Загадка популярности лирики анны ахматовой
Обновлено: 24.12.2024
Если спросить человека, знакомого с лирикой А. А. Ахматовой лишь поверхностно, что бы он назвал основной темой стихов поэта, он, конечно, ответит: «Любовь». Действительно, именно стихи Ахматовой, посвященные любви, стали самыми популярными в ее творчестве. Едва ли не сразу после появления первой книги, а после «Четок» и «Белой стаи» в особенности, стали говорить о «загадке Ахматовой». Сам талант был очевидным, но непривычна, а значит, и неясна была его суть. Как объяснить, например, пленительное сочетание женственности и хрупкости с той твердостью и отчетливостью рисунка, что свидетельствуют о властности и незаурядной, почти жесткой воле? Сначала хотели эту волю не замечать, она достаточно противоречила «эталону женственности». Вызывало недоуменное восхищение и странное немногословие ее любовной лирики, в которой страсть походила на тишину предгрозья и выражала себя обычно лишь двумя-тремя словами, похожими на зарницы, вспыхивающие за грозно потемневшим горизонтом.
Но если страдание любящей души так неимоверно — до молчания, до потери речи — замкнуто и обуглено, то почему так огромен, так прекрасен и пленительно достоверен весь окружающий мир? Дело, очевидно, в том, что, как у любого крупного поэта, ее любовный роман был шире и многозначнее своих конкретных ситуаций. В сложной музыке ахматовской лирики, в ее едва мерцающей глубине, в ее убегающей от глаз мгле, в подпочве, в подсознании постоянно жила и давала о себе знать особая, пугающая дисгармония, смущавшая саму А. Ахматову. Она писала впоследствии в «Поэме без героя», что постоянно слышала непонятный гул, как бы некое подземное клокотание, сдвиги и трение тех первоначальных твердых пород, на которых извечно и надежно зиждилась жизнь, но которые стали терять устойчивость и равновесие.
Самым первым предвестием такого тревожного ощущения было стихотворение «Первое возвращение» с его образами смертельного сна, савана и погребального звона, с общим ощущением резкой и бесповоротной перемены, происшедшей в самом воздухе времени. В любовный роман А. Ахматовой входила эпоха — она по-своему озвучивала и переиначивала стихи, вносила в них ноту тревоги и печали, имевших более широкое значение, чем собственная судьба.
Именно по этой причине любовная лирика А. Ахматовой с течением времени, в предреволюционные, а затем и в первые послереволюционные годы, завоевывала все новые и новые читательские круги и поколения и, не переставая быть объектом восхищенного внимания тонких ценителей, явно выходила из, казалось бы, предназначенного ей узкого круга читателей. Эта «хрупкая» и «камерная», как ее обычно называли, лирика женской любви начала вскоре, и, ко всеобщему удивлению, не менее пленительно, звучать также и для первых советских читателей — комиссаров гражданской войны и работниц в красных косынках. На первых порах столь странное обстоятельство вызывало немалое смущение — прежде всего среди пролетарских читателей.
Надо сказать, что советская поэзия первых лет Октября и гражданской войны, занятая грандиозными задачами ниспровержения старого мира, любившая образы и мотивы, как правило, вселенского, космического масштаба, предпочитавшая говорить не столько о человеке, сколько о человечестве или во всяком случае о массе, была первоначально недостаточно внимательной к микромиру интимных чувств, относя их к разряду социально небезопасных буржуазных предрассудков. Из всех возможных музыкальных инструментов она в те годы отдавала предпочтение ударным. На этом грохочущем фоне, не признававшем полутонов и оттенков, в соседстве с громоподобными маршами и «железными» стихами первых пролетарских поэтов, любовная лирика Анны Ахматовой, сыгранная на приглушенных скрипках, должна была бы по всем законам логики затеряться и бесследно исчезнуть.
А. Ахматова действительно самая характерная героиня своего времени, явленная в бесконечном разнообразии женских судеб: любовницы и жены, вдовы и матери, изменявшей и оставляемой. А. Ахматова воплотила в искусстве сложную историю женского характера переломной эпохи, его истоков, ломки, нового становления. Герой ахматовской лирики сложен и многолик. Он — любовник, брат, друг, представший в бесконечном разнообразии ситуаций: коварный и великодушный, убивающий и воскрешающий, первый и последний.
Но всегда, при всем многообразии жизненных коллизий и житейских казусов, при всей необычности, даже экзотичности характеров героиня или героини Ахматовой несут нечто главное, исконно женское, и к нему-то пробивается стих в рассказе о какой-нибудь канатной плясунье, например, идя сквозь привычные определения и заученные положения («Меня покинул в новолунье// Мой друг любимый. Ну так что ж!») к тому, что «сердце знает, сердце знает»: глубокую тоску оставленной женщины. Вот эта способность выйти к тому, что «сердце знает», — главное в стихах А. Ахматовой.
«Я вижу все,// Я все запоминаю». Но это «все» освещено в ее поэзии одним источником света. Есть центр, который как бы сводит к себе весь остальной мир ее поэзии, оказывается ее основным нервом, ее идеей и принципом. Это любовь. Стихия женской души неизбежно должна была начать с такого заявления себя в любви. Именно здесь рождались подлинно поэтические открытия, такой взгляд на мир, что позволяет говорить о поэзии Ахматовой как о новом явлении в развитии русской лирики двадцатого века. В ее поэзии есть и «божество», и «вдохновенье». Сохраняя высокое Значение идеи любви, связанное с символизмом, Ахматова возвращает ей живой и реальный, отнюдь не отвлеченный характер. Душа оживает «не для страсти, не для забавы, для великой земной любви».
«Великая земная любовь» — вот движущее начало всей лирики Анны Ахматовой. Именно она заставила по-иному — уже не символистски и не акмеистски, а, если воспользоваться привычным определением, реалистически — увидеть мир.
То пятое время года,
Только его славословь.
Дыши последней свободой,
Оттого, что это — любовь.
В этом стихотворении А. Ахматова назвала любовь «пятым временем года». Из этого-то необычного, пятого, времени увидены ею остальные четыре, обычные. В состоянии любви мир видится заново. Обострены и напряжены все чувства. И открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с удесятеренной силой, действительно достигая в ощущении жизни вершин. Мир открывается в дополнительной реальности: «Ведь звезды были крупнее, // Ведь пахли иначе травы». Поэтому стих Анны Ахматовой так предметен: он возвращает вещам первозданный смысл, он останавливает внимание на том, мимо чего мы в обычном состоянии способны пройти равнодушно, не оценить, не почувствовать. «Над засохшей повиликою// Мягко плавает пчела» — это увидено впервые.
Только женщина с ее умением не просто чувствовать, но и предчувствовать, не просто мыслить, но и ощущать, не просто страдать самой, но и воплотить в собственных муках и переживаниях страдание миллионов могла создать такую ни на что не похожую любовную лирику. И в этом — великая загадка творчества Анны Ахматовой.
Следующая загадка
Тема любви, безусловно, занимает в по-
эзии Анны Ахматовой центральное место.
Неподдельная искренность любовной лирики
Ахматовой в сочетании со строгой гармонией
позволили современникам называть ее рус-
ской Сафо сразу же после выхода первых
поэтических сборников.
Ранняя любовная лирика Анны Ахмато-
вой воспринималась как своеобразный ли-
рический дневник. Однако изображение
романтически преувеличенных чувств не
свойственно ее поэзии. Ахматова говорит о
простом человеческом счастье и о земных,
обычных
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Следующая загадка
Популярность Анны Андреевны Ахматовой неоспорима. Ее стихи читались и читаются миллионами людей как в нашей стране, так и за рубежом. Печататься Ахматова начала рано. Первые ее стихи появились в 1911 г. Популярность приходит к поэтессе после выхода сборников «Четки» и «Белая стая». О ней начинают говорить как о талантливом поэте, но для многих этот талант оставался загадкой. «Загадка Ахматовой» — так говорили о ее поэзии, суть которой не все понимали. Критики поэтессы говорили о «романности», но это понятие мало что объясняло.
Трудно объяснить, каким чудесным образом в ее поэзии сочетались женственность и твердая воля, хрупкость и властность. Ахматова была незаурядной личностью, что не могло не отразиться в ее стихах. Присутствие в женской поэзии твердой воли вызывало неприятие, поэтому этот элемент ахматов- ской лирики старались обходить стороной, не замечать его. Это не соответствовало «эталону женственности». Но в то же время это несоответствие вызывало восхищение поклонников.
Ее Любовная лирика отличалась немногословностью, страсть выражалась в нескольких словах. Все это было похоже на затишье перед бурей. Огромен и прекрасен окружающий мир, но почему душа человека, который любит, обречена на страдание и почему страдание это так замкнуто, почему молчит лирическая героиня, почему так немногословна?
Двадцать первое. Ночь. Понедельник. Очертанья столицы во мгле. Сочинил же какой-то бездельник, Что бывает любовь на земле. И от лености или от скуки Все поверили, так и живут: Ждут свиданий, боятся разлуки И любовные песни поют. Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина.
Я на это наткнулась случайно И с тех пор все как будто больна.
Любовный роман Ахматовой, который она разворачивает в своих стихах, шире каких-то конкретных ситуаций. Все это находит отражение в стихах, которые были написаны поэтессой до революции. Ахматова примеряет на себя разные женские судьбы: любовницы и жены, матери и вдовы, любимой и нелюбимой. Поэтесса подняла женщину на немыслимую высоту, показала всю сложность ее характера. Любовь поэтесса называла «пятым временем года». Ее любовные стихи — это драма: Слава тебе, безысходная боль, Умер вчера сероглазый король. А за окном шелестят тополя: Нет на земле твоего короля.
В ее лирике, такой музыкальной, все-таки был какой-то диссонанс, который замечала и сама Ахматова. Поэтессу удивлял и смущал этот факт, откуда бралась эта дисгармония, она и сама не могла объяснить. В своей поэме «Без горя» поэтесса говорит о том, что слышит какое-то движение, клокотание, как будто двигаются подземные пласты. Мир становится неустойчивым. Но что служит причиной этой неустойчивости все, еще не совсем понятно, ощущается только скрытая тревога, которая находит отражение в стихотворении «Первое возвращение». Могильным холодом веет от него. Образы смертельного сна, погребального звона и савана, ощущение неотвратимости выходят на первый план:На землю саван тягостный возложен, Торжественно гудят колокола, И снова дух смятен и потревожен Истомной скукой Царского Села. Пять лет прошло. Здесь все мертво и немо, Как будто мира наступил конец. Как навсегда исчерпанная тема, В смертельном сне покоится дворец.
Сама эпоха гулкими шагами входила в стихи Ахматовой, эта она создавала тот мерный гул, который вносил диссонанс в ее поэзию. Тревога и печаль становятся основными мотивами ее лирики. И мотивы эти приобретают широкое значение, становятся значимыми. А ее собственная судьба отходит как бы на второй план. Но поэзия Ахматовой от этого становится только притягательнее, у нее появляется все больше и больше поклонников и почитателей. Новые читательские круги и поколение, новые ценители поэзии все больше и больше восхищаются лирикой Ахматовой. Ее поэзия выходит за узкие рамки, которые изначально ей предназначались. Она находила отклик и у советских читателей. Стихи Ахматовой читали и комиссары, и работницы, для них они не менее пленительны и притягательны, чем для интеллигенции. Такое вторжение ахматовской поэзии в пролетарскую среду сначала вызывает недоумение последней, но потом все становится на свои места.
Недоумение пролетариев было понятно, ведь советская поэзия была направлена на то, чтоб писать о крушении старого мира и воцарении нового. Интерес ее был направлен не на внутренний мин человека, а на все человечество, не на микрокосм, а на всю Вселенную. Интимность считалась буржуазным предрассудком, а потому говорить о ней советская поэзия не считала нужным. Это была лозунгов, ударная поэзия. На ее фоне мелодичная поэзия Ахматовой должна была вообще затеряться, если не исчезнуть совсем. Марши и «железные» стихи должны были заглушить ее, поглотить. Но парадокс, вопреки всему этому поэзия Ахматовой никуда не делась и не исчезла. Она продолжала звучать!
Постепенно она проникала в сердца и души молодых пролетарских читателей, несмотря на то, что мир ахматовской поэзии был чужд им, а они — ему. Но, так или иначе, стихи Ахматовой, которые несмотря ни на что, издавались на протяжении всех этих суровых лет в маленьких белых, томиках,Я были прочитаны и оценены по достоинству. Ни время, ни исторические катаклизмы не были властны над ее поэзией. В своих стихах она выразила не только любовь в привычном понимании этого слова, Я но и любовь к Родине:
Не с теми я, кто бросил землю На растерзание врагам, Их глубокой лести я не внемлю, Им песен я своих не дам.
Так в чем же загадка популярности любовной поэзии Анны Ахматовой? В том, что она сумела Я в своих стихах передать то, что чувствует каждая женщина: боль от разлуки и потери любимого, paдость близости и счастье:
Есть в близости людей заветная черта, Ее не перейти влюбленности и страсти, — Пусть в жуткой тишине сливаются уста И сердце рвется от любви на части.
И дружба здесь бессильна, и года Высокого и огненного счастья, Когда душа свободна и чужда Медлительной истоме сладострастья.
Стремящиеся к ней безумны, а ее Достигшие— поражены тоскою. Теперь ты понял, отчего мое Не бьется сердце под твоей рукою.
Следующая загадка
Если спросить человека, знакомого с лирикой А. А. Ахматовой лишь поверхностно, что бы он назвал основной темой стихов поэта, он, конечно, ответит: \"Любовь\". Действительно, именно стихи Ахматовой, посвященные любви, стали самыми популярными в ее творчестве. Едва ли не сразу после появления первой книги, а после \"Четок\" и \"Белой стаи\" в особенности, стали говорить о \"загадке Ахматовой\".
Сам талант был очевидным, но непривычна, а значит, и неясна была его суть. Как объяснить, например, пленительное сочетание женственности и хрупкости с той твердостью и отчетливостью рисунка, что свидетельствуют о властности и незаурядной, почти жесткой воле? Сначала хотели эту волю не замечать, она достаточно противоречила \"эталону женственности\". Вызывало недоуменное восхищение и странное немногословие ее любовной лирики, в которой страсть походила на тишину предгрозья и выражала себя обычно лишь двумя-тремя словами, похожими на зарницы, вспыхивающие за грозно потемневшим горизонтом.
Но если страдание любящей души так неимоверно - до молчания, до потери речи - замкнуто и обуглено, то почему так огромен, так прекрасен и пленительно достоверен весь окружающий мир? Дело, очевидно, в том, что, как у любого крупного поэта, ее любовный роман был шире и многозначнее своих конкретных ситуаций. В сложной музыке ахматовской лирики, в ее едва мерцающей глубине, в ее убегающей от глаз мгле, в подпочве, в подсознании постоянно жила и давала о себе знать особая, пугающая дисгармония, смущавшая саму А. Ахматову.
Она писала впоследствии в \"Поэме без героя\", что постоянно слышала непонятный гул, как бы некое подземное клокотание, сдвиги и трение тех первоначальных твердых пород, на которых извечно и надежно зиждилась жизнь, но которые стали терять устойчивость и равновесие. Самым первым предвестием такого тревожного ощущения было стихотворение \"Первое возвращение\" с его образами смертельного сна, савана и погребального звона, с общим ощущением резкой и бесповоротной перемены, происшедшей в самом воздухе времени.
В любовный роман А. Ахматовой входила эпоха - она по-своему озвучивала и переиначивала стихи, вносила в них ноту тревоги и печали, имевших более широкое значение, чем собственная судьба. Именно по этой причине любовная лирика А. Ахматовой с течением времени, в предреволюционные, а затем и в первые послереволюционные годы, завоевывала все новые и новые читательские круги и поколения и, не переставая быть объектом восхищенного внимания тонких ценителей, явно выходила из, казалось бы, предназначенного ей узкого круга читателей. Эта \"хрупкая\" и \"камерная\", как ее обычно называли, лирика женской любви начала вскоре, и, ко всеобщему удивлению, не менее пленительно, звучать также и для первых советских читателей - комиссаров гражданской войны и работниц в красных косынках.
На первых порах столь странное обстоятельство вызывало немалое смущение - прежде всего среди пролетарских читателей.
Надо сказать, что советская поэзия первых лет Октября и гражданской войны, занятая грандиозными задачами ниспровержения старого мира, любившая образы и мотивы, как правило, вселенского, космического масштаба, предпочитавшая говорить не столько о человеке, сколько о человечестве или во всяком случае о массе, была первоначально недостаточно внимательной к микромиру интимных чувств, относя их к разряду социально небезопасных буржуазных предрассудков. Из всех возможных музыкальных инструментов она в те годы отдавала предпочтение ударным. На этом грохочущем фоне, не признававшем полутонов и оттенков, в соседстве с громоподобными маршами и \"железными\" стихами первых пролетарских поэтов, любовная лирика Анны Ахматовой, сыгранная на приглушенных скрипках, должна была бы по всем законам логики затеряться и бесследно исчезнуть.
. А. Ахматова воплотила в искусстве сложную историю женского характера переломной эпохи, его истоков, ломки, нового становления. Герой ахматовской лирики сложен и многолик. Он - любовник, брат, друг, представший в бесконечном разнообразии ситуаций: коварный и великодушный, убивающий и воскрешающий, первый и последний. Но всегда, при всем многообразии жизненных коллизий и житейских казусов, при всей необычности, даже экзотичности характеров героиня или героини Ахматовой несут нечто главное, исконно женское, и к нему-то пробивается стих в рассказе о какой-нибудь канатной плясунье, например, идя сквозь привычные определения и заученные положения (\"Меня покинул в новолунье// Мой друг любимый. Ну так что ж!\") к тому, что \"сердце знает, сердце знает\": глубокую тоску оставленной женщины.
Вот эта способность выйти к тому, что \"сердце знает\", - главное в стихах А. Ахматовой. \"Я вижу все,// Я все запоминаю\". Но это \"все\" освещено в ее поэзии одним источником света. Есть центр, который как бы сводит к себе весь остальной мир ее поэзии, оказывается ее основным нервом, ее идеей и принципом. Это любовь. Стихия женской души неизбежно должна была начать с такого заявления себя в любви. Именно здесь рождались подлинно поэтические открытия, такой взгляд на мир, что позволяет говорить о поэзии Ахматовой как о новом явлении в развитии русской лирики двадцатого века. В ее поэзии есть и \"божество\", и \"вдохновенье\".
Сохраняя высокое Значение идеи любви, связанное с символизмом, Ахматова возвращает ей живой и реальный, отнюдь не отвлеченный характер. Душа оживает \"не для страсти, не для забавы, для великой земной любви\". \"Великая земная любовь\" - вот движущее начало всей лирики Анны Ахматовой. Именно она заставила по-иному - уже не символистски и не акмеистски, а, если воспользоваться привычным определением, реалистически - увидеть мир. То пятое время года, Только его славословь. Дыши последней свободой, Оттого, что это - любовь. В этом стихотворении А. Ахматова назвала любовь \"пятым временем года\".
Из этого-то необычного, пятого, времени увидены ею остальные четыре, обычные. В состоянии любви мир видится заново. Обострены и напряжены все чувства. И открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с удесятеренной силой, действительно достигая в ощущении жизни вершин. Мир открывается в дополнительной реальности: \"Ведь звезды были крупнее, // Ведь пахли иначе травы\".
Поэтому стих Анны Ахматовой так предметен: он возвращает вещам первозданный смысл, он останавливает внимание на том, мимо чего мы в обычном состоянии способны пройти равнодушно, не оценить, не почувствовать. \"Над засохшей повиликою// Мягко плавает пчела\" - это увидено впервые. Только женщина с ее умением не просто чувствовать, но и предчувствовать, не просто мыслить, но и ощущать, не просто страдать самой, но и воплотить в собственных муках и переживаниях страдание миллионов могла создать такую ни на что не похожую любовную лирику. И в этом - великая загадка творчества Анны Ахматовой.
Читайте также: