Слева казбек справа эльбрус анекдот
Обновлено: 22.11.2024
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 277 253
- КНИГИ 653 882
- СЕРИИ 25 022
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 611 382
Виктория Самойловна Токарева окончила Ленинградское музыкальное училище, а в 1969 году — сценарный факультет ВГИКа. Член Союза писателей СССР. В. Токарева — автор сборников рассказов «О том, чего не было», «Когда стало немного теплее» и соавтор литературных сценариев художественных фильмов «Джентльмены удачи», «Совсем пропащий», «Сто грамм для храбрости».
Реваз Леванович Габридзе (родился в 1936 году) учился на факультете журналистики, Тбилисского университета, затем работал в газетах Грузии. В 1968 году окончил Высшие сценарные курсы Госкино СССР. Его перу принадлежат литературные сценарии художественных фильмов «Не горюй!», «Необыкновенная выставка», «Чудаки», «Странствующие рыцари» и короткометражных фильмов «Серенада», «Кувшин», «Феола», «Белые камни» и др.
Георгий Николаевич Данелия (родился в 1930 году) окончил архитектурный институт и работал архитектором. В 1960 году окончил Высшие режиссерские курсы. Совместно с И. Таланкиным им поставлен фильм «Сережа» и самостоятельно — фильмы «Путь к причалу», «Я шагаю по Москве», «Тридцать три», «Не горюй!». «Совсем пропащий», «Афоня».
Фильм по литературному сценарию Виктории Токаревой, Реваза Габриадзе и Георгия Данелия «Мимино» режиссер Г. Данелия ставит на киностудии «Мосфильм».
Виктория Токарева, Реваз Габридзе, Георгий Данелия
По зелёному склону бежали олени. Над склоном висел вертолёт. А в нём — вертолётчик Валико Мизандари, Зарбазан, лохматый пёс невыясненной породы, и пожилой человек в форме лесника. Лесник смотрел на оленей и торопливо считал, шевеля губами. Подсчитав, написал в тетради: «102+19=121».
Полетели дальше. Небо прочертил сверхзвуковой лайнер и скрылся за хребтом. Валико проводил его глазами и вздохнул. Неожиданно залаял Зарбазан. Валико посмотрел вниз.
Внизу, по кустам ежевики, на задних лапах бежал, не оглядываясь, медведь, передними лапами он прижимал к груди украденный улей. За ним, в кальсонах и с палкой в руке, мчался всклокоченный мужик. Они промчались сквозь кустарник и скрылись в дубовой роще.
Лесник не удивился. Открыл тетрадь в том месте, где сверху значилось: «Медведи», и написал: «2+1=3». Потом захлопнул общую тетрадь, на обложке которой крупными буквами было написано:
«ПЕРЕПИСЬ ЛЕСНЫХ ОБИТАТЕЛЕЙ».
Вертолёт летел под облаками. Над горами. Между вершинами. Над древними крепостями. Над стадами баранов. Над деревушками. Пролетел над стройкой мощной плотины. Летел вертолёт, и рядом с ним парил орёл.
Из-за горы показался другой вертолёт. Их разделяло километров пять.
— Валико, — раздалось из рации, — у тебя какой размер?
— Сорок первый, — ответил Валико в рацию.
— Мне Нателла югославские туфли купила. Не лезут. Вертолёты пошли в разные стороны.
— Слушай, а ты Андро отдай! У него тридцать девятый.
— Г-13 и Г-15! — раздался в рации железный голос. — Немедленно прекратите засорять эфир! Как поняли? Приём!
— Поняли,— отозвался Валико.
Снова полетели над стадами. Зарбазан увидел собаку и облаял её — то ли поругал, то ли поздоровался.
— А если уж хотите правду знать, — прозвучал в рации железный голос, — то у Андро не тридцать девятый, а сорок третий! Тридцать девятый — у меня.
На перевале одноногий Вано косил траву. Заслышав стрекот вертолёта, он бросил косу и пошел к сарайчику, рядом с которым на шесте болталась полосатая метеорологическая колбаса. В сарайчике включил рацию и объявил:
— Сокол! Сокол! Я Норка-два! Посадку разрешаю! Вано надел лётную фуражку и вышел на поляну.
Вертолёт сел и взбаламутил всю скошенную траву. Отворилась дверца, и на землю выскочил Валико. Следом за ним появился Зарбазан, а потом — мужик в ватнике. С суровым видом мужик начал вытаскивать баранов. Бараны упирались, он хватал их за шерсть и выкидывал, как мешки.
— Принимай почту, — Валико вытащил из карманов два помятых конверта.
— Почту принял, — сказал Вано и спрятал конверты в карман.
— Распишись, — Валико протянул планшетку. Вано стал расписываться.
— Э! — К Валико подошёл пастух. — Их теперь всего восемнадцать, а было девятнадцать. Где девятнадцатый?
— Себя ты посчитал? — спросил Валико.
— Так девятнадцать — это вместе с тобой было. Я же тебя тоже считал.
— А. вон в чём дело. Себя я не посчитал. Аца! — И погнал баранов к старому разбитому автобусу.
Там его ждал второй мужик в ватнике. Они, даже не поздоровавшись, принялись впихивать баранов в автобус прямо через окно.
— Объявляется посадка на рейс номер два! Пассажиров просим приготовиться, — прозвучал над поляной голос Вано.
Неподалеку от сарая под навесом стояли весы. На весах — влажные мешки с сыром.
— Кто летит? — спросил Валико, подходя.
— Все, — коротко ответил старший по возрасту.
— Прошу на весы, — пригласил Валико.
Горцы с неторопливым достоинством выстроились на весах и теперь смотрели на Валико значительно, как с семейной фотографии.
— Двадцать килограмм лишних, — сказал Валико, взглянув на шкалу.
— А что делать? — спросил старший.
— Вы на какой базар хотите: туда или туда? — Валико показал сначала пальцем вниз, под гору, а потом поднял палец в небо.
Горцы посовещались, и старший решил:
Валико посмотрел на маленького тощего Петре, прикинул его вес.
— Грузите! — разрешил он. Горцы подхватили мешки.
— На сиденья не кладите! — велел Валико. — А то весь салон провоняли своим сыром. Валико залез в кабину, выглянул.
Петре стоял в стороне и грустно смотрел на отъезжающих. Он собрался в город и был во всем парадном: в каракулевой папахе, новом ватнике, в галифе и новых калошах на шерстяные носки.
— Что смотришь? Это тебе не осёл. Это авиация. Грузоподъёмность ограничена! — закричал на него Валико.
Петре не шелохнулся.
— Тьфу! — плюнул Валико. — Залезай!
Петре неторопливо, с достоинством зашагал к вертолёту. На ходу он достал пачку «Примы», закурил.
— Эй! Не кури! Взорвёмся! — заорал Валико.
Петре остановился, подумал. Потом повернулся и пошёл от вертолёта.
— Эй! Ты куда? — крикнул Валико.
— А! Иди ты! — Петре был человек гордый.
Вертолёт Г-13 стоял на площадке. Под ним в тени дремал Зарбазан.
Из вертолёта вылез Валико с веником и большим совком, на котором среди овечьего помёта и сена валялось еще и надкушенное яблоко. Огляделся, высыпал мусор под вертолёт. Зарбазан одним глазом покосился на яблоко, вздохнул и отвернулся. Валико кинул совок и веник в салон, запер дверь.
Неподалеку начальник вертолётного отряда Гиви Иванович Гоглидзе и вертолётчики Игорь Бобров и Андро Гигаури прикрепляли к вертолёту оросительное устройство. Вернее, прикреплял Гиви Иванович, а Игорь и Андро с почтением наблюдали.
— Шайбу,— коротко приказал Гиви Иванович.
Игорь двумя пальцами взял с расстелённой на траве газеты шайбу, положил на грязную ладонь начальника, левой рукой достал из правого кармана платок, тщательно вытер пальцы и устало вздохнул.
— Гиви Иванович, — к ним подошёл Валико, — мне в город надо. Дай ключи. Гиви Иванович посмотрел на Валико.
— Галстук, — строго приказал он.
Валико вытащил из кармана форменный галстук, нацепил его и протянул руку.
— Почему? — удивился Валико.
— Глушитель мне оторвали?
— Это заводской брак был, — сказал Андро.
— Это меня не касается. Фары разбили? Разбили. А вчера Надя под сиденьем помаду нашла.
Следующий анекдот
Комедия "Мимино" не нуждается в представлении. Каким был бы финал картины, если бы к ней не притронулась всемогущая цензура?
По настоянию руководства Госкино из фильма "Мимино" была вырезана целая сюжетная линия. Но самое обидное, что из картины убрали и красивый финал, который ставил точку в истории о приключениях грузинского лётчика Валико Мзандари по прозвищу "Мимино".
"Ларису Ивановну хочу!" - комедию "Мимино" сразу растащили на цитаты "Ларису Ивановну хочу!" - комедию "Мимино" сразу растащили на цитатыВ начале фильма, перед отлётом Мимино в Москву, кузнец-односельчанин по имени Пётр обращался к герою с просьбой привезти ему подковы с надписью "Made in USA". За границей Мимино отправлялся в магазин и покупал подковы.
В конце фильма, пролетая над своей родиной, Мимино понимал, что ему очень хочется домой и выпрыгивал прямо из самолёта. Помните, он кричит на стюардессу, а потом спрашивает: "Хотите, из самолёта выпрыгну?"
Мимино съезжал с заснеженных гор и встречал того самого кузнеца Петра. Следовал примерно такой диалог:
-Привет.
-Привет.
-Ты откуда, Валико?
-Да погода нелётная, я пешком пришёл. Я тебе подковы принёс, такие, как ты просил.
-А мне подковы уже не нужны. Мы с Бостоном побратались - они нам подковы шлют. А вот гвоздей нет. Ты гвоздей не привёз?
-Гвоздей у меня нет. Ты меня гвоздей привезти не просил.
Мимино расстраивался и поворачивался, чтобы уйти. Сзади раздавался хохот Петра.
-Ты чего смеёшься? - спрашивал Мимино.
-Валико, у тебя на з*днице брюки лопнули!
На что Мимино философски отвечал:
-Ну и дурак же ты, Пётр! У тебя справа - Казбек, слева - Эльбрус, а ты на мою з*дницу смотришь.
Киношные начальники, однако, юмор не оценили, мол, такой персонаж порочит честь советских тружеников села. "Вырезать!" - таков был вердикт.
Георгий Данелия, спустя годы, попытался выкупить вырезанные сцены и выпустить режиссёрскую версию фильма. Увы, из этой затеи ничего не вышло.
Следующий анекдот
Мы поехали втроем (я, муж, щенок) на машине путешествовать по Грузии-Турции-Армении. Пересекли грузинскую границу в районе Верхнего Ларса. И вдруг так Паша говорит - а пошли на Казбек, прям сейчас.
Ой. Вроде б я хотела подняться на Казбек, но у меня был щенок с собой – куда ее девать на восхождение?
Въехали в Степанцмиду, там поменяли доллары на лари, Паша в аренду взял пару кошек, чтоб типа я точно не соскочила. Причем мы по-разному думали, что делать с собакой, одной из рабочих версий было, что она оставит меня с собакой в лагере, а сам поднимется. Ну вообще-то нечестно, я ж на Казбек все рвалась….
Машину поставили на стоянке перед началом тропы. Быстро собрали рюкзаки и пошли на верх. Мы стартовали примерно с 2100, метеостанция на которую мы шли была на 3650. Если честно, у меня сразу забились колени и прилегающие к ним мышцы, но в целом, шлось легко.
Пашка бежал как конь. Ну а я плелась, бесконечно останавливаясь на отдых.
Вышли мы в 11.20 по Москве. В идеале до темноты добежать до станции.
Сначала тропа была несложная, она просто постепенно набирала высоту.
Несколько раз мы переходили ручей, один раз по доске нам пришлось с Саоной идти, ей сначала было очень страшно, но она все-таки преодолела свой страх и перешла речку. Потом начался ледник. Он был подтаявший и идти по нему было, в принципе, не скользко. Правда день катился к вечеру, и Саошка стала подмерзать, все-таки ноль, плюс она шла по льду лапками.
Надела на нее кофточку с курткой. Она начала путаться в вещах и в итоге, Пашке ничего не оставалось, как взвалить ее себе по рюкзак и нести, придерживая на рукава ее куртки.
Собака уже клевала носом и отрубалась. Все-таки она прошла большое расстояние и тупо устала, а тут пригрелась и ее несут.
Иногда мы делали остановки, Паша стряхивал Саону с себя, но она опять наивно к нему тянулась как кошка, стараясь залезть по его руке ему на плечи. Паше уже тоже было сложно идти, видать горняшка начинала накрывать. В какой-то момент, он оторвался от меня метров на 50…. И провалился по пояс во внезапно возникший ручей. Хорошо, что, проваливаясь, он успел выкинуть Саону на противоположный берег. В этот момент нас нагнал молодой парень. Он шел с городским рюкзаком, в шортах, на ногах были какие-то кроссовки, по типу спортивных тапочек. Он тоже озадачился как ручей переходить.
Пашка меня отправил чуть ниже по руслу, чтоб я палкой глубину промеряла, но подойдя к белой шапке снега, которая обрамляла берег – я прям в снег провалилась, ну и по колено в ледяную воду, хорошо, парень был рядом, он помог мне выбраться. Пашка тем временем начал быстро переодеваться. Надел теплые штаны, теплую куртку и мои зимние сапоги.
Саона, тем временем смирно сидела на рюкзаке и никуда не рыпалась.
Парень подумал-подумал, сначала швырнул рюкзак, затем сам перепрыгнул с разбегу через ручей, да воды зачерпнул, но он все равно был в каких-то тапках и с голыми ногами, поэтому не сильно пострадал. Он тоже бежал на метеостанцию. Да, если у нас был хоть какой-то шанс выжить на случай, если приют будет закрыт, у нас была палатки, пенки и спальники, то парень бежал вообще налегке.
Дальше Пашка мне соорудил переправу, он пошел к истоку ручья и стал кидать камни. В конце концов, камни перестали падать на дно с концами, а оставались на поверхности, что по ним можно было перепрыгнуть. Ну и по фиг, что один камень был под водой на 5 см, у меня все равно был безнадежно мокрый ботинок, которому уже ничего не было страшно. Все, мы на том берегу. Мокрые, усталые, но нам еще немного осталось пройти, буквально метров 70 вертикали набрать.
Дошли до станции. Она работала, там даже светился телек в гостиной. Мы ввалились в гостиную. Смотритель окинул нас взором, сказал, что мы рюкзаки оставили в прихожей, а сами проходили к столу, она нам чай нальет. Я тем временем, увидела печку, начала разуваться, чтоб посушить ботинки. Смотритель- его звали Давид, принес мне вьетнамки, чтоб мне было в чем ходить. Собака, увидев печку тоже приободрилась, решила, что она жидкость и плавно стекала со скамейки в сторону печурки.
Стоимость ночи в приюте была- 45 лари, на русские рубли- 1000 с человека. Это была отдельная комнатушка с нарами в два ряда, человек 8 там могло спокойно разместиться
В гостиной кроме Давида была пара с самоедом и тот парень, которого мы увидели на переправе – его звали Сергей. Потом еще возник один житель метеостанции – его тоже звали Сергей.
Чай был горячий и очень в тему, я стала потихоньку приходить в себя.
Обитатели метеостанции собирались на восхождение в 2 часа ночи. Да ну, надо двигать на рассвете, по-любому, за световой день можно обернуться. Пытались обратить Сергея с переправы в свою веру, взять его третьим. Паша даже почти с кем-то договорился на станции, что с собакой погуляют, пока мы будем ходить на вершину.
Но Сергей решил пойти с той парой с собакой и вторым Сергеем.
Спалось, мне как ни странно, очень хорошо, в отличии от Пашки, который всю ночь не спал, вертелся как медведь в берлоге. Под утро я не выдержала и расстегнула спальники и легла на другой конец нар, и уже заснула крепко-крепко.
В 4.49 по Москве я проснулась и начала шебуршить Пашку, чтоб он включал горелку и делал гречку на завтрак.
Но Пашка выглядел не очень живым, точнее совсем мертвым. Отекший, никакой, шатающийся. Ну вот. Я девочка, которая в этом году по сути вообще никуда не ходила – только 3 выезда было, и то, выше 2500 я не забиралась, и единственная активность которая мне была доступна с сентября – это 10 раз в день я выходила выгуливать собаку, спускаясь и поднимаясь на 5 этаж. Все. Никакого спорта, никаких регулярных восхождений, которые у меня были перед Эльбрусом – я там реально и железо месяц пропила, и витамины, и бегала каждый день вверх-вниз, на горки соседние залезала, чтоб у меня в день стабильно было 400 набора и 400 сброса, соответственно.
Дальше у нас начинаются разброд и шатания. Я настроилась идти сегодня! Точка! Я хорошо себя чувствую, у меня хороший аппетит! У меня нет гарантии, что завтра меня не накроет горняшка, или погода не испортится, у меня есть сегодня шанс забраться на вершину, которую я стала клянчить сразу после восхождения на Эльбрус.
В итоге, выхожу одна.
Время 6.20 по Москве. Поздновато, но может успею засветло вернуться. Отжимаю у Паши его телефон, чтоб использовать в качестве фонаря и фотика, т.к. мой телефон показывает 24% и он мне для трека нужен. Т.к. место достаточно раскрученное, трек был даже на мапс ми прописан. Хотя бы было видно куда идти.
Вышла из приюта, пошла по тропе. Правда тропа у меня почти сразу ушла из-под ноги.
Такое у меня часто бывает. И я всегда забираю вверх вправо, сколько раз замечала. Короче, час иду, бултыхаясь по камням, стараясь выйти на тропу, которая вроде как на мапс ми есть, только я ее не визуализирую.
Моя тень на фоне горы
Потом начинают ломаться мои треккинговые палки, наотрез отказываясь зафиксироваться в нужном для меня положении. В сердцах заматываю их лейкопластырем, вроде держатся.
Иду, периодически останавливаюсь. Идти умеренно тяжело. Вроде идешь, голова не сильно болит, не тошнит, но каждый шаг дается очень тяжело, сердцебиение сильное. Отдыхаешь, когда – все прекрасно, синее небо, безмолвные белые горы и ты один.
На самом деле, мне понравилось идти одной. Идешь наедине со своими мыслями, никто не подгоняет, никого ждать не надо. Просто идешь для себя в комфортном темпе, не стараясь на скорость взбежать на гору. До куда дойду, до туда дойду. Сделать первый шаг навстречу мечте – уже много. Как там говориться – путь в 10 тысяч лье начинается с первого шага. А я его уже сделала. Может дойду до страшного ледникового места, пойму, что не пройду, развернусь. Главное, что я попробовала хотя бы.
Иногда я опять выходила на тропу – следы были отчетливо видны только на снегу, на камнях тропу было легко потерять. Пошли ледники с трещинами. В итоге я поняла, что в любой непонятной ситуации – обходи ледник справа, если идешь к горе, и слева, если соответственно спускаешься с горы.
Под одним камнем увидела оранжевые санки- ледянку. Надо ж, кто-то спускался с горы на них?
Потом пошла каменная стенка с бесконечно падающими камнями. Никогда так близко не видела камнепад. Там были водопады, ледопады и огромные катящиеся булыжники, причем, каждый десятый камень долетал до тропы, и надо было отслеживать траекторию, чтоб в случае чего отпрыгивать, когда в тебя на приличной скорости летит камень. Ледник с трещинами преодолела благополучно. Стояла теплая сухая погода, новый снег не выпадал и трещины не заносил.
Потом уже пошел фирн. Я надела кошки и пошла.
Тут тропа прекрасно выделялась среди снега, и я приободрилась. Потому что мой телефон на холоде мгновенно скинул заряд с 24 до 15. Приходилось его выключать и включать по необходимости, но, когда я его включала – к сожалению, навигация его перестала работать. Я была одна на горе, с практически севшим телефоном. Зашибись.
Но, когда я вообще смотрела трек на гору, я его в принципе запомнила. Если грубо – то сначала ты идешь прямо, потом направо, а там уже начинаешь по спиралевидной тропе обходить горку, постепенно набирая высоту.
И все, я уже на снежной горе, тропа хорошо видна.
Шанс зайти на вершину есть. И тут у меня приключается потеря потерь. Из-за пазухи у меня вылетает литровая бутылочка с чаем, куда я периодически, согласно Пашкиным заветам кидаю топить снег, а чтоб он растаивал, бутылочку надо нести около тела, во внутреннем кармане или как-то в этом духе. Вот она и меня и проскочила под поясным ремнем рюкзака и быстро покатилась вниз по склону. Ловить и бежать за ней было бесполезно. Т.к. бутылочка пролетела 100 метров вертикали меньше, чем за минуту. Ну, что ж, мне оставалось только жрать снег. Да, говорят, это приводит еще к большему обезвоживанию, но по мне – это хоть какая-то влага, поступающая в организм из вне. Пусть и бедная солями.
И тут я позади себя вижу человека в красной флиске. Хм. Пашка, чтоль, выдвинулся за мной и нагнал меня. Ан, нет. Это вчерашний мужик с самоедом. Он оказывается, все-таки вышел в 04.00 утра, вместе с Сергеями, но его жене стало плохо, они вдвоем вернулись в лагерь, он поспал пару часов и тоже решил еще раз сбегать. Либо акклиматизационный выход, либо как пойдет. Ну как и я, в общем-то. Он сказал, оно идется и идется, смотрю, уже гора. Когда мы с ним встретились, до вершины надо было еще 500 метров вертикали набрать, ну и 1 км горизонтали, соответственно, т.е. жесткий подъем достаточно.
Мужчину звали Денис. Сначала он вроде шел за мной, потом я его пропустила, сказав, что я явно иду медленнее и буду у него мешаться под ногами. Уж лучше, чтоб он шел вперед, будучи для меня путеводной звездой. Вообще, у меня разные мысли были по поводу восхождения. Думала, может увидеть возвращающихся ребят и вернуться с ними, чтоб не так страшно и опасно, фиг с этой вершиной, жизнь дороже. Но тут вроде, я почти укладывалась по времени до темноты, если поломлюсь на гору. В какой-то момент я увидела двух Сергеев, они уже спускались с горы. Я у них спросила воды. Сергей1 отдал мне с концами свою бутылку с которой было на полглотка воды. Зато я могла в нее потом из ручья налить, или снег топить в ней. В общем, мои шансы на выживание стремительно росли. Наличие Дениса впереди меня сильно воодушевляло.
Я хотя бы видела точно, куда идти, где тропы раздваивались – а там влево уходила тропа вообще на другую гору, я хотя бы понимала куда идти, а Денис в свою очередь видел, как по той тропе ребята спускались. Тропа, опоясывающая гору, была очень узкая. В самом широком месте – ровно чтоб две ноги поставить рядом, в узком месте – только одна нога вставала.
Горизонт на фотке не завален. Но очень хорошо виден уклон горы.
Косая полка на Эльбрусе нервно курит. Там хоть ширина была в метр и уклон не такой резкий. Тут же уклон в некоторых местах достигал 70-80 градусов. Т.е. ты практически идешь по 20-ти сантиметровой тропинке вдоль отвесной стены. Перил нет. Ничего нет. Надежда только на кошки и треккинговые палки. На более пологих участках- бутылочный лед, не фирн, идти стремно и страшно, кошки в такой лед вбиваются очень неохотно, палки не вбиваются вообще. Я на седловине. Тут дует ветер, чувствуешь себя как в аэродинамической трубе.
Надо собраться и идти. В какой-то момент я подгрузила мапс ми на телефоне. По нему выходило, что мне идти 217 метров вертикали. Запоминаю значение на своих часах со встроенным альтиметром. Иду. Могу пройти по 25 шагов на одном дыхании, потом начинает колотиться сердце, приходится передыхать. Дениса сначала вижу на склоне горы, потом уже на вершине. Я все иду. 25 шагов – это 10 метров вертикали. Я дойду. Это вопрос времени. Я упрямая. Зато мне будет чем гордиться – я зашла в одиночку на вершину не самой легкой горы. И без навигатора по сути. Вижу, как Денис спускается ко мне. Сколько до вершины? Метров 40. Дойду.
Прошу его сфоткать меня на телефон, пусть Пашке покажет, да и так на всякий.
Адекватно оценивая ситуацию и наши скорости, говорю, что он по приходу в лагерь нашел Пашку и сказал, что я буду через час-полтора-два, чтоб он мне сделал чай и вышел встречать с фонариком, чтоб я хоть видела направление. На самом деле я имела в виду, чтоб Пашка фонарем помахивал недалеко от станции, чтоб мне было понятно куда идти. Вдруг свет не будет в окнах гореть, хотелось бы иметь ориентир лишний.
Все, последний рывок (ну в моем случае, последние 10 рывков) и я на вершине.
Видимость замечательная во все стороны. Делаю селфи и круговое видео.
Все, можно спускаться.
Надо пройти несколько сложных мест. Это лед и узкая тропа, в одном месте она совсем стремная, как я и говорила.
Лед обхожу по фирну. Уф.
Теперь стенка, иду, аккуратно. Но. Все равно срыв. То ли кошку неглубоко вбила, то ли еще что, но я падаю на правый бок и стремительно качусь вниз. Сознание и адекватность, слава богу меня не покидают, я отчаянно торможу левой кошкой, и зарубаюсь палкой (по классике, как Пашка учил пару лет назад на Эльбрусе). Был бы ледоруб, я б несла его в правой руке, и она бы меня точно не спас. А простая треккинговая палка остановила падение. Пролетела я метра 4. Лежу на боку. Правую палку я отбросила еще в процессе падения, она просто на ремешке висит на руке. Левая кошка плотно вбита в лед, положение устойчивое. Выдыхаю. Жую снег, успокаиваюсь. Через 5 минут взяла себя в руки и с гораздо бОльшим усилием, вбивая кошки в снег, продолжаю спуск вниз.
Вообще первые 600 метров вертикали я сбросила за 2.40. Даже был шанс вернуться засветло. У меня вообще была программа минимум – сначала засветло спуститься со снежной горы, потом в идеале пройти ледники с трещинами по-светлу. Ну а если я еще засветло в лагерь вернусь, то честь и хвала мне и фанфары в мою честь.
Денис исчез из моего поля зрения, еще когда я спускалась со снежной горы – он уже шел внизу, по плоскому месту, потом он скрылся за поворотом, и я его больше не видела. Спускалась в полном одиночестве.
Ледники, я уже помню, что его обходить надо слева. Вечер, водопады, бьющие из скалы особенно полноводны. И с еще большей частотой вниз падают камни. Грохот как от канонады. Некоторые долетают практически до меня, уворачиваюсь.
Прошла ледники. По навигатору мне еще идти 2 км и сброс метров 300.
Но я опять теряю тропу и ловлю еще пару ледников с трещинами.
Включаю навигатор, понимаю, что я по своей старой привычке опять забрала сильно вправо от тропы. Меняю траекторию, но блин, иду без тропы, от более стремной трещины к менее стремной. Выбираюсь на ледник. Осталось сбросить 150 метров. Темнеет. Вдруг слышу крик позади себя и левее, там на каменной гряде, кто-то что-то не по-русски кричит и машет красным фонариком. Помахала в ответ палками, и посветила фонарем на мобильнике. Иду дальше вниз, стараясь идти влево, чтоб найти тропу. И вдруг слышу свист! Это может быть Пашка меня пошел встречать! Так и есть. Я выбираюсь на гряду и встречаю нерусского товарища (чех?) и Пашку. Чех предлагает мне воду, но у меня есть талая вода в бутылке – я ее в речке на обратном пути набрала. Поэтому водой меня не удивить. Зато у Пашки еще теплый чай в бутылке. Все ура, можно расслабиться. Триумфа возвращения, конечно не получилось, но все равно 90% восхождения я совершила сама. Ну поблукала б по камням, ну на час позже бы пришла в лагерь. Погибнуть на этих камнях было невозможно, ледников-ручьев не было. Просто сверяйся с направлением и иди себе. Тем более по сути ты идет по одному ущелью, просто оно очень широкое, с несколькими ручьями и каменными гребням.
Чех мне предлагает энергетический батончик. А я ж ничего не ела, считай, за эти 12 часов. Только в себя насильно козинашку засунула на обратной дороге, когда воды в ручье в бутылку набрала.
Пашка на меня не ругается. Просто ведет к лагерю. Ему навигатор не нужен, он тропу и так видит. Подходим к стоянке чехов, там уже и девушка есть. Они мне предлагают чай выпить, спрашивают как оно. На что я по-английски отвечаю, что шла, никуда не спешила, зависала часто, отдыхала.
Лагерь. Вваливаюсь в гостиную, там много народу. Здороваюсь, общаюсь с людьми. Меня поздравляют с горой. Думаю, что редко из лагеря стартует девушка, чтоб соло взойти на гору. Хотя, в 2015 году пропала полячка, до сих пор висит объявление. Людей в гостиной много, появились чехи (другие) с чачей. Вежливо прошу у них тоже рюмку выпить. Кушать не очень хочется, я на эмоциях и впечатлениях.
Утро. Я мертвая. Выплевываю легкие, астма, мать ее, все время почти после сброса высоты начинаю дико кашлять. Паше все-таки решил зайти на вершину и стартует тоже в одиночку.
Я же решаю спокойно и не торопясь спуститься к машине с собакой. Давид очень недоволен, что Паша так поздно (9.00) решает стартануть на гору, тем более один. Что типа сначала я сходила, теперь он один, да еще Денис тоже один ушел, вообще бардак и типа кому звонить, все умрут, все погибнут.
Я прибираюсь в комнате, по максимуму забираю себе в рюкзак все вещи – продукты, баллон c газом. Фотик, спальник себе. Паше по сути оставляю только палатку, пенки, спальник, горелку-баллон. Еду найдет на кухне, если что. Хорошо б, чтоб он спустился вечером к стоянке, но там уж как получится. Пашка мне на всякий случай отдает мой паспорт и доллары, чтоб я если что-то пойдет не так- хоть могла уехать.
Паша ушел, а крик Давида только нарастал. Смотрю, там и Сергей2 ходит. Я его спрашиваю – ты вниз?
Сергей сказал, что он будет идти медленно. Прекрасно! Мне вообще спешить некуда.
Самым стремным местом мне показался ручей у ледника, в который мы провалились двумя днями ранее, но было утро, и он слава Богу был еще замерзший, поэтому просто перешли, где тропа была. Ледник, кошки. Саона идет сама, правда иногда скользит по бутылочному льду. Лапки у нее подмерзают, и когда мы останавливаемся, она норовит встать всеми 4-мя лапами мне на ботинки.
Ледник кончился, ура, кошки в рюкзак. Обращаю внимание, что у меня одно крепление у кошки накрылось. Ну ладно, починить реально в принципе, да и пока вроде все горы прошли, хотя мне про Арарат рассказали…
Где ручьи – мне Сергей помогает Саону перенести. Идем медленно, никуда не торопимся. О чем-то незначительном трепемся. За 4 часа спустились. Он дальше ушел по ущелью, а мне на стоянку к машине. Все, мое восхождение на Казбек закончилось. Теперь на очереди Арарат.
Следующий анекдот
Известного грузинского актера и певца Вахтанга Кикабидзе мне удалось поймать в "Мугам-театре", перед съемками передачи Бахрама Багирзаде. "Наводку" дал продюсер Мананы Агшин, с которым нас связывают дружеские отношения. К чести Бахрама, он любезно "поделился" своим гостем, и мы поговорили с батоно Вахтангом о том, что меня (думаю, и читателя) давно интересовало. Итак, дамы и господа, перед вами Вахтанг Кикабидзе. Простой, искренний и весьма интересный собеседник.
- В этот приезд Баку вас чем-то удивил?
- Да, было. Когда вышел в аэропорту - вижу играет какой-то ансамбль из кларнетистов и барабанщиков . Мне стало интересно, кого же они так встречают? Оказалось - меня (смеется). Это мои бакинские друзья постарались.
- В чем принципиальная разница между Баку и Тбилиси?
- В народе и в быту разницы никакой. Да и в самих городах единственная разница в том, что там церкви, здесь - мечети.
- Вам не обидно, что за долгую творческую жизнь и столько сыгранных ролей, широкому кругу зрителей вы запомнились прежде всего по одной роли - в фильме "Мимино".
- (Смеется). Просто это наиболее массовая, или как бы сейчас сказали, раскрученная картина. У меня была мечта - сыграть Хаджи Мурата. К сожалению, россияне закрыли этот проект с готовым сценарием Георгия Данелия, который собирался меня снять в главной роли. Ведь в картине затрагивалась тема Чечни. А так, кто знает, может быть, меня узнавали бы как Хаджи Мурата, а не как Мимино.
- Сейчас поют все, кому не лень. А вот актером также может стать каждый?
- Искусство - это тонкая штука, и не каждому оно дано. Талантливый артист может, например, за короткое время стать хорошим плотником. А хороший плотник, может быть, никогда не запоет, потому что у него нет этого таланта. Так что, можно сыграть, можно спеть, но без таланта ты так и останешься на задворках искусства.
- Вернемся, однако, к фильму "Мимино". Насколько мне известно, из него вырезано 45 минут и, по вашему собственному признанию, все, кто видел этот фильм в нынешнем варианте, могут считать, что ничего не видели. У зрителей есть шанс увидеть полную версию картины?
- Совершенно верно, из-за цензуры из фильма убрали целые эпизоды, а финал был полностью вырезан. Я предлагал выкупить у "Мосфильма" эту картину, найти вырезанные кадры. Несомненно, где-то они сохранились. Однако пока дело не сдвинулось с мертвой точки.
- И каким был настоящий финал?
- В картине был такой персонаж - Петр, который подковывал лошадей. Помните, Мимино обещал ему купить подковы? Так вот, он ему купил эти подковы, причем такие, какие хотел Петр - с надписью "Made in USA". И в финальной сцене, когда, извиняясь перед стюардессой, Мимино говорит: "Хотите, я выпрыгну из самолета, чтобы вы меня простили?", он на самом деле выпрыгивает вместе с подковами в карманах, съехав на воздушной подушке, и оказывается в своей горной деревушке перед этим самым Петром, кующим подковы. Но тот, вместо того, чтобы сказать спасибо, объявляет, что он заключил контракт с какой-то американской фирмой (это в глухой грузинской деревне!) на поставку подков. Но теперь у него гвоздей не хватает, и он просит гвозди. Раздосадованный Мимино поворачивается, чтобы уйти, и тут Петр смеется. Мимино спрашивает причину смеха, тот отвечает - "а у тебя брюки на заднице порвались!" И тут звучит финальная фраза: "Слушай, Петр, ты самый настоящий дурак! Оглядись, какая здесь красота - справа Казбек, слева Эльбрус, а ты мне в задницу смотришь!" И вот такую "красоту" цензура вырезала (смеется).
- А какова судьба этого симпатичного песика Зарбазана?
- О-о, у него очень интересная и я бы сказал - трагичная судьба.
Мы его нашли на улице, как оказалось, его хозяином был погибший генерал. Назвали мы его Зарбазаном, что означает "пушка", и во время съемок он был с нами. Потом директор фильма - еврей, живущий в Москве, решил забрать его в столицу, и на московские съемки Зарбазан также поехал с нами. Но в первую же ночь пес умер. Мы потом справляли поминки, говорили тосты и все были едины в одном - Зарбазан не выдержал разлуки с родиной.
- А мальчик, который играл в фильме роль вашего племянника? Говорили, что и в жизни он является вашим родственником.
- Да нет, его мы тоже нашли на улице, чисто случайно. Кстати, недавно он ко мне приходил, здоровый, облысевший. Если бы он не представился, я бы его не узнал.
- И, наконец, последнее. В Азербайджане всех любителей этого фильма давно интересует один вопрос. Почему в этой картине, наряду с грузином и армянином, нет азербайджанца, так сказать недокомплект?
- (Смеется) Дело в том, что первоначально в картине и армянина не было. Вместо Фрунзика Мкртычана должен был быть другой персонаж. Евгений Леонов должен был сыграть роль тбилисского русского, со всеми вытекающими отсюда чертами характера и внешнего вида. То есть, в кепке, с четками, постоянно жестикулирующего, не дававшего никому залезть в карман в ресторане, уступавшего место женщинам в транспорте. Цензоры сказали, что таких русских не бывает, и сценарий пришлось заменить. Но я уверен, что сыграй вместо армянина азербайджанец, картина получилась бы не менее интересной.
Читайте также: