Зощенко писал ли стихи
Обновлено: 04.10.2024
ЗАНИМАТЕЛЬНЫЕ СЛУЧАИ ИЗ ЖИЗНИ
* Из автобиографического выступления М.М. Зощенко 1 апреля 1958 года на дне рождения у К.И. Чуковского:
"Из моего повествования вы увидите, что мой мнимый разлад с государством и обществом начался еще раньше, чем вы думали [т. е. еще до постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. о журналах "Звезда" и "Ленинград" - и что обвинявшие меня в этом были так же далеки от истины, как и теперь. Это было в 1935 году. Был у меня роман с одной женщиной - и нужно было вести дело осторожно, т. к. у нее были и муж, и любовник. Условились мы с нею так: она будет в Одессе, а я в Сухуми. О том, где мы встретимся, было условлено так: я заеду в Ялту, и там, на почте меня будет ждать письмо до востребования с указанием места свидания. Чтобы проверить почтовых работников Ялты, я послал в Ялту "до востребования" письмо себе самому. Вложил в конверт клочок газеты и надписал на конверте: М.М. Зощенко. Приезжаю в Ялту: письма от нее нет, а мое мне выдали с какой-то заминкой. Прошло 11 лет. Ухаживаю я за другой дамой. Мы сидим с ней на диване - позвонил телефон. Директор Зеленого театра приглашает - нет, даже умоляет меня выступить - собралось больше 20 000 зрителей. Я отказываюсь - не хочу расставаться с дамой. Она говорит: "Почему ты отказываешься от славы? Ведь слава тебе милее всего!"
Я:
"Откуда ты знаешь?"
Дама:
"Как же! Ведь ты сам себе пишешь письма. Однажды написал в Ялту, чтобы вся Ялта узнала, что знаменитый Зощенко удостоил ее своим посещением".
Я был изумлен. Она продолжала:
"Сунул в конверт газетный клочок, но на конверте вывел крупными буквами свое имя"
Я:
"Откуда ты знаешь?"
Дама:
"А мой муж был работником ГПУ, и это твое письмо наделало ему много хлопот. Письмо это было перлюстриро-вано, с него сняли фотографию, долго изучали текст газеты. и т. д."
Таким образом, вы видите, господа, что власть стала преследовать меня еще раньше, чем это было объявлено официально".
* Михаил Зощенко умел не только хорошо писать: он еще был хорошим мастером. Он умел тачать сапоги и шить. Однажды у писателя Юрия Олеши порвались штаны, так Зощенко собственноручно и очень качественно зашил ему штаны. Вам, может быть, не совсем понятно, зачем надо было это делать. Поясняю, что дело было в 1950 году, а оба писателя жили тогда довольно бедно. В это время в Ленинград прибыл генерал от литературы т. Фадеев и оказался в обществе этих двух писателей, причем вел себя при этом довольно высокомерно. Олеше это не понравилось:
"Ты думаешь, что важное событие в текущем моменте нашей литературы - это то, что ты приехал в Ленинград? Ошибаешься! Важное это то, что писатель Зощенко починил штаны писателю Олеше".
* Зощенко как магнит железо, притягивал абсурд. Каждый день почтальон приносил ему по мешку писем, одно другого нелепее. Например, один гражданин из провинции предлагал себя в сотрудники: "Я буду писать, а вы сбывайте, деньги пополам". И подпись: "с коммунистическим приветом".
* Подобных историй о Зощенко — миллионы. Чего стоит хотя бы женщина-электрик, обвинившая Михаила Михайловича в том, что он подделал заявку на замену электрических пробок: "вы не можете быть Михаилом Зощенко. Михаил Зощенко — писатель, и он умер. Вы, наверное, предок писателя Зощенко?".
В 1946 после выхода постановления ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград»» Зощенко исключили из Союза писателей и лишили пенсии и карточек. Постановление было отменено только в годы перестройки.
В состоянии тяжелейшей депрессии Зощенко пробовал писать (фельетоны, партизанские рассказы). Его перу принадлежат также переводы романов «За спичками» и «Воскресший из мертвых» М. Лассилы, «От Карелии до Карпат» А. Тимонена и др. (переводческая работа, которую устраивали ему друзья, в частности В. Каверин, была единственным средством существования его семьи). Здоровье Зощенко было основательно подорвано. Нищета, незаслуженные оскорбления и одиночество, в котором он оказался, усилили его болезненное состояние.
В июне 1953 года Зощенко был вновь принят в Союз писателей. В последние годы жизни работал в журналах «Крокодил» и «Огонёк». После достижения пенсионного возраста и до самой смерти (с 1954 по 1958 годы) Зощенко было отказано в пенсии. Последние годы Зощенко проживал на даче в Сестрорецке.
Вернуться в Союз писателей Михаилу Зощенко удается лишь после смерти Сталина: 23 июня 1953 его не восстанавливают, а вновь принимают в это объединение. Но и это еще не конец. Недолго на этот раз удалось Михаилу Михайловичу пробыть членом Союза писателей. Роковое событие произошло 5 мая 1954 года. В этот день его и Ахматову пригласили в Дом писателя на встречу с группой студентов из Англии. И там писатель открыто заявил о несогласии с обвинениями в свой адрес, после чего начинается новый этап травли. 28 мая "Ленинградская правда" публикует отчет о партийном собрании в Ленинградском отделении СП, где звучит резкая критика Зощенко. 15 июня Зощенко выступает с ответной речью, после которой подвергается нападкам в прессе и на радио. Все это не могло не сказаться на и так уже подорванном здоровье опального писателя. Последней каплей стала статья в "Известиях" 7 сентября 1953 года "Факты разоблачают клевету". Затем имя писателя перестало упоминаться где бы то ни было.
На его защиту встает группа писателей: К. Чуковский, Вс. Иванов, В. Каверин, Н. Тихонов. В декабре 1957 года ему удается выпустить книгу "Избранные рассказы и повести 1923-1956".
Но физическое и психическое состояние Зощенко все ухудшается. К весне 1958 года происходит резкий спад душевных и физических сил, писатель слабеет, теряет интерес к жизни…
После четырех лет затворничества Михаил Михайлович показался на публике весной 1958 года, на праздновании 90-летия Горького.
"Ни одной прежней черты! — ужаснулись друзья. — Словно труп, заколоченный в гроб. Даже странно, что говорит!". Впрочем, говорит он нудно и путано. "О, как я пишу теперь!", — хотя чувствовалось, что ничего не пишет и не может писать. "Зощенко седенький, с жидкими волосами, виски вдавлены внутрь, — и этот полупустой взгляд. Задушенный, убитый талант", — записал свое впечатление Чуковский.
На прощанье Михаил Михайлович сказал: "Литература — производство опасное, равное по вредности лишь изготовлению свинцовых белил".
Последние годы жизни М.М. Зощенко проживал на даче в Сестрорецке. Он постоянно находился в состоянии тяжелого душевного надлома, истерзанный многолетней травлей. Им овладели апатия и замкнутость. Увидев знакомых, переходил на другую сторону улицы: "Чтобы вам не пришлось со мной здороваться".
Он умер совсем не так, как полагается великому писателю — в ореоле великих дум, а как тот самый "маленький человек", которым испокон интересуется русская литература. Словно какой-нибудь гоголевский Башмачкин, Зощенко не пережил житейских треволнений. Ему сначала сообщили о назначении персональной пенсии, а потом прислали бумагу из сберкассы с требованием предъявить справку от домоуправления о заработке за последний месяц. И Зощенко испугался, как бы пенсию не отобрали: как раз накануне он получил случайный гонорар. Напрасно знакомый адвокат успокаивал его — Зощенко ничему уже не верил.
Мысли о пенсии тревожили его, и уснуть не получалось, к тому же Михаил Михалович стал путать слова. Например, вместо снотворного — люминала — просил линолеум. Вера Владимировна просила домашних не поправлять его и делать вид, что все в порядке. Впрочем, 21 июля к больному вернулась осмысленная речь. И сказал он следующее: “Как странно, Верочка, как странно. Как я нелепо жил. ” И сел, положив голову на плечо жене, тесно прижавшись, как очень давно с ней не сидел…
Той же ночью его не стало. Сердце Михаила Зощенко остановилось 22 июля 1958 года.
Но даже после смерти тело его подверглось опале: разрешения на захоронение на Литераторских мостках Волковского кладбища в Ленинграде дано не было. Само прощание с ним - сюжет зощенковского рассказа, горького и смешного одновременно: рядом с искренней болью тех, кто покойного любил, - препирательства чиновников у гроба (он еще опальный или уже прощеный?). Чего стоит только фраза одного из них на похоронах: "До свидания, товарищ Зощенко!".
Абсурд продолжался.
На панихиде один высокопоставленный товарищ сказал: "Зощенко был патриотом, другой на его месте изменил бы родине, а он — не изменил". Кто-то из толпы выкрикнул: "Что же получается: предательство — норма?" "Товарищи! У гроба не положено разводить, так сказать, дискуссии. — сказал следующий выступающий. — Но я, так сказать, не могу, так сказать, не ответить". Перекрывая все эти "так сказать" и "разрешите мне два слова" — истошный вопль вдовы: "Зачитайте же телеграммы!". Шум, гам, всеобщее смятение. Стиль был выдержан до конца…
Когда Зощенко еще был студентом, некий гастролирующий гипнотизер, большой умелец гадать на картах, предсказал ему: "У вас, юноша, скоро обнаружатся большие способности. Вы прославитесь. Но кончите плохо. А на похоронах ваших умные люди будут смеяться". В общем, так оно все и вышло.
Читайте также: