Цитаты о письмах пушкина
Обновлено: 06.11.2024
Жалоба Шагинян, предсмертная записка Фадеева и донесение следователя НКВД
Материал из курса № 89 Золотая клетка. ПеределкиноО курочках и павлинах, волчанке и католицизме, женских шляпах и убийстве Кеннеди
Запись в журналеО связи декольте и чемоданов, карьере брокера, истине в мире чувств и попытках вырваться из-под опеки матери. Как вымысел и правда переплетаются в письмах Марселя Пруста
Запись в журналеАвтор знаменитого романа «1984» Эрик Артур Блэр родился в Бенгалии, учился в Итоне, работал полицейским, радиоведущим и учителем, был бродягой и сотрудником букинистического магазина, писал книги, воевал в Испании. Читаем его дневники
Запись в журналеО «рваче Мейерхольде», тиграх в клетке, «неиспорченном» Бахе, сомнении в гениальности Эйзенштейна, встрече со смертью и способах выбирать водку по правильной этикетке
Запись в журналеО серых шелковых чулках, бархатном камзоле, католицизме, женитьбе на маленькой Артемиде и о любимом мальчике, чьи «губы созданы для музыки пения в не меньшей степени, чем для безумия поцелуев»
Запись в журналеСкандалы и кражи, сосиски и папиросы, апология порядка и музыка, которая ничего не выражает. Рассказываем о композиторе Игоре Стравинском через цитаты из «Хроники моей жизни»
Запись в журналеПушкин провел в самоизоляции три месяца и не только не сошел с ума, но написал множество шедевров в самых разных жанрах. Читаем его письма и ищем ответы на вопросы, как пережить эпидемию и не спятить на карантине
Запись в журналеО желании иметь много денег и стать знаменитым, надеждах и планах, перочинном ноже и витаминных горошках в баночке, печальных зверях и любви
Запись в журналеЯсные вечера, мыши, медведь, специальная итальянская тухлятина, стремительное швыряние людьми и роковые минуты. Рассказываем о жизни поэта и писателя Владислава Ходасевича через цитаты из его писем близким
Следующая цитата
Здесь приведены обобщающие оценки эпистолярного наследия Александра Пушкина.
Содержание
Но здесь, на лоне лени,
Я слышу нежны пени
Заботливых друзей…
Ужели их забуду,
Друзей души моей,
И им неверен буду?
Оставь, оставь порой
Привычные затеи,
И дактил, и хореи
Для прозы почтовой.
Минуты хладной скуки,
Сердечной пустоты,
Уныние разлуки,
Всегдашние мечты,
Мои надежды, чувства
Без лести, без искусства
Бумаге передай…
Болтливостью небрежной,
И ветреной, и нежной
Их сердце утешай…
Мы знаем умную, красноречивую переписку Пушкина со многими. Какие материялы могли бы доставить его письма!
Как и большинство русских, Пушкин не был силён в языках: даже его французский, освоенный в детском возрасте, был лишён индивидуальности и, судя по письмам поэта, на протяжении всей его жизни сводился к блестящему владению речевыми штампами XVIII века.
Like most Russians, Pushkin was a poor linguist: even the fluent French he had learned as a child lacked personal tang and, judging by his letters, remained throughout his life limited to a brilliant command of eighteenth-century ready-made phrases.
Следующая цитата
Самому подробному комментированному изданию переписки Пушкина, которое еще в 1920-е годы готовил выдающийся ученый и архивист Борис Модзалевский, предпослан пушкинский же эпиграф: «Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная». В случае с Пушкиным это занятие тем увлекательнее, что его холодные (и не очень) наблюдения ума блещут замечательной остротой и шутками с желчью пополам. Его шутки прежде всего словесные, основанные на игре с различными стилями и регистрами языка, неожиданном совмещении омонимов или разных значений слов, языковых каламбурах. Они свидетельствуют не только о внимании Пушкина к языку и его постоянной словесной работе — в экспромтах, письмах и так далее, — но и о завидной самоиронии, искусстве смеяться над своими сочинениями и быть не всегда серьезным. Колкие пушкинские шутки, часто превращавшиеся в эпиграммы, не всегда нравились их адресатам, но сам Пушкин чужое остроумие очень ценил и с удовольствием обменивался каламбурами и шутками в письмах и разговорах.
Пушкин-лицеист. Гравюра Владимира Фаворского. 1935 год © Fine Art Images / Heritage Images / Getty Images
За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно —
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно, и тошно.
Этот шуточный экспромт, сочиненный в 1818 году как бы от лица Василия Жуковского, которого осаждали молодые стихотворцы, в том числе лицейский друг Пушкина поэт Вильгельм Кюхельбекер, известен по воспоминаниям Владимира Даля и Николая Греча. Даль рассказывал, что «однажды Жуковский был зван на вечер и не явился. Когда его после спросили, отчего он не был, Жуковский отвечал: „Я еще накануне расстроил себе желудок; к тому же пришел Кюхельбекер [читать свои стихи], и я остался дома“». Это рассмешило Пушкина, и он стал преследовать неотвязчивого поэта стихами, за которые обиженный Кюхельбекер будто бы вызвал Пушкина на дуэль. Друзья, разумеется, вскоре помирились, но выражение «мне кюхельбекерно» Пушкин еще не раз потом использовал в письмах. «Кюхельбекерно мне на чужой стороне», — например, писал он брату Льву 30 января 1823 года из Кишинева.
Льву Пушкину, ноябрь 1824 года«…скажи Слёнину Иван Васильевич Слёнин (1789–1836) — петербургский издатель и книгопродавец. , чтоб он мне… препроводил, в том числе и „Талию“ Булгарина. Кстати о талии: на днях я мерился поясом с Евпраксией, и тальи наши нашлись одинаковы. След<ственно>, из двух одно: или я имею талью 15-летней девушки, или она талью 25-летнего мужчины. Евпраксия дуется и очень мила…»
Ценные сведения об объеме своей талии и талии своей соседки по псковскому имению Евпраксии Вульф Пушкин сообщал брату в письме из своей усадьбы Михайловское. Замечательно, что шутка про пояса подготовлена словесным каламбуром. Пушкин просит брата о присылке ему новых альманахов (в том числе театрального альманаха «Русская Талия», который издавал Фаддей Булгарин и в котором состоялась первая публикация отрывка из грибоедовского «Горя от ума») и от «Русской Талии» переходит к талии собственной.
Аркадию Родзянке, 8 декабря 1824 года«Кстати: Баратынский написал поэму (не прогневайся — про Чухонку), и эта чухонка, говорят, чудо как мила. — А я про Цыганку; каков? подавай же нам скорей свою Чупку — ай да Парнас! ай да героини! ай да честная компания! Воображаю, Аполлон, смотря на них, закричит: зачем ведете мне не ту? А какую ж тебе надобно, проклятый Феб? гречанку? италианку? чем их хуже чухонка или цыганка <П**** одна — е**!>, т. е. оживи лучом вдохновения и славы».
Таким экстравагантным образом Пушкин сообщает своему петербургскому приятелю по обществу «Зеленая лампа» и поэту Аркадию Родзянко о своей и Баратынского параллельной работе над романтическими поэмами с экзотическими героинями. Вынужденно пребывающий на службе в Финляндии Баратынский пишет в это время поэму «Эда» — о несчастной любви финской девушки («чухонки») и русского гусара, а сам Пушкин продолжает работать над поэмой «Цыганы». А вот о ком сочиняет поэму адресат письма — не вполне понятно: Родзянка ее не дописал, наброски не сохранились. Высказывались предположения, что «чупка» — это «чубка» (от «чуб»), т. е. украинка, а может быть, имелась в виду финно-угорская народность.
еще больше шуток Топ-10 смешных отрывков из русской прозы Гоголь, Хармс, Зощенко и даже ДостоевскийПетру Вяземскому, Михайловское, 7 апреля 1825 года«Нынче день смерти [Джорджа] Байрона — я заказал с вечера обедню за упокой его души. Мой поп удивился моей набожности и вручил мне просвиру, вынутую за упокой раба божия боярина Георгия».
Об этой обедне, заказанной в церкви села Воронич за упокой души Байрона, который в прошлом, 1824 году скончался в греческом городе Миссолунги, Пушкин с удовольствием сообщал не только своему давнему приятелю и почитателю Байрона Петру Вяземскому, но и брату Льву. Из письма последнему известно, что в пушкинской шалости приняла участие и тригорская соседка Пушкиных Анна Вульф, так что «в обеих церквах Триг<орского> и Вор<онича> происходили молебствия».
Семейственной любви и нежной дружбы ради
Хвалю тебя, сестра! не спереди, а сзади.
Этот шуточный экспромт Пушкин послал в письме брату Льву от 7 апреля 1825 года с просьбой продемонстрировать его и их общей сестре, Ольге Сергеевне, а затем письмо сжечь. Следом в письме Пушкин предлагал и более универсальный вариант стихотворного комплимента:
Почтения, любви и нежной дружбы ради
Хвалю тебя, мой друг, и спереди и сзади.
Петру Вяземскому, около 7 ноября 1825 года«Трагедия моя кончена; я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал, ай-да Пушкин, ай-да сукин сын!»
Эту емкую формулу автопохвалы Пушкин создает, закончив в Михайловском первую редакцию трагедии «Борис Годунов».
Петру Плетневу, 3 марта 1826 года«…стыдное дело. Сле-Пушкину дают и кафтан, и часы, и полумедаль, а Пушкину полному — шиш».
Пушкина очень раздражала долгая удаленность от столиц и жизни и отсутствие высшего внимания даже после смерти его главного гонителя — царя Александра I. Узнав в Михайловском о наградах, полученных поэтом-самоучкой Федором Слепушкиным за сборник стихотворений под названием «Досуги сельского жителя», он досадовал на это в письме критику и издателю Плетневу.
Петру Вяземскому, Михайловское, вторая половина мая 1826 года«Правда ли, что Баратынский женится? боюсь за его ум. Законная <п****> — род теплой шапки с ушами. Голова вся в нее уходит. Ты, может быть, исключение. Но и тут я уверен, что ты гораздо был бы умнее, если лет еще 10 был холостой. Брак холостит душу».
Такими афоризмами о браке встретил Пушкин новость о скорой женитьбе поэта Баратынского.
У Гальяни иль Кольони
Закажи себе в Твери
С пармазаном макарони,
Да яишницу свари.
На досуге отобедай
У Пожарского в Торжке,
Жареных котлет отведай (именно котлет)
И отправься налегке.
У податливых крестьянок
(Чем и славится Валдай)
К чаю накупи баранок
И скорее поезжай, —
советовал Пушкин своему московскому приятелю Сергею Соболевскому в письме от 9 ноября 1826 года, представляющем собой длинный ряд рекомендаций на дорогу от Москвы до Новгорода в куплетной форме. Но, по мнению Пушкина, этих гастрономических радостей для спасения от скуки недостаточно: «На каждой станции советую из коляски выбрасывать пустую бутылку; таким образом ты будешь иметь от скуки занятие».
Мне изюм
Нейдет на ум,
Цуккерброд
Не лезет в рот,
Пастила нехороша
Без тебя, моя душа.
Этот мадригал, обращенный к Анне Керн, вспоминают довольно часто, гораздо реже — обстоятельства его создания. Между тем это шуточное шестистишие, как и двустрочное «Вези, вези, не жалей, / Со мной ехать веселей», Пушкин записал на одном из первых листов своего экземпляра французского перевода поэм «Ахиллеида» и «Сильвы» римского поэта Стация. Запись была сделана в лицейскую годовщину — 19 октября 1828 года, когда Пушкин (впервые после отъезда из Петербурга в 1820 году) посетил лицейский праздник.
Следующая цитата
Почему о Пушкине как-то не принято говорить? Потому что в голову нам вколотили сразу два отвратительных заблуждения. Причем, взаимоисключающих. Первое: о Пушкине уже все сказано и не по одному разу. Второе: Пушкин неисчерпаем, как электрон – нечего и пытаться. Из того же отравленного источника вытекают: "Солнце русской поэзии" и прочие тупые формулы. В итоге Пушкин от нас надежно изолирован. Открыл рот – получи по сусалам. От кого? От пушкинистов! Это такие патологоанатомы в резиновых перчатках. Непонятно с какого перепугу это племя решило, что Пушкин – мертв. И началось…
Юрий Иванов
Это цитата из статьи «Пушкин вместо нефти: то, что нас всех спасёт». Мнение Юрия Иванова о Пушкине и традиционный взгляд пушкинистов – противоположны. Вывод: о личности Пушкина лучше составить своё мнение. Сделать это можно только по первоисточникам, например – письмам поэта.
Письма Пушкина читать очень легко: никакой старинной куртуазности и устаревших речевых оборотов. Живая разговорная речь. Пушкин поистине был человеком будущего. Хотя о будущем высказывался довольно забавно.
«Что ни говори, век наш не век поэтов. Жалеть, кажется, нечего, а все-таки жаль. Круг поэтов делается час от часу теснее. Скоро мы будем принуждены по недостатку слушателей читать свои стихи друг другу на ухо».
Вот так он думал 200 лет назад. Поэтов сейчас в России, наверное, больше, чем когда бы то ни было, и Пушкин определенным образом к этому руку приложил. Но он явно не был оптимистом и всегда рассчитывал на худшее. Не отводил глаза от беспощадной реальности и твердо стоял на ногах.
«Благо, я не принадлежу к нашим писателям 18 века: я пишу для себя, а печатаю для денег, а ничуть не для улыбки прекрасного пола».
С прекрасным полом он тоже мало церемонился и был весьма откровенен. Из письма жене:
«А о чем я думаю? Вот о чем: чем нам жить будет? Отец не оставил мне имения; он его уже с половину промотал; ваше имение на волосок от погибели. Царь не позволяет мне ни записаться в помещики, ни в журналисты. Писать книги для денег, видит Бог, не могу. У нас ни гроша верного дохода, а верного расхода 30 000. Всё держится на мне, да на тетке. Но ни я, ни тетка не вечны. Что из этого будет, Бог знает. Покамест, грустно».
Вообще, письма Пушкина жене – это отдельная песня. Она для него – не кисейная барышня, а понимающий друг, которому он пишет всё, что думает, с обескураживающей прямотой и убийственной иронией. Тон писем немного смягчают нотки нежности и любви, но когда он сердит: держись, жёнка!
«Охота тебе думать о помещении сестер во дворец. Во-первых, вероятно откажут; а во-вторых, коли и возьмут, то подумай, что за скверные толки пойдут по свинскому Петербургу. Ты слишком хороша, мой ангел, чтоб пускаться в просительницы. Погоди; овдовеешь, постареешь — тогда, пожалуй, будь салопницей и титулярной советницей. Мой совет тебе и сестрам быть подале от двора; в нем толку мало».
- …что за беда, что гусарский поручик напился пьян и побил трактирщика, который стал обороняться? Разве в наше время, когда мы били немцев на Красном кабачке, и нам не доставалось, и немцы получали тычки сложа руки? По мне драка Киреева гораздо простительнее, нежели славный обед ваших кавалергардов и благоразумие молодых людей, которым плюют в глаза, а они утираются батистовым платком, смекая, что если выйдет история, так их в Аничков не позовут.
- Хорошо, коли проживу я лет еще 25; а коли свернусь прежде десяти, так не знаю, что ты будешь делать, и что скажет Машка, а в особенности Сашка. Утешения мало им будет в том, что их папеньку схоронили как шута и что их маменька ужас как мила была на аничковских балах.
- Женка, женка! я езжу по большим дорогам, живу по три месяца в степной глуши, останавливаюсь в пакостной Москве, которую ненавижу, — для чего? — Для тебя, женка; чтоб ты была спокойна и блистала себе на здоровье, как прилично в твои лета и с твоею красотою. Побереги же и ты меня.
- Просил я тебя по Калугам не разъезжать, да, видно, уж у тебя такая натура. О твоих кокетственных сношениях с соседом говорить мне нечего. Кокетничать я сам тебе позволил — но читать о том лист кругом подробного описания вовсе мне не нужно. Побранив тебя, беру нежно тебя за уши и целую — благодаря тебя за то, что ты богу молишься на коленях посреди комнаты. Я мало богу молюсь и надеюсь, что твоя чистая молитва лучше моих, как для меня, так и для нас.
Острый и язвительный ум, легко вскипающая кровь – и при этом трезвый взгляд на жизнь, мудрая снисходительность к чужим недостаткам и сознание собственного несовершенства – вот каким рисуют Пушкина его письма.
Читайте также: