Славянофилы о петре 1 цитаты

Обновлено: 21.11.2024

Сначала нам не удалось достигнуть ясности относительно начала спора и общей характеристики спорящих сторон. Участники диалога на сайте «Социум» не пришли к согласию, какое мировоззрение старше, когда начался диалог славянофилов и западников. Затем оказалось, что то, о чем этот спор идет, также не слишком отчетливо явлено. О благе России, о способах заимствования, о внутреннем противоречии Европы, о различии культуры и цивилизации — обо всем этом и многом другом. Спор идет едва ли не обо всем на свете. С одной стороны, так и должно быть — ведь беседуют два различных мировоззрения, у каждого на все — своя точка зрения. И все же. Беседуют два определенных, конкретных мировоззрения, и хотелось бы точнее выделить, о чем говорят именно они, а не иные пары вечных врагов — материализм и идеализм, например, или рационализм и эмпиризм.

Раз нам не удалось выяснить основной вопрос, попробуем обратиться к болевой точке спора, к которой рано или поздно обращаются все говорящие. В споре западников и славянофилов ключевую роль играл вопрос о значении Петра I в судьбе России. Его фигура была линзой, собирающей все направления спора в фокус. Вопрос о Петре был ключевым, индикаторным, по которому определялось, к какой из спорящих сторон принадлежит данный мыслитель. Однако дело обстояло вовсе не так просто, что славянофилы Петра «ругали», а западники «хвалили». Что же говорилось о Петре?

Первым делом — то обычное, что мы обозначили как «простую» позицию. Западники благословляли Петра за то, что он мощной рукой вдвинул Россию в число европейских держав, внедрил в ней цивилизацию, дал новые ориентиры культуре. Славянофилы проклинали Петра примерно за те же деяния — за то, что не щадил ни народного тела, ни народной души, что разделил единый народ на мужиков и интеллигенцию, за чиновничество, за немецкое влияние, за униженье, за фальшивый блеск, за то, что от его даров уж невозможно отказаться, за выбор, сделанный за всех.

А кроме того, было еще и совсем иначе, и основатели славянофильства вовсе не считали Петра «злодеем».

И. Киреевский. 1832. Девятнадцатый век

Переворот, совершенный Петром, был не столько развитием, сколько переломом нашей национальности; не столько внутренним успехом, сколько внешним нововведением.
Но могло ли просвещение прийти к нам иначе как посредством перелома в нашем развитии.
Ответ на этот вопрос выводится ясно из предыдущего, и если в нашей прежней жизни недоставало одного из необходимых элементов просвещения — мира классического, — то как могли бы мы достигнуть образованности, не заимствуя ее извне?
Образованность России, им /Петром — А.Б., Г.А./ начатая, — вот основание его величия и нашего будущего благоденствия. Ибо благоденствие наше зависит от нашего просвещения, а им мы обязаны Петру.

Позиция западников содержала меньше оговорок.

П.Я. Чаадаев. 1837. Апология сумасшедшего

Неужели вы думаете, что, если бы он /Петр. — А.Б., Г.А./ нашел у своего народа богатую и плодотворную историю, живые предания и глубоко укоренившиеся учреждения, он не поколебался бы кинуть его в новую форму? /. / И, с другой стороны, позволила бы страна, чтобы у нее отняли реальное ее прошлое и, так сказать, навязали ей прошлое Европы? Но ничего этого не было. Петр Великий нашел у себя дома только лист белой бумаги и своей сильной рукой написал на нем слова Европа и Запад /. /. Если мы оказались так послушны голосу государя, звавшего нас к новой жизни, то это, очевидно, потому, что в нашем прошлом не было ничего, что могло бы оправдать сопротивление. Самой глубокой чертой нашего исторического облика является отсутствие свободного почина в нашем социальном развитии.

Это, конечно, совершенно непростительные слова. Нашел дома лист белой бумаги. В прежние времена тоталитаризма за это объявляли сумасшедшим, а в нынешний демократический век за такое можно и по свободной личности заработать. И, однако, в этой совершенной несправедливости и очевидной неправоте, с которой Чаадаев обходится с русской историей, сокрыт аргумент. тоже весьма обидного свойства. Чаадаев говорит: но ведь Россия послушалась Петра. Согласилась забыть прежнее. И мы видим, как любые возражения («ее заставили », «задавили ») сталкиваются уже не с мнением, а с действительностью: сейчас имеется Россия, которую нельзя позвать в допетровские времена. Действительно, она согласилась.

Этот длительный спор, где Петр предстает и злодеем, и освободителем, и антихристом, и просветителем, отцом отечества, интеллигенции и рабства, — этот спор решил завершить Вл. Соловьев, своей непобедимой диалектической логикой развести позиции по «моментам» и уровням синтеза.

Несмотря на крупные недочеты в его характере как частного лица, он /Петр. — Л.Б., Г.А./ до конца являет достойный удивления пример преданности долгу и гражданской доблести.

Вл. Соловьев. 1896. Византинизм и Россия

По самой идее христианства, как религии богочеловеческой, христианское царство должно состоять из свободных человеческих лиц, как и во главе его должно стоять такое лицо. Понятие человеческой личности в ее безусловном значении было совершенно чуждо византийскому миросозерцанию, как это признается и его сторонниками. Развитие этого существенного для христианства начала, совершенно задавленного на Востоке, составляет смысл западной истории. Сближение с Европой, которому мы обязаны Петру Великому, принципиальною свою важность имеет именно в этом: чрез европейское просвещение русский ум раскрылся для таких понятий, как человеческое достоинство, права личности, свобода совести и т.д., без которых невозможно достойное существование, истинное совершенствование, а следовательно, невозможно и христианское царство. Об этой стороне своего дела сам Петр Великий прямо не думал, но это не уменьшает его значения.

Отсюда начинается новый виток спора о Петре. Интеллигенция — дитя Петра, но ведь и Петр — сын своего народа. Что же он сотворил?

Со времени Петра начинается отрыв образованных русских классов от народа и усвоение ими нового западного миросозерцания. Народ остался при старом. Вплоть до нашего времени он жил запасом идей, верований, психологических и действенных навыков, накопленных в средних веках русской истории. Он продолжал жить исторически, воспринимая события и участвуя в них целостным, действенным образом. Но трагическое положение народа нашего заключалось в том, что народ не может существовать без связи с выделяемыми им постоянно образованными слоями. Они для народа то же, что цветок плодоносящий для растения, — необходимый орган, обновляющий его жизнь и двигающий его развитие. Мы же находились в таком положении, при наличии двух культур, что часть народа, получавшая образование, немедленно этим самым воспринимала чуждое народу миросозерцание, отрывалась от народа, жила вне связи с русской историей. От этого древнее миросозерцание наше не могло развиваться. /. / Три века держалось оно, несмотря на ожесточенную войну, объявленную ему интеллигенцией, и три века им держалось русское государство. Наконец, к началу XIX века народ оказался вовсе без миросозерцания. Старое умерло, нового он не усвоил.

Проходят десятки лет, и все четче удается выговорить эту судьбу интеллигенции, взятую прямиком из греческой трагедии. Рожденная преступлением, интеллигенция мучительно пытается вернуться к народу. А народ. Было бы крайне оптимистично полагать, что он ожидает этого возвращения. Пока происходили искания интеллигенции, народ перестал быть тем, кем был.

Г.П. Федотов. 1926. Трагедия интеллигенции

Петру удалось на два века расколоть Россию: на два общества, два народа, переставших понимать друг друга. Разверзлась пропасть между дворянством (сначала одним дворянством) и народом (всеми остальными классами общества) — та пропасть, которую пытается завалить своими трупами интеллигенция XIX века. Отныне рост одной культуры, импортной, совершается за счет другой — национальной. Школа и книга делаются орудием обезличения, опустошения народной души. /. /

Людям, которые готовы проклясть империю и с легкостью выбросить традиции русского классицизма, венчаемого Пушкиным, следует напомнить одно. Только Петербург расколол пленное русское слово, только он снял печать с уст православия. Для всякого ясно, что не только Пушкин, но и Толстой и Достоевский немыслимы без школы европейского гуманизма, как немыслим он сам без классического предания Греции. /. /

Начавшись революционным отрывом от Руси, двухвековая история Петербурга есть история медленного возвращения. Перемежаясь реакциями, но все с большей ясностью и чистотой звучит русская тема в новой культуре, получая водительство к концу XIX века. И это параллельно с неуклонным распадом социально-бытовых устоев древнерусской жизни и выветриванием православно-народного сознания. /. / Не будет преувеличением сказать, что весь духовный опыт денационализации России, предпринятый Лениным, бледнеет перед делом Петра. Далеко щенкам до льва.

В этих высказываниях обращает внимание то, что на фоне критики глубокие мыслители всегда признавали величие дел Петра и благотворное значение его свершений для России. Отмечались проблемы, возникшие перед страной в результате сделанных им важных выборов, но в целом признавалось, что решения его были по большому счету единственно возможными.
Таковы итоги столетнего обсуждения. Современные исследователи в общем воспринимают прежний спектр мнений. Некоторые продолжают безоговорочно осуждать Петра, но в целом присутствует более взвешенная позиция.

Г.С. Померанц. 1988. Однониточные теории

Самодержавие Петра становится на пути европеизации. Методы Петра вызвали ряд неблагоприятных последствий, отчасти специфически российских. Но основные болезни развития повторились 200 лет спустя во всех странах Азии и Африки, захваченных вестернизацией. Всюду возникают беспочвенная интеллигенция, раскол на западников и почвенников, проблема диктатуры развития, которая легко становится диктатурой застоя.

Одним из наших пагубных отклонений от русского идеала стало петровское насаждение европейской протестантской «культуры» во всех сферах русской жизни. Тихомиров (как и многие другие православные авторитеты) признает лишь то, что реформы Петра I были оправданны в плане использования западных научно-технических и организационных достижений для обороны от натиска Запада же адекватными средствами (но не для слияния с ним в единой «культуре»— такой цели не было) (Клуб Дискурс: Социум, 2001).

Итак, ничего нового о Петре не сказано, представление о значении его реформ можно считать сложившимся. Однако сейчас о Петре в споре западников и почвенников говорят значительно меньше, чем сто лет назад. Разговоры о Петре и его деле перестали быть «дежурной темой» споров, отошли на второй план, в разряд «известных аргументов». Почему? Вероятно, его заслонили подобные и более близкие нам события.

Со времен Петра прошло несколько волн вестернизации (некоторые насчитывают их более десятка), и были среди них еще более сокрушительные по своим последствиям, чем его реформы. Тираны России стали более жестоки и кровавы. Тему Петра сменили обсуждения роли Ленина и Сталина

Следующая цитата

Аннотация: Объектом исследования являются философско-исторические взгляды ранних славянофилов. Предмет исследования - анализ и оценка славянофилами деятельности российского императора Петра I. Особое внимание уделяется взглядам славянофилов на такие мероприятия императора, как дальнейшее законодательное оформление крепостного права, принятие "Указа о единонаследии", церковную реформу, укрепление самодержавной власти, культурные заимствования с Запада. В работе выявляются и анализируются основные аспекты проблемы: понимание и прослеживание славянофилами причин петровских реформ; выявление мыслителями последствий деятельности императора для русской истории и культуры; степень соответствия славянофильских выводов историческим фактам; объективность оценок славянофилами мероприятий Петра I. Теоретической базой исследования является установка на многостороннее рассмотрение проблемы, выявление и синтез различных ее аспектов. При исследовании проблемы автор исходит из следующих принципов: принцип историзма; принцип единства исторического и проблемного подходов; принцип историографической достоверности. На основании проведенного исследования можно сделать следующие выводы об оценке славянофилами деятельности Петра I. Мыслители в своих оценках ни в коей мере не претендуют на объективность, однако стремятся к ней, выявляя и положительные, и отрицательные моменты деятельности императора. Славянофилы приводят мало детализированных фактических данных о Петре I и его эпохе, ограничиваясь общими контурами его реформ. Оценки Петра I, данные славянофилами, часто совпадает с позициями профессиональных историков, не принадлежавших к славянофильскому направлению, что также говорит о стремлении мыслителей к объективности.Вклад автора в изучение проблемы состоит в следующем: систематизация характеристик личности и деятельности Петра I у славянофилов, выделение обозначенных мыслителями причин и последствий петровских реформ, выявление соответствия славянофильских характеристик историческим фактам.

Ключевые слова: славянофилы, русская философия, историософия, русский идеализм, философия истории, Хомяков А.С., Аксаков К.С., Погодин М.П., Петр I, петровские реформы

Abstract: The object of this research is the philosophical-historical views of the early Slavophiles. The subject is the analysis and assessment of the work of the Russian emperor Peter the Great by the Slavophiles. Special attention is given to the views of Slavophiles upon such arrangements of the emperor as passing the “Decree on Single Inheritance”, church reform, cultural borrowings from the West, strengthening of the authoritarian rule. The work reveals and analyzes the following key aspects: understanding and tracing of the causes of the reforms of Peter the Great by the Slavophiles; determination by the thinkers of the consequences of the emperor’s activity for the Russian history and culture; level of correspondence of the Slavophilic conclusions with the historical facts; objectivity of assessment of the reforms of Peter the Great by the Slavophiles. The theoretical basis of the research is the orientation towards the versatile examination of the problem, determination and synthesis of its diverse aspects. In their evaluation, the thinkers attempt to be objective by highlighting the positive, as well as negative moments of the emperor’s activity. Slavophiles present very few precise facts on Peter the Great and his era, limiting themselves by the general patterns of his reforms. The given by the Slavophiles assessments of Peter the Great often correlates with the positions of the professional historians that do not belong to the Slavophilic direction, which also speaks of their attempt to be objective. The author’s contribution into this work consists in systematization of characteristics of the persona and work of Peter the Great in understanding of the Slavophiles; accentuation of the assigned by the thinkers causes and consequences of the emperor’s reforms; determination of correspondence of the Slavophilic characteristics with the historical facts.

K. S. Aksakov, A. S. Khomyakov, philosophy of history, idealism, Russian historical philosophy, Russian philosophy, Slavophiles, M. P. Pogodin, Peter the Great, reforms of Peter the Great

Говоря о деятельности Петра I, славянофилы не согласны ни с теми, кто считает императора революционером, безоговорочно отринувшим деяния своих предшественников, ни с теми, кто полагал, что Петр I лишь продолжил начатое ранее. Мыслители показывают на примерах, что действия первого русского императора, с одной стороны, подготавливались предшественниками, а с другой стороны, были переворотом в русской жизни и сознании, в результате которого Россия почти утратила свою сущность.

Однако славянофилы отмечали отрицательные последствия петровских преобразований (в этом понимании А.С. Хомяков и К.С. Аксаков практически солидарны). Главным из них было нарушение естественного хода развития страны, вызванное разрывом двух ее коренных начал – земли (народа) и государства. Ранее эти две силы существовали мирно и относительно самостоятельно, в результате же деятельности Петра I земля оказалась в полном подчинении у государства, которое к тому времени практически слилось с личностью государя. Поэтому большинство мероприятий императора было вызвано желанием государства, но не народа. Кроме того, дворянство, призванное к обязательной службе, оказалось на стороне государства, что усилило расслоение общества. Символическим выражением этого разрыва стало наличие в России двух столиц – Санкт-Петербурга, воплотившего чуждое русскому народу государственное начало, и Москвы, оставшейся средоточием русской души (что очень хорошо понял даже иностранец Наполеон).

Одной из самых важных проблем, затронутых славянофилами, был еще один компонент петровских преобразований – многочисленные культурные заимствования с Запада. Многие исследователи отмечают, что именно на противопоставлении Европы и России выросла славянофильская философия; критический анализ заимствований европейской культуры, их влияния на Россию и возможности сохранения в этих условиях русской самобытности дал Н.А. Бердяеву основание назвать славянофилов первыми русскими мыслителями европейского образца.

Таким образом, можно сделать следующие выводы об оценке славянофилами деятельности Петра I. Во-первых, в силу указанных выше причин мыслители в своих оценках ни в коей мере не претендуют на объективность, однако стремятся к ней, выявляя и положительные, и отрицательные моменты деятельности императора. Во-вторых, они приводят мало детализированных фактических данных о Петре I и его эпохе, ограничиваясь общими контурами его реформ. В-третьих, оценки Петра I, данные славянофилами, часто совпадает с позициями профессиональных историков, не принадлежавших к славянофильскому направлению, что также говорит о стремлении мыслителей к объективности.

Следующая цитата

K. S. Aksakov, A. S. Khomyakov, philosophy of history, idealism, Russian historical philosophy, Russian philosophy, Slavophiles, M. P. Pogodin, Peter the Great, reforms of Peter the Great

Следующая цитата

«Государь не царь и не царского поколения, а немецкого… Когда были у государыни царевны Натальи Кирилловны сряду дочери и тогда государь, царь Алексей Михайлович, на нее, царицу, разгневался… И когда приспел час ей родить дщерь, и тогда она, государыня, убоясь его, государя, взяла в обмен из Немецкой слободы младенца мужеска полу, из Лефортова дворца…».
Иона Кириловец, дьякон Чудова монастыря

«Петр Великий недооценил свой народ, когда захотел натянуть западный мундир на эту, в сущности, космополитическую цивилизацию, являющуюся достоянием всех. Но грубый наставник сильного ребенка, Петр Великий тем не менее открыл воспитаннику высокие судьбы, которые сулили ему стремительное движение к Западу. Не отбрасывайте преимуществ, завоеванных этим движением; цена заплаченная вами за них, восполнена… Оставайтесь европейцами, продолжая быть русскими!».
Русский философ, Чаадаев П.Я.

«Какой это царь, он антихрист, а не царь, царство свое покинул и знаетца с немцами и живет все в Немецкой слободе, в среду и в пятку ест мясо. Инова антихриста не ждите, тот он антихрист».
Крестьянин Старцев

«Государь всю свою землю выпустошил, остались только душой да телом… Государя на Москве нет. Семь лет в плену, а на царстве сидит Немчин. Тысячи с четыре стрельцов порубил. Если б он был государь, стал ли б так свою землю пустошать».
Неизвестный крестьянин

ПРОКЛЯТИЕ ПЕТРУ
«Будь проклят, император Петр,
стеливший душу, как солому!
За боль текущего былому
пора устроить пересмотр.

От крови пролитой горяч,
будь проклят, плотник саардамский,
мешок с дерьмом, угодник дамский,
печали певческой палач!

Сам брады стриг? Сам главы сек!
Будь проклят, царь-христоубийца,
за то, что кровию упиться
ни разу досыта не смог!

А Русь ушла с лица земли
в тайнохранительные срубы,
где никакие душегубы
ее обидеть не могли.

Будь проклят, ратник сатаны,
смотритель каменной мертвецкой,
кто от нелепицы стрелецкой
натряс в немецкие штаны.

Будь проклят, нравственный урод,
ревнитель дел, громада плоти!
А я служу иной заботе,
а ты мне затыкаешь рот.

Будь проклят тот, кто проклял Русь —
сию морозную Элладу!
Руби мне голову в награду
за то, что с ней не покорюсь».
Советский поэт, Чичибабин Б.А., 1972

«…Он тотчас же сел за стол, пригласил меня сесть возле себя и тотчас же начал разговаривать со мною без толмача, так как сам говорил по-голландски настолько отчетливо, что я без труда мог его понимать; со своей стороны он понимал, что я ему отвечал… Царь очень высок ростом, носит собственные короткие коричневые волосы и довольно большие усы, но весьма проницателен и умен… Царь развлекается точением и, путешествуя, возит станок за собою. В этом мастерстве он не уступает искуснейшему токарю и даже достиг того, что умеет вытачивать портреты и фигуры…».
Датский посланник в России, Юст Юль

«Обыкновенно его величество видят в такой простой одежде, что тот, кто его не знает, ни за что бы не признал в нем столь великого монарха… Следует, кроме того, признать, что его величество благочестив и от природы добр и милостив. Говорят также, будто его величество желал бы по-доброму реформировать и улучшить русское вероисповедание, как он уже для людей, переходящих в русскую веру, отменил в обряде крещения погружение в воду, прежде требуемое. Кроме того, он разрешил не соблюдать в своей армии принятые у русских долгие и строгие посты, во время которых им совсем нельзя есть мясо…».
Нарвский пастор, Симон Дитрих Геркенс

«Сближение с Европой было в глазах Петра только средством для достижения цели, а не самой целью».
Историк, Ключевский В.О.

«Он хотел не заимствовать с Запада готовые плоды тамошней техники, а усвоить ее, пересадить в Россию самые производства с их главным рычагом – техническим знанием».
Историк, Ключевский В.О.

«Сей монарх отечество наше привел в сравнение с прочими, научил узнавать, что и мы люди; одним словом, на что в России не взгляни, все его началом имеет, и что бы впредь не делалось, от сего источника черпать будут».
Иван Неплюев, российский посол в Константинополе в эпоху Петра Великого.

«Петр резко интенсифицировал происходившие в стране процессы, заставил ее совершить гигантский прыжок, перенеся Россию сразу через несколько этапов, которые она, рано или поздно, неминуемо прошла бы».
Советский и российский историк, Анисимов Е.В.

«Великий Петр был первый большевик,
Замысливший Россию перебросить,
Склонениям и нравам вопреки,
За сотни лет к ее грядущим далям.
Он, как и мы, не знал иных путей,
Опричь указа, казни и застенка,
К осуществленью правды на земле.
Не то мясник, а может быть, ваятель -
Не в мраморе, а в мясе высекал
Он топором живую Галатею,
Кромсал ножом и шваркал лоскуты.
Строителю необходимо сручье:
Дворянство было первым Р.К.П. -
Опричниною, гвардией, жандармом,
И парником для ранних овощей.
Но, наскоро его стесавши, невод
Закинул Петр в морскую глубину.
Спустя сто лет иными рыбарями
На невский брег был вытащен улов.
В Петрову мрежь попался разночинец,
Оторванный от родовых корней,
Отстоянный в архивах канцелярий -
Ручной Дантон, домашний Робеспьер, -
Бесценный клад для революций сверху.
Но просвещенных принцев испугал
Неумолимый разум гильотины.
Монархия извергла из себя
Дворянский цвет при Александре Первом,
А семя разночинцев - при Втором».
Русский поэт, Волошин М.А., произведение «Россия», 1924

«Петр не был вовсе славолюбцем-завоевателем и в этом явился полным представителем своего народа, не завоевательного по природе племени и по условиям своей исторической жизни. Гений Петра высказался в ясном уразумении положения своего народа, он сознал, что его обязанность — вывести слабый, бедный, почти неизвестный народ из этого печального положения посредством цивилизации. Трудность дела представлялась ему во всей полноте по возвращении из-за границы, когда он мог сравнить виденное на Западе с тем, что он нашел в России, которая встретила его стрелецким бунтом. Он испытал страшное искушение, сомнение, но вышел из него, вполне уверовавши в нравственные силы своего Народа, и не замедлил призвать его к великому подвигу, к пожертвованиям и лишениям всякого рода, показывая сам пример во всем этом. Ясно осознавши, что русский народ должен пройти трудную школу, Петр не усумнился подвергнуть его страдательному, унизительному положению ученика; но в то же время он успел уравновесить невыгоды этого положения славою и величием, превратить его в деятельное, успел создать политическое значение России и средства для его поддержания. Петру предстояла трудная задача: для образования русских людей необходимо было вызвать иностранных наставников, руководителей, которые, естественно, стремились подчинить учеников своему влиянию, стать выше их; но это унижало учеников, которых Петр хотел сделать как можно скорее мастерами; Петр не поддался искушению, не принял предложения вести дело успешно с людьми выученными, вполне приготовленными, но иностранцами, хотел, чтоб свои, русские, проходили деятельную школу, хотя бы это стоило и больших потерь, сопровождалось большими неудобствами. С какой бы точки зрения мы ни изучали эпоху преобразования, мы должны прийти в изумление перед нравственными и физическими силами преобразователя, сфера деятельности которого была бы так обширна».
Русский историк Соловьев С.М.

«Русские никогда не станут истинно цивилизованной нацией, так как они подверглись цивилизации чересчур рано. Петр обладал талантами подражательными, у него не было подлинного гения. ».
Французский философ, Руссо Ж-Ж.

«Один раз мы потеряли Россию при Петре I. В то время прошли масштабные акции не только по сбриванию бород и переодеванию во все европейское, но были уничтожены целые библиотеки древнерусской литературы. Не потому ли много позднее Пушкин воскликнет, что «Слово о полку Игоре» единственным памятником возвышается в пустыне древнерусской литературы? Но хорошо понятно, что ни один шедевр нельзя создать на пустом месте, к нему подводит опыт предков. Вот и получилось, что памятник остался, а опыт уничтожили.
Петр расширил границы, укрепил государство, разбил шведов, построил Петербург, много чего хорошего сделал для государства российского, а вот его силы духовные подорвал, впустив в страну инородные мысли, разрушающие патриархальные и нравственные устои. Вот так-то. Не будем спорить, что важнее и нужнее.
Следующая попытка разрушить все старое до основания была предпринята в 17-м году прошлого века. Вместе с прошлым уничтожались и люди. Крушили, расстреливали, выжигали – материального много уничтожили, а вот духовное неподвластно оказалось. И до сих пор то тут, то там являются на белый свет черные доски, которые прошли через века, чтобы указать путь заблудившемуся народу».
Советский писатель, Солоухин В.А., произведение «Черные доски».

«С Петра І начинаются особенно поразительные и особенно близкие и понятные нам ужасы русской иcтории… Беснующийся, пьяный, сгнивший от сифилиса зверь четверть столетия губит людей, казнит, жжет, закапывает живьем в землю, заточает жену, распутничает, мужеложествует… Сам, забавляясь, рубит головы, кощунствует, ездит с подобием креста из чубуков в виде детородных органов и подобием Евангелий — ящиком с водкой… Коронует ****ь свою и своего любовника, разоряет Россию и казнит сына… И не только не понимают его злодейств, но до сих пор не перестают восхваления доблестей этого чудовища, и нет конца всякого рода памятников ему».
Л.Н. Толстой, из черновика рассказа «Николай Палкин».

«Это сравнение верно, потому что перед пришествием Петра у нас именно выработались почти точно такие же политические и духовные отношения к Европе. С Петровской реформой явилось расширение взгляда беспримерное, – и вот в этом, повторяю, и весь подвиг Петра. Это-то и есть та самая драгоценность, про которую я говорил уже в одном из предыдущих № “Дневника”, – драгоценность, которую мы, верхний культурный слой русский, несем народу после полуторавекового отсутствия из России…».
Ф.М. Достоевский, «Дневник писателя».

Читайте также: