Чукотский анекдот юрий рытхэу
Обновлено: 22.11.2024
Автор выражает глубокую благодарность Администрации Чукотского автономного округа за финансовую поддержку в издании этой книги
Из панорамных окон лучшего рыбного ресторана Анкориджа «Горфункель энд Сиипортс» открывался чудесный вид на залив, порт, стоящие под разгрузкой и на рейде суда. Среди них выделялся огромный белый корпус фешенебельного туристского теплохода «Маккинли», совершавшего рейсы по фиордам полуострова Аляска и в высокие широты. На нем отправлялся в свое первое путешествие на Чукотку морской биолог, ответственный сотрудник Департамента рыбы и дичи правительства США Роберт Карпентер.
Он оживленно разговаривал с сестрой, специально приехавшей проводить его. Сьюзен была приблизительно того же возраста, что и брат, и они были похожи друг на друга, как бывают похожи брат и сестра.
Сделав короткую паузу, чтобы отхлебнуть глоток светлого калифорнийского вина и прожевать кусок отварной щеки морского палтуса, Сьюзен продолжила разговор.
— Ты знаешь, наш дед не оставил нам большого наследства… Он был всего-навсего наемным торговым агентом Олафа Свенссона, человека и впрямь состоятельного и контролировавшего всю прибрежную розничную торговлю на Чукотском полуострове вплоть до середины тридцатых годов. Все, что написано о нем его боссом Свенссоном и великим норвежским путешественником Руалом Амундсеном, которому наш дед даже одалживал деньги, я изучила досконально. Дед наш был неплохим человеком, и американский торговец Чарльз Карпендель из романа советского писателя Тихона Семушкина ничего общего с ним не имеет. Нашего предка уважали не только местные жители, но даже некоторые высокопоставленные советские правители. Слушай внимательно. Вот что он сказал мне перед смертью. В те времена в Улике проживал чукча по имени Млеткын, по прозвищу Фрэнк. Он почитался великим шаманом и человеком, по тем меркам, образованным. Он знал русскую и английскую грамоту, был знаком с медициной, иногда даже делал несложные хирургические операции…
Сьюзен достала из сумочки тщательно сложенный листок бумаги, расправила, разгладила ладонью и положила перед братом.
— Что это? — спросил Роберт.
— Это чукотская яранга. Жилище морских охотников, — пояснила Сьюзен. — Конкретно, это яранга Млеткына, а рисунок сделан нашим дедом. Смотри, крыша покрыта моржовыми кожами, а вот переплет — это толстые кожаные ремни, как бы оплетающие весь свод яранги. Концы этих ремней свисают по всему периметру, а на концах висят большие валуны. Эти валуны и вся ременная оплетка крыши яранги не дают возможность даже самому сильному урагану снести крышу.
Роберт внимательно рассмотрел рисунок, не понимая, зачем сестре потребовалось знакомить его с устройством старой яранги улакского шамана.
— Видишь, эти два камня отмечены. — Сьюзен поставила указательный палец сначала на один, потом на другой камень.
Надо заметить, что яранга была очень хорошо нарисована, с мельчайшими подробностями: дверь была явно с какой-то потерпевшей кораблекрушение китобойной шхуны. А два камня, на которые указала сестра, отмечены заметными крестиками.
— Вот эти валуны — сокровище нашего деда, — тихо произнесла Сьюзен. — И немалое.
Роберт вопросительно посмотрел на сестру.
— Еще во времена знаменитой золотой лихорадки в Номе у многих зародилось предположение о том, что драгоценный металл есть и на другом берегу Берингова пролива. Несмотря на то, что тогдашнее царское правительство весьма подозрительно относилось к американским проспекторам, кое-кому из них все же удавалось проникать на Чукотку. Они мыли золото в речных долинах, на галечниках многочисленных ручьев. Хотя такого богатства, что было на Номской косе, они не нашли, иногда намывали порядочно… И наш дед скупал это золото, хотя это было грубым нарушением российских законов. После революции, когда большевики принялись выдворять с Чукотки американских торговцев, наш дед сумел замаскировать золотой песок и самородки вот в такого рода валуны. — Сьюзен ткнула пальцем в рисунок, — сверху облепил крупным речным песком. По словам деда, он использовал какой-то особо прочный клей, состав которого ему сообщил Млеткын. Он состоял из выделений половых желез гренландского кита и особо приготовленной моржовой лимфы. На вид, как уверял дед, эти валуны ничем не отличались от других, которыми была обвешана яранга улакского шамана.
— Почему ты так уверена, что это сокровище все еще там? — улыбнулся брат. — Прошло три четверти века. Разве за это время никому не пришло в голову поскрести эти необычно тяжелые валуны?
Следующий анекдот
Роман Юрия Рытхэу «Чукотский анекдот» посвящен современным драматическим проблемам Чукотки, где коренные народы оказались на грани вымирания. Особенно тяжелым оказалось последнее десятилетие, когда они фактически лишились поддержки государства. Автор заверяет, что совпадения и созвучия имен героев романа не имеют ничего общего с живущими ныне людьми, а являются чисто случайными. Книга «Чукотский анекдот» автора Юрий Рытхэу оценена посетителями КнигоГид, и её читательский рейтинг составил 8.20 из.
Роман Юрия Рытхэу «Чукотский анекдот» посвящен современным драматическим проблемам Чукотки, где коренные народы оказались на грани вымирания. Особенно тяжелым оказалось последнее десятилетие, когда они фактически лишились поддержки государства.
Автор заверяет, что совпадения и созвучия имен героев романа не имеют ничего общего с живущими ныне людьми, а являются чисто случайными. Книга «Чукотский анекдот» автора Юрий Рытхэу оценена посетителями КнигоГид, и её читательский рейтинг составил 8.20 из 10.
Для бесплатного просмотра предоставляются: аннотация, публикация, отзывы, а также файлы для скачивания.
Следующий анекдот
Из панорамных окон лучшего рыбного ресторана Анкориджа «Горфункель энд Сиипортс» открывался чудесный вид на залив, порт, стоящие под разгрузкой и на рейде суда. Среди них выделялся огромный белый корпус фешенебельного туристского теплохода «Маккинли», совершавшего рейсы по фиордам полуострова Аляска и в высокие широты. На нем отправлялся в свое первое путешествие на Чукотку морской биолог, ответственный сотрудник Департамента рыбы и дичи правительства США Роберт Карпентер.
Он оживленно разговаривал с сестрой, специально приехавшей проводить его. Сьюзен была приблизительно того же возраста, что и брат, и они были похожи друг на друга, как бывают похожи брат и сестра.
Сделав короткую паузу, чтобы отхлебнуть глоток светлого калифорнийского вина и прожевать кусок отварной щеки морского палтуса, Сьюзен продолжила разговор.
— Ты знаешь, наш дед не оставил нам большого наследства… Он был всего-навсего наемным торговым агентом Олафа Свенссона, человека и впрямь состоятельного и контролировавшего всю прибрежную розничную торговлю на Чукотском полуострове вплоть до середины тридцатых годов. Все, что написано о нем его боссом Свенссоном и великим норвежским путешественником Руалом Амундсеном, которому наш дед даже одалживал деньги, я изучила досконально. Дед наш был неплохим человеком, и американский торговец Чарльз Карпендель из романа советского писателя Тихона Семушкина ничего общего с ним не имеет. Нашего предка уважали не только местные жители, но даже некоторые высокопоставленные советские правители. Слушай внимательно. Вот что он сказал мне перед смертью. В те времена в Улике проживал чукча по имени Млеткын, по прозвищу Фрэнк. Он почитался великим шаманом и человеком, по тем меркам, образованным. Он знал русскую и английскую грамоту, был знаком с медициной, иногда даже делал несложные хирургические операции…
Сьюзен достала из сумочки тщательно сложенный листок бумаги, расправила, разгладила ладонью и положила перед братом.
— Что это? — спросил Роберт.
— Это чукотская яранга. Жилище морских охотников, — пояснила Сьюзен. — Конкретно, это яранга Млеткына, а рисунок сделан нашим дедом. Смотри, крыша покрыта моржовыми кожами, а вот переплет — это толстые кожаные ремни, как бы оплетающие весь свод яранги. Концы этих ремней свисают по всему периметру, а на концах висят большие валуны. Эти валуны и вся ременная оплетка крыши яранги не дают возможность даже самому сильному урагану снести крышу.
Роберт внимательно рассмотрел рисунок, не понимая, зачем сестре потребовалось знакомить его с устройством старой яранги улакского шамана.
— Видишь, эти два камня отмечены. — Сьюзен поставила указательный палец сначала на один, потом на другой камень.
Надо заметить, что яранга была очень хорошо нарисована, с мельчайшими подробностями: дверь была явно с какой-то потерпевшей кораблекрушение китобойной шхуны. А два камня, на которые указала сестра, отмечены заметными крестиками.
— Вот эти валуны — сокровище нашего деда, — тихо произнесла Сьюзен. — И немалое.
Роберт вопросительно посмотрел на сестру.
— Еще во времена знаменитой золотой лихорадки в Номе у многих зародилось предположение о том, что драгоценный металл есть и на другом берегу Берингова пролива. Несмотря на то, что тогдашнее царское правительство весьма подозрительно относилось к американским проспекторам, кое-кому из них все же удавалось проникать на Чукотку. Они мыли золото в речных долинах, на галечниках многочисленных ручьев. Хотя такого богатства, что было на Номской косе, они не нашли, иногда намывали порядочно… И наш дед скупал это золото, хотя это было грубым нарушением российских законов. После революции, когда большевики принялись выдворять с Чукотки американских торговцев, наш дед сумел замаскировать золотой песок и самородки вот в такого рода валуны. — Сьюзен ткнула пальцем в рисунок, — сверху облепил крупным речным песком. По словам деда, он использовал какой-то особо прочный клей, состав которого ему сообщил Млеткын. Он состоял из выделений половых желез гренландского кита и особо приготовленной моржовой лимфы. На вид, как уверял дед, эти валуны ничем не отличались от других, которыми была обвешана яранга улакского шамана.
— Почему ты так уверена, что это сокровище все еще там? — улыбнулся брат. — Прошло три четверти века. Разве за это время никому не пришло в голову поскрести эти необычно тяжелые валуны?
— Я перелистала огромное количество чукотской периодической печати в Библиотеке Конгресса, но даже намека на это не встретила. В начале пятидесятых годов на Чукотке переселяли чукчей и эскимосов из яранг в деревянные дома. Старые яранги разбирали, а то и просто сжигали. А валуны сваливали рядом с домами, и люди любили сидеть на них.
— Нет, я что-то не верю, что золото не обнаружено, — сказал Роберт. — Его давным-давно нашли. Могу даже предположить, что валуны распотрошили не сами местные жители, а приезжие, русские.
Сьюзен аккуратно сложила обветшалый листок бумаги с изображением яранги шамана Млеткына, подозвала официанта и попросила принести счет.
Сьюзен с юных лет интересовалась Россией, точнее той частью, которая примыкала к Аляске. На географических картах, а тем более на глобусе Берингов пролив казался таким узким, легко проходимым. Но на самом деле между двумя великими материками — Азией и Америкой — текла многоводная, мощная река, соединяющая два великих океана — Северный Ледовитый и Тихий. И хотя Сьюзен родилась в Номе, в душе она считала родиной небольшое селение Нувукан на берегу Берингова пролива, где впервые встретились ее дед и бабушка Элизабет. У бабушки было свое, юпикское имя — Кагак. Но имя почти забылось, и она откликалась только на данное мужем имя — Элизабет. Она пережила своего мужа на полтора десятка лет и к концу жизни часто вспоминала свою родину.
Рассказы бабушки Элизабет о родном Нувукане рождали любопытство и у Сьюзен. Она усердно изучала русский язык в школе и в Аляскинском университете в Фэрбенксе, жадно читала советские книги и журналы.
Раннее замужество и дети не позволили Сьюзен закончить университет.
Своим интересом к России, русскому языку и Чукотке она заразила и брата.
После окончания биологического факультета университета Роберт Карпентер устроился в исследовательскую лабораторию Департамента рыбы и дичи. Он предложил установить мониторинг по изучению миграции крупных морских млекопитающих в южной части Ледовитого океана и Берингова пролива и привлечь к этой работе местных охотников Чукотского полуострова Это предложение неожиданно нашло щедрую и горячую поддержку руководства Департамента геологии Соединенных Штатов Америки.
Во время короткой стоянки в Номе на борт «Маккинли» поднялась группа американских эскимосов, в основном жителей острова Святого Лаврентия. В тот же вечер в лекционном зале лайнера профессор университета в Фэрбенксе, специалист по языкам и этнографии коренных жителей Аляски, Майкл Кронгауз прочитал для пассажиров лекцию.
Сами коренные аляскинцы держались несколько в стороне. Они даже остерегались появляться в баре, хотя были большими любителями горячительных напитков. К этому времени алкоголизм в национальных селах Аляски если и не был полностью побежден, то существенно ограничен.
В группе выделялся высокий поджарый эскимос Дуайт Мылыгрок, известный резчик по моржовой кости с острова Малый Диомид. Он сидел в первом ряду и внимательно слушал лектора.
Позже, со слов Майкла Кронгауза, Роберт Карпентер узнал, что Мылыгрок приходился сводным братом знаменитому улакскому певцу и исполнителю древних берингоморских танцев Атыку. По преданию, отцы Мылыгрока и Атыка в молодости, согласно старинному обычаю, на время обменялись женами, и результатом соблюдения древнего закона стало появление двух талантливых людей. До Второй мировой войны Атык и Мылыгрок регулярно встречались на грандиозных фестивалях, устраиваемых в летнее время на обоих берегах Берингова пролива. Обычно выбиралось такое время, когда добывали первого гренландского кита, и поэтому этнографы, кишевшие в стойбищах и морских поселениях, называли эти праздники — Праздниками Кита.
Эти контакты были односторонне прекращены в середине сороковых, когда Черчилль выступил в Фултоне со своей знаменитой антисоветской речью. Именно с этой даты историки и ведут начало отсчета «холодной воины». Взаимные поездки соседей по Берингову проливу прекратились, и если охотникам случалось встретиться во время весеннего промысла моржа, люди старались не распространяться об этом Когда советские пограничники узнавали о таких случаях, то об этом докладывалось в НКВД-МГБ-КГБ. Людей таскали на допросы, всячески стращали, что при повторном таком случае их посадят в тюрьму.
И все-таки контакты случались.
В середине шестидесятых годов в Иналике, крошечном эскимосском селении на острове Малый Диомид, высадились трое советских эскимосов, якобы заблудившихся в пургу. Один из них не пожелал возвращаться на родину и остался на Аляске. Карпентер встречался с ним в Номе. Это был обычный эскимосский парень. Некоторое время он учился в Аляскинском университете в Фэрбенксе, сотрудничал с Центром по изучению туземных языков, возглавляемым Майклом Кронгаузом. Однако среди группы эскимосов, направлявшихся в Советский Союз, его не было.
В конце семидесятых годов в Номе, на Малом Диомиде и на острове Святого Лаврентия побывал чукча-журналист из Улика. Его принимали подчеркнуто дружелюбно, и даже в местных газетах называли «первой птицей новой весны в отношениях между коренными жителями Аляски и Чукотского полуострова», но некоторое подозрение к нему все же было: официальные советские власти редко кому из своих сограждан давали такую свободу передвижения и общения с иностранцами. После его отъезда и появления его статьи в престижном американском журнале «Нейшнел джеографик», о жизни малых народов Севера от Чукотки до Кольского полуострова, особого потепления между двумя великими державами не наступило. Возможно, главной причиной этому было начавшееся вторжение советских войск в Афганистан.
— Провозглашенное новым лидером Советского Союза Михаилом Горбачевым новое мышление в отношениях между Востоком и Западом должны ощутить на себе аборигены Берингова пролива, почти полвека оторванные друг от друга. А ведь у многих из них — родственники на том берегу, — сказал в заключение своей лекции доктор Кронгауз.
— Мой дед был торговцем в селении Кэнискун, на Тихоокеанском побережье Чукотского полуострова, а бабушка происходила из эскимосского селения Нувукан на мысе Дежнева, ее девичье имя было Кагак. — представился Роберт Карпентер Майклу Кронгаузу.
— Я об этом знаю, — кивнул профессор. — Многие знаменитые путешественники конца прошлого и начала нынешнего века, включая Амундсена и Стефанссона, оставили много добрых упоминаний о нем в своих путевых дневниках, чего не скажешь о советских писателях. .
Следующий анекдот
Чукотский анекдот - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Чукотский анекдот - читать книгу онлайн бесплатно, автор Юрий Рытхэу СделатьАвтор выражает глубокую благодарность Администрации Чукотского автономного округа за финансовую поддержку в издании этой книги.
Из панорамных окон лучшего рыбного ресторана Анкориджа «Горфункель энд Сиипортс» открывался чудесный вид на залив, порт, стоящие под разгрузкой и на рейде суда. Среди них выделялся огромный белый корпус фешенебельного туристского теплохода «Маккинли», совершавшего рейсы по фиордам полуострова Аляска и в высокие широты. На нем отправлялся в свое первое путешествие на Чукотку морской биолог, ответственный сотрудник Департамента рыбы и дичи правительства США Роберт Карпентер.
Он оживленно разговаривал с сестрой, специально приехавшей проводить его. Сьюзен была приблизительно того же возраста, что и брат, и они были похожи друг на друга, как бывают похожи брат и сестра.
Сделав короткую паузу, чтобы отхлебнуть глоток светлого калифорнийского вина и прожевать кусок отварной щеки морского палтуса, Сьюзен продолжила разговор.
— Ты знаешь, наш дед не оставил нам большого наследства… Он был всего-навсего наемным торговым агентом Олафа Свенссона, человека и впрямь состоятельного и контролировавшего всю прибрежную розничную торговлю на Чукотском полуострове вплоть до середины тридцатых годов. Все, что написано о нем его боссом Свенссоном и великим норвежским путешественником Руалом Амундсеном, которому наш дед даже одалживал деньги, я изучила досконально. Дед наш был неплохим человеком, и американский торговец Чарльз Карпендель из романа советского писателя Тихона Семушкина ничего общего с ним не имеет. Нашего предка уважали не только местные жители, но даже некоторые высокопоставленные советские правители. Слушай внимательно. Вот что он сказал мне перед смертью. В те времена в Улике проживал чукча по имени Млеткын, по прозвищу Фрэнк. Он почитался великим шаманом и человеком, по тем меркам, образованным. Он знал русскую и английскую грамоту, был знаком с медициной, иногда даже делал несложные хирургические операции…
Сьюзен достала из сумочки тщательно сложенный листок бумаги, расправила, разгладила ладонью и положила перед братом.
— Что это? — спросил Роберт.
— Это чукотская яранга. Жилище морских охотников, — пояснила Сьюзен. — Конкретно, это яранга Млеткына, а рисунок сделан нашим дедом. Смотри, крыша покрыта моржовыми кожами, а вот переплет — это толстые кожаные ремни, как бы оплетающие весь свод яранги. Концы этих ремней свисают по всему периметру, а на концах висят большие валуны. Эти валуны и вся ременная оплетка крыши яранги не дают возможность даже самому сильному урагану снести крышу.
Роберт внимательно рассмотрел рисунок, не понимая, зачем сестре потребовалось знакомить его с устройством старой яранги улакского шамана.
— Видишь, эти два камня отмечены. — Сьюзен поставила указательный палец сначала на один, потом на другой камень.
Надо заметить, что яранга была очень хорошо нарисована, с мельчайшими подробностями: дверь была явно с какой-то потерпевшей кораблекрушение китобойной шхуны. А два камня, на которые указала сестра, отмечены заметными крестиками.
— Вот эти валуны — сокровище нашего деда, — тихо произнесла Сьюзен. — И немалое.
Роберт вопросительно посмотрел на сестру.
— Еще во времена знаменитой золотой лихорадки в Номе у многих зародилось предположение о том, что драгоценный металл есть и на другом берегу Берингова пролива. Несмотря на то, что тогдашнее царское правительство весьма подозрительно относилось к американским проспекторам, кое-кому из них все же удавалось проникать на Чукотку. Они мыли золото в речных долинах, на галечниках многочисленных ручьев. Хотя такого богатства, что было на Номской косе, они не нашли, иногда намывали порядочно… И наш дед скупал это золото, хотя это было грубым нарушением российских законов. После революции, когда большевики принялись выдворять с Чукотки американских торговцев, наш дед сумел замаскировать золотой песок и самородки вот в такого рода валуны. — Сьюзен ткнула пальцем в рисунок, — сверху облепил крупным речным песком. По словам деда, он использовал какой-то особо прочный клей, состав которого ему сообщил Млеткын. Он состоял из выделений половых желез гренландского кита и особо приготовленной моржовой лимфы. На вид, как уверял дед, эти валуны ничем не отличались от других, которыми была обвешана яранга улакского шамана.
— Почему ты так уверена, что это сокровище все еще там? — улыбнулся брат. — Прошло три четверти века. Разве за это время никому не пришло в голову поскрести эти необычно тяжелые валуны?
— Я перелистала огромное количество чукотской периодической печати в Библиотеке Конгресса, но даже намека на это не встретила. В начале пятидесятых годов на Чукотке переселяли чукчей и эскимосов из яранг в деревянные дома. Старые яранги разбирали, а то и просто сжигали. А валуны сваливали рядом с домами, и люди любили сидеть на них.
— Нет, я что-то не верю, что золото не обнаружено, — сказал Роберт. — Его давным-давно нашли. Могу даже предположить, что валуны распотрошили не сами местные жители, а приезжие, русские.
Сьюзен аккуратно сложила обветшалый листок бумаги с изображением яранги шамана Млеткына, подозвала официанта и попросила принести счет.
Сьюзен с юных лет интересовалась Россией, точнее той частью, которая примыкала к Аляске. На географических картах, а тем более на глобусе Берингов пролив казался таким узким, легко проходимым. Но на самом деле между двумя великими материками — Азией и Америкой — текла многоводная, мощная река, соединяющая два великих океана — Северный Ледовитый и Тихий. И хотя Сьюзен родилась в Номе, в душе она считала родиной небольшое селение Нувукан на берегу Берингова пролива, где впервые встретились ее дед и бабушка Элизабет. У бабушки было свое, юпикское имя — Кагак. Но имя почти забылось, и она откликалась только на данное мужем имя — Элизабет. Она пережила своего мужа на полтора десятка лет и к концу жизни часто вспоминала свою родину.
Рассказы бабушки Элизабет о родном Нувукане рождали любопытство и у Сьюзен. Она усердно изучала русский язык в школе и в Аляскинском университете в Фэрбенксе, жадно читала советские книги и журналы.
Раннее замужество и дети не позволили Сьюзен закончить университет.
Своим интересом к России, русскому языку и Чукотке она заразила и брата.
После окончания биологического факультета университета Роберт Карпентер устроился в исследовательскую лабораторию Департамента рыбы и дичи. Он предложил установить мониторинг по изучению миграции крупных морских млекопитающих в южной части Ледовитого океана и Берингова пролива и привлечь к этой работе местных охотников Чукотского полуострова. Это предложение неожиданно нашло щедрую и горячую поддержку руководства Департамента геологии Соединенных Штатов Америки.
Читайте также: