Леди и гамильтоны откуда цитата
Обновлено: 25.04.2024
М. Котова, О. Лекманов
(при участии Л. М. Видгорфа)
В ЛАБИРИНТАХ РОМАНА-ЗАГАДКИ
…все лишнее отвергнуто. Оставлен «Алмазный мой венец». Торопясь к фонтану, я его готов надеть на свою плешивую голову.
Валентин КатаевВалентин Катаев «потерял дар памяти под тяжестью „алмазного венца“ и проехался по покойникам как трактор. Зачем это написано? Для кого?»
Андрей Устинов[1]Главное же состоит в том, что как раз не в отношении Пастернака, а в отношении Катаева суждение Ходасевича, пожалуй, верно — разгадав большинство загадок «Алмазного венца», в некотором удивлении и смущении признаешься себе: пышным катаевским «мовизмом» действительно прикрыт смысл «короткий и бедный». Несколько новых штрихов к человеческому и литературному портрету, две-три неизвестных ранее удачных шутки, парочку-другую пикантных подробностей — вот что прибавляет катаевское произведение к уже давно сложившемуся в читательском сознании облику большинства героев «Венца».
Все это, конечно, так, да не совсем. Во-первых, нужно признать, что некоторых персонажей своей книги автор «Венца» «воскресил» из полного забвения (как, например, Семена Кесельмана) или — почти из полного забвения (как, например, Владимира Нарбута).
Во-вторых, многие сообщенные Катаевым факты имеют весьма существенное значение для истории советской литературы. Таковы, в частности, подробно изложенные в «Венце» обстоятельства создания «Двенадцати стульев» и «Трех толстяков».
И в-третьих — наиболее важное: процесс расшифровывания катаевских «крестословиц» вовсе не показался нам утомительным и «ненужным». Он представлял собой чудесное и увлекательное вознаграждение за те неизбежные трудности, которые с этим процессом были сопряжены. Катаевские намеки, загадки и недомолвки властно потребовали от комментаторов проштудировать целый ворох газетного, архивного и мемуарного материала, который до сих пор почти не привлекал исследовательского и читательского внимания. В результате Катаев, хочется надеяться, помог нам высветить «хоть с одного боку», но цельную картину литературной жизни Москвы (в меньшей степени — Одессы и Харькова) 1920-х годов. Насколько умело и непредвзято был выставлен свет для этой картины — судить читателю.
Нам же остается сказать несколько слов о тех особенностях поэтики и судьбы катаевских беллетристических мемуаров, которые обязательно должны быть приняты во внимание этим любознательным и доброжелательным читателем. В противном случае адекватное восприятие «Алмазного венца» и комментария к нему весьма затруднится.
Коль уж мы употребили формулу «беллетристические мемуары», начать будет уместно с разговора о жанровом своеобразии катаевской книги. Как известно, сам автор «Алмазного венца» изо всех сил открещивался от звания мемуариста. «Умоляю читателей не воспринимать мою работу как мемуары, — писал он. — Терпеть не могу мемуаров»[4].
Увы, у филолога нет права и возможности внять катаевской требовательной мольбе: если в рамках своего произведения автор оказывается «соседом» исторически существовавшего лица, комментатор и интерпретатор a priori обязан перевести все произведение в разряд биографических источников сведений об этом лице.
И уже только второй напрашивающийся шаг — это «литературоведческое расследование» (Б. Я. Бухштаб)[5], итогом которого должен стать вывод о достоверности или недостоверности выявленного источника.
В катаевском случае, вопреки устойчивой репутации «Венца» как лживой книги, общая достоверность большинства изображаемых событий не подлежит сомнению. В ходе работы над этим комментарием мы неоднократно убеждались в том, что кажущиеся совершенно невероятными события, описанные у Катаева, как правило, подтверждают свою легитимность при сверке с мемуарами современников писателя и другими документами эпохи.
Так, Наталья Крымова в своем отзыве на «Алмазный мой венец» недвусмысленно усомнилась в том, что Валентин Петрович был лично знаком с великим Велимиром Хлебниковым — «будетлянином». «…об отношениях автора „Растратчиков“ с поэтом-будетлянином, если не ошибаюсь, ничего до сих пор не было известно», — ядовито заметила она[6]. В ответ автор апологетической монографии о Катаеве не нашел ничего лучшего, как заявить, что беда небольшая, «даже если и не был Хлебников в Мыльниковом переулке», где жил Катаев[7].
Однако в альбоме «Футбаза VI-а», составленном Алексеем Крученых, под фотографией Велимира Хлебникова помещено следующее свидетельство Катаева: «Встречался с Хлебниковым в <1>922 году в Москве. Гениальный человек. И еще более гениальный поэт-речетвор. Валкатаев»[8]. Вряд ли будущий автор «Алмазного венца» в конце 1920-х годов решился бы дурачить близко дружившего с Хлебниковым составителя альбома.
Окончательно развеивает сомнения следующий недавно опубликованный фрагмент из мемуарных записей ближайшего друга-врага Катаева — Юрия Олеши: «Я Хлебникова не видел. У меня такое ощущение, что я вошел в дом и мог его увидеть, но он только что ушел. Это почти близко к действительности, так как он бывал в квартире Е. Фоминой в Мыльниковом переулке, где жил Катаев и где я бывал часто. Катаев его, например, видел, и именно у Е. Фоминой»[9].
Многочисленные сходные примеры читатель обнаружит сам в тексте нашего комментария к «Алмазному венцу».
Совсем другое дело — катаевская нюансировка фактов. Рассказывая в «Алмазном венце» о подлинных в своей основе событиях, Валентин Петрович умело пользовался целым арсеналом уловок, способных преобразить реальность почти до неузнаваемости. Главные среди этих уловок: превращение отрывков чужих мемуаров в подсобный материал для строительства своего собственного текста[10], а также резкое смещение акцентов и психологических мотивировок при описании событий[11]. И наконец — сознательное умолчание о тех обстоятельствах, которые препятствовали автору «Алмазного венца» показывать читателю прошлое в нужном ему, автору, свете.
Так, горестно сетуя на несправедливость опалы, наложенной советским государством на Михаила Зощенко и Бориса Пастернака, Катаев ни словом не обмолвился о собственном активном участии в этой опале[12]. Благостно излагая обстоятельства своего последнего визита к Михаилу Булгакову, автор «Алмазного венца» «забыл» упомянуть о той своей встрече с Михаилом Афанасьевичем, в ходе которой Булгаков был вынужден оборвать зарвавшегося коллегу негодующей репликой: «Валя, вы жопа»[13]. И так далее, и так далее.
Устинов Андрей. Нескромное предложение: «малые голландцы» русской поэзии и умозрительность литературной истории // Новое литературное обозрение. № 59. <2003>. С. 441.
Следующая цитата
Да-да, того самого турне, после которого Хомич прогремел на весь мир не только своей гениальной игрой, но и комичным спичем на банкете. После войны ведь были страшно популярны трофейные немецкие, а еще американские и английские фильмы, повалившие в Союз валом. Ну и среди них в первых рядах, естественно, ''Леди Гамильтон". И вот сходивший, как и все в ту пору, от этих фильмов с ума Алексей Хомич поднялся с бокалом, чтобы выпить за здравие друзей-соперников и начал приветствие словами: "Леди энд Гамильтоны!".
.jpg)
Алексей Хомич фотография
Но вот такой Хомич, улыбчивый, удачливый, однажды зимним вечером 1971 года вдруг рассказал мне совсем другие истории, такие, что, если бы я сам не услышал их от Алексея Петровича, то, возможно, усомнился бы в их правдивости. Уж кто-кто, а он даже в те страшные годы казался просто недосягаемым для ведомства Лаврентия Павловича Берия. Разумеется, в семьдесят первом и речи не могло быть о том, чтобы написать о звонках с Лубянки, раздавшихся в квартире Хомича как раз в те самые дни, когда чуть ли не вся Москва часами простаивала у его подъезда, чтобы хоть мельком увидеть парня, только что заставившего в отчаянье валиться на траву, обхватив голову руками, лучших форвардов родины футбола.
Реклама:Потом начались перестройка к гласностью и по всем газетам - журналам потянулись жуткие подробности преступлений энкавэдэшников-кэгэбэшников. Наверное, стоило написать о едва не сфабрикованном "деле Хомича" тогда. Но что-то помешало, и я сейчас уже даже не смогу сказать толком - что. А впрочем, имеет ли это сейчас хоть какое-нибудь значение? Bедь несмотря на то, что с тех пор, как Хомич рассказал мне эту историю, прошло двадцать семь лет, тот зимний вечер, когда мы, возвращаясь из Лужников, прошли пешком практически через всю Москву, я помню так же отчетливо, словно все произошло только вчера.
. В Лужниках, на Большой спортивной арене, тогда работал кинотеатр "Рекорд" Даже в период застоя он пользовался завидной популярностью. Кроме спортивных, на его экране шли лучшие иностранные фильмы, а главное - те советские ленты, которые по цензурным соображениям показывались лишь на "втором экране" и не получили широкого проката. Много лет в "Рекорде" директорствовала Екатерина Дмитриевна Енченко, удивительная женщина, прошедшая практически всю войну. Работала она здорово, с выдумкой, Именно ей пришла в голову отличная идея перепрофилировать "Рекорд" в кинотеатр спортивного фильма. Самое интересное, что ей это удалось во многом благодаря тому, что начальником управления кинофикации Москвы работал ее бывший ученик.
И вот в "Рекорде" торжественное открытие. Среди приглашенных знаменитый режиссер Элем Климов, легендарный прыгун в высоту Валерий Брумель. великий конькобежец Виктор Косичкин и, разумеется, Алексей Хомич. Мероприятие протокольное Енченко сумела превратить в событие запоминающееся, чему способствовали воспоминания о поездке "Динамо" в Англию Хомича, рассказ Брумеля о победе на Олимпиаде 1964 года, стихи Косичкина, а затем в кабинете Енченко, как у нас принято, пошло неформальное застолье. В отличие от нынешних презентаций, где еда и выпивка на халяву, где жадно прилипают к столу десятки посторонних, не имеющих отношения и данному мероприятию людей, запихивая в "дипломаты" и сумки недопитые бутылки водки и провиант, это было соответственно времени скромное застолье, без излишеств и показухи - бутерброды, кислая капуста, огурчики и в скромных дозах водочка.
Мы с Алексеем Петровичем выходили вместе. Стоял чудный зимний вечер, тихо падал снег, причудливо кружась в воздухе.
"Борь, ты только посмотри, как хорошо,
- Хомич, надевая перчатки, глубоко втянул в себя свежий морозный воздух. Весело, по мальчишески махнул рукой.
Лучшие дня
| Наргиз: 'Узбекская Мадонна' Посетило:45515 | Рип Торн. Биография Посетило:7607 | Как приготовить омлет за полминуты Посетило:6030 |
А что, давай, прогуляемся по набережной пешком"
Разве я мог отказаться? Нет, не потому, что мы были хорошо знакомы, много общались по работе, ведь Хомич, закончив свою карьеру, стал прекрасным фотографом, мои статьи часто иллюстрировались его снимками. Скорее тут было другое. Просто, как все мальчишки моего поколения, я бредил тем фантастическим турне московского "Динамо", теми матчами, после которых вся Европа заговорила о нашем футболе с опаской и восхищением. Как и все мальчишки Союза, я был в Хомича просто влюблен и, даже познакомившись с ним много лет спустя, где-то в глубине души сохранил это детское чувство.
Мы быстро миновали Дворец спорта и вышли на Саввинскую набережную. Оба были под впечатлением удавшегося вечера, поговорили о подвижничестве Екатерины Дмитриевны, об изломах судьбы Брумеля. И вдруг я, сам не зная, к чему, сказал:
- Вы счастливый человек, Алексей Петрович!
Нет, это был не вопрос, это было утверждение,
- Это почему ты так считаешь?
- с чуть заметной усмешкой спросил он
- Да потому, что вы относитесь к очень редкому числу людей, которых любит и народ, и правительство. Бобров, Кобзон, Зыкина, Яшин.
- подсказал Хомич и вопросительно посмотрел на меня.
- Да нет, Русланова в лагерях тюремной баланды нахлебалась,
- возразил я и понял, что он тоже слышал об этом.
Помолчали, и мне казалось, что тема закрыта, но Хомич вдруг сказал: О том, как меня правительство любило, расскажу. Об этом никто не знает,
. В 1945 году мы вернулись из Англии с победой - четыре матча, две победы, две ничьи, 19 мячей забили. Тогда мы слабо понимали, что это была, прежде всего, победа политическая. Пусть так. Нас торжественно встретили, команда и все игроки получили восторженную прессу, наши портреты не сходили с газетных полос. В общем, любимцы, герои. Начался новый сезон. На нашей загородной базе затеяли ремонт, и команда временно перебралась на стадион "Динамо". Не помню,
- Хомич задумался, - нет, точно, по телефону меня вызывают на Лубянку, в министерство. Понятно, какое. День, время, подъезд. К чему бы это, зачем? Вины за мной нет, и все же холодок нервозности поселился в груди. Прибываю в назначенное время. "Хомич? Алексей Петрович? - На входе меня ждал человек, - следуйте за мной". Проходим коридорами, останавливаемся у двери с табличкой "следователь", фамилию не помню. Вхожу, здороваюсь, ответа нет. Следователь пристально на меня смотрит, изучает, затем достает из стола пачку фотографий и на приставном столике раскладывает штук семь-восемь. Все так же молча указывает на фотографии, я всматриваюсь: на всех - группами наши футболисты и неизвестные мне люди. Нахожу и себя. Следователь металлическим голосом спрашивает: "Почему на всех фотографиях этот человек рядом с тобой?" Еще раз тщательно вглядываюсь: и в самом деле, один и тот же человек рядом со мной, "Не знаю, не знаю". Следователь долго и пристально пронзает меня взглядом, как бы пытаясь понять, не вру ли я. И вдруг: "А ты знаешь, Хомич, кто с тобой рядом?" - наступает пауза, он опять меня испытывал, - Это господин Седов, он русский, предатель, из Германии убежал в Англию, работает на Би-би-си и клевещет на нашу страну". Меня буквально бросило в жар, ощущение такое, будто меня облили горячей водой: предатель, враг и везде рядом со мной. Почему? Откуда он взялся? Гнетущую, удушающую тишину прервал следователь: "Иди, Хомич, и подумай. Нужно вспомнить. Мы тебя вызовем".
В глазах темно, как добрался до "Динамо" - не помню. Отбой, но уснуть не могу: "Мы тебя вызовем" стучит в голове. В комнату входит Михаил Иосифович Якушин, взглядом охватывает отдыхающих футболистов и сразу же понимает, что со мной что-то происходит. Все ему точно, до деталей, рассказал.
- Успокойся, больше тебя никто не вызовет. Поверь мне.
Якушину я верил всегда и во всем. Слова тренера, его уверенность меня успокоили. Вызовов не было. Матчи, тренировки, переезды - и я забыл о вызове на Лубянку.
Но через несколько лет Михаил Иосифович сам рассказал мне, как он похоронил историю с фотографиями. Зная ситуацию в стране и понимая, что следователь из ничего может организовать "дело", Якушин на следующий день дозвонился в секретариат Кобулова (заместителя Берии, курирующего футбольную команду) и был принят. Выслушав Якушина, он снял трубку прямого телефона: "Скажи (фамилия), чтобы он оставил Хомича в покое. Ему что, заняться нечем?"
Мы довольно долго шли молча, каждый думая о своем, Если уж всемирно известного вратаря, любимца страны, к тому же игравшего за "Динамо", мог по надуманному подозрению вызвать, хамски разговаривать, угрожать рядовой следователь, то как бы он вел себя со Жмельковым, Акимовым, Никоноровым? Ситуацию с одним вратарем я мысленно перекинул на вратарей "Спартака", "Торпедо", ЦСКА. И сказал об этом Хомичу, - Ты о футболистах? Да они полстраны в лагеря загнали, Правда, понял я это значительно позже, когда мне один старик, отсидевший семнадцать лет по ложному доносу, рассказал историю своей жизни. Как-нибудь тебе расскажу.
Мы снова умолкли, на этот раз надолго. Дошли до развернутой книжки - здания СЭВ-Алексей Петрович остановился:
- А хочешь, расскажу еще одну историю из той же оперы? Она, правда, уже скорее смешная, но тоже с грустным оттенком. В 1952 году из московского "Динамо" меня отчислили. И тут же я получил приглашение в Минск, команда называлась "Спартак". Приехал туда, быстро оформил все дела и собрался домой. Перед отъездом минский кадровик попросил меня привезти из Москвы справку о том, что из "Динамо" я отчислен по таким-то причинам. Дело в том, что я переходил из команды столичной, ведомственной, в периферийную, и минское руководство справедливо хотело избежать трений с всесильным столичным ведомством.
Раньше, когда я приходил в отдел кадров, все вопросы решались с улыбкой и мгновенно. На сей раз, скупо поздоровавшись, начальник уперся в меня взглядом: что, мол, еще нужно? Объясняю суть просьбы. Кадровик выдал несколько телефонных звонков, говорил приглушенно, прикрывая трубку ладонью, видимо, согласовывая текст бумаги.
И вот мне был выдан документ следующего содержания: "Справка, выдана Хомичу А.П. в том, что он отчислен из московского "Динамо" за потерю прыгучести". Дата, печать, подпись.
Вот так, - продолжил Алексей Петрович, - за потерю прыгучести! Меня, впрочем, эта писулька не огорчила. В "Динамо" уже не было Якушина. Мое отчисление шло от другого тренера, а справка - творчество спортивного начальства. Просто свидетельство их интеллектуального уровня, вот и все.
Через некоторое время я побывал в гостях у Хомича на Кутузовском проспекте, и он показал мне справку. Она хранилась в папке с документами и записями особой важности.
Следующая цитата
Люди старшего поколения хорошо помнят прекрасный фильм «Леди Гамильтон» с замечательной актрисой Вивьен Ли, блестяще сыгравшей роль прожившей бурную жизнь удивительной красавицы Эмми Лайтон. Она сумела подняться из притонов и трущоб до великосветского общества, став женой представителя древнего шотландского дворянского рода Вильяма Гамильтона - посла Великобритании при королевском дворе в Неаполе. Хитрая Эмми приобрела влияние на короля, сделалась поверенной тайн неаполитанской королевы и любовницей знаменитого «спасителя Британии» адмирала Горацио Нельсона. Но конец жизни великой куртизанки и авантюристки оказался весьма печальным - она умерла от водянки в 1815 году и место ее захоронения неизвестно.
В России более чем на сто лет раньше была своя леди Гамильтон, о судьбе которой сейчас мало кому известно.
ПОСТЕЛЬНЫЙ РЕЕСТР
Предки Марии Даниловны Гамильтон, или, как ее чаще называли на русский манер Марии Гамонтовой, происходили из боковой ветви крупного старинного шотландского дворянского рода. Часть Гамильтонов из многочисленного клана, спасаясь от бесконечных войн между Англией и Шотландией и неизбежно следовавших за ними жестоких политических репрессий, покинули острова и перебрались на континент еще в XV - XVI веках.
Реклама:
Мария Гамильтон фотография
В то время в Москве сидел на троне Иоанн Васильевич IV, прозванный Грозным. Он любил и жаловал многих иностранцев, поэтому принял лишившихся родины Гамильтонов ласково и дал им приют. По прошествии длительного времени шотландские Гамильтоны обрусели, породнились со многими русскими дворянскими фамилиями, и их потомки занимали различные должности на государственной статской службе, в армии и при дворе.
Точная дата рождения Марии Даниловны Гамильтон - Гамонтовой к сожалению неизвестна, зато мы знаем, что при дворе Петра I юная Мария появилась в 1709 году. Юный возраст означал в то время не более 14-16 лет отроду. Красивую девушку хорошего происхождения приняла в свой штат Екатерина Алексеевна и сделала ее своей фрейлиной.
История свидетельствует, что царь Петр I отличался не только широким преобразованием государства, громкими военными победами и построением флота, но и неуемным женолюбием. Как писали современники, самодержец старался не пропустить ни одной смазливой особы женского пола и, якобы, вел специальный «постельный реестр», куда заносил имена тех, кто вскорости непременно должен оказаться в его постели и тех, кто уже там побывал.
Трудно точно сказать, сколько их было - жертв царского «реестра»? Судьбы большинства из них печальны и трагичны, как у дочери валашского господаря Кантемира, родной сестры поэта Антиоха Кантемира, которую всевластный Петр насильно сделал свой любовницей, долго не позволял ей выйти замуж и фактически заточил в имении Черная Грязь, позже переименованной Екатериной II в известное Царицыно.
Натешившись, царь забыл княжну, которая через некоторое время умерла. А уж «побед» над прочими разного звания девицами и дамами просто не счесть - кто бы осмелился отказать крутому характером царю и прямо в лицо бросить ему «нет»? По большому счету, скрыться от монарших домогательств было просто некуда! Хотя, при желании, наверное, всегда можно найти укромное местечко?
Лучшие дня
| Наргиз: 'Узбекская Мадонна' Посетило:45515 | Рип Торн. Биография Посетило:7607 | Как приготовить омлет за полминуты Посетило:6030 |
Впрочем, многим прелестным особам весьма льстило внимание венценосного любовника, и они даже умудрялись ловко извлечь из его похоти немало выгоды - сам царь отличался крайней скупостью, но с умом и оглядкой действуя от его имени, можно было сколотить немалый капитал. Правда, это было достаточно опасное занятие, но воровали все, а кто не рискует.
Естественно, Петр не мог не заметить отличавшуюся редкой красотой Марию Даниловну и, по отзывам царедворцев, «распознал в юной красавице дарования, на которые невозможно было не воззреть с вожделением». И Мария Гамильтон попала в cпостельный реестр». Ей передали приказание постелить государю в его опочивальне.
Что она испытывала, о чем думала в тот момент? Вряд ли предвидела до конца свою судьбу и, вполне возможно, строила очень далеко идущие планы - шотландка обладала авантюрным характером и чертовки привлекательной внешностью! По мнению ряда историков, она вполне сознательно «мозолила глаза» самодержцу, стараясь обратить на себя его внимание и надеясь надолго удержать царя около себя: почему ей не может удаться то, что удалось безродной Екатерине? Она стареет, а фрейлина молода, хитроумна и чудо, как хороша собой! Тем более, брак царя незаконен и не освящен церковью (Брак Петра I и Екатерины состоялся только в 1712 году и тогда обе их дочери были признаны законными. Коронована Екатерина в 1724 году): тут есть, на что поставить!
И вот свершилось - Мария стала фавориткой! Петр словно обезумел: он никак не мог насытиться ей и постоянно требовал все новых и новых ласк и наслаждений, беззастенчиво уединяясь с фрейлиной своей гражданской супруги в любое время! Наверное, тогда Гамильтон уже торжествовала в душе победу, но монарх вдруг совершенно охладел к ней! Пресытившись ее любовью, он уже осматривался вокруг в поисках новых, будоражащих кровь любовных приключений. Бедная Мария - она не учла небывалой ветрености русского царя и его патологической неверности любой женщине, включая Екатерину. И еще она не учла что Петр был САМОДЕРЖЕЦ по духу своему и ярый, скупой собственник. Во всем.
ЦАРСКИЙ ДЕНЩИК
Конечно, во дворце сразу же нашлось немало желающих утешить молодую прелестную фрейлину, только что выскочившую из постели самодержца. До того перебегать Петру дорогу было просто смертельно опасно, но вот после - очень даже лестно для самолюбия переспать с бывшей царской фавориткой. Тем более, такой красавицей!
И вокруг Марии Гамильтон закружился пестрый хоровод блестящих молодых офицеров гвардии, бравых гренадеров и бомбардиров, щеголей-придворных, недавно вернувшихся из Европы. Как выяснилось впоследствии, фрейлина не смогла устоять перед могучей силой плотских наслаждений, несколько раз она была беременна, но всякий раз ей удавалось удачно избавиться от греховного плода, хотя тогда дело это было во всех отношениях крайне опасное: и в медицинском, и в правовом, и в церковном.
Казалось, Мария не ведала усталости в пикантных и сладострастных любовных играх: несмотря на все свои похождения, она хорошела день ото дня, но царь, даже встречаясь с ней ненароком, смотрел на прелестницу, как на пустое место - Петр уже забыл о фрейлине Гамильтон. Он взял свое, и она более для него не существовала: самодержец как бы вычеркнул ее из своей жизни. Но сама жизнь сурово напомнила ему о Марии!
Сейчас трудно утверждать совершенно однозначно, но вполне возможно, что в тщетной попытке вновь закрутить лихую и отчаянную авантюру и путем любовной интриги опять завладеть вниманием царя, Мария Гамильтон уступила ухаживаниям царского денщика Ивана Орлова.
Во времена Петра денщики для государя подбирались из лучших дворянских фамилий, имели высокие офицерские чины и звания и являлись доверенными людьми, которых монарх посвящал во многие дела государства. Они же выполняли некоторые функции камердинеров, секретарей и охранников. Нередко денщики становились супербогатыми людьми на получении огромных взяток от лиц, искавших благорасположения самодержца. Достаточно напомнить: одним из денщиков Петра I был впоследствии ставший генералиссимусом и одним из богатейших людей Европы, член нескольких зарубежных Академий, совершенно неграмотный Александр Данилович Меньшиков.
Вне дворца Орлов и Гамильтон вели беспутную, бурную жизнь: кутежи, бесконечные развлечения и сумасшедшая страсть в постели. Да, сейчас Мария вновь оказывалась почти на расстоянии вытянутой руки от царя, она была совсем рядом с Петром, но по иронии злой судьбы по-прежнему далека от своей цели - царь ускользал! Однако, прекрасная шотландка упорно не теряла надежды, и ее тайная связь с Орловым продолжалась несколько лет, пока над головами любовников не грянул гром.
СЛЕДСТВИЕ
В 1717 году из кабинета самого государя пропали важные бумаги. В причастности к этому происшествию заподозрили дежурившего в тот злополучный день царского денщика Ивана Орлова. В политическом сыске Петр I был весьма скор на руку и неимоверно жесток - денщика тут же, не дав опомниться, потащили на допрос с пристрастием. Насмерть перепуганный Орлов - с царем шутки куда как плохи! - кинулся самодержцу в ноги и слезно покаялся в грехах, повинившись в тайном сожительстве с бывшей фавориткой Его Величества фрейлиной Марией Гамильтон.
Совершено потеряв честь и достоинство дворянина и офицера, Орлов с торопливой, можно даже сказать суетной поспешностью начал выгораживать себя и валить все смертные грехи на Марию. Царь тут же припомнил, что незадолго до происшествия с бумагами в окрестностях дворца нашли трупик младенца, завернутый в дворцовую салфетку. Сурово сдвинув брови, он повелел:
- Фрейлину Гамильтон немедля взять!
Конечно, ее тут же схватили. Надеясь получить милостивое прощение и уповая на заступничество Екатерины Алексеевны, несчастная Гамильтон призналась в связи с Орловым и в том, что в 1715 году дважды вытравливала плод незаконной любви.
Услышав об этом, царь даже отшатнулся, словно его неожиданно и сильно ударили в грудь.
А Мария продолжала говорить, нисколько не щадя себя. Фрейлина показала на допросе: для покрытия долгов любовника и чтобы делать ему дорогие подарки, она не раз крала у благодетельницы своей Екатерины Алексеевны деньги и разные драгоценные вещи. Да, она виновата в кражах, но более всего виновата в детоубийстве! И государь должен понять ЧТО именно ее толкнуло на все это! Государь ДОЛЖЕН ПОНЯТЬ!
Петр нервно дернул щекой, сердито закусил ус и гремя ботфортами по паркету, вышел вон из канцелярии. Он направлялся в покои жены, Екатерины Алексеевны - все-таки Мария Гамильтон была ее фрейлиной.
Надо отдать должное Екатерине - совершенно несклонная к сантиментам, она, тем не менее, повела себя в этой далеко непростой ситуации предельно осторожно и благородно. Муж держал под следствием не только ее фрейлину, обкрадывавшую госпожу ради сожителя, но, в первую очередь, свою бывшую любовницу, развратную девицу, которую он в свое время чуть было не предпочел ей, Екатерине! Соблазн жестоко отомстить был крайне велик: одно слово и конец сопернице! Но тонкая женская интуиция подсказала - ни за что этого не делать!
- Я прощаю ее за все содеянное, Петр Алексеевич, - тихо и грустно сказала Екатерина. - Бог ей судья!
Для царя это явилось полной неожиданностью. В первую очередь ответ жены ударил по самолюбию: значит, она знала все и, прощая Гамильтон, тем самым намекала на божий суд над ним, Петром?!
- Ты у меня просто ангел, - хрипло сказал царь и криво усмехнулся. - Но прежде, чем она предстанет перед Богом, судить ее буду я!
По вполне понятным причинам следствие несколько затянулось и продлилось более года. Поначалу Петр еще колебался, но всплывали все новые подробности. Гамильтон несколько раз подвергали жестоким пыткам, причем в присутствии государя. Она взывала к его милости, но даже теряя сознание от боли, никого не оговорила, пощадив и предавшего ее Орлова. Возможно, Мария с помутившимся от пыток рассудком все еще слепо надеялась вернуть этим своего неверного венценосного любовника? Тщетно!
Екатерина Алексеевна не раз ходатайствовала перед мужем о помиловании фрейлины, но Петр оставался непреклонен. Говорят, он не мог простить Марии, что она изменяла ему, даже когда он оставил ее. Странная ревность, тем не менее некоторые современники высказывали такое мнение и это очень похоже на противоречивого и импульсивного Петра, о котором еще в молодости пророчествовали: он либо вскоре погибнет, либо станет великим человеком!
Орлова разжаловали и заточили в крепость, а бывшую фрейлину Марию Даниловну Гамильтон приговорили к смертной казни за детоубийство - Екатерина простила поверженную судьбой соперницу, зато царь не простил бывшую любовницу!
КАЗНЬ
14 марта 1719 года в Санкт-Петербурге, при стечении народа, русская леди Гамильтон взошла на эшафот, где уже стояла плаха, и ждал палач с топором - Марии Даниловне, которой тогда было около четверти века, должны были по приговору отрубить голову!
На казни бывшей фрейлины присутствовал сам Петр I. Он участливо простился с осужденной, поцеловал ее и просил молиться за всех грешных, остающихся на земле.
Поднимаясь по ступенькам эшафота, Мария неожиданно пошатнулась, теряя от страха сознание, и царь заботливо поддержал ее, помогая сделать последний шаг к плахе. Палач грубо схватил красавицу за волосы, заставил ее опуститься на колени, положить голову на плаху и взмахнул топором. Раздался глухой удар, толпа сдавленно ахнула, и отрубленная голова русской леди Гамильтон скатилась в грязь.
Широкими шагами царь подошел к ней, наклонился, ухватил за перепачканные кровью волосы, поднял и крепко поцеловал в мертвые губы!
Потом он показал голову всем собравшимся, застывшим от ужаса, и прочел толковую лекцию по анатомии, в которой был большим любителем и знатоком. По свидетельствам очевидцев, после этого Его Величество небрежно бросил голову в грязь, размашисто перекрестился и ушел, глухо бросив через плечо:
Еще два века спустя в кунцкамере Академии наук, как образец для медицинских исследований, хранилась отрубленная голова фрейлины Марии Гамильтон. Где покоилось ее тело, неизвестно.
Такова трагическая история прекрасной авантюристки, русской леди Гамильтон, на свою беду строившей слишком далеко идущие планы и оказавшейся слишком близко к трону русских самодержцев.
Следующая цитата
/12+/ Регистрационное свидетельство Эл № ФС77-63584 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) 02.11.2015
Может, я не ко времени, может, кому-то покажется странным, но… Думаю, стоит всем нам остановиться, оглянуться.
Много резких слов сказано, недружественных жестов сделано. Даже на чемпионат мира по футболу английские «шишки» призывают своих сограждан не ехать.
Не их ли предшественники , после триумфального турне московского «Динамо» в победном 1945-м по Великобритании не хотели вратаря Хомича из страны выпускать? Помнится, первый лорд адмиралтейства сэр Александре тогда пошутил, что, он мол, и в Англии очень нужен!
Наши играли блестяще. И газеты относились к москвичам по-доброму, хотя наивно сообщали своим читателям:
«Сегодня у советских динамовцев перерыв для водки и икры. Молчаливые советские футболисты будут петь под дикие, надоедливые звуки балалайки и кричать «ура» или другие слова, выражая восторг».
И это милое незлобивое незнание организации дел в команде вызывало не возражение-возмущение, а улыбку. Как и запомнившаяся обеим сторонам оговорка нашего великого вратаря Алексея Хомича. Разволновавшись, он в самом начале речи оговорился:
Это было почти 73 года назад. Старожилы ещё в обеих странах ещё помнят. А 27 мая 1971 года 103 тысячи зрителей в «Лужниках» собрались посмотреть прощальный матч другого великого вратаря – Льва Яшина, проводить которого приехала сборная мира, в которую много лет входил и сам Лев Иванович. Среди футбольных футбольных звёзд как всегда выделялся элегантной манерой игры и легендарный англичанин, чемпион мира 1966 года полузащитник Бобби Чарльтон. Это уже и моим ровесникам запомнилось. Примеры могу продолжить.
Так, может, лучше о футболе, а не об атаках и угрозах речь вести? А то ведь, не приведи Господь, не только словами, но чем повзрывоопаснее кидаться начнут!
Пусть детективы и следователи делают свою работу, министры – свою. Потом нам, налогоплательщикам в двух государствах и доложат. Правду-то всё одно утаить не удастся. А люди- как общались, пусть также и общаются. Театры проводят гастроли, футболисты – матчи. И наши дети запомнят именно это, а не злобные оскорбления. И болельщики из Великобритании пусть галдят в российских пивных – полное право имеют. И пускай пьют пенный напиток безо всякой опаски!
Читайте также: