Как поймать красивую птицу не убив ее дух откуда загадка

Обновлено: 15.05.2024

Каждый мужчина и каждая женщина – это звезда.

Звезды – дети Бога, покинутые в ночи,

Неистовые белые семена в лоне женщины,

Огни, которые Женщины зажигают в мужчинах,

Глаза Древних, которые жили и умерли до нас,

Кто в силах выдержать их неистовый свет?

Глядя в черное сияющее небо,

Ты видишь только себя, ищущего себя самого.

Глядя в глаза Бога, ты видишь, что им нет числа.

Из девакийской Песни Жизни

Мой долг – рассказать славную и трагическую историю Второй Экстрианской Миссии. Я всего лишь вспоминаю, всего лишь веду записи, хотя судьба гибнущих звезд галактики тесно переплелась с моей собственной. Я сам почти не исследовал эту обширную звездную пустыню, известную как Экстр, или Инферно, или какое там еще зловещее имя может присвоить человек этим адским неизведанным пространствам.

Спасением звезд занимались другие: знаменитые пилоты вроде Зондерваля, Аджи и Аларка с Утрадеса, а также те, кто еще не успел прославиться, как Виктория Чу и мой сын Данло ви Соли Рингесс.

Вторая Экстрианская Миссия, как и все миссии Ордена Мистических Математиков, имела четко сформулированную цель, вернее, несколько целей: основать в Экстре новый Орден; найти забытую планету под названием Таннахидл; открыть лидерам величайшей религии человечества новые горизонты, ну и разумеется, остановить людей, взрывающих звезды и превращающих их в сверхновые. Все исследователи Экстра принесли соответствующий обет. Но во всех человеческих начинаниях внутри одних целей всегда есть другие. Многие пустились в это путешествие из любви к приключениям, тайнам, власти и даже земным сокровищам. Многие говорили о новой фазе эволюции человека, о спасении прошлого и будущего разом и об исполнении древних пророчеств. В извилистые пространства Экстра отправились десять тысяч мужчин и женщин, и у каждого – свои надежды и мечтания. Но самой сокровенной мечтой (хотя мало кто признавался в этом даже самому себе) было вырвать у неизведанных звезд тайны вселенной, но не только это, еще -исцелить вселенную от ран. Именно такой несбыточной перспективе посвящали они свою энергию, свой гений, саму свою жизнь.

На двадцать первый день ложной зимы 2954 года от основания Невернеса миссия начала свое историческое путешествие через галактику. В черном космосе над Городом Света (или Городом Боли, как порой именуют Невернес) на орбите планеты Леддпад лорд Нйколос Сар Петросян собрал свой флот. В миссию входило десять базовых кораблей, каждый из которых служил временным домом тысяче акашиков, цефиков, программистов, механиков, биологов и других специалистов Ордена, а также двенадцать тяжелых кораблей, круглых и объемных, как искусственные луны. На них помещались плавучие фермы и сборочная техника, необходимая для основания в Экстре второго Ордена.

Были во флоте, разумеется, и легкие корабли – числом 254: слава и гордость Невернеса, сверкающие скорлупки из алмазного волокна, способные входить в подпространство и проникать в неведомые моря мультиплекса, где нет ни времени, ни расстояний, ни света. Каждый легкий корабль вел один пилот, вместе же им предстояло провести базовые и тяжелые корабли к намеченной цели.

Тысячам членов Ордена, оставшимся дома (и миллионам горожан Невернеса, уютно сидящим у своих очагов), флот лорда Петросяна представлялся весьма крупным скоплением людей и машин, но по сравнению со вселенной это было ничeго. Начальник экспедиции дал сигнал, и 276 светлых точек затерялись в ночи среди миллиардов звезд Млечного Пути.

Легкие корабли – “Вивасват”, “Снежная сова” и другие – шли от звезды к звезде, а флот следовал за ними. Так они пересекали Цивилизованные Миры. И на всех встречных планетах, на Орино, Ненет и Валеваре, люди собирались под звездным небом в надежде увидеть, как они проходят. Люди искали в черных сияющих небесах крохотные вспышки, возникающие там, где легкие корабли прорывали мерцающую ткань мультиплекса. Это зрелище вызывало в собравшихся и благоговение, и страх. Вот уже сто поколений Орден был душой Цивилизованных Миров, а теперь в нем произошел раскол.

Многие слышали, что две вновь образовавшиеся его половины враждебны друг другу, и никто не знал, что сулит им будущее. Никто не понимал, как могут несколько тысяч пилотов и специалистов на своих легких кораблях укротить ярость Экстра, и людям на их озаренных звездами планетах оставалось лишь надеяться, дивиться и молиться.

На планетах Человека живет множество рас. Цивилизованные Миры – это лишь крошечная часть человечества, однако они насчитывают тысячи четыре планет, где обитают не менее полутриллиона людей – и других видов, не имеющих к человеку никакого отношения. Миссия шля через Трейю, Тегес, Сильваплану и Фравашию, родину фраваши, красивых инопланетян с душами более человечными, чем у самого человека. Легкие корабли, следуя по звездным каналам от окна к окну, миновали планету Арсит, служившую резиденцией Ордена до переселения его в Невернес в начале Шестой Ментальности.

Пилоты легких кораблей, даже самые молодые и неопытные, не испытывали никаких затруднений на этом отрезке пути, поскольку древние каналы через мультиплекс были проложе; ны тысячи лет назад и хорошо изучены. Корабли продвигались среди старых красных звезд Большого Морбио к Туманности Тихо, где из пыли, света и силы тяжести рождались новые звезды. В этих опасных пространствах почти не было жизни, и только звезды ощущали слабую рябь от легких кораблей, открывавших окна в мультиплексе. Здесь находились знаменитые звезды, маяки галактики: Парпаллакс, Айягуа, Шамеш и Глориана Люс, красная, как налитый кровью глаз галактического бога. Путь пилотам указывали Алюмит, Треблинка и Агни, полыхающие ярко-голубым пламенем в десять тысяч раз ярче, чем холодное желтоe солнце Невернеса. Здешние звездные туннели прямо-таки пылали, прожигая галактику от Беллатрикса до Последней Звезды. Если бы пилоты или другие члены Ордена захотели узнать, какой путь уже пройден, они могли бы измерять расстояние в парсеках, десятидневках, миллиардах миль – или в световых годах. Экспедиция, стартовав от Невернеса, прошла пять тысяч световых лет вдоль рукава Стрельца, пересекла линзу галактики. Свою опасную переправу они завершили, следуя от Шейдвега к Звезде Ионы и Ваканде, и оказались за десять тысяч световых лет от своей родной звезды.

Некоторые пилоты называли это путешествие от ядра галактики, “закатным” – не только потому, что они двигались в направлении условного запада, но и потому, что впереди их ждали неведомые звезды, не имеющие ни координат, ни имен. Но пока они все еще шли по проторенным звездным дорогам, где Человек оставался Человеком и куда галактические боги почти не забредали. Они обошли стороной скопление Августа, где Кремниевый Бог, как говорили, захватил около миллиона звезд. Они достигли старейших человеческих планет, Киттери и Веспера, избегая приближаться к сектору Земли, забытой и покинутой Старой Земли, которую никто из людей не должен был больше видеть. Проделав весь этот путь, миссия наконец подошла к Фарфаре на краю Экстра.

Здесь звездные туннели прерывались, и начинались дикие пространства мультиплекеа, погубившие множество пилотов Ордена. Здесь под растерзанными звездами Экстра лежал последний из Цивилизованных Миров. Фарфара была богатой, красивой планетой, и лорд Николос распорядился устроить короткий привал. Он намеревался пополнить здесь запасы кофе, вина и тоалача, а заодно дать своим людям отдохнуть под открытым небом и горячим голубым солнцем Фарфары.

Следующая загадка

— У тебя красивые глаза, папа.

— Спасибо. У тебя тоже.

Данло шагнул к Джонатану, чтобы потрогать его и обнять, но его рука прошла сквозь щеку мальчика, как сквозь световой дождь; он не ощутил. прикосновения к теплой коже, и Джонатан не почувствовал, что он прикоснулся к нему.

Джонатан, Джонатан, я не могу тебя коснуться, безмолвно пожаловался Данло. Никогда больше не смогу я коснуться тебя.

Он постоял, освещая своей радужной рукой лицо Джонатана, и знакомый голос сказал из джунглей: Да нет же, ты можешь. Если тебе нужна более высокая степень воспроизведения, я это устрою.

Данло медленно кивнул и прошептал:

В следующий момент его кожа приобрела ровный светлый тон, а длинные волосы — глянцевую черноту с вкраплениями рыжих нитей. Тело покрыла черная пилотская камелайка, теплая и гладкая, как вторая кожа. Проверить чувствительность первой Данло не решался. Он ощутил, как ветер трогает его губы и длинные ресницы — так было и при спуске на эту Землю, — но не знал, позволит ли ему программа прикоснуться к куклам Ханумана: к тигру, к обезьяне или к ребенку.

Джонатан смотрел на него так, будто хотел этого прикосновения, и Данло решился. Он протянул руку и провел пальцами по шелковистым темным волосам мальчика, нащупал ямку у него на затылке, ощутил мягкость его кожи. Потом припал на одно колено и прижал Джонатана к себе — крепко, но бережно, боясь сделать ему больно. Ощущение этого маленького тельца вызывало в нем бесконечно нежное и доброе чувство. От волос Джонатана шел свежий милый запах, и весь он приникал к Данло так плотно, точно для этого и был создан. И его глаза: безграничное доверие, светящееся в них, казалось Данло и прекрасным, и ужасно печальным. У Данло выступили слезы, и одна соленая капля коснулась щеки Джонатана. Мальчик без стеснения, по-детски, вытер ее и удивленно уставился на Данло, не понимая, почему отец плачет.

Их объятия разомкнулись, и Джонатан сорвал в траве желтый одуванчик. Посмотрев на стаю белых гусей, летящих вдоль берега, он сказал: — Я люблю птиц. Помнишь, ты загадал мне загадку про них?

— Я люблю загадки — загадай мне ее еще раз.

Данло улыбнулся и вытер слезы.

— Хорошо. Как поймать красивую птицу, не убив ее дух?

— Это очень трудная загадка.

— Если посадить птицу в клетку, это ведь убьет ее дух?

— Очень трудная загадка. — Джонатан, глядя в небо, постучал пальцем по подбородку. — А какой у нее ответ?

Данло снова улыбнулся. Этот Джонатан был очень похож на его умершего сына; но продолжал повторять его слова, как робот, запрограммированный, чтобы сделать ему, Данло, приятное.

— Я не знаю ответа на эту загадку.

Согласно его памяти (и программе Вселенского Компьютера), Джонатан должен был сказать: “Но ты должен знать, раз загадываешь”. Но мальчик удивил его, спросив:

— А вообще-то у птицы есть душа?

— Душа есть во всем, — сказал Данло. — По-своему все, что есть на свете, — это только душа и больше ничего.

— И у птицы такая же душа, как у нас с тобой?

Природная пытливость Джонатана (и его ум) всегда восторгали Данло, и он улыбнулся этому неожиданному вопросу. Видимо, программа Вселенского Компьютера гораздо тоньше, чем ему представлялось: ей почти удалось ухватить характер реального Джонатана.

— Такая же самая, — ответил Данло.

— Откуда ты знаешь?

— Как же мне не знать? Да и ты тоже знаешь. Видел ты когда-нибудь, как морской ястреб носится над волнами — только потому, что ему весело?

— Может, он просто рыбу ловит.

— Откуда ты можешь знать, что думает птица, если ты сам не птица?

— Это всю жизнь было для меня самой большой радостью.

— Быть птицей. — Данло посмотрел на север, где за прибрежными скалами синел океан. Он не знал программы, составленной Хануманом для этого мира; вдруг здесь можно увидеть и снежную сову, прекрасную белую птицу, делящую с ним его душу?

Агира, Агира, ты — это я, а я — это ты.

— Но ведь ты же не можешь взаправду быть птицей, папа?

— Могу. А птица может быть человеком.

— Конечно. Разве я не рассказывал тебе про женщину, которая любила чаек?

— Нет, кажется, не рассказывал.

— Тогда садись, — Данло похлопал по траве рядом с собой, — и я тебе расскажу.

И Джонатан стал слушать сказку, как слушал еще недавно в квартире Тамары. Он перебрался к Данло на колени, и в глазах его светился живой интерес, а Данло рассказывал, как Митуна с Асаделя каждый вечер на закате улетала с чайками, а поутру снова становилась женщиной.

Когда он закончил, Джонатан поцеловал его, пробежался по лугу и полез на яблоню, гнущуюся под тяжестью ярко-красных плодов. Он взобрался довольно высоко, и Данло забеспокоился, но тут же решил, что бояться нечего — вряд ли в этом мире бывают несчастные случаи; здесь вообще не бывает ничего случайного, а программировать компьютер так, чтобы Джонатан оступился или ухватился за гнилую ветку, Хануман определенно не станет. Конечно же, не станет — тем не менее Данло стал под деревом и растопырил руки на случай, если сын сорвется.

Эта симуляция, конечно, несовершенна, думал он, глядя, как Джонатан, сидя на ветке, с хрустом надкусывает яблоко. Несовершенна, однако очень хороша.

Голос Ханумана, раздавшись из ниоткуда, вывел его из задумчивости.

— Ее можно сделать настолько хорошей, насколько ты пожелаешь, Данло. Каждый момент, пока ты вспоминаешь своего сына и представляешь его себе, каждый момент, пока его и твое изображения взаимодействуют, мой компьютер вносит дополнения в программу, кодирующую его личность. Можно сказать, что ты сам с помощью моего компьютера оживляешь своего сына и доводишь его образ до совершенства.

Джонатан сорвал яблоко и бросил его Данло. Данло поймал его и надкусил — сочное, кисло-сладкое, почти как настоящее.

— Твоя имитация превосходна, — сказал он, обращаясь к небу. — Почти совершенна. Но только почти, Хану, — улучшить ее невозможно.

Следующая загадка

ЛИТО сегодня прошло на ура. Всем пришедшим благодарности и восторг, всем непришедшим по неуважительным причинам - поношение и ганьба :). А ещё у меня до среды каникулы от деточек (хотя и не совсем бо работы опять много :). И есть много-премного фильмов, много-много вкусной еды, включая банку персиков :) и даже порядок в доме. Буду наслаждаться.

Если кто в эти дни захочет выцепить меня на погулять в городе - я мя. Если кому охота посниматься на снегу или с зеркалами - опять же мя.
Вотъ. Кошшшка рыжая и лоснится :)

Следующая загадка

Как поймать красивую птицу не убив ее дух?
Стать небом.

Добавил Дмитрий Кузнецов 27.08.20 в 20:09

Скопировать
Сообщить об ошибке

Читайте также:

Как поймать красивую птицу не убив ее дух откуда загадка

Следующая загадка

Следующая загадка

Похожие цитаты

Следующая загадка