Тейтельбойм в два борхеса жизнь сновидения загадки
Обновлено: 22.11.2024
Lugones L. Antologia poetica. Buenos-Aires; Mexico, 1951. P. 16.
Энрикес Уренья Макс (1885–1968) — доминиканский литературовед, филолог, поэт.
Хаймес Фрейре Рикардо (1868–1933) — боливийский поэт. Долгие годы жил в Аргентине; был дружен и с Лугонесом, и с Дарио.
Борхес X. Л., Феррари О. Новая встреча: Неизданные беседы. СПб., 2004. С. 188.
Писатели-костумбристы описывают быт, нравы, обычаи своего края (исп. costumbre — «обычай»).
Борхес ошибся на год: книга Лугонеса вышла в 1906 году. Но здесь, наверное, нелишне отметить, что некоторые рассказы, включенные в книгу, Лугонес написал и опубликовал в журналах в 1897–1898 годах. То есть фантастическая проза на Латиноамериканском континенте родилась, можно сказать, еще в конце XIX столетия.
Борхес X. Л., Феррари О. Указ. соч. С. 38–39, 159.
Предисловие к первому изданию романа написал Борхес; в нем он не отказал себе в удовольствии помянуть добрым словом «Чуждые силы» Лугонеса.
Напомню читателю весьма любопытный, на мой взгляд, факт: Лафорг родился в Монтевидео (на противоположном от Буэнос-Айреса берегу Ла-Платы) и до шестнадцати лет жил в Латинской Америке.
Пас О. Освящение мига: Поэзия. Философская эссеистика. СПб., 2000. С. 347.
Сам Борхес неоднократно становился «певцом луны». Вот небольшое стихотворение «Луна», посвященное жене автора — Марии Кодаме (р. 1946):
Так много одиночества в закате! Луна ночей, она — не та луна, какую увидал Адам. Тысячелетья людского бденья наполняют ее древним рыданием. В нее вглядись. То — зеркало твое. (обратно)Сразу оговорюсь: не хотелось бы, чтобы эти слова были восприняты читателем в козьмапрутковском пародийном варианте — «желание быть испанцем».
Отмечу: наиболее значительным произведением латиноамериканской прозы на темы Войны за независимость стал роман колумбийца, нобелевского лауреата Габриэля Гарсиа Маркеса «Генерал в своем лабиринте» (1989).
Справедливости ради надо сказать, что в эти же годы проза Лугонеса усложнилась — см. «Секрет Дон Хуана» из сборника «Роковые рассказы» («Cuentos fatales»; 1924).
Испанский поэт Леон Фелипе (1884–1968) дал, например, такое определение поэзии:
Стих искромсайте вдоль и поперек, порвите ритма нити, сорвите рифмы-побрякушки, смысл истребите, слова сотрите… Ну и как? Хоть что-то остается? Вот это «что-то» поэзией зовется. (обратно)Борхес X. Л., Феррари О. Указ. соч. С. 166.
Урибуру Хосе Феликс (1868–1932) — аргентинский военный и государственный деятель. В 1930–1932 годах — президент Аргентины.
Эта его просьба не была исполнена: сейчас в Буэнос-Айресе две улицы носят имя Леопольдо Лугонеса.
Цит. по: Тейтельбойм В. Два Борхеса: Жизнь, сновидения, загадки. СПб., 2003. С. 194.
Фиалка преисподней (лат.).
Комментарии (В. Андреев)
Дарио Рубен (наст. имя — Феликс Рубен Гарсиа Сармьенто; 1867–1916) — никарагуанский поэт и прозаик; глава латиноамериканского модернизма. Дарио и Лугонес познакомились в Буэнос-Айресе в начале 1896 года и вскоре подружились. Рубен Дарио всегда охотно и с удовольствием воздавал должное таланту Лугонеса, а тот до конца жизни сохранил самые добрые воспоминания о своем друге и учителе. По значимости сделанного им для латиноамериканской поэзии первой четверти XX века Леопольдо Лугонес уступает только Рубену Дарио.
Мюссе был с любовью шутить не намерен… — Обыгрывается название пьесы французского писателя Альфреда де Мюссе (1810–1857) «С любовью не шутят» (1834).
Первая книга Леопольдо Лугонеса; вышла в 1897 году в Буэнос-Айресе (в аргентинскую столицу поэт приехал в начале 1896 года), но многие стихотворения этой книги были написаны еще в Кордове.
Антифоны — песнопения на прозаический текст, связанный с псалмами и чередующийся с ними.
Пантера — символ сладострастия, восходящий к «Божественной комедии» Данте (в переводе Михаила Лозинского пантера заменена на рысь).
…подобна царице из древней легенды… — Скорее всего, здесь Лугонес имеет в виду Клеопатру.
Гелвуя — гора в Палестине, упоминаемая в Библии. В битве на Гелвуе филистимляне одержали победу над израильтянами, армию которых возглавлял Саул (см. Ветхий Завет. 1 Цар. 31).
Ураган — первое индейское слово, вошедшее в европейские языки. Хуракан — бог ветров в мифологии антильских индейцев.
Книга опубликована в 1905 году. С выходом в свет этого сборника начинается признание Лугонеса как наиболее значительного в Аргентине поэта-модерниста.
Океанида — в греческой мифологии нимфа, дочь прародителя всех богов и титанов Океана и титаниды Тефии.
Анакреон (Анакреонт) (570–487 до н. э.) — древнегреческий поэт, певец любви, вина, беззаботного веселья. В произведениях многих латиноамериканских модернистов, ведших богемный образ жизни, Анакреон упоминается либо цитируется неоднократно.
Хлоя — героиня любовно-буколического романа «Дафнис и Хлоя» греческого писателя Лонга (II–III вв. н. э.).
Рондель — стихотворение строго определенной формы: три строфы на две рифмы, причем первые два стиха повторяются в конце второй строфы; а первый — также и в конце третьей строфы. Рондели появились во французской
Следующая загадка
Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.
Следующая загадка
Volodia Valentín Teitelboim Volosky (March 17, 1916 - January 31, 2008) was a Chilean lawyer, politician and author.
Born in Chillán to Jewish immigrants (Moises Teitelboim and Sara Volosky), Teitelboim was interested in literature from an early age. He finished high school (as well as served in the Communist Youth starting at age sixteen), then began his studies in the Faculty of Law of the Univer Volodia Valentín Teitelboim Volosky (March 17, 1916 - January 31, 2008) was a Chilean lawyer, politician and author.
Born in Chillán to Jewish immigrants (Moises Teitelboim and Sara Volosky), Teitelboim was interested in literature from an early age. He finished high school (as well as served in the Communist Youth starting at age sixteen), then began his studies in the Faculty of Law of the University of Chile, where at graduation he presented his superior thesis "The Dawn of Capitalism - The Conquest of America."
During the 1940s Teitelboim suffered, along with all the militants of the Chilean Communist Party, persecution and exile, under the ruling of the Democratic Defense Law (also known as Ley maldita). He was treated and detained in Pisagua. In 1965 he was elected senator of Santiago, remaining in this position until the coup of September 11, 1973. During the rule of Pinochet he lived in exile in Moscow, where he developed the program Listen Chile. He clandestinely infiltrated the Militant Regiment, presenting them to the authorities in 1988. The next year he was elected president of the Communist Party, a position he held until 1994.
Teitelboim was formerly married to Rachel Weitzmann, with whom he raised a son named Claudio Teitelboim. However, in 2005 it was discovered that Claudio's father was actually the lawyer Álvaro Bunster.
Teitelboim's literary work, for which he was awarded Chile's National Prize in Literature in 2002, as well as the Literature prize of the 1931 Flower Games, is chiefly in the form of memoirs, biographies, and literary essays. His first book Antología de poesía chilena (Anthology of Chilean Poetry) was published in conjunction with Eduardo Anguita in 1932, and compiled the great poets of Chile. He would later say that it committed the errors of omitting Gabriela Mistral and of accentuating the dispute between Vicente Huidobro, Pablo de Rokha, and Pablo Neruda. His series of memoirs, Un muchacho del siglo XX (A Boy of the Twentieth Century, 1997), La gran guerra de Chile y otra que nunca existió (The Great War of Chile and Another That Never Existed, 2000) and Noches de radio (Radio Nights, 2001) present from a political and social perspective the great arch of Chilean history during the 20th century. His best known capacity is that of a biographer, in which he wrote about Jorge Luis Borges, Vicente Huidobro, and with the most critical acclaim, Pablo Neruda and Gabriela Mistral. In terms of membership in literary movements, he is generally located within the Chilean Generation of '38. . more
Следующая загадка
К сожалению, политических «переломов» (словечко Борхеса) в жизни Лугонеса — как, впрочем, и в истории Аргентины — было действительно в переизбытке. И они вряд ли обогатили его творчество. Политика была не самой удачной маской из тех, что примерял на себя Леопольдо Лугонес. Все тот же Хорхе Луис справедливо заметил: «Он подлинный вне этих политических личин»[32].
Что за бес искушал писателя?
Когда в сентябре 1930 года в результате государственного переворота президентом страны стал генерал Урибуру[33], Леопольдо Лугонес поспешил войти в его ближайшее окружение. Группа офицеров выразила генералу-президенту недовольство тем, что тот приблизил к себе «штафирку» Лугонеса; на это Урибуру ответил с усмешкой: «Не волнуйтесь. Он здесь только для того, чтобы писать за меня». Лугонес не мог не сознавать, каково к нему истинное отношение правителей страны. Самолюбие его, конечно, было уязвлено. Но полагая, что он делает это во благо Аргентине, официально признанный «национальным гением» Леопольдо Лугонес еженедельно, словно прилежный ученик, писал статьи, в которых воспевал грядущую Эру Меча. (Эти статьи Борхес называл жалкими, но вспомним слова из некролога: «При жизни о Лугонесе судили по последней мимолетной статье, которую позволяло себе его перо. Теперь он обладает всеми правами умерших, и судить о нем нужно по лучшему из написанного».)
Тончайший лирик и громогласный апологет военной диктатуры, — как они уживались в одном человеке? Вопрос, увы, уже абсолютно риторический. До поры до времени как-то уживались.
Но настал роковой для Лугонеса день. 18 февраля 1938 года он приехал на поезде в северо-восточный пригород Буэнос-Айреса Тигре и там, в гостинице «Эль-Тропесон», свел счеты с жизнью.
Перед смертью поэт написал письмо: «Прошу, чтобы меня похоронили в земле, без гроба, без какого-либо знака или упоминания обо мне. Запрещаю называть моим именем общественные места[34]. Никого ни в чем не виню. Ответственность за все лежит только на мне, на моих поступках»[35].
Никаких объяснений, почему добровольно уходит из жизни…
Для всех, кто знал Леопольдо Лугонеса, его самоубийство стало полнейшей неожиданностью. Лугонес был человеком скрытным, не склонным распахивать перед кем-либо свою душу — все, что он хотел бы сказать людям, он переносил на бумагу, преобразовывал в стихи. Может быть, иссяк талант поэта? Все-таки ему было уже шестьдесят три. Но, хотя поэзия, несомненно, — дело молодых, Лугонес как поэт не исчерпал себя и в тридцатые годы. Свидетельство тому — книга «Романсы Рио-Секо» («Romances del Río Seco»), вышедшая в 1938 году вскоре после смерти автора. Может быть, он совершил какой-либо «некрасивый» поступок? Но что же должен был сделать литератор, чтобы вынести самому себе смертный приговор. Хотя Лугонес и писал постоянно о смерти, он был, как утверждают его друзья, жизнелюбом. Психическими расстройствами поэт не страдал… С невыносимой для себя ясностью понял: для власть имущих он — «полезный дурак» и не более? Или, может, в какой-то момент он остро осознал (если воспользоваться пушкинскими словами): «Служенье муз не терпит суеты»? Что же гадать? — тайна самоубийства великого аргентинца до сих пор не раскрыта. Определенно можно сказать только одно: с собой Лугонес покончил не в состоянии аффекта.
Перуанский поэт-модернист Хосе Сантос Чокано (1875–1934) написал в конце жизни стихотворение «Ностальгия»:
Читайте также: