Переписка энгельса с каутским цитата

Обновлено: 06.11.2024

11.01.2018
Интересный был день, буду думать так, было интересно. И если ты спросишь интересно что было сегодня у тебя? То я отвечу, и спрошу, что было интересного у тебя?
Зима, но без снега, я так и проснулся, увидел в окно эту улицу серую, и совсем не горящую и искрящуюся светом от снежка, вдали труба котельной дымила уже двумя трубами — и я лежа в кровати, исполняя утреннюю йогу понял что сегодня морознее чем вчера, стало немного брр, и не хотелось вставать, и я пролежал (проспал) еще немного, пропустил будильник. Посмотрел сны. И проснувшись не мог встать еще какое то время, так тепло, и выходить из кроватки на чуть прохладную но теплую атмосферу было сложно. Такое бывает, особенно в холода, осенью и зимой, уже привык к этому. Я знал что время есть, и я все успею, надеялся на это.
Я давно знаю что нужно просто встать, и все начнется, и это состояние утренней неги пройдет, но оно так прекрасно, я прочуял. И взял и встал, в новый день, посмотрел в окно еще раз — да это мне не приснилось. И день начался.
Разминка, в виде кофе с сигаретой, утренний туалет, светлый обряд. И вот я готов уже воевать с ветряными мельницами этого дня. Я еще потерял пару часов прежде чем выйти на воздух, в организации всего процесса — надо подготовиться, сдавать отчеты и торговать лицом в нескольких учреждениях и действительно быть внутренне готовым к этому — это требует подготовки. Не впервой — я готов. И уже вдыхаю морозный воздух во все легкие, и смотрю в небо, и улыбаюсь. Заряд есть. Доброе утро. Добрый день. Посещаю массу госучреждений, общаюсь как с братьями и сестрами, внимателен к деталям и вникаю во многие тонкости. Я снова в деле. И я умиляюсь как все получается, и умиляюсь тому что происходит со мной. Благодарю Господа, благодарю друзей и близких. Вспоминаю и шлю лучи добра. На развалинах завода им. Ленина, над моей головой делают круг стая голубей. Кофе с молоком сигарета, я иду по Герасимова и впереди меня ждет церковь. Старой дорогой, но я сворачиваю. Общаюсь с другом, поднимаем серьезные темы любви и взаимотношений, позитивно непринужденно откровенно — как мы можем. После делюсь собой в общении с работниками разных госорганов, все получается и я их благодарю от души, прощаюсь.
Сходил в церковь, совершенно счастливый, благодарю, благодарю, благодарю. Там служба, стоит гроб, обламываюсь что нет хора, но мне то что надо, поставлю свечку у распятия, скажу спасибо, постараюсь стать лучше, попрошу добра близким. Я фанат Христа, к нему моя первая дорога, ибо он наш брат на земле, не гремящий голос с небес, не молния, не огонь, а простой человек что жил среди нас. Такой же как и я, и ты, и его пример стоит ближе всех к сердцу и телу простых людей, и мы с ним поговорили как всегда, как друг с другом. Респектнул ему свечой, и за все православие. Храни нас Господь. Еще запилил записку за здравие. Думал о твоем имени, как правильно написать, хотел спросить, как точнее, но во время службы услышал его так как я его написал. Да и не столь важно, бумага и батюшка это посредники. Тленные.
Вышел с полными венами радости, аж пробило на слезу. Это так чудесно. Благодарю тебя и здесь Госпади, Иисус — братишка. Посетил любимую бабулю, она еще та — математичка в свои 87, дай Бог ей здоровья. Пришел к ней не открывая дверей,все открыто, бабуля с котом смотрят давай поженимся. Пообщались, обменялись ништяками. Обсудили. И после мой путь лежал в сторону дома, в тепло, уже и время, ожидание родного гнездышка, но прежде путешествия по магазинам, ну ниче. Я прокатнулся на автобусе, а автобус у нас семейный, в смысле том что все друг друга знают на районе, и бывает что пол автобуса ведет какой нибудь дискусс и кондуктор и водитель, никто не останется без участия. В этот раз было что то наподобие, одна милейшая ситуация. Я возрадовался, что есть добрые люди, внезапно молниеносно как слово господне, в автобус зашла мама с сыном который совсем еще малец, она держала его на руках а он ревел, так мило как могут только дети. Я слушал музыку и сидя рядом делал вид обычного обывателя, хоть повернулся и улыбнулся мальцу. Но тут вошел мужчина в пальто с
почтенной сединой, и остановился рядом с этой парой мама-сын, и что ему сказал, но это не возымело действия, и весь автобус слышал как плачет ребенок, все смотрели в его сторону. Но тот мужчина не унывал, и предпринимал попытки его успокоить и я сидел и тоже хотел предпринять, но он как более опытный вытащил какую то конфетку протянул мальцу и тот совсем успокоился, посмотрел на него, обнял маму, и так мы доехали в полном спокойствии до своих станций назначения. Это было так как должно было быть, такая милая взаимопомощь, простая и непринужденная. Седой мужчина — ты герой. И я ехал и знал что я сделаю тоже так, хоть и сегодня постеснялся.
И вот я дома. Вконтактик и остальные секты 21го века.
Как говорит «кровосток» - ****атый был день.

****ато.. сразу вижу местечковость и все все все у вас там. в темноте.. и тебя. тебя который отказался от меня как от прокаженной.. или как фильме пляж . вынесенной за пределы лагеря беженцев с того берега. Hassliebe одним словом. .. но греет одно.. одна ниточка (красная) связывает нас.. которая может растягиваться, путаться.. но никогда не оборвется.. вот что думаю и это спасает. что есть ты там в образе своем и подобии.. как иконка запечетленная у меня.. как святынька под замочком.. в мире где и так куда ни сунься - замкИ. не забудешь ли обо мне . но как можно забыть о подобном.. ЛЮБЛЮ.. и это слово не падает буквами в раскаленный гудрон и не по слогам ..

Следующая цитата

Блогер: Николай Мисюров

Увы, некогда хрестоматийно известную переписку Энгельса с Каутским знает лишь поколение "рождённых в СССР". Любопытно, что кратчайшее (парадоксально, непонятое, но верное воспринятое) содержание этой марксистской святыни в известном шедевре Михаила Булгакова изложено, что называется, шершавым языком одного из главных героев. Вот она, эта блистательно описанная сцена русского гражданского междоусобия:

"В театр я не пойду, - неприязненно отозвался Шариков и перекрестил рот…

- Почему, собственно, вам не нравится театр?

Шариков посмотрел в пустую рюмку, как в бинокль, подумал и оттопырил губы.

Филипп Филиппович откинулся на готическую спинку и захохотал так, что во рту у него засверкал золотой частокол. Борменталь только повертел головой.

- Вы бы почитали что-нибудь, - предложил он, - а то, знаете ли.

- Я уж и так читаю, читаю. - ответил Шариков и вдруг хищно и быстро налил себе полстакана водки.

- Зина! - тревожно закричал Филипп Филиппович. - Убирай, детка, водку, больше не нужна! Что же вы читаете?

- Эту. как её. переписку Энгельса с этим. как его, дьявола. с Каутским.

Борменталь остановил на полдороге вилку с куском белого мяса, а Филипп Филиппович расплескал вино. Шариков в это время изловчился и проглотил водку.

Филипп Филиппович локти положил на стол, вгляделся в Шарикова и спросил: - Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного?

Шариков пожал плечами.

- Да не согласен я.

- С кем? С Энгельсом или с Каутским?

- С обоими, - ответил Шариков".

Чтобы некоторые представители революционно-демократического авангарда "креативного" класса - большей частью столичные бездельники, ксенофобы и маргиналы (в провинции этих "врагов Отечества", слава Богу, мало) - поспешно не кривили презрительно губы по поводу ментального ничтожества соотечественников (какие-то полулюди с "Уралвагонзавода"), приведу цитату из продвинутого профессионального революционера, можно сказать, гуру мировой Революции. Ни кто-нибудь иной, сам Лев Давидович Троцкий пишет в одной своей книжонке: "Когда в апреле 1889 года Каутский пишет Энгельсу из Вены, во время стачки: "Мои мысли больше на улице, чем за письменным столом", то эта фраза, даже под пером молодого Каутского, кажется неожиданной и почти фальшивой. Его операционным полем оставался всю жизнь письменный стол. Уличные события он воспринимал как помеху. Популяризатор доктрины, истолкователь прошлого, защитник метода - да; но не человек действия, не революционер, не наследник духа Маркса и Энгельса. Переписка не только полностью вскрывает коренное различие двух фигур, но и обнаруживает совершенно неожиданно, по крайней мере, для позднейшего поколения, тот антагонизм, который существовал между Энгельсом и Каутским". Умри, лучше не скажешь! Учитесь, московские хомячки, идеалисты и нонконформисты - слушатели подрывной, как её бы прямо назвали в прежние, советские времена, радиостанции! Вот как надо мужественно бороться на улицах во имя революционной истины с проклятым режимом, безжалостно душащим свободу, и его подлыми сатрапами! А вы, озлобленные и непримиримые, в сущности, убогие, возомнившие о себе, в мрачном шествии толпитесь в виду ненавистных кремлевских башен с портретами "павшего вождя" (глупо, из-за бабы застреленного плейбоя, так любившего жизнь и славу), не способны кровь (свою, свою, не чужую людскую кровь!) пролить за дело майдана!

Что нам сегодня до этого антагонизма прославленных прирождённых борцов, профессиональных революционеров? Да, как сетовал ещё один всем известный литературный персонаж, забывать стали героев Революции! Кому они сегодня интересны?! Как это кому? Демократической аудитории самого свободного СМИ во всей России (конечно же, это - "Эхо Москвы").

Слабонервных просим удалиться! Постоянных активных (если не сказать, буйных) посетителей сайта упомянутого СМИ - одного единственного на всю Россию светоча свободы слова убедительно прошу не читать, спорить с вами бесполезно, здоровья разом лишишься. То, что я сейчас буду описывать и интерпретировать, быть может, покажется интересным некоторым из остальных моих соотечественников (как и я, безнадёжных "ватников", то есть, по мнению подлинных негодяев, "негодяев", осмеливающихся Родину любить). Кто не знает ни Каутского, ни Явлинского (неужто есть такие счастливцы?!), по крайней мере, будет знать теперь, кто эти загадочные люди - "пятая колонна", каковы их нравы, чего они стоят на самом деле.

Вот несгибаемый "борец с режимом" Лев Шлоссберг, член федерального политического комитета несокрушимой твердыни либерализма, нерушимой и неподкупной партии истинных радетелей демократии "Яблоко" пишет принципиальное во всех отношениях письмо, явно рассчитанное на внимание благодарной публики. Обращено оно к потенциальному соратнику по борьбе и отчасти оппоненту в политических воззрениях на перспективы "России без Путина" Александру Плющеву, опубликовавшему на сайте всё того же "Эха Москвы" реплику с "недобрыми словами" в адрес образцовых революционеров. Как и полагается классическому высококультурному полемисту, он для начала скромно сообщает о себе: "я не в обиде, участь политика - терпеть". Какой слог! Прямо-таки Цицерон! Чтение книг выдает в нём приличного человека (если мы не ошибаемся в нём, так ли?!). Перечисляя славные имена в прославленной когорте нынешних российских профессиональных революционеров, он приходит к удивительному для законов жанра политического ораторского искусства силлогизму. Почти как у литературного классика: "и я здесь был!" (у классика имелась в виду счастливая Аркадия, мифическая мирная страна любителей искусств и всего изящного, а вовсе не торжище политической борьбы). Да-да, и он причислен к обитателям политического Олимпа! Есть кабинетные умы, по мере сил работающие на Революцию, а есть истинные борцы, всего себя отдающие борьбе. Он - уличный боец, он вожак масс, а не кабинетный сиделец.

Поговаривают, что на недавнем съезде партии именно он беззастенчиво претендовал на немыслимую роль нового вождя (партийного руководителя, в бюрократическом смысле, отнюдь не духовного отца - отец один: имя ему Явлинский). "Когда Политкомитет "Яблока" поручил мне вести переговоры с демократическими силами в связи с выборами депутатов Государственной Думы России, я пригласил к переговорам моих политических друзей. Наши оценки политической ситуации в стране и приоритетных политических задач совпали. Переговоры, которые по существу подготовила сама жизнь, прошли быстро и успешно". Всё бы хорошо, но картину испортили конкуренты, добивающиеся не меньшей революционно-политической славы и не меньшего признания тёмных масс. Поскольку речь шла о деньгах (деньги, всё деньги - германского ли генштаба, еврейского ли финансового лобби Америки, ох, не зря в народе революционеров подозревают в предательстве отечества, которое в опасности!) на дело Революции, то алчные соратники поругались.

Чтобы приглушить скандал, вмешался главный нынешний распорядитель средств, щедро выделяемых на дело революционной борьбы: имя ему Ходорковский. Этот несчастный изгнанник из Отечества, вынужденный политический эмигрант и кукловод (скорее всего, сам кукла в руках истинных кукловодов), безо всякого сомнения приличный человек, читающий классиков, ответил ретивому искателю славы, да как ответил! Цицерон, нет, куда Цицерону! Герцен, нет, куда Герцену! Сам товарищ Плеханов не сказал бы лучше! "Я понимаю ревность со стороны части заслуженных оппозиционеров к политической молодёжи и желание сохранить над ней контроль, но мы же сами настаиваем на регулярной и честной сменяемости власти…". Короче, посоветовал кандидату в великие революционеры современной эпохи угомониться до поры до времени.

Невольно возникает ощущение дежавю. Как тут не вспомнить финальную реплику Шарикова: "Да не согласен я! С обоими". Чуден мир политики!

Следующая цитата

- Зина, - тревожно закричал Филипп Филиппович, - убирайте, детка, водку больше уже не нужна. Что же вы читаете?

В голове у него вдруг мелькнула картина: необитаемый остров, пальма, человек в звериной шкуре и колпаке. "Надо будет Робинзона".

- Эту. как ее. переписку Энгельса с эти м. Как его - дьявола - с Каутским.

Филипп Филиппович локти положил на стол, вгляделся в Шарикова и спросил:

- Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного.

Шариков пожал плечами.

- Да не согласен я.

- С кем? С Энгельсом или с Каутским?

- С обоими, - ответил Шариков.

- Это замечательно, клянусь богом. "Всех, кто скажет, что другая. "

А что бы вы со своей стороны могли предложить?

- Да что тут предлагать. А то пишут, пишут. Конгресс, немцы какие-то. Голова пухнет. Взять все, да и поделить.

- Так я и думал, - воскликнул Филипп Филиппович, шлепнув ладонью по скатерти, - именно так и полагал.

- Вы и способ знаете? - спросил заинтересованный Борменталь.

- Да какой тут способ, - становясь словоохотливым после водки, объяснил Шариков, - дело нехитрое. А то что же: один в семи комнатах расселился штанов, у него сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет.

- Насчет семи комнат - это вы, конечно, на меня намекаете? - Горделиво прищурившись, спросил Филипп Филиппович.

Шариков съежился и промолчал.

- Что же, хорошо, я не против дележа. Доктор, скольким вы вчера отказали?

- Тридцати девяти человекам, - тотчас ответил Борменталь.

- Гм. Триста девяносто рублей. Ну, грех на трех мужчин. Дам - Зину и Дарью Петровну - считать не станем. С вас, Шариков, сто тридцать рублей.

- Хорошенькое дело, - ответил Шариков, испугавшись, - это за что такое?

- За кран и за кота, - рявкнул вдруг Филипп Филиппович, выходя из состояния иронического спокойствия.

- Филипп Филиппович, - тревожно воскликнул Борменталь.

- Погодите. За безобразие, которое вы учинили и благодаря которому сорвали прием. Это же нестерпимо. Человек, как первобытный, прыгает по всей квартире, рвет краны. Кто убил кошку у мадам Поласухер? Кто.

- Вы, Шариков, третьего дня укусили даму на лестнице, - подлетел Борменталь.

- Вы стоите. - рычал Филипп Филиппович.

- Да она меня по морде хлопнула, - взвизгнул Шариков, - у меня не казенная морда!

- Потому что вы ее за грудь ущипнули, - закричал Борменталь, опрокинув бокал, - вы стоите.

- Вы стоите на самой низшей ступени развития, - перекричал Филипп Филиппович, - вы еще только формирующееся, слабое в умственном отношении существо, все ваши поступки чисто звериные, и вы в присутствии двух людей с университетским образованием позволяете себе с развязностью совершенно невыносимой подавать какие-то советы космического масштаба и космической же глупости о том, как все поделить. А в то же время вы наглотались зубного порошку.

Следующая цитата

ИНСТИТУТ МАРКСА-ЭНГЕЛЬСА-ЛЕНИНА ПРИ ЦК ВКП(б)

Содержание:

1. Письмо Энгельса Каутскому

2. О письме Энгельса Каутскому

Лондон, 20 февраля 1889 г.

III, стр. 49. Ср. примечание 1 из Кареева в приложении.

Я гораздо меньше говорил бы о новом способе производства. Он каждый раз отделен огромным расстоянием от тех фактов, о которых ты говоришь, и, таким образом, новый способ производства непосредственно появляется, как чистая абстракция, которая не разъясняет дела, а скорее затемняет его.

Раздел о крестьянах страдает больше всего от отсутствия всяких источников, кроме самых заурядных.

Что касается Рудольфа 8 , то история показывает, что и в Австрии феодальный разврат, при котором король и его семья оказывают женам своих подданных честь, когда всемилостивейше вступают с ними в физическую связь, должен уступить место буржуазному разврату, при котором оказавший милость принужден на поединке или в бракоразводном суде держать ответ перед мужем или братом той, которая была им осчастливлена. Сердечный привет Луизе 9 , Фран келю 10 , Адлеру 11 и пр. Что поделывает Бардорф 12 ? О нем больше ничего не слышно.

Гайндман через Бакса 13 пытается заманить Эде 14 в союз с собой и поссибилистами. Этот осел думает, что у нас дело обстоит так же, как и в здешней литературной клике, где то заключают друг с другом союз, то порывают его, когда заблагорассудится, потому что за их спиной нет никого.

Примечание I. Четвертое сословие.

Примечание II. Нищие.

В городах не лучше. В Лионе в 1787 г. нищенствует 30000 рабочих. В Париже на 650000 жителей приходится 118781 бедняков (Тэн, т. I, стр. 507). В Ренне треть жителей жила милостыней и другая треть постоянно была в опасности дойти до нищенского состояния (Du Chatellier. Сельское хозяйство в Бретани, Париж, 1863 г., стр. 178). Жители Юрского городка Лонс-ле-Сонье были так бедны, что когда конституанта установила избирательный ценз, то из 6 518 жителей этого городка только 728 попали в число активных граждан (Sommier, История революции в Юре, Париж, 1846 г., стр. 33). Немудрено, что во время революции людей, живущих милостыней, насчитывали миллионами. Так, одна клерикальная брошюра 1791 г. говорит, что во Франции 6 миллионов нищих, что, конечно, несколько преувеличено (Avis aux pauvres sur la revolution pressante et sur les biens du clerge, стр. 15), но цифра, даваемая для 1774 г. в 1200000 нищих, быть может, не ниже действительной (Duval, Cahier de la Marche, П[ариж] 1873 г., стр. 116).

(Я полагал, что несколько настоящих примеров будут тебе интересны).

Примечания к части 1:

О письме Энгельса Каутскому

Подчеркивая эту роль плебса и крестьянства в революциях XVII-XVIII вв., Ленин указывал на коренное различие в соотношении классовых сил в этих революциях и революциях XIX и особенно XX вв.

Письмо Энгельса дает очень отчетливую характеристику классовых и политических группировок в Великой французской революции, особенно в якобинский период.

Мелкобуржуазные и с.-д. историки Великой французской революции до сих пор оказались неспособными подняться до того анализа классовых лагерей и группировок, который дан был Марксом и Энгельсом. В качестве образца можно было бы сослаться на Матьеза.

III

Примечания к части 2:

1 Ленин, т. XVIII, стр. 26.

6 Маркс и Энгельс, Соч. т. V, стр. 206.

7 Ленин, т. XV, стр. 283.

9 Там же, стр. 347.

10 Ленин, т. XII, стр. 211.

11 Ленин, т. XIV, стр. 50.

12 Маркс и Энгельс, Соч., т. IV, стр. 179

13 Маркс и Энгельс, Соч., т. II, стр. 351.

15 Маркс и Энгельс, Соч. т. XIV, стр. 18.

17 Маркс и Энгельс, т. V.

22 Маркс и Энгельс, Соч. т. VII; см. также письмо Энгельса Марксу, Соч., т. XXI, стр. 280.

24 K. Kautsky, Krieg und Demokratie, S. 204.

27 Каутский, Классовые противоречия, Москва, 1923 г., стр. 13.

28 Ленин, т. XV. стр. 304.

30 Ленин, т. XV, стр. 309.

32 K. Kautsky, Klassengegensatze u. s. w., S. 54.

34 См. разбор этой книги в отдельной статье Н. М. Лукина в настоящем номере журнала.

36 H. v. Hentzig, Robespierre. Studien zur Psicho-Patologie des Machtbetriebes, Stutgart, 1924.

Читайте также: