слепо отдаться этому романтическому истерическому чувству. Выбросьте гордость, переведите часы назад и притворитесь, что этого расставания никогда не случалось. Вы оба были дураками — вы были другими людьми тогда, просто детьми. В этот раз у вас все получится, потому что теперь вы знаете, что именно вы чуть не потеряли. В этот раз вы правда постараетесь, вы клянетесь, что отныне будете раскрашивать ваши отношения не оттенками серого и бежевого, а яркими, смелыми, сияющими, великолепными ЦВЕТАМИ.
Опять же, возможно, вы много размышляли с тех пор, как разошлись. Возможно, теперь вы поняли, как глупо и безрассудно бросаться с головой в омут, которым и является, по сути, другой человек. Возможно, это был для вас холодный душ, в котором вы нуждались. То есть давайте, в конце концов, будем реалистами.
Но это все пока под вопросом, и у вас должен иметься план: вы принимаете свою любовь обратно с распростертыми объятиями или же, руководствуясь голосом разума, разбиваете сердце этому человеку, как он однажды разбил ваше?
У вас должен быть план, однако особо не надейтесь. Вполне вероятно, что ужин будет вовсе не таким. Есть много разных сценариев этого ужина, но он почти наверняка не будет таким.
Ужин-как-в-старые-добрые-времена
Если вы встречаетесь рядом с квартирой одного из вас, ужин может быть прелюдией к еще одному перепихону. Знаете, как в старые-добрые. Ну, в память о былых временах. Ради тех старых времен, которые будут очень разочарованы, если вы снова не покувыркаетесь, ведь вы у них в долгу.
Это не примирение, и не дурачьте себя мыслью, что это расставит все точки над i. Это что-то между. Является ли это вообще чем-то? Возможно, только в самом общем значении слова «чтото». Это не совсем что-то, но все-таки чуть больше, чем ничего. Это как экранизация вашего любимого романа, как аттракцион на тему любимого фильма. Это фотокопия с фотокопии, тень привидения. Это хлеб без глютена. Но, по крайней мере, это хлеб.
Ужин-забери-свои-вещи
Что еще остается сказать?
Мир, как оказалось, продолжил существовать.
Потоп отступил. Пожар превратился в пепелище.
Вы знали, что этот день настанет, но не хотели в это верить.
Шрамы зажили, вселенная остыла, дикобраз вашего сердца развернулся из клубочка, прижал иголки и продолжил движение в случайном направлении. А свитер сидел в чужом шкафу, едва заметное напоминание о чем-то не особенно важном.
Вы были твердо намерены быть в депрессии до конца времен, но, как оказалось, работу нужно работать, еду — есть, дела — делать, а фильмы — смотреть. Вы хотели пребывать в состоянии развалины постоянно, ваша скорбь — это памятник, незаживающая рана на теле земли, но, честно говоря, у кого есть на это время?
Вместо этого вы выжили — судя по всему, вы оба, — и всё поразительно нормально. Но свитер все еще сидит в шкафу. Возможно, книга или вязаная зимняя шапка.
Память о той искре, что между вами была, проржавела, плохо сохранилась и едва ли вам еще понадобится. Это не было великим романом. Это не было трагическим расставанием. Это была просто одна из ситуаций в длинной цепочке событий, которые с вами происходили.
Следующая цитата
«У настоящих женщин есть тело» — название одного из рассказов сборника описывает, в сущности, главную мысль сборника американской писательницы Кармен Марии Мачадо. Мысль, по форме не менее очевидная, чем «вода мокрая», оказывается почти революционной в мире, где женщинам постоянно отказывается в праве на распоряжение своим телом — а иногда даже изображать его.
В мире Мачадо патриархальное общество — в образе государства ли, отдельных ли мужчин — заявляет право на распоряжение всем женским телом до последнего ноготка. Героиня рассказа «Шов для мужа» просит своего будущего супруга лишь об одном условии: не прикасаться к изящной зеленой ленточке, завязанной у нее на шее. Если вы помните сказку о Царевне-лягушке, то сами знаете, чем заканчивается эта история. Самоуверенные герои ужасно не любят, когда женщина ставит им условия. Причем не только в сказках: в начале этого абзаца я написал «в мире Мачадо», но речь, конечно, о том мире, в котором живем мы все.
Центральная — во всех смыслах — новелла сборника «Вопиющие преступления» представляет собой сомнамбулический пересказ двенадцати сезонов полицейского сериала «Закон и порядок: Специальный корпус». На протяжении двенадцати сезонов детективы Эллиот Стейблер и Оливия Бенсон разбираются с особо опасными преступлениями и собственными демонами. Впрочем, настоящие демоны тоже присутствуют — а также боги, насильники, насильники насильников, реальные и мнимые близнецы, призраки с колокольчиками вместо глаз и, самое страшное, Эйблер и Хенсон — загадочные двойники детективов.
Безумные подробности (левая рука пропавшей девочки обнаруживается в пасти сразу пяти крокодилов; судмедэкспертка не знает, что делать с четырьмя лишними) перемежаются с пугающе привычными сюжетами («Крошечную доминиканскую девочку увел с улицы мужчина в сером плаще; больше ее никто не видел»). Мачадо топит в бредовых ужасах ужасы реальные — и последние от этого становятся только более осязаемыми. В мире криминальных хроник и сериалов насилие превращается в сырье для новостей и сюжетов.
Мачадо подмешивает к американским «Улицам разбитых фонарей» Лавкрафта, чтобы пробиться к загрубевшей душе читателей и заставить их вздрогнуть. У нее получается.«Ее тело и другие» — редкий пример обоймы рассказов без холостых патронов. Каждая история в этом сборнике — тщательно уложенная тугая пружина, которая моментально раскручивается, стоит ее затронуть. Отбирать хоть часть этого удовольствия у читательниц и читателей не хочется, потому отдельно упомяну еще лишь один рассказ — «Инвентаризацию», героиня которой на протяжении четырнадцати страниц рассказывает свою жизнь как перечень сексуальных партнеров. Постепенно среди разнообразных и похожих друг на друга женщин и мужчин развивается другой сюжет: по стране распространяется смертельный вирус, закрываются границы, отменяются рейсы. Вирус распространяется через физический контакт, но перед лицом опасности люди, вместо того чтобы держаться друг от друга подальше, продолжают заниматься сексом, будто от этого зависит их жизнь. Трахаюсь, следовательно существую. Написанный в 2013 году рассказ удивительно уместен именно сейчас, когда коронавирус, отобрав у нас близость, сделал ее только более желанной. В своей доброте Господь дарует нам то, что мы хотели, дарует любовь, любовь, любовь во время войны.
Издательство МИФ, перевод Любови Сумм Подробности по теме Кармен Мария Мачадо: «Некоторых людей отталкивает гомосексуальность, но я пишу не для них»«Тот, кто полюбит все твои трещины» Рафаэля Боб-Ваксберга
Двое встречаются взглядам в вагоне метро и следующие шестьдесят лет катаются, ожидая, кто же из них сделает первый шаг. Верный пес наблюдает за жизнью своего хозяина и недоумевает, почему же эти челомонстры такие трогательно непонятливые. Жених с невестой решают пойти против воли родителей и отказаться от традиционного заклания козлов на грядущей свадьбе.
«Тот, кто полюбит все твои трещины» — дебютный сборник Рафаэля Боб-Ваксберга, создателя «Коня БоДжека», самого важного мультсериала последнего десятилетия. Большая часть разношерстной стаи рассказов складывается в крошечные циклы. Гид по достопримечательностям Нью-Йорка из одноименного рассказа и инструкция к настольной игре («Правила табу») оказываются ключами к полной кладовке разбитых сердец; простые перечисления («короткие истории», «О чем мы друг другу врали») оказываются обтерханными пластырями, едва прикрывающие застарелые душевные раны. Два самых читательских рассказа — «Самое СЧАСТЛИВОЕ и ЗНАМЕНАТЕЛЬНОЕ СОБЫТИЕ», где нелепые, но привычные нам свадебные традиции заменяются еще более абсурдными, и «Подающие надежды», где средней руки музыкальная группа превращается в команду супергероев. В обоих случаях важен, однако, не фантастический элемент, а то, что этот элемент никак не меняет динамику человеческих отношений — как человек с головой лошади остается человеком. Просто с головой лошади.
Есть, впрочем, в книге и рассказы, выпадающие из этой череды, — и они оказываются лучшими. «Мы, ученые мужи» — история ученого, который от тоски по неустроенности жизни путешествует в антивселенную, где все наоборот; больше всего история напоминает нолановский сюжет в пересказе Чарли Кауфмана. Есть «Таковы факты» — реалистический рассказ без единой фиги в кармане про отношения брата и сестры; не ожидаешь сравнивать Боб-Ваксберга с Сэлинджером, но эта история кажется дальней кузиной цикла о Глассах. Еще в русском издании книги есть неожиданный выход телеграм-звезды Лейтенанта Пидоренко в роли переводчика стихотворного фрагмента: отнести «Стихи поэзии» к жемчужинам сборника нельзя, но и не упомянуть преступно.
Не все рассказы Боб-Ваксберга одинаково хороши — их качество варьируется от восхитительных историй до милых упражнений в стиле. Но стоит вспомнить, что автор их вырос и сделал себе имя на сериалах, вот и рассказы стоит воспринимать не только по отдельности, но и сезоном — то есть сборником, в котором тексты не просто свалены в кучу, но собраны и расставлены в нужном порядке. И так они оказываются изобретательным и оптимистичным по сути исследованием трагикомизма человеческой жизни и человеческих отношений. Правда о том, «что жизнь конечна и никогда не повторится вновь», не только парализует: в сущности, именно этом знании и обнаруживается красота жизни. Идеальные и правильные вещи скучны, а неповторимость живет как раз в том, что погнуто, сломано и в целом идет не так, как хочется. Это относится и к очаровательно небрежным рассказам Боб-Ваксберга.
Есть два способа нарисовать дерево. Первый — это нарисовать дерево. Второй — нарисовать все остальное: траву, облака, небо, просвечивающее между веток, человека, прислонившегося к стволу; в какой‑то момент отсутствующий на картине дуб проявится сам собой.Боб-Ваксберг выбирает второй путь. Его завораживает негативное пространство: он изображает отношения через то, чего они касаются, правду — через ложь, а человека — через трещины. Эти самые трещины, появившиеся в переводе, очень точный образ, напоминающий не столько о Земфире, сколько о Леонарде Коэне: «Во всем есть трещина — через нее и проникает свет».
Следующая цитата
За несколько лет — с 2014-го по 2020-й, — когда выходил мультсериал «Конь БоДжек», Рафаэль Боб-Ваксберг превратился в одну из самых ярких фигур современного телевидения. Параллельно с выходом анимационного сэдкома про антропоморфного коня-телезвезду в глубоком кризисе он выпустил книгу рассказов «Тот, кто полюбит все твои трещины». На русском языке книгу недавно выпустило издательство Individuum (перевод и примечания — Александры Ярославцевой). В формате остроумных, абсурдистских и щемящих новелл Боб-Ваксберг размышляет о человеческих отношениях — романтических и семейных. Публикуем короткий рассказ о побеге от Печали — «Переедь на другой конец страны».
Переедь на другой конец страны и надейся, что Печаль не найдет тебя, не побежит за тобой, как бездомная собака, от одного побережья к другому. Надейся, что Печаль — это не тучка на поводке, которую ты везде за собой таскаешь. Надейся, что Печаль не может быть настолько же прыткой, как ты, надейся, что Печаль, в отличие от тебя, пустила корни поглубже. Возможно, у Печали есть друзья, семья, она не может просто так взять и уехать. Посмотри на все, чем Печаль обзавелась здесь, в Сан-Хосе, или Чапел-Хилле, или где ты там сейчас живешь. Как Печаль выживет без всего этого? Надейся, что это не ситуация из разряда «Мой дом там, где моя шляпа»Название популярной песни. Впервые прозвучала в мюзикле St. Louis Woman в 1946 году. Автор музыки — Гарольд Арлен, текста — Джон Мерсер и Печаль уже повесила свою шляпу на тебя. Надейся, что ты не стал домом для Печали, а то вдруг, куда бы ты ни отправился, неважно, насколько далеко, и неважно, насколько быстро, Печаль будет по-прежнему жить в тебе. Моли бога, чтобы это было не так.
Переедь на другой конец страны и начни заново. Создай абсолютно новую жизнь, купи новую мебель, модное осеннее пальто. Отвлеки себя чем-нибудь. Запишись на курсы, научись играть на музыкальном инструменте, сходи в библиотеку и найди там одну из сестер Бронте, с которой тебе всегда хотелось познакомиться поближе, да делай что угодно, лишь бы дни проходили быстрее, лишь бы нарастить дистанцию и быть как можно дальше от дня отъезда.
Переедь на другой конец страны и наблюдай за тем, как дорожная разметка стелется по асфальту. Наблюдай, как в просвете между коробками, заклеенными скотчем и загораживающими зеркало заднего вида, город становится все меньше. Осядь где-нибудь в плодородном месте, пересади себя в новую почву и наслаждайся цветением. Теперь ты едва ли сможешь вспомнить старого себя, того, кто жил в том другом месте и был Печальным. Тот старый «ты» был вовсе не ты; теперь это — настоящий ты. Тот ты, которым ты хочешь быть.
Теперь у тебя есть друзья, распорядок дня, своя кофейня — куда ты заходишь, а тебе улыбаются и говорят: «Как обычно?» Однажды в баре ты подбираешь себе человека-хобби, который каким-то образом становится человеком-привычкой, — человека, чьи недостатки идеально дополняют твои; человека, которому удается узнать не только внешнего тебя, но и самого настоящего внутреннего тебя; человека, который — пока ты не видел — подкинул тебе в карман куртки обнаженное раненое сердце, с бантиком и запиской «Обращаться бережно».
Однажды ночью ты резко проснешься в постели этого человека, обнаружишь себя в его тесных объятиях, выпутаешься в сотый раз, в сотый раз оденешься и постараешься уйти, но уже на выходе обнаружишь стикер на ручке двери с надписью:
«А что, если бы в этот раз ты остался?»
Ты развернешься и залезешь обратно в постель к этому человеку, заберешься в его объятия и останешься там на полтора года. И научишься быть очень, очень аккуратным с его обнаженным раненым сердцем.
А когда Печаль однажды догонит тебя, выследит… когда ты однажды вернешься домой с полными пакетами продуктов и обнаружишь, что Печаль сидит за кухонным столом, непринужденно читает газету, как будто никуда и не уходила, ест маффин, делая вид, что все нормально… когда Печаль посмотрит на тебя и скажет: «А ты как думал, дружище? Думал, что все так и будет?»… когда Печаль ухмыльнется и скажет с ироничной настойчивостью, которая уничтожит тебя в секунду: «Вот где настоящая история любви, приятель, между мной и тобой»… когда Печаль еще раз подчеркнет, дескать, это маленькие печали со временем утихают, но эта Печаль, та самая Печаль знает тебя от начала до конца; эта Печаль, та самая Печаль никогда тебя не покидала, по крайней мере по-настоящему, и с чего бы тебе хотеть, чтобы это воплощение стабильности в этом непредсказуемом мире исчезло. когда это все произойдет, ты можешь оставить продукты, вернуться к двери и закрыть ее за собой.
Можешь сесть в машину, ехать всю ночь, позвонить в дороге тому человеку и сказать «Прости меня».
Можешь не останавливаться, пока не наткнешься на знак «ТРЕБУЮТСЯ СОТРУДНИКИ», торчащий с другого конца материка. Можешь устроиться на новую работу и попросить, чтобы твои вещи перевезли, или выбросили на свалку, или утопили в реке, или сожгли в костре, или сдали в комиссионку.
Следующая цитата
Что, если бы вам предложили довольно хорошую книгу? Книгу, в которой около половины рассказов били бы в самую точку, а от другой половины хотелось бы зевать? Примерно так дела обстоят с дебютом Рафаэля Боб-Ваксберга, сценариста и продюсера анимационного сериала «Конь БоДжек». Его сборник «Тот, кто полюбит все твои трещины» амбициозно посвящен одной теме — любви. Это ограничение, с одной стороны, может натолкнуть автора на неожиданные решения (сюжетные, композиционные, связанные с выбором повествовательной точки зрения и тому подобные), а с другой, привести к тому, что называют «высосано из пальца». В случае с этой книгой произошло и первое, и второе.
Плохие тексты банальны и напоминают то ли цитаты из пабликов во «ВКонтакте», то ли непрошеные любовные откровения случайной знакомой. Например, история о череде расставаний, или о ссоре пары во время игры в «Табу», или о печали, которая следует за человеком, куда бы он ни переехал, или рассказ от лица собаки об отношениях с хозяином (неоригинальный, но хотя бы смешной). Самый характерный для этой категории текстов фрагмент такой:
Ты улыбнешься ему и подумаешь, станет ли он тоже, как те многие, что были до него, когда-нибудь сладко-горьким воспоминанием, погубит ли его та же самая глупая ошибка — знать тебя чересчур хорошо и одновременно каким-то образом недостаточно.
Иногда все может быть даже хуже (если перевод не на высоте):
Это не было великим романом. Это не было трагическим расставанием. Это была просто одна из ситуаций в длинной цепочке событий, которые с вами происходили.
В то же время даже в самых банальных рассказах, в которых герои, неотличимые друг от друга, совершенно стереотипно влюбляются и расстаются, обычно присутствует композиционная изюминка. Один текст может быть оформлен как экскурсия по местам, связанным с бывшими любовниками героини, другой — как размышление о банке «соленых цирковых кешью», третий — как неумело написанная поэма. Тем не менее в таких текстах зачастую слишком много повторов. Конструкция остается одной и той же, так что кульминации не происходит, и быстро становится скучно. К тому же «цепная» композиция используется целых четыре раза.
В лучших историях сборника игра с формой иногда кажется излишней. «Максимально среднестатистической» — тексту о расставании коллег — не повредило бы, если бы в начале не было столько раз сказано, насколько героиня и ее ситуация совершенно обычные. В рассказе «Хочешь узнать, на что похожи спектакли?» можно было бы обойтись без обращения к воображаемому собеседнику (который к тому же исчезает к концу), потому что читать о впечатлениях зрительницы автофикшен-спектакля брата интересно само по себе. Удачно формальные ограничения использованы в «Еще больше тебя в тебе», где почти все герои названы именами американских президентов, роли которых они играют в тематическом парке.
Сюжетные задания, которые автор дает себе в части текстов (именно так — скорее надуманно — они ощущаются), срабатывают, кажется, только дважды — в рассказах «Самое СЧАСТЛИВОЕ и ЗНАМЕНАТЕЛЬНОЕ СОБЫТИЕ» и «Мы, ученые мужи». В первом выдуманные языческие свадебные обряды (например, жертвоприношение козлов или Танец Лесного Эльфа-Рогоносца) показывают, насколько абсурдна и сложна в подготовке даже современная свадьба и насколько неважной оказывается эта суета для настоящих влюбленных. А во втором придуманная автором анти-вселенная, противоположная нашей, помогает раскрыть несбыточность фантазий главного героя (ведь его копия из другого мира поступила бы правильно тогда, когда он — нет) и показать человеческую слабость. В этом же тексте можно найти самую красивую в книге метафору, которая обошла не менее достойные (это не шутка) «сердце-булыжник», «лоб — надгробие на кладбище поцелуев» и «любить — это быть президентом»:
Статуя не строится с основания — она вытесывается из цельного куска мрамора, — и я часто задаюсь вопросом, не формируют ли нас качества, которых нам недостает, словно мы все окружены пустотами, которые раньше занимал мрамор. Я могу сидеть в поезде. Могу лежать в кровати без сна. Могу смотреть фильм; могу смеяться. И вдруг, совершенно внезапно, меня поразит цепенящая правда: нас определяет не то, что мы делаем. Нас определяет то, чего мы не делаем.
Своими лучшими рассказами Боб-Ваксберг приближается к О. Генри с его необычными сюжетами и обыкновенными чувствами (как в «Дарах волхвов», например). Худшие рассказы напоминают писательские экзерсисы — механические упражнения в сюжетной или композиционной изобретательности. Дебют Боб-Ваксберга — это примерно половина хорошей книги. Достаточно ли этого — каждый читатель решает сам.
Читайте также: