Загадки из сборника афанасьева
Обновлено: 18.05.2024
Служил солдат в полку целые двадцать пять лет, а царя в лицо не видал. Пришел домой; стали его спрашивать про царя, а он не знает, что и сказать-то. Вот и зачали его корить родичи да знакомцы: «Вишь, — говорят, — двадцать пять лет прослужил, а царя в глаза не видал!» Обидно это ему показалось; собрался и пошел царя смотреть. Пришел во дворец. Царь спрашивает: «Зачем, солдат?» — «Так и так, ваше царское величество, служил я тебе да богу целые двадцать пять лет, а тебя в лицо не видал; пришел посмотреть!» — «Ну, смотри». Солдат три раза обошел кругом царя, все оглядывал. Царь спрашивает: «Хорош ли я?» — «Хорош», — отвечает солдат. «Ну теперь, служивый, скажи: высоко ли небо от земли?» — «Столь высоко, что там стукнет, а здесь слышно». — «А широка ли земля?» — «Вон там солнце всходит, а там заходит — столь широка!» — «А глубока ли земля?» — «Да был у меня дед, умер тому назад с девяносто лет, зарыли в землю, с тех пор и домой не бывал: верно, глубока!» Потом отослал царь солдата в темницу и сказал ему: «Не плошай, служба! Я пошлю к тебе тридцать гусей; умей по перу выдернуть». — «Ладно!»
Призвал царь тридцать богатых купцов и загадал им те же загадки, что и солдату загадывал; они думали-думали, не смогли ответу дать, и велел их царь посадить за то в темницу. Спрашивает их солдат: «Купцы-молодцы, вас за что посадили?» — «Да вишь, государь нас допрашивал: далеко ли небо от земли, и сколь земля широка, и сколь она глубока; а мы — люди темные, не смогли ответу дать». — «Дайте мне каждый по тысяче рублев — я вам правду скажу». — «Изволь, брат; только научи». Взял с них солдат по тысяче и научил, как отгадать царские загадки. Дня через два призвал царь к себе и купцов и солдата; задал купцам те же самые загадки, и как скоро они отгадали — отпустил их по своим местам. «Ну, служба, сумел по перу сдернуть?» — «Сумел, царь-государь, да еще по золотому!» — «А далеко ль тебе до дому?» — «Отсюда не видно — далеко, стало быть!» — «Вот тебе тысяча рублев; ступай с богом!» Воротился солдат домой и зажил себе привольно, богато.
Следующая загадка
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был старик; у него был сын. Ездили они по сёлам, по городам да торговали помаленьку. Раз поехал сын в окольные деревни торг вести. Ехал долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, приехал к избушке и попросился ночь ночевать.
— Милости просим, — отвечала старуха, — только с тем уговором, чтоб ты загадал мне загадку неразгаданную.
Вошёл в избушку; она его накормила-напоила, в бане выпарила, на постель положила, а сама села возле и велела задавать загадку.
— Погоди, бабушка; дай подумаю!
Пока купец думал, старуха уснула; он тотчас собрался, и вон из избушки. Старуха услыхала шум, пробудилась — а гостя нет, выбежала на двор и подносит ему стакан с пойлом.
— Выпей-ка, — говорит, — посошок на дорожку!
Купец не стал на дорогу пить, вылил пойло в кувшин, и съехал со двора.
— Хорошо, бабушка, скажу тебе загадку; только уговор лучше денег: коли отгадаешь — возьми у меня весь караван с товарами, а коли не отгадаешь — заплати мне столько деньгами, сколько стоит караван с товарами.
— Ну, вот тебе загадка: из стакана в кувшин, из кувшина на ладонь, с ладони на плётку, с плётки на коня, из коня в тридцать воронов, из воронов в тридцать молодцев.
Старуха маялась-маялась, так и не отгадала; делать нечего, пришлось платить денежки. А купец воротился домой и с деньгами и с товарами и стал себе жить-поживать, добра наживать.
Б ыл-жил мужичок, у него был сын; вот как померла его хозяйка, мужичок вздумал да женился на другой бабе, и прижил с нею ещё двух сыновей. И невзлюбила ж мачеха пасынка, ругала его и била, а после пристала к мужу:
— Отдай-де его в солдаты!
Нечего с злой бабою спорить, отдал мужик старшего сына в солдаты. Прослужил молодец несколько лет и отпросился домой на побывку.
— Пусть дурак вороньё жрёт!
— Приехал без вас какой-то человек, вот и пироги его, а сам на полатях спит!
— Ну что ж! Подавай вина; вот мы выпьем да его пирогами закусим, а с ним ещё успеем разделаться.
Выпили водки, закусили пирогами — и с той закуски все двенадцать на тот свет отправились.
— Ваше величество, — говорит, — я пойду к басурманскому королю; моей загадки ему в жизнь не разгадать!
Б лиз большой дороги засевал мужик полянку. На то время ехал царь, остановился против мужика и сказал:
— Бог в помощь, мужичок!
— Спасибо, добрый человек! (он не знал, что это царь).
— Много ли получаешь с этой полянки пользы? — спросил царь.
— Да при хорошем урожае рублей с восемьдесят будет.
— Куда ж эти деньги деваешь?
— Двадцать рублей в подать взношу, двадцать — долгу плачу, двадцать — взаймы даю, да двадцать — за окно кидаю.
— Растолкуй же, братец, какой ты долг платишь, кому взаймы даёшь и зачем за окно кидаешь?
— Долг плачу — отца содержу, взаймы даю — сына кормлю, за окно кидаю — дочь питаю.
— Правда твоя! — сказал государь; дал ему горсть серебра, объявил себя, что он царь, и заповедал: без его лица никому тех речей не сказывать: «Кто бы ни спрашивал, никому не говори!»
— Разгадайте, — говорит, — мне загадку. Видел я по дороге мужика — засевал полянку; спросил у него: сколько он пользы получает и куда деньги девает? Мужичок мне отвечал: при урожае восемьдесят рублей получаю; двадцать в подать взношу, двадцать — долгу плачу, двадцать — взаймы даю, да двадцать — за окно кидаю. Кто из вас разгадает эту загадку, того больших наград, больших почестей удостою.
Бояре и генералы думали-думали, не могли разгадать. Вот один боярин вздумал и отправился к тому мужику, с которым царь разговаривал, насыпал ему целую груду серебряных рублевиков и просит:
— Объясни-де, растолкуй царскую загадку!
Мужик позарился на деньги, взял да и объявил про всё боярину; а боярин воротился к царю и сейчас растолковал его загадку.
— Ну, брат, пеняй на себя, за такую провинность велю казнить тебя смертию!
— Ваше величество! Я ничем не виновен, потому — боярину рассказал я при вашем царском лице.
Следующая загадка
Ш ли солдаты прохожие, остановились у старушки на отдых. Попросили они попить да поесть, а старуха отзывается:
— Детоньки, чем же я вас буду потчевать? У меня ничего нету.
А у ней в печи был варёный петух — в горшке, под сковородой. Солдаты это дело смекнули; один — вороватый был! — вышел на двор, раздёргал воз со снопами, воротился в избу и говорит:
— Бабушка, а бабушка! Посмотри-ка, скот-ат у тебя хлеб ест.
— Детоньки, миленьки! Не вы ли скота-то пустили? Почто же, детоньки, пакостите? Не надо, миленьки!
Солдаты помолчали-помолчали да опять попросили:
— Дай же, бабушка, поесть нам!
— Возьмите, детоньки, кваску да хлебца; будет с вас!
— А что, детоньки, вы люди-то бывалые, всего видали; скажите-ка мне: ныне в Пенском, Черепенском, под Сковородным, здравствует ли Курухан Куруханович?
— А кто же, детоньки, вместо его?
— А где же Курухан Куруханович?
— Да в Сумин город переведён, бабушка.
После того ушли солдаты. Приезжает сын с поля, просит есть у старухи, а она ему:
— Поди-ка сынок! Были у меня солдаты да просили закусить, а я им, дитятко, заганула загадочку про петуха, что у меня в печи; они не сумели отгадать-то.
— Да какую ты, матушка, заганула им загадку?
— А вот какую: в Пенском, Черепенском, под Сковородным, здравствует ли Курухан Куруханович? Они не отганули. «Нет, бают, бабушка!» — «Где же он, родимые?» — «Да в Сумин город переведен». А того и не знают, курвины дети, что́ у меня в горшке-то есть!
Заглянула в печь, ан петух-то улетел; только лапоть вытащила.
— Ахти, дитятко, обманули меня проклятые!
— То-то, матушка! Солдата не проведёшь, он — человек бывалый.
Ж ила-была баба, у ней было три сына. Встали они ранёхонько, пошли в поле, застрелили журавля, принесли к матери:
— Свари, матушка, к обеду!
А сами поехали сено косить. На ту пору зашли к бабе солдаты — люди дорожные; налила она им щей и говорит:
— Загадаю вам загадку.
— Доселева Курлинской-Мурлинской под Небесинском летал, а в нынешни годы очутился в городе Печинском, во селе Горшинском.
Солдаты хоть давно смекнули, чем щи-то пахнут, одначе притворились, будто ничего не догадываются.
— Подумайте, родимые, а я вот на погреб за молоком пойду.
— Что ж, отгадали загадку? — спрашивает старуха.
— Нет, бабушка, твоей не отгадали, а свою загадали: доселева Курлинской-Мурлинской под Небесинском летал да в город Печинской попал, а в нынешни годы очутился в городе Суминском, в селе Заплечинском. Отгадай-ка, божья старушка!
— Нет, родные! Ваша загадка длиннее моей, мне не разгадать её…
С таруха сварила во щах гуся. Приходит к ней на квартиру солдат…
— А что, служивый, — спрашивает старуха, — не бывал ли ты в городе Горшанске, не знавал ли там Гагатея Гагатеевича?
Тут ударили сбор; солдат простился с старухою и пошёл в поход. Идёт с товарищами, глядь — лежит на дороге зуб от бороны; поднял его и спрятал в карман.
— На, посоли, служивый!
— Не надо мне твоей соли! Я вот этим зубом помешаю — всё одно что солью посыпал! (А уж он давно посолил щи своей солью).
«Вишь, диво какое, — думает хозяйка, — с таким добром и соли покупать не надо!» Попробовали щи — как есть солоны!
— Не продашь ли зуб?
— Рубль серебра да двадцать аршин холста.
На том и поладили.
— Вот тебе зуб, — говорит солдат, — как станешь щи мешать, приговаривай: шуны́-буны́, будьте щи солоны́! Муж приедет, будут шлёпанцы-хлопанцы.
Взял рубль денег да кусок холста и пошёл куда надо.
— Что ж ты, про соль позабыла?
— Нет, хозяин! У меня теперь есть такая штука, что и соли покупать не станем!
Следующая загадка
№321 [5] Записано в Уфимском уезде. Отчасти AT 851 (Неразгаданные загадки). См. прим. к тексту № 239. Своеобразная разновидность данного сюжетного типа. В сказке сборника Афанасьева неясно, почему старуха пытается отравить купеческого сына.
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был старик; у него был сын. Ездили они по селам, по городам да торговали помаленьку. Раз поехал сын в окольные деревни торг вести. Ехал долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, приехал к избушке и попросился ночь ночевать. «Милости просим, — отвечала старуха, — только с тем уговором, чтоб ты загадал мне загадку неразгаданную». — «Хорошо, бабушка!» Вошел в избушку; она его накормила-напоила, в бане выпарила, на постель положила, а сама села возле и велела задавать загадку. «Погоди, бабушка; дай подумаю!» Пока купец думал, старуха уснула; он тотчас собрался, и вон из избушки. Старуха услыхала шум, пробудилась — а гостя нет, выбежала на двор и подносит ему стакан с пойлом. «Выпей-ка, — говорит, — посошок на дорожку!» Купец не стал на дорогу пить, вылил пойло в кувшин, и съехал со двора.
Ехал-ехал, и застигла его в поле темная ночь; остановился ночевать где бог привел — под открытым небом. Стал он думать да гадать, что такое поднесла ему старуха, взял кувшин, налил себе на ладонь, с той ладони помазал плеть, а той плетью ударил коня; только ударил — коня вмиг разорвало! Поутру налетело на падаль тридцать воронов; наклевались-наелись, да тут же и переколели все. Купец посбирал мертвых воронов и развесил по деревьям. В то самое время ехал мимо караван с товарами; увидали приказчики птиц на деревьях, взяли их — поснимали, изжарили и съели: только съели — так мертвые и попадали! Купец захватил караван и поехал домой.
Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли — заехал опять к той же старухе ночь ночевать. Она его накормила-напоила, в бане выпарила, на постель положила и велит задавать загадку. «Хорошо, бабушка, скажу тебе загадку; только уговор лучше денег: коли отгадаешь — возьми у меня весь караван с товарами, а коли не отгадаешь — заплати мне столько деньгами, сколько стоит караван с товарами». Старуха согласилась. «Ну, вот тебе загадка: из стакана в кувшин, из кувшина на ладонь, с ладони на плетку, с плетки на коня, из коня в тридцать воронов, из воронов в тридцать молодцев». Старуха маялась-маялась, так и не отгадала; делать нечего, пришлось платить денежки. А купец воротился домой и с деньгами и с товарами и стал себе жить-поживать, добра наживать.
№322 [6] Записано в Архангельской губ. Отчасти AT 851 . К указанному сюжетному типу относится еще более приблизительно, чем предыдущий текст, с которым данный вариант сближает мотив неудавшегося отравления героя.
Был-жил мужичок, у него был сын; вот как померла его хозяйка, мужичок вздумал да женился на другой бабе, и прижил с нею еще двух сыновей. И невзлюбила ж мачеха пасынка, ругала его и била, а после пристала к мужу: «Отдай-де его в солдаты!» Нечего с злой бабою спорить, отдал мужик старшего сына в солдаты. Прослужил молодец несколько лет и отпросился домой на побывку.
Явился к отцу; мачеха видит, что из него вышел бравый солдат и что все к нему с почтением, озлобилась еще пуще, сварила лютого зелья, налила в стакан и стала его потчевать. Только солдат каким-то манером про то проведал, взял стакан, выплеснул потихоньку зелье за окно и попал нечаянно на пару отцовских коней; в ту же минуту их словно порохом разорвало. Отец потужил-потужил и велел сыновьям свезти падаль в овраг; там налетело шесть ворон, нажрались падали и тут же все подохли. Солдат подобрал ворон, ощипал перья, изрубил мясо и просит мачеху испечь ему пирогов на дорогу. А та и рада: «Пусть дурак вороньё жрет!»
Скоро пироги поспели; солдат забрал их в сумку, распрощался с родичами и поехал в дремучий лес, где проживали разбойники. Приехал в разбойничий притон, когда из хозяев никого дома не случилося: только одна старуха оставалась; вошел в хоромы, разложил на столе пироги, а сам на полати влез. Вдруг загикали, захлопали, прикатили на двор разбойники — всех их двенадцать было. Говорит атаману старуха: «Приехал без вас какой-то человек, вот и пироги его, а сам на полатях спит!» — «Ну что ж! Подавай вина; вот мы выпьем да его пирогами закусим, а с ним еще успеем разделаться». Выпили водки, закусили пирогами — и с той закуски все двенадцать на тот свет отправились.
Солдат слез с полатей, забрал все разбойничье добро — серебро и золото, и воротился в полк. В то время прислал к православному царю басурманский король лист и требует, чтобы заганул ему белый царь загадку: «Если я не отгадаю — руби с меня голову и садись на мое царство, а коли отгадаю — то с тебя голову долой, и все твое царство пусть мне достанется». Прочитал царь этот лист и созвал на совет своих думных людей и генералов; сколько они ни думали, никто ничего не выдумал. Услыхал про то солдат и явился сам к царю: «Ваше величество, — говорит, — я пойду к басурманскому королю; моей загадки ему в жизнь не разгадать!»
Царь отпустил его. Приезжает солдат к королю, а он сидит за своими волшебными книгами, и булатный меч перед ним на столе лежит. Вздумал добрый мо́лодец, как от единого стакана две лошади пали, от двух лошадей шесть ворон подохли, от шести ворон двенадцать разбойников померли, и стал задавать загадку: «Один двоих, двое шестерых, а шестеро двенадцать!» Король думал-думал, вертел-вертел свои книжки, так и не смог отгадать. Солдат взял булатный меч и отсек ему голову; все басурманское царство досталось белому царю, который пожаловал солдата
полковничьим чином и наградил большим имением. И был в те́ поры у нового полковника большой пир, на том пиру и я был, мед-вино пил, по усу текло, в рот не попало; кому подносили ковшом, а мне решетом.
№323 [7] Записано в Архангельской губ. AT 921 A (Куда тратятся деньги). Сюжет учтен в AT в фольклоре многих народов Европы, а также в индийском и африканском материале. Русских вариантов — 19, украинских — 8, белорусских — 5. Такие сказки, сходные с русскими, встречаются в неучтенных в AT латышских ( Арайс-Медне , с. 141—142), башкирских ( Башк. творч. , IV, № 21), татарских ( Тат. творч. , III, № 9) публикациях. Формирование сюжета связано со средневековыми апокрифами о царе Соломоне и Морольфе и с латинским сборником «Gesta Romanorum». Первые публикации подобных русских сказок в «Письмовнике» Н. Курганова» 1769 г. (№ 233) и в «Спутнике» (I, № 54). Характерной особенностью восточнославянских вариантов этого сюжетного типа является их антибарская сатирическая заостренность, яркое противопоставление умного, находчивого мужика бестолковым «боярам и генералам».
Близ большой дороги засевал мужик полянку. На то время ехал царь, остановился против мужика и сказал: «Бог в помощь, мужичок!» — «Спасибо, добрый человек!» (он не знал, что это царь). — «Много ли получаешь с этой полянки пользы?» — спросил царь. «Да при хорошем урожае рублей с восемьдесят будет». — «Куда ж эти деньги деваешь?» — «Двадцать рублей в подать взношу, двадцать — долгу плачу, двадцать — взаймы даю, да двадцать — за окно кидаю». — «Растолкуй же, братец, какой ты долг платишь, кому взаймы даешь и зачем за окно кидаешь?» — «Долг плачу — отца содержу, взаймы даю — сына кормлю, за окно кидаю — дочь питаю». — «Правда твоя!» — сказал государь; дал ему горсть серебра, объявил себя, что он царь, и заповедал: без его лица никому тех речей не сказывать: «Кто бы ни спрашивал, никому не говори!»
Приехал царь в свою столицу и созвал бояр да генералов: «Разгадайте, — говорит, — мне загадку. Видел я по дороге мужика — засевал полянку; спросил у него: сколько он пользы получает и куда деньги девает? Мужичок мне отвечал: при урожае восемьдесят рублей получаю; двадцать в подать взношу, двадцать — долгу плачу, двадцать — взаймы даю, да двадцать — за окно кидаю. Кто из вас разгадает эту загадку, того больших наград, больших почестей удостою». Бояре и генералы думали-думали, не могли разгадать. Вот один боярин вздумал и отправился к тому мужику, с которым царь разговаривал, насыпал ему целую груду серебряных рублевиков и просит: «Объясни-де, растолкуй царскую загадку!» Мужик позарился на деньги, взял да и объявил про все боярину; а боярин воротился к царю и сейчас растолковал его загадку.
Царь видит, что мужик не сдержал заповеди, приказал его перед себя достать. Мужик явился к царю и с самого перва́ [8] Сначала. сознался, что это он рассказал боярину. «Ну, брат, пеняй на себя, за такую провинность велю казнить тебя смертию!» — «Ваше величество! Я ничем не виновен, потому — боярину рассказал я при вашем царском лице». Тут вынул мужик из кармана серебряный рублевик с царской персоной [9] Т. е. портретом. и показал государю. «Правда твоя! — сказал государь. — Это моя персона». Наградил щедро мужика и отпустил домой.
Читайте также: