Цитаты ахматовой я научилась
Обновлено: 24.11.2024
И предали слуги. Грохочут победные трубы
Под римским орлом, и вечерняя стелется мгла.
О знала ль я, когда неслась, играя,
Моей любви последняя гроза,
Что лучшему из юношей, рыдая,
Закрою я орлиные глаза.
Что войны, что чума? — конец им виден скорый,
Им приговор почти произнесён.
Но кто нас защитит от ужаса, который
Был бегом времени когда-то наречён?
…И снова я уже после Революции (21 января 1919 г.) встречаю в театральной столовой исхудалого Блока с сумасшедшими глазами, и он говорит мне: «Здесь все встречаются, как на том свете».
Здесь девушки прелестнейшие спорят
За честь достаться в жены палачам,
Здесь праведных пытают по ночам
И голодом неукротимым морят.
Или сядем на снег примятый
На кладбище, легко вздохнем,
И ты палкой чертишь палаты,
Где мы будем всегда вдвоем.
Неужели вы не заметили, что главная мысль этого великого произведения такова: если женщина разошлась с законным мужем и сошлась с другим мужчиной, она неизбежно становится проституткой. Не спорьте! Именно так!
То ли я с тобой осталась,
То ли ты ушел со мной.
В каждом древе распятый Господь,
В каждом колосе тело Христово.
И молитвы пречистое слово
Исцеляет болящую плоть.
Милый! не дрогнет твоя рука.
И мне недолго терпеть.
Вылетит птица — моя тоска,
Сядет на ветку и станет петь.
И если б знал ты, как сейчас мне любы твои сухие розовые губы!
Я-то вольная. Все мне забава, —
Ночью Муза слетит утешать,
А наутро притащится слава
Погремушкой над ухом трещать.
А тебе ещё мало по-русски,
И ты хочешь на всех языках
Знать, как круты подъемы и спуски
И почем у нас совесть и страх.
Следующая цитата
Она, впрочем, редко ведь упоминала о семье, и это, мне кажется, дурной знак. Нет, она «не ненавидела» брата, «не предала» сестры, но и спаянной семьи, похоже, не было. Изредка отец брал ее «с собой в оперу…». При этом отца она не любила. А попробуйте, отыщите у нее упоминание о смерти матери в 1930-м!. Чему научила ее мать в этом неуютном и недружном доме, из которого сбежал отец?
Так красиво, что и проверять подлинность истории не хочется; хотя наивная разоблачительница-подруга Н. Мандельштам напоминает, что уже была тогда некая переводчица Ахматова, не от нее ли псевдоним? Прабабушка Анны вышла замуж за знатного симбирского помещика. Дед с другой стороны, Стогов, был небогатым помещиком Можайского уезда, что в Подмосковье: Стоговы были сосланы из Великого Новгорода, где были много богаче, за бунт при Марфе Посаднице. Об украинских кровях разговору, похоже, вообще не было: в миф они, видно, не укладывались. Так или иначе, обе почтенные линии предков обнищали, и толк от них был невелик, а вот Черное море, доставшееся в наследство – оно сопровождало ее от рожденья до самого замужества.
жизни их весенняя встреча в Париже, вернее, обе весенние встречи – весной 1910 и 1911; никто не писал, как пережила их она, что они значили для нее самой, для ее стихов, а также для его скульптур и рисунков… До самой ее смерти висел в изголовье у героини нашего рассказа, в любом интерьере торжественно-прекрасный, почтительно-благопристойный, всему ее окружению и сонму поклонников известный рисунок Модильяни, вдохновлявший царственные легенды и искусствоведческие штудии.
основании сего аттестата, в силу гл. V § 46 Высочайше Утвержденного Устава Училищ для приходящих девиц Ведомства учреждений Императрицы Марии она, Анна Горенко, получает, не подвергаясь особому испытанию, свидетельство на звание Домашней учительницы тех предметов, в которых оказала хорошие успехи. В удостоверение чего дан сей аттестат за надлежащей подписью и с приложением печати заведения. Киев, мая 28 дня 1907 г.
Окончившая курс Киево-Фундуклеевской женской гимназии Ведомства учреждений Императрицы Марии, девица Анна Андреевна Горенко, дочь Статского Советника, родилась 1889 г. 11 июня, вероисповедания православного.
Делясь впечатлениями о последней поездке в мае 1946 года в Москву, она рассказывала: «В Колонном зале присутствовали все иностранные посольства. Англия пестрела. Мне рассказывала одна переводчица, что по радио в Англии передавали мои стихи, и докладчик сказал, что Ахматова единственная поэтесса сейчас не только в России, но, пожалуй, и во всем мире. Меня засыпали телефонными звонками с просьбами иностранных корреспондентов получить интервью, автограф…».
Только в 1940 году стихи Ахматовой снова переиздаются в виде сборника «Из шести книг», в который не вошло довольно значительное число ее двусмысленных в политическом отношении стихов, а также произведений с преобладанием религиозной мистики и отражающих настроения упадничества, мрака и отчаяния. В годы Отечественной войны стихи Ахматовой последнего периода были опубликованы в журналах «Звезда», «Ленинград», «Ленинградском альманахе» и др. Имя Ахматовой хорошо известно в литературных кругах большинства европейских стран. Ее книги в переводах в различное время издавались в Англии, Чехословакии, Югославии, Болгарии, Греции, Германии и Польше.
По свидетельству Ахматовой, у Модильяни было весьма смутное представление о ней, как о поэте, тем более что тогда она только начинала свою литературную деятельность. И все-таки художнику с присущей ему визионерской прозорливостью удалось запечатлеть внутренний облик творческой личности. Перед нами не изображение Анны Андреевны Гумилевой 1911 года, а «ахроничный» образ поэта, прислушивающегося к своему внутреннему голосу. Так дремлет мраморная «Ночь» на флорентийском саркофаге. Она дремлет, но это полусон ясновидящей.
Следующая цитата
Анна Андреевна Ахматова умерла в московской больнице год спустя, в 1966-м году. Хоронили ее в Ленинграде. Хоронили как королеву. Непримиримая бунтарка Надежда Мандельштам писала по этому поводу, что она лишь раз видела «человеческое лицо у социализма», вернее, человеческие лица при социализме
неведомом. …Прежде всего Анне Андреевне хотелось побывать на рю Бонапарт, где она когда-то жила. Дом оказался старый, вероятно восемнадцатого столетия, каких в этом парижском квартале много. Стояли мы перед ним несколько минут. «Вот мое окно, во втором этаже… Сколько раз он тут у меня бывал», – тихо сказала Анна Андреевна, опять вспомнив Модильяни и будто силясь скрыть свое волнение».
Лондона Ахматова поехала в Париж. Париж полвека спустя – без Амедео, без Ольги, без фиакров… Еще жив был, впрочем, Георгий Адамович, некогда участник гумилевского Цеха поэтов: «При первой же встрече, – вспоминал старенький Адамович об этом их парижском свидании, – я предложил ей поехать на следующее утро покататься по Парижу… Она с радостью приняла мое предложение и сразу заговорила о Модильяни, своем юном парижском друге, будущей всесветной знаменитости, никому еще в т
Лондоне она повидала, через двадцать лет, «Гостя из будущего» и через пятьдесят – «отступника» Бориса Анрепа. Их лондонские дома показались ей слишком большими и богатыми после ее нищенской «будки» в Комарове, после России и Средней Азии: она и забыла уже, что люди могут так жить, придавать такое значение жилью, вещам – даже лучшие из людей…
Любопытно, что, если бы Анна Андреевна вдруг увидела себя в Лондоне на стене выставочной залы, пожаловав на выставку с друзьями? Неужели стала бы суетиться, уводя своих спутников в дальний конец залы, как за полвека до этого суетилась, похоже, в парижском Салоне: «Идите сюда, господа, там не на что смотреть… А здесь вот портрет Мод Абрантес, между нами всегда, между прочим, находили сходство…». А может, и замерла бы перед рисунком, не в силах оторваться от юной красы этого длинного тугого тела: «Неужели это я? Боже Всемогущий, что с нами делает время…».
на лондонскую выставку произведений Модильяни и, увидев там выставлявшийся впервые рисунок «Обнаженная с котом» (а может, и «Обнаженная с кошкой», как знать?), узнать в обнаженной себя саму, такую прекрасную, стройную, с той самой ниткою африканских бус, в которых, как она и упомянула в очерке, он любил ее рисовать, приговаривая при этом, что «украшения должны быть дикарскими». Конечно же, она не призналась в этом злополучном очерке, предназначенном для печати, что, кроме африканских бус, на ней во время этих сеансов ничегошеньки не было. Что до египетского кота, которого Модильяни пририсовал в углу, то, хотя он в то время и увлекался египетским искусством, это вполне может быть все-таки не кот, а кошка. И при том не символ великого египетского искусства, а привычный ребус, который просто обожали монпарнасские художники, ибо од ним и тем же словом – chatte – называют по-французски и кошку, и один из самых укромных и красивых закоулков женского тела.
1964-м году Ахматова поехала в Англию по приглашению Оксфордского университета, присудившего ей почетную степень доктора. Если б она приехала на год раньше, она могла бы сх
Следующая цитата
Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.
Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.
Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.
А. Ахматова на себе почувствовала, как непросто добиться признания в поэтическом обществе. Ее долгое время воспринимали просто как супругу уже известного в то время Николая Гумилева. Первые сборник стихотворений («Вечер») поэтесса издала в 1912 г. на собственные средства небольшим тиражом. Вопреки ожиданиям сборник приобрел большую популярность и известность. В него и вошло стихотворение «Я научилась просто, мудро жить…».
Произведение Ахматовой свидетельствует о ее духовном становлении. Если в раннем возрасте будущая поэтесса часто мечтала, и жизнь рисовалась ей в исключительно радостных и счастливых оттенках, то с годами она становилась мудрее и спокойнее. Значительно повлиял на Ахматову и брак. Семейная жизнь требовала от нее создания уютной домашней атмосферы. Несмотря на холодное отношение к мужу, поэтесса чувствовала свой долг перед ним и стремилась упорядочить свою жизнь.
Ахматова убедилась в своем поэтическом даровании и решила посвятить ему всю жизнь. Поэтому она отбрасывает ненужные больше тревоги и спокойно воспринимает окружающее. Жизнь представляется ей медленным равномерным течением. В молодости Ахматова не отличалась особой религиозностью, но часто использовала христианские мотивы и символы в своих произведениях. Поэтому достижение внутренней гармонии она связывает со стремлением «молиться Богу».
Героиня подмечает мельчайшие детали окружающего («лопухи», «гроздь рябины»), которые в совокупности создают умиротворяющую атмосферу. Это атмосфера позволяет поэтессе писать «веселые стихи», посвященные красоте и радости бытия. Ахматова полностью погружается в себя, что не мешает ей воспринимать обычные радости жизни: мурлыканье «пушистого кота» и «огонь на башенке озерной».
В последних строках удивительно мягкого стихотворения возникает загадка в образе неизвестного, который может постучаться в дверь. Возможно, это просто неопределенный символ, означающий вторжение во внутренний мир героини внешнего человеческого общества. Некоторые исследователи считают, что в этом образе Ахматова имела в виду своего мужа, приход которого был ей неприятен.
В любом случае поэтесса достигает того состояния внутренней гармонии, при котором любое вмешательство извне может остаться просто незамеченным («я даже не услышу»).
Читайте также: