Сурожский о встрече цитаты

Обновлено: 26.04.2024

19 (6) июня 1914 года родился Антоний Сурожский (Андрей Блум), митрополит Великобританский РПЦ МП, православный просветитель, религиозный писатель, участник французского Движения Сопротивления, проповедник и миссионер. Для многих он являет образ апостольского служения, воплощение действительной христианской жизни.

…встреча со Христом, или, если предпочитаете, с Богом во Христе; это та встреча, которую мы видим постоянно, она бежит красной нитью через все Евангелие. (“О встрече”)

Мы обманываемся, когда думаем, что общаемся друг с другом через слово. Если между нами нет глубины молчания, слова ничего не передают, — это пустой звук. Понимание происходит на том уровне, где два человека встречаются глубинно именно в молчании, за пределом всякого словесного выражения. (“Глубина молчания”)

Только тот может другого учить и вести, кто сам является учеником и послушником. (“Человек перед Богом”)

Иногда малая капля сердечности, одно теплое слово, один внимательный жест могут преобразить жизнь человека, который иначе должен был бы справляться со своей жизнью в одиночку (Беседа на Притчу о милосердном самарянине)

Думать, что вы пройдете свой путь безошибочно, просто неразумно. По-моему, святитель Тихон Задонский говорил, что в Царство Небесное идут не от победы к победе, а от поражения к поражению, только доходят те, которые после каждого поражения встают и идут дальше. (“Человек перед Богом”)

Чудо — это не нарушение законов падшего мира, а восстановление законов Царствия Божия; чудо случается, если мы верим, что закон зависит не от силы Божией, а от Его любви. Хотя бы мы и знали, что Бог всемогущ, но пока мы думаем, что Ему до нас дела нет, чудо невозможно; сотворить чудо значило бы тогда для Бога совершить насилие над нашей волей, а этого Бог не делает, потому что в самой основе Его отношения к миру, даже и падшему, лежит абсолютное уважение к человеческой свободе и правам. Момент, когда мы говорим: «Я верю и именно потому обращаюсь к Тебе», означает: «Я верю, что Ты этого пожелаешь, что есть любовь в Тебе, что Ты действительно печешься о каждом частном случае». Когда есть это зерно веры, устанавливаются правильные отношения, и тогда становится возможным чудо. (“Молитвы и прошения, оставшиеся без ответа”)

И откроется на Страшном Суде, что единственным смыслом жизни на земле была Любовь…

Следующая цитата

Если вы отрешитесь от обычного чтения Евангелия и прочтете его новыми глазами, посмотрите, как оно построено, то вы увидите, что, кроме встреч, в Евангелии вообще ничего нет. Каждый рассказ – это встреча.

Это встреча Христа с апостолами, апостолов с какими-то людьми, каких-то людей со Христом, каких-то людей в присутствии Христа, каких то людей вне Христа, помимо Христа, против Христа и т.д. Вся евангельская повесть построена именно так.

И вот эта тема встречи, мне кажется, очень важна, потому что, конечно, встреча продолжается; продолжается встреча с Богом, продолжается встреча между людьми, продолжается встреча людей перед Богом и людей вне Бога.

…Евангельские встречи, драматические встречи, – нам даны, брошены на наш путь, мы никуда от них не можем уйти, но жизнь состоит не из драматических встреч, а состоит из того, что мы постоянно, из часа в час встречаем людей – и не видим их, не слышим их и проходим мимо. Мы встретились сейчас без всякой драматичности, но мы встретились, мы друг другу посмотрели в глаза, мы друг другу открыты, мы друг друга хотим встретить.

А часто ли это бывает? Сколько раз бывает не только мгновенная встреча, совершенно пустая, вещественная, или коллизия, где два человека столкнутся и разойдутся, но и просто прохождение мимо, когда мы видели только анонимность проходящего человека; он – никто, это была тень, у него не было личности, не было существования, ничего не было, потому что он даже физически не вошел с нами в соприкосновение, и, значит, его нет. И однако весь упор евангельской проповеди, евангельской встречи, весь упор апостольской встречи в том, что каждая встреча может быть во спасение или нет и тому и другому. Причем встречи бывают разные: поверхностные, глубокие, истинные, ложные, во спасение, не во спасение, – но все они начинаются с того, что человек, у которого есть сознание евангельское или просто острое, живое человеческое сознание, должен научиться видеть, что другой существует. И это бывает редко, очень редко.

…Богоданность нам открывается …в знаке, который никто не может ни с чем перепутать, – в любви. Любовь сказывается вот в чем: в человеке мы вдруг прозреваем что-то, чего никто не видел; человек, который проходил незамеченный, оставленный, отброшенный, чужой, человек, который был просто в массе человечества, вдруг нами замечен, делается значительным, единственным.

…На земле часто, поскольку мы не любимы, поскольку мы друг для друга чужие, мы стараемся существовать ограниченно, то есть в себе самих, утверждая себя по контрасту с другим, против другого или по различию, и существуем-то мы, именно утверждая свое существование: я – не ты, и я есмь. Но в тот момент, когда рождается любовь, случается действительно нечто в некотором отношении разрушающее и пугающее. Любить – значит перестать в себе самом видеть центр и цель существования.

Любить – значит увидеть другого человека и сказать: для меня он драгоценнее меня самого. Это означает: постольку, поскольку нужно, я готов не быть, чтобы он был. В конечном итоге полюбить значит умереть для себя самого совершенно, так, что и не вспомнишь о себе самом, – существует только другой, по отношению к которому мы живем. Тогда уже нет самоутверждения, нет желания заявить о своих правах, нет желания существовать рядом и помимо другого, а есть только устремленность к тому, чтобы он был, чтобы он был во всей полноте своего бытия. И в тот момент, когда человек отмечен чьей-то любовью, ему уже не нужно утверждать свое бытие, ему уже не нужно стать иным, чем другие, потому что он стал единственный; а единственный – вне сравнения, он просто неповторим, он без-подобен. К этому и должны вести наши встречи; вот какова встреча между Богом и каждым из нас. Для Бога каждый из нас – единственный, неповторимый, бесподобный, каждый из нас Ему достаточно дорог, чтобы Христос принял на Себя Воплощение и Крест. Каждый из нас имеет полноту значимости, но при всем этом и полноту свободы, потому что Христос никем не обладает; Он любовью Себя отдает, Он приобщается нам, но Его любовь есть свобода. Эта свобода рождается опять-таки от встречи, потому что Господь нас принимает, как мы есть, потому что Он верит в нас безусловно, потому что Он готов приобщиться нам до конца, и потому что приобщение это взаимно.

Следующая цитата

Как надо исповедоваться? 7 цитат митрополита Антония Сурожского

Начался пост, и мы слышим, что надо больше молиться, чаще бывать в церкви, каяться. А что значит каяться? Подходить к священнику со списком своих грехов? Кивать головой и повторять вместе с другими верующими «прости, Господи» во время общей исповеди? В этом ли суть таинства? На эти вопросы не раз отвечал выдающийся пастырь-проповедник ХХ века митрополит Антоний Сурожский. Мы выбрали несколько фрагментов из его бесед, которые напоминают, что исповедь — это не формальность и не повинность, а великий дар для христианина.

Нередко меня спрашивают: как надо исповедоваться. И ответ на это самый прямой, самый решительный может быть таков: исповедуйся, словно это твой предсмертный час; исповедуйся, словно это последний раз, когда на земле ты сможешь принести покаяние во всей твоей жизни, прежде чем вступить в вечность и стать перед Божиим судом, словно это – последнее мгновение, когда ты можешь сбросить с плеч бремя долгой жизни неправды и греха, чтобы войти свободным в Царство Божие.

Во-первых, каждая исповедь должна быть предельно личной, «моей», не какой-то общей, а моей собственной, потому что решается ведь моя собственная судьба. И поэтому, как бы несовершенен ни был мой суд над самим собой, с него надо начать; надо начать, поставив себе вопрос: чего я стыжусь в своей жизни? Что я хочу укрыть от лица Божия и что я хочу укрыть от суда собственной совести, чего я боюсь?

И не вовлекайте других людей: вы пришли исповедовать свои грехи, а не чужие грехи. Обстоятельства греха имеют значение, только если они оттеняют ваш грех и вашу ответственность; а рассказ о том, что случилось, почему и как – к исповеди никакого отношения не имеет; это только ослабляет в вас сознание вины и дух покаяния.

Поставь себе вопрос: если моя жена, мои дети, мой самый близкий друг, мои сослуживцы знали бы обо мне то или другое, было бы мне стыдно или нет? Если стыдно - исповедуй. Если то или другое стыдно открыть Богу (Который и без того это знает, но от Которого я стараюсь это спрятать) или было бы страшно - открой это Богу. Потому что в момент, когда ты это откроешь, все то, что ставится в свет, делается светом. И тогда ты можешь исповедоваться и произносить свою исповедь, а не трафаретную, чужую, пустую, бессмысленную исповедь.

– …Если ты хочешь по-настоящему каяться, исповедоваться поистине и меняться, тебе не надо сосредотачиваться только на том, что в тебе плохо. Тебе нужно впустить в себя свет. А для этого нужно обратить внимание на то, что у тебя уже есть светлого. И во имя этого света бороться со всей тьмой, которая в тебе есть.

– Да, но как это сделать? Неужели я буду о себе думать, что вот я такой хороший в том или другом отношении?

– Нет. Читай Евангелие и отмечай в нем те места, которые ударяют тебя в душу, от которых трепетно делается сердце, от которых ум светлеет, которые подстегивают твою волю к желанию новой жизни. И знай, что в этом слове, в этом образе, в этой заповеди, в этом примере Христа ты нашел себе искорку Божественного света. И оскверненная, потемневшая икона, которой ты являешься, просветлела. Ты уже немного становишься похожим на Христа, в тебе понемногу начинает проявляться образ Божий. А если так, то запомни это. Если ты будешь грешить, то будешь осквернять святыню, которая в тебе уже есть, уже живет, уже действует, уже растет. Ты будешь тушить в себе образ Божий, тушить свет или окружать его тьмой. Этого ты не делай. Если ты будешь верен тем искрам света, которые в тебе уже есть, то постепенно тьма вокруг тебя будет рассеиваться.

Исповедь, конечно, содержит в себе покаяние, но чтобы понять, в чем суть покаяния, надо говорить о нем отдельно. <…> Покаяние не заключается в том, чтобы хладнокровно увидеть в себе грех и его принести Богу на исповеди; покаяние заключается в том, чтобы нас что-то так ударило в душу, что из наших глаз и из нашего сердца вырвались слезы.

Одну из пасхальных икон, которая по-русски называется «Сошествие во ад», по-английски мы называем «Попрание ада, победа над адом». На этой иконе мы видим находящихся глубоко под землей, вдали от близких, вне мира человеческой любви и общения, тех, которые умерли и стали пленниками отчуждения — взаимного отчуждения и отчуждения от Бога. Но посреди них мы видим и Самого Господа Иисуса Христа, за руку воздвигающего Адама и Еву — и в их лице все человечество, выводящего их из отчужденности, из одиночества, из мрака в свет, в Царство вечной любви, в Царство, которое Крестом завоевал для нас Христос.

В каком-то смысле это дивный и трагический образ того, что случается на исповеди: священник, предстоящий на исповеди по образу Самого Бога, призванный сходить вместе с кающимся в самые потаенные закоулки боли, мрака, греха, поистине сходит во ад, изображенный на иконе. И видит он там нечто дивное и чудесное: в эти потемки сходит не только луч света, не только искра надежды; в этот густой мрак сходит Сам Господь Иисус Христос, исцеляя, спасая, принося утешение, подавая новую силу, принося радость спасения… Какое это диво — стоять перед Живым Богом, и как те, которые, умерев, встретили Господа Иисуса Христа, стоять лицом к лицу с Ним и от смерти возвращаться к жизни. Какое диво, что нам это дано!

Следующая цитата

Наталия,
то есть вы считаете, что цитаты из "трудов" Блюма и разбор их в свете православия есть малоубедительное "притягивание за уши"? А что тогда разбор учения того или иного еретика, отступника или жыдовствующего, по вашему?