Ричард бах гипноз для марии цитаты

Обновлено: 22.12.2024

ЖАНРЫ 360
АВТОРЫ 277 270
КНИГИ 654 078
СЕРИИ 25 022
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 611 393

Гипноз для Марии

Джейми Форбс водил самолеты. Ничем другим существенным он не занимался с тех пор, как бросил учебу в колледже и получил лицензию пилота. Он любил все, что имело крылья.

Летал на истребителях ВВС, но докучала политика, дополнительные обязанности и чудовищная нехватка летного времени. Как только представилась возможность, ушел со службы.

На пассажирские авиалинии его не взяли. Раз попробовал устроиться, но вопросы на экзамене для пилотов его подкосили.

1. Если бы вам пришлось выбирать, кем бы вы хотели быть: деревом или камнем?

2. Какой цвет лучше, красный или синий?

На это он отвечать не стал, поскольку вопросы не имели отношения к полетам.

3. Важны ли детали?

– Конечно, не важны, – сказал он. – Важно всякий раз приземляться целым и невредимым. Какая разница, начищены у вас ботинки или нет?

Он понял, что ответ неправильный, когда экзаменатор посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– А для нас важны.

Но авиация не сводится к истребителям и реактивным самолетам.

Есть чартеры, и бизнес-рейсы, и полеты на съемках фильмов.

Есть опыление полей, и авиашоу, и патрулирование трубопроводов.

Есть аэрофотосъемка, воздушная акробатика, перегон самолетов, буксировка планеров и рекламных баннеров.

Есть выброска парашютистов, съемки сюжетов для теленовостей, авиагонки, воздушное наблюдение за дорожным движением, полицейские миссии, летные испытания, фрахт и авиатрюки на раритетных бипланах перед публикой в сельской глуши.

Ну и, конечно, преподавание. Всегда найдутся парни, которым, как и ему самому, суждено связать свою судьбу с полетом… а летчики-инструкторы нужны всегда.

В своей жизни он все это перепробовал. В последние годы стал летчиком-инструктором – и неплохим, если верить поговорке о том, что, хорош инструктор или плох, можно судить по цвету его волос.

Не то чтобы он считал себя таким уж асом или ему больше нечему было учиться самому. Просто за время, прошедшее с первого самостоятельного полета, у него накопилось почти двенадцать тысяч летных часов. Не то чтобы чересчур много, но и не мало. Достаточно, чтобы Джейми Форбс научился профессиональной скромности.

Но в душе он так и остался ребенком, которому не терпится полетать на всем, до чего он только мог дотянуться.

И все бы так и шло и никому бы не было до этого дела, если бы не события сентября прошлого года.

То, что случилось тогда, кого-то, возможно, оставит равнодушным, а для кого-то станет поворотным пунктом в их жизни.

Тогда он подумал, что это совпадение.

Джейми Форбс, летчик-инструктор, летел на своем Бич Т-34 из штата Вашингтон во Флориду, из зимы в лето, держа курс на юго-восток на протяжении шестнадцати летных часов, по четыре часа на каждый перелет.

Бич, если кто не знает, – это первый самолет, который ВВС много лет назад доверили летно-тренировочным центрам для тренировок: одномоторный низкоплан с тянущим винтом, двухместная тандемная кабина[1] и двести двадцать пять лошадиных сил. Кабина точь-в-точь как на истребителе, чтобы облегчить для новобранцев переход от обучения к управлению боевой машиной.

Разве мог он тогда представить, занимаясь строевой и теоретической подготовкой, зубря инструкции, азбуку Морзе и законы аэродинамики, что много лет спустя сам станет владельцем такого самолета и будет кайфовать от него, как это бывает с гражданскими, когда им удается заполучить настоящую военную машину.

Его Т-34, к примеру, имел уже трехсотсильный мотор «Континентал», трехлопастный винт, приборную панель с навигационным оборудованием, которое еще было не изобретено, когда самолет был новеньким, небесно-голубую военную камуфляжную окраску, восстановленную маркировку ВВС на фюзеляже.

Хорошо спроектированный самолет, просто игрушка в воздухе.

Он вылетел один поутру из Сиэтла в Твин-Фолс, штат Айдахо.

Оттуда в полдень взлет и через Огден и Рок-Спрингс к Норд-Платт, штат Небраска.

Это случилось через час после Норд-Платт, двадцатью минутами севернее Шайенна.

– Господи, неужели он умер?!

Женский голос по радио.

– Кто-нибудь меня слышит? Мне кажется, мой муж умер!

Она говорила на частоте 122,8 мегагерц, связь Юником, типичная для небольших аэродромов, голос громкий, без помех, – должно быть, она где-то поблизости.

Никто не ответил.

– Вы можете это сделать, мистер Форбс.

Спокойный, невозмутимый, с легким южным акцентом, незабываемый голос.

– Мистер Дестер? – Джейми как громом пораженный. Его летный инструктор из прошлого сорокалетней давности – голос, который он никогда не забудет.

Он бросил взгляд в зеркало. Естественно, сзади было пусто.

Тишина, только рокот движка впереди, громкий и ровный.

– Бог мой, кто-нибудь, помогите, он мертв!

Он нажал кнопку связи.

– Может, и так, мэм, – сказал ей Джейми Форбс, – а может, нет. Вы можете управлять самолетом без него.

– Я не могу. Я не умею! Хуан привалился к дверце и не шевелится!

– Нам лучше доставить его на землю, – сказал он, употребив местоимение «мы», предугадывая ее следующие слова.

– Я не умею управлять самолетом!

– Хорошо, – сказал он, – тогда вы и я доставим его на землю вместе.

Такое случается раз в сто лет, пассажиру приходится управлять самолетом, когда пилот на это не способен. Им еще очень повезло, что день сегодня выдался чудесный для полетов.

– Мэм, вы знаете, как работают рычаги управления? – спросил он. – Как двигать штурвалом и держать крылья по горизонту?

– Тогда пока давайте просто держать их, чтобы не было крена.

Он спросил, когда и где они взлетели и куда направлялись, повернул прямо на восток и вскоре, буквально через минуту, увидел Сессну-182[2] ниже на десять часов, немного спереди по левому крылу Т-34.

– Давайте теперь возьмем слегка вправо, – сказал он. – Мы вас видим.

Если самолет не повернет, он совсем потеряет ее из виду, но он рискнул и выиграл. Крылья Сессны накренились.

Он нырнул вниз, вписавшись в этот крен, и полетел рядом, держась на расстоянии пятидесяти футов.

– Если вы сейчас посмотрите направо… – сказал он.

Она посмотрела, он помахал ей рукой.

– Теперь все будет хорошо, – сказал он. – Доставим вас до аэропорта и посадим на землю.

– Я не знаю, как летать! – и крылья еще сильнее накренились в его сторону.

Он повторил ее движение, и самолеты сделали поворот одновременно.

– Ничего страшного, мэм, – сказал он. – Я инструктор по полетам.

– Слава Богу, – сказала она, и ее самолет снова дал глубокий крен.

– Вы должны повернуть штурвал влево, – сказал он. – Не слишком сильно, но твердо и плавно поверните его влево. Это вернет вас к горизонтальному полету.

Она посмотрела вперед, повернула штурвал, и крылья Сессны выровнялись.

– Отличная работа, – сказал он. – Вы уверены, что не водили самолет раньше?

Ее голос звучал спокойнее.

– Наблюдала, как это делал Хуан.

– Хорошо, вы многое помните.

Оказалось, она знает, где находится сектор газа и педали руля направления. С его помощью она поворачивала самолет влево до тех пор, пока они не взяли курс обратно на аэропорт Шайенна.

– Как вас зовут, мэм?

– Мне страшно, – сказала она. – Я не справлюсь!

– Не морочьте мне голову. Вы управляете самолетом уже пять минут и делаете это отлично. Расслабьтесь, не волнуйтесь и представьте, что вы командир авиалайнера.

Тандемная кабина – расположение сидений одно за другим. – Прим. редактора-консультанта.

Cessna-182 Skylane – одномоторный четырёхместный самолёт-высокоплан с неубирающимся шасси. – Прим. редактора-консультанта.

Следующая цитата

Летный инструктор Джейми Форбс по рации помогает посадить самолет женщине, чей супруг-пилот потерял сознание прямо за штурвалом. Для Джейми в этом нет ничего героического: на то и существуют инструкторы, чтобы помогать начинающим летчикам. Но вскоре Мария сообщает репортерам, что в ее самолете откуда-то взялся незнакомый человек, который загипнотизировал ее и вел до самой посадки. А потом Джейми встречает своего собственного незнакомца-наставника и начинает понимать Главный Секрет: каждый из нас.

Следующая цитата

Чтобы добавить книгу в свою библиотеку либо оставить отзыв, нужно сначала войти на сайт.

Следующая цитата

О том, что внутренний диалог ума, который ведет каждый человек на протяжении всей своей жизни и есть тот фильтр, искусственная заслонка - что отрезает возможность включится в Систему, быть в Здесь и в Сейчас.
А не в бесконечных списках которые вложены в социальные эгрегоры.

О том, что все ограничения, которые есть - мы накладываем на себя сами. в зависимости от уровня и наличия Сознания.

Отрывок о том, что Личность с пробуждающимся Сознанием, имеет шанс и возможность выйти из этой зацикленности. на самой себе, на своей уникальности, на том что мир. и все вокруг именно такое, как она привыкла "думать".

Все началось с того, что главный герой, в полете, столкнулся с женщиной в соседнем самолете, муж-пилот которой, потерял сознание. И главный герой, помог ей - просто инструктируя посадить самолет.

Глава вторая

Он вылетел один поутру из Сиэтла в Твин-Фолс, штат Айдахо.
Оттуда в полдень взлет и через Огден и Рок-Спрингс к Норд-Платт, штат Небраска.
Это случилось через час после Норд-Платт, двадцатью минутами севернее Шайенна.
– Господи, неужели он умер?!
Женский голос по радио.
– Кто-нибудь меня слышит? Мне кажется, мой муж умер!
Она говорила на частоте 122,8 мегагерц, связь Юником, типичная для небольших аэродромов, голос громкий, без помех, – должно быть, она где-то поблизости.
– Бог мой, кто-нибудь, помогите, он мертв!
Он нажал кнопку связи.
– Может, и так, мэм, – сказал ей Джейми Форбс, – а может, нет. Вы можете управлять самолетом без него.
– Я не могу. Я не умею! Хуан привалился к дверце и не шевелится!
– Нам лучше доставить его на землю, – сказал он, употребив местоимение «мы», предугадывая ее следующие слова.
– Я не умею управлять самолетом!
– Хорошо, – сказал он, – тогда вы и я доставим его на землю вместе.
Такое случается раз в сто лет, пассажиру приходится управлять самолетом, когда пилот на это не способен. Им еще очень повезло, что день сегодня выдался чудесный для полетов.
– Если вы сейчас посмотрите направо… – сказал он.
Она посмотрела, он помахал ей рукой.
– Теперь все будет хорошо, – сказал он. – Доставим вас до аэропорта и посадим на землю.
– Я не знаю, как летать! – и крылья еще сильнее накренились в его сторону.
Он повторил ее движение, и самолеты сделали поворот одновременно.
– Ничего страшного, мэм, – сказал он. – Я инструктор по полетам.
– Слава Богу, – сказала она, и ее самолет снова дал глубокий крен.
– Мне страшно, – сказала она. – Я не справлюсь!
– Не морочьте мне голову. Вы управляете самолетом уже пять минут и делаете это отлично. Расслабьтесь, не волнуйтесь и представьте, что вы командир авиалайнера.
– Представить… что?
Она слышала, что я сказал, но не верила своим ушам.
– Не думайте ни о чем, кроме того, что вы командир авиалайнера, единственная женщина-командир на этой авиалинии, и летаете уже много-много лет. Вы чувствуете себя за штурвалом совершенно уверенно, вы довольны и счастливы. Посадить маленькую Сессну в такой погожий денек, как сегодня?
Раз плюнуть, как кусок торта съесть!
Этот парень чокнутый, подумала она, но ведь он инструктор.
– Раз плюнуть, – повторила она.
– Совершенно верно. А какой ваш любимый торт?
Она посмотрела на него через правое окно Сессны , на лице непонимающая улыбка, страх сменился недоумением – я на краю гибели, а он спрашивает меня про торт. Судьба послала мне чокнутого спасателя?
– Морковный, – сказала она.
Он улыбнулся в ответ. Хорошо. Она знает, что я чокнутый, придется ей оставаться в здравом уме, а это значит, не терять самообладания.
– Как съесть кусок морковного торта.
– Меня зовут Мария.

Глава третья
На следующее утро на доске объявлений аэропорта Ли Берд в Норд-Платт он увидел газетную заметку: «Пилот теряет сознание, самолет сажает жена».

Когда ее муж потерял сознание в воздухе, Мария Очоа, шестидесяти трех лет, подумала, что он умер, испугалась, позвала на помощь и т. д.
Потом прочитал следующее: «Я бы никогда сама не сумела приземлиться, если бы мужчина в другом самолете не сказал, что я смогу. Клянусь Богом, он меня загипнотизировал, прямо в воздухе. „Представьте, что вы пилот авиалайнера“. Я и представила, потому что не умею управлять самолетом. А когда пришла в себя, была уже на земле, в полной безопасности!»

Его озадачило другое.
Он ее загипнотизировал?
Он шел завтракать в аэропортовское кафе и размышлял о гипнозе, вспоминая события тридцатилетней давности, будто это было вчера.

Глава шестая
Восемь тридцать утра, кафе в аэропорту битком набито. Он нашел свободное место и открыл меню.
– Не возражаете, если я сяду за ваш столик? Джейми Форбс поднял глаза, она была из тех, кто располагает к себе с первого взгляда.
– Валяйте, – сказал он. Она поставила рюкзак рядом.
Протянула руку.
– Ди Хэллок.
– Джейми Форбс.
Уткнулись в меню. Что-нибудь легкое и немного, подумал он. Апельсиновый сок и тост, для здоровья полезно.
– Путешествуете, – сказал он.
– Да, автостопом.

Около сорока, подумал он. Занимается бизнесом. И чего ее понесло путешествовать автостопом?
– Что касается вашего вопроса, – сказала она, – то я проверяю одну гипотезу.
Темно-каштановые волосы, карие глаза, любознательность и интеллект, которые наделяют женщину магнетической красотой.
– Какого вопроса?
– «Чего ее понесло путешествовать автостопом?»
Он заморгал.
– Вы правы. Я подумал что-то в этом роде. Какую же гипотезу вы проверяете?
– Что совпадений не бывает.
Любопытно, подумал он.
– Каких именно совпадений не бывает?
– Мне без разницы, – сказала она. – Каких именно, не имеет значения. Возьмем нас для примера. Не удивлюсь, если у нас окажется какой-нибудь общий друг. Не удивлюсь, что мы встретились не случайно. Совсем не удивлюсь.
Она посмотрела на него так, словно они в самом деле встретились не случайно.

– Не думаете, что автостоп опасное занятие? Привлекательная женщина просит подвезти. Мало ли кто может встретиться на дороге.
Самоуверенный смех.
– Я не привлекаю опасность.
Оно и видно, подумал он. Так уверена в себе или просто наивна?

– Я должна вам кое-что сказать, – сказала она. – Я гипнотизер.

Глава седьмая
Если и существовало слово, которое могло сразить Джейми Форбса, – так это именно оно, «гипнотизер». Так, будто белый шум в наушниках, когда эфир молчит, вдруг пронзает оглушительная радиопомеха и проникает в самый мозг.
Словно вдруг в уме вспыхнула мысль, что все крутилась и крутилась вокруг того, чему нет объяснения…
Он считал без счета… через семь секунд снова пришел в себя.

Как эта странная леди оказалась за моим столом именно в ту минуту, когда я гадал, загипнотизировал я Марию Очоа в воздухе или нет, вспоминал, как это случилось и со мной тоже?

Оттуда она знает, о чем я думаю? Читает чужие мысли? Выдает себя за человека, а на самом деле не человек вовсе? Почему Необъяснимое происходит со мной здесь, в Норд-Платт, штат Небраска? Какой-то пришелец поймал меня на крючок? Откуда она знает о переменах в моей жизни, если я вижу ее в первый раз?
Случай. Совпадение, вот почему. Вряд ли она марсианка.

– Я подумала, что вам это будет интересно, – сказала она. – Я избавляюсь от своих привычек. Доверяю интуиции вместо того, чтобы подавлять ее ежеминутно, говоря, что это глупо.

Я почти уверена, что вам это интересно.
– Мне и вправду интересно, – сказал он. – Можно скажу почему?
– Скажите.

Он вкратце рассказал ей о том, что произошло вчера.
И что сегодня утром он как раз сидел и размышлял: правда ли то, что он загипнотизировал Марию, внушив ей, что она командир авиалайнера, как она сказала об этом репортеру.

Она посмотрела на него холодным профессиональным взглядом.

– Вы сделали нечто гораздо более важное.
– Неужели? А что такое гипноз?
Когда Джейми Форбс хотел что-либо узнать, ему было плевать, если кто-то сочтет его глупым.
– Гипноз, – сказала она с таким видом, будто в этом не было ничего глупого, – это принятая установка.

Он подождал.
Она пожала плечами.
– И все? – спросил он.
Она кивнула.
– Немного расплывчато, нет?
– Нет. Расскажите мне все снова, все, что помните, я буду останавливать вас словом «стоп» всякий раз, когда вы гипнотизировали Марию.

Он снова стал рассказывать о вчерашнем дне, со всеми подробностями, какие мог припомнить, зная, что она остановит его, когда он дойдет до эпизода с авиалиниями.

– Сначала она сказала: «Бог мой, кто-нибудь, помогите, он умер!» А я сказал: «Может, и так, мэм, а может, нет».

– Стоп, – сказала гипнотизерша. – Вы предположили, что она, возможно, ошибается и ее муж жив. Для нее это была новая мысль, она приняла ее, и та дала ей надежду, даже больше – стимул, чтобы жить.

Он об этом тогда не подумал.
– Я сказал ей, что она может управлять самолетом и без него.
– Стоп , – сказала Ди Хэллок. – Вы предположили, что она может управлять самолетом. Еще один новый для нее вариант.

– Я сказал: «Лучше нам доставить его на землю». Употребил местоимение «мы» – как мне показалось, я знал, что она скажет дальше.
– Стоп . Вы не только гипнотизируете ее, вы знаете , что делаете это.

– Она сказала: «Я не умею управлять самолетом», поэтому я сказал: «Хорошо, тогда мы посадим его вместе».
– Стоп. Вы отрицаете ее утверждение, что она не умеет управлять самолетом, а ваша интонация, ваша уверенность говорят об обратном.
Отрицание и утверждение – установки , которые приводят к действию.

И все в таком духе.
Ди Хэллок останавливала его почти на каждой фразе.
Форбс дал установку, что та умеет управлять самолетом, сказала она, он утверждал и подтверждал, давал невербальные подсказки, дал установку положиться на его авторитет инструктора, внушил поверить, что он доставит ее на землю живой и невредимой, подкреплял установки юмором…
Ее список был бесконечен и включал каждую фразу, которую он помнил.

Он соглашался и кивал. Его соседка по столу внушала ему, что он управлял умом Марии. Неужели гипнотизировать так просто?

… – «Я поговорю с диспетчерской вышкой по другому радио. Не волнуйтесь, вас я тоже буду слышать. Можете со мной разговаривать, когда захотите, договорились?»

– Стоп, – сказала она. – Что вы ей сейчас говорите?
– Ей практически ничего не надо делать. Мистер Авторитет следит за каждым ее движением, даже когда говорит с кем-то еще.
– Точно.

– Установка-Утверждение-Подтверждение, снова и снова, как спирали, которые используют в фильмах, чтобы показать, что человека… гипнотизируют…
– Вы хотите сказать, что не я один на это способен? Кто угодно может нас загипнотизировать? Любой это может?
– Не только любой это может , сэр, а все это делают , каждый день. Вы это делаете, я это делаю, дни и ночи напролет.

– Гипноз вовсе не мистика, Джейми. Все дело в повторении, в повторении снова и снова. Установки приходят отовсюду, от нас самих, от людей, которые нас окружают: подумай так, сделай то, будь таким.
Установки, исходящие от камней: они твердые, они вещество, даже когда мы знаем, что материя – не что иное, как энергия, бесчисленные связи, которые мы воспринимаем как вещество. Нет ничего на свете твердого, нам только кажется…

Будто решив не углубляться дальше, она замолчала с поднятой чашкой в руке.

Установка, утверждение, думал он. Эта леди права.
Из всех установок, которые мы слышали, видели или осязали, наша правда состоит из множества тех, что мы приняли . Исполняются не наши желания или мечты, а установки, которые мы приняли.

– Вы сделали это с Марией, – наконец сказала она, – погрузили ее в глубокий транс, и это не Мария посадила самолет, а вы. Ваш ум вселился в ее тело на короткое, но достаточное время, чтобы спасти ей жизнь.

Глава восьмая

Нет необходимости наклеивать на каждое событие ярлык, подумал он, совпадение это или судьба.
Важно то, что следует после, – станем мы что-нибудь делать с эпизодами нашей жизни или выпустим их из нашего сердца плыть в море Забытых Встреч.

На самом ли деле он загипнотизировал Марию так, что та благополучно посадила самолет?
На самом ли деле он загипнотизировал себя так, что сумел помочь ей это сделать?

На самом ли деле гипноз – настолько обыденное занятие, что мы пользуемся им ежеминутно и ежедневно по отношению к себе и другим и не замечаем этого?

Гипноз не претендует на то, чтобы открыть нам, зачем мы здесь, подумал он, но, без сомнения, объясняет, как мы сюда попали и что мы со всем этим можем делать.

Ну а если любительница путешествовать автостопом права, полагая, что Мария посадила само-, лет, находясь в трансе?
Что, если это правда?

Выходит, если гипноз – не что иное, как принятая установка, то мир вокруг нас по большей части раскрашен нашей же кистью.

Какие установки? Впервые в жизни в гулкой тишине кабины высоко над землей у него открылись глаза.

Он словно летел назад во времени – один или с другими людьми, через время супружеской жизни и работы, через годы в армии, через старшие классы школы, младшие классы, дошкольные годы, младенчество.

Не становимся ли мы частью какой-либо культуры, какой-либо формы жизни лишь после того, как принимаем ее установки, считая их правильными?

Установки тысяч, миллионов, море установок:
- принятых,
- почитаемых,
- приемлемых
– и тех, что отвергаются, сбрасываются со счетов…

все они незримо проходят через меня, через каждое человеческое существо, каждое животное, каждый живой организм на Земле:

- необходимость есть и спать,
- испытывать жару и холод,
- боль и наслаждение,
- необходимость сердцу биться,
- легким дышать воздухом,
- познать все физические законы и соблюдать их,

принимать установки – это единственный способ жизни, который существует, когда-либо существовал и будет существовать.

Любое утверждение, подумал он, с которым мы можем согласиться или не согласиться на любом уровне, – это установка.

Он был так поражен этой мыслью, что забыл о самолете.

Любое утверждение?

То есть практически каждое слово, которое он видел, произносил, слышал, о котором думал или мечтал, безостановочно днями и ночами напролет, более полувека, не считая невербальных установок, которые еще в десять тысяч раз более живучи.

Каждую долю секунды мы натыкаемся на стену и в который раз подтверждаем: твердая-сквозь-такую-не-пройти.

В скольких микрослучаях в течение одного дня наш разум сталкивается со стенами? Дверями? Полами? Потолками? Окнами? Сколько миллисекунд мы принимаем границы-границы-границы, даже не отдавая в этом отчета?

Прежде чем перейти к установкам, которые одновременно размывают установки об их собственных границах – будь то восприятие, биология, физиология, химия, аэронавтика, гидродинамика, лазерная физика… можете добавить в этот список любую из дисциплин, познанных человечеством.

Поэтому так беспомощны маленькие дети, пока не выросли, даже несмотря на то, что они учатся каждую секунду, быстрее молнии. Им нужно набрать критическую массу установок, приспособиться после мира Духа к нашему земному восприятию пространства и времени.

И в основе всего этого – страх. Мы, смертные, должны научиться бояться, подумал он. Если мы собираемся играть в эту Игру, опасность необходима, гибель должна быть возможна.

Вынуждены играть, вынуждены погружаться глубоко, глубже, глубже в этот океан установок на то, что мы:

- смертны,
- ограничены,
- уязвимы,
- слепы в отношении всего, кроме мелких бурь, доступных нашему разуму;
- превращать ложь в непоколебимое убеждение, без всяких вопросов,
- при всем этом стараться не умереть как можно дольше,

а пока мы прячемся от смерти, понять, почему мы вообще сюда попали и какая может быть причина называть эту игру развлечением.

Правило жизни номер один в пространстве-времени очевидно: необходимо верить в пространство-время.

Всего лишь после нескольких миллиардов установок, касающихся границ четырех измерений, то есть приблизительно когда вам исполняется два дня от роду, подтверждения не заставляют себя ждать.
Мы все глубже погружаемся в транс «я беспомощный человеческий детеныш», но становимся Игроками.

А что же с теми, кто передумал, кто решает забрать назад свое согласие с этой планетарной песочной бурей установок?
С теми, кто говорит: «Я – личность! Я не ограничен убеждениями этого созданного галлюцинациями мира и не собираюсь делать вид, будто это так».

Читайте также: