Загадки во тьме гэндальф

Обновлено: 19.05.2024

Джон Рональд Руэл Толкин

Хоббит, или Туда и Обратно

Здравствуйте, не ждали!

Хоббит жил себе поживал в норе под землей. Только не подумайте, что это была затхлая, сырая и грязная дыра со скользкими стенками, источенными вдоль и поперек дождевыми червями. Впрочем, не похожа она и на те норы, где, может быть, и сухо, и чисто, зато негде присесть и нечего поесть. Хоббичья нора – особенная. Жить в ней удобно и приятно.

Хоббит, о котором мы толкуем, был крепким, зажиточным хозяином. А звали его Бэггинс. С незапамятных времен обитали Бэггинсы в окрестностях Холма, и род их считался весьма почтенным. Не богатством снискали они уважение соседей, а тем, что жили пристойно и спокойно, ничего с ними не приключалось, да и сами они ни в какие приключения не пускались. Никого Бэггинсы не удивляли, и никто этому не удивлялся. Тем интереснее история, приключившаяся с нашим Бэггинсом. Он вдруг стал вытворять такое, чего от него и ожидать не могли. Впрочем, уважения не потерял, а, наоборот, приобрел…

Но давайте не будем спешить и забегать вперед, заглядывать в конец книги. Начнем, как водится, с начала.

Итак, матушка хоббита… Стоп! Полагаю, нам следует объясниться и объяснить: кто же такие эти хоббиты? В наше время это мало кто знает, ибо хоббиты нынче встречаются редко и к тому же избегают встреч с Большеногими, как они называют нас, людей. Хоббиты – народец совсем невысокий. Они даже пониже гномов, а человеку и вовсе по пояс. В отличие от гномов они совершенно безбородые. Да и волшебства в них ни на волос, если, конечно, не считать волшебным умение исчезнуть быстро и бесшумно, едва заслышав слоновий топот Большеногих. Шумных и неуклюжих недотеп вроде нас с вами хоббиты чуют за милю. И все же при всей их прыткости хоббиты несколько толстоваты и склонны отращивать брюшко. Одежду они любят яркую, предпочитая зеленые и желтые цвета. Зато башмаков не носят вовсе, потому что уже от рождения ступни у них вроде крепкой кожаной подошвы. Ноги у хоббитов мохнатые, сплошь покрытые коричневой шерсткой, а на голове шапка густых кучерявых волос. Хоббиты – добродушные парни с тонкими ловкими пальцами и улыбчивыми физиономиями. Смех у хоббитов переливчатый и гортанный. Особенно весело и заразительно смеются они после обеда, а уж обедать хоббиты горазды: могут и два раза в день, если, конечно, выпадет такая удача.

Вот вы и узнали немного о хоббитах. Теперь можно дальше рассказывать. Мы, как помните, толковали о хоббите, полное имя которого, кстати, Бильбо Бэггинс, и о его матушке. А была она, между прочим, знаменитой Белладонной Тук, одной из трех дочерей Старого Тука, главы Заречных хоббитов, то есть живших За Рекой. Впрочем, Река – это громко сказано. Скорее речушка, маленькая речка, лопочущая у подножия Холма. Ходили среди хоббитов слухи, будто п pan pan радед Тука был женат на фее. Выдумки, конечно, но что-то не совсем хоббичье все же в Туках замечали. Вдруг ни с того ни с сего кто-нибудь из туковского рода-племени пускался на поиски приключений. Этот позор старались поскорее забыть и скрыть от соседей. Чего скрывать, уважения семейству Туков это не добавляло. А род Бэггинсов, хоть и не столь богатый, всегда считался почтеннее и основательнее.

Белладонна Тук, спешу вас уверить, и не помышляла о каких-то приключениях, тем более после того, как вышла замуж за Банго Бэггинса и превратилась в благопристойную миссис Бэггинс. Банго, отец Бильбо, выстроил для нее роскошную хоббичью нору, какой не видывали ни Под Холмом, ни За Холмом, ни тем более За Рекой. В этой норе они и прожили в мире и согласии до конца своих дней. Бильбо, их единственный сын, взял от папаши солидность и основательность Бэггинсов, но где-то в самой глубине его натуры все же таилась до поры до времени некая странность, которая досталась ему в наследство от Туков. Впрочем, лет до пятидесяти Бильбо жил себе поживал, как мы уже сообщали, в доставшейся ему от родителей роскошной норе и о другой жизни не помышлял.

Все началось одним тихим, сонным утром, какие нередко выпадали в те годы, когда в мире были тишь да благодать, все вокруг цвело и зеленело, а народ хоббитов благоденствовал. Бильбо Бэггинс после сытного завтрака сидел в удобном кресле на пороге своей норы. Он привычно покуривал деревянную трубку, такую длинную, что она покоилась на коленях его мохнатых, но аккуратно причесанных ног. И надо же было случиться такому, что как раз в этот момент мимо проходил Гэндальф.

Гэндальф! Если бы вы слышали о нем хоть малость из того, чего наслышался я, а я, между прочим, и сам знаю всего лишь малую толику, то вы поверили бы в любую невероятную историю. А необыкновенные истории и необычайные приключения случались всюду, где бы он ни появлялся. Уже много лет, с тех самых пор как умер его давний друг Старый Тук, Гэндальф не наведывался в эти края, не бывал ни У Холма, ни За Рекой. Неудивительно, что нынешние взрослые хоббиты, которые в те далекие времена были малышами-хоббитятами, успели позабыть, каков он с виду.

Потому и для Бильбо в то утро Гэндальф был всего-навсего согбенным старцем в высокой островерхой синей шляпе, в просторном сером плаще и серебряном шарфе, из-под которого выпрастывалась длинная, почти до пояса, седая борода. Старец опирался на посох и медленно передвигал ноги в тяжелых черных башмаках.

– Доброе утро! – вежливо поздоровался Бильбо.

Впрочем, оно и впрямь было добрым. Светило солнышко. Травка зеленела.

Но Гэндальф взглянул на Бильбо из-под густых кустистых бровей, которых не скрывали даже большие поля шляпы, и сурово спросил:

– Что ты хотел сказать, сказав «доброе утро»? Просто пожелал мне доброго утра? Или же считаешь, что оно и для меня доброе, хотя я и словом об этом не обмолвился? Или тебе оно кажется добрым? Или, наконец, ты сам добрый этим утром?

– Все вместе, – растерянно пролепетал Бильбо. – И еще оно доброе для того, чтобы выкурить трубочку доброго табака на свежем воздухе. Если и у тебя есть трубка, присаживайся и покурим вместе. Торопиться некуда, день длинный.