Вячеслав афанасьев стихи о войне
Обновлено: 05.11.2024
Вступив в ряды народного ополчения, поэт участвовал в боях с немецко-фашистскими захватчиками на подступах к столице, сражался с врагом в составе партизанского отряда на Смоленщине. В бою за освобождение Смоленска Вячеслав Афанасьев погиб в сентябре 1943 года.
Застигнутый последней метой
И, не успев всего допеть,
Благословлю я землю эту,
Когда придётся умереть.
Благословлю её за воздух,
Дыша которым, был я смел,
За светлых рек живую воду,
Где телом и душой свежел,
За поле знойное пшеницы,
За сёла и за города,
За наш достаток, где хранится
Зерно и моего труда.
Благословлю земли просторы
За то, что жил я в светлый век,
Любил её моря и горы,
Как мог свободный человек,
Что здесь учился у народа
Петь песни ясной простоты
И украшать трудом природу
Во имя счастья и мечты.
КОТОВ БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ
(1909 – 1943)
Герой Советского Союза. По заключению медицинской комиссии, он был освобождён от военной службы. Однако когда началась война, поэт ушёл на фронт добровольцем. Был командиром миномётного расчёта 737-гострелкового полка 47-й армии на Воронежском фронте. Отличился при форсировании Днепра. 28 августа 1943 года он написал стихотворение «Последнее письмо», которое стало и последним его поэтическим произведением: 29 сентября 1943 года, в бою на Днепровском плацдарме, Борис Котов погиб, совершив героический подвиг. Посмертно в 1944 г. он удостоен звания Героя Советского Союза.
Когда нагрянет враг
Ползёт лиловый вечер,
Уж запад догорел.
С косматой крышей ветер
Скрипят, звенят осины,
Гроза – как дальний бой.
Встают передо мной:
…Землянка давит спину,
И звонок пули взлёт.
За жидкою осиной
Ночь сыплет жгучим градом,
Ночь сыплет в нас свинцом,
А смерть тяжёлым взглядом
Уставилась в лицо.
И вспышками винтовок
Весь мир кругом цветёт.
И вдруг рванулось слово:
Теперь всё в прошлом это:
Ночь, залпы и шрапнель,
Теперь иные звуки…
Но коль нагрянет враг,
Возьму винтовку в руки
ШУЛЬЧЕВ ВАЛЕНТИН ИВАНОВИЧ
(1914 – 1943)
С первых дней войны Валентин Шульчев – на фронте: корреспондент газеты «Во славу Родины!», боец отряда Первой Курской партизанской бригады. В сражении под Харьковом он был ранен, попал в плен, но ему удалось бежать. Оказавшись снова в строю, поэт-воин бился с врагом с удвоенной силой. В минуты затишья он писал стихи, песни, частушки, которые заучивались солдатами наизусть и распространялись по окопам.
21 февраля 1943 года в бою на окраине Курска, спасая раненого товарища, поэт погиб. На груди у него, под гимнастёркой, друзья нашли тетрадь, куда он записывал стихи.
Орловщина
отрывок из поэмы
Дом бревенчатый – настежь ставни –
Синей полночью обнесён.
Там к окну подступает давний,
Дальний-дальний невнятный сон.
Там над сизым ползёт болотом
Вся в багровом дыму луна,
И старуха бормочет что-то
У крутого крыльца одна.
Ночь махнула звездой падучей.
Спишь ли, старая? Где твой сын?
Вдоль воды гремучей,
под луной летучей
Он проходит в ночи один.
Меркнут окна в дому старинном.
Чёрный штык у его плеча.
Белым воском, то ль стеарином,
Оплывает, слезясь, свеча.
Смертной мукою несказанной
Перекошен молчащий рот.
Два бандита ведут вперёд.
Свет и тени. И смутный шорох.
Мгла видений и снов полна.
Круглый месяц висит на шторах
Не завешенного окна.
Ночь махнула звездой падучей.
Спишь ли, старая? Где твой сын?
Над водой гремучей,
у сосны шатучей
Он под ветром лежит косым.
Он по пояс в крови багровой,
Оловянной росой одет.
Тихо всходит над ним лиловый
И нездешний сырой рассвет.
Месяц прячется. Тени, тени…
Сумрак смотрит из всех углов,
Мгла невнятных полна видений,
Дальних шорохов, смутных снов.
Пролетела звезда сквозная
Над водой, над сосновым пнём.
Спишь ли? – «Сплю. Ничего не знаю.
Ничего не скажу о нём».
Но ползёт он по мокрым травам,
Осторожен и нелюдим.
Перекошенный и кровавый,
След идёт, как тропа, за ним.
Предрассветной росой омытый,
Возвращается он домой,
Окровавленный, но прямой.
Он негаданным и нежданным,
Верен правой, большой войне,
С красным знаменем и наганом
Подымается на коне.
И кончаются злые беды.
Мгла уходит, как птица в лёт…
Над селеньем его «Победа»
Золотая заря встаёт.
СТИХИ ПОЭТОВ, ВЕРНУВШИХСЯ С ВОЙНЫ,
НО В РАЗНЫЕ ГОДЫ УШЕДШИХ ИЗ ЖИЗНИ
ГОЛОВАНОВ СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ
(1917 – 1976)
Когда началась Великая Отечественная война, ушёл на фронт, сражался с врагом с первого и до последнего дня – Дня Победы. С боями дошёл до Праги, не раз награждался боевыми орденами и медалями.
Наступает пехота
В сверканье орудийных гроз
Идёт пехота напрямик…
Вот парень (в прошлом он матрос)
Несёт калёный, острый штык –
Несёт он мщение врагу.
В бою опасность он презрел.
И, сбросив каску набегу,
Он бескозырку вдруг надел.
Шагнул в грозу – в огонь и дым,
Туда, к бушующей реке.
Мальчишка ревностно за ним
Бежит с гранатою в руке.
Полком он был усыновлён
(Погибла мать, солдат-отец).
Когда обоз покинул он
Не видел ни один боец.
Здесь всех сражение зовёт.
И каждый знает: смерти нет!
Пехота русская идёт.
Пехоте очень много лет…
Пехоте очень мало лет…
Ещё в селе струится чад,
Ещё дымится снег вокруг…
Перед пожарищем солдат
Солдат немного удивлён,
Увидев куклу под золой.
У куклы волос опалён
И порван фартук голубой.
Не в силах отвести свой взгляд,
На куклу молча он глядит.
– Где дочь моя? – спросил солдат.
– Где дочь моя? – он вновь спросил
Нема бездомная труба…
Он куклу молча положил
У придорожного столба.
Она здесь на виду сейчас.
Пусть куклу дети приютят.
И, не закрыв пытливых глаз,
Представил дочь свою солдат.
Она за вражеской чертой,
Где ждут давно желанных нас,
Слезу ручонкою худой
Стирает с материнских глаз.
И верит с матерью: придёт
Отец в село назад…
– Туда, на запад, лишь вперёд
Мой путь! – сказал солдат.
Вьюга, набиваясь в буераки,
Гонит снег к чужому рубежу.
В ожиданье штыковой атаки
Я у пыльного бугра лежу.
Мама, ты, наверно, не забыла.
Как со мной сидела у огня,
Молоком парным меня поила,
В одеяло кутала меня.
А урёма вьюгою продута,
Мы с тобой дрова рубили в ней.
Ты мне чёрный хлеб солила круто.
Наливала в чашку жирных щей.
Вижу, мама, глаз не закрывая:
В золотой вечерней тишине
Лампа светится, и ты, родная,
Сказки Пушкина читаешь мне…
Мама! Сын идёт огню навстречу,
По плечу ему солдатский труд.
Вещевой мешок не давит плечи.
И в походах сапоги не трут.
Вьюга, набиваясь в буераки,
Гонит снег к чужому рубежу.
В ожиданье штыковой атаки
Я у пыльного бугра лежу.
В широких отблесках заката,
В краю задымленном, степном,
Обнявши землю, три солдата
Лежали к западу лицом.
В сраженье месть вела святая,
И смерть к бессмертью привела.
Я помню: женщина седая
На поле бранное пришла.
Ни шороха, ни песен птичьих…
Сначала в тишине степной
Она по русскому обычью
Поклон отвесила земной.
Потом богатырям смежила,
Как повелось давно, глаза…
И, затихая, уходила
Всё дальше к западу гроза.
В степи цвели бессмертник, донник,
И ковылей белел разлив.
Стояла женщина, ладонью
Лицо от ветра заслонив.
И, забывая про усталость,
Вперёд, вперёд пехота шла.
И каждому из них казалось,
Что это мать его была…
Пехотинец
Вдыхая пожарищ копоть,
Гнев проносил в боях,
Лежал, замерзая в окопах,
Чтоб люди жили в домах
Полз под раскаты орудий
К дотам чужим во мгле,
Чтоб снова ходили люди
В полный рост по земле.
ДОРОШИН ПАВЕЛ АЛЕКСЕЕВИЧ
(1913 – 1977)
В октябре 1941 года Павел Дорошин ушёл на фронт. Служил в сапёрных войсках, продолжал писать стихи, которые печатались в «боевых листках».
Уходя на фронт
Дочери Светлане
Если я погибну в бою,
Не оплакивай смерть мою,
Потому что в смерти бойца
Есть бессмертье и нет конца.
Верь – врагу отомстят за всё:
И за прерванный детский сон,
И за детства потоптанный сад,
И за слёзы твои отомстят.
Ты тогда, начиная жить,
Новой жизнью умей дорожить.
И, смахнувши слезу с лица,
Не оплакивай смерть отца.
Сердце
Нёс пехотинец полковое знамя,
Святыню нашу, сквозь огонь и дым.
И нам казалось: правды нашей пламя
Пылало солнцем огненным над ним.
Священна сладость первых битв суровых!
Металась в страхе смерть по сторонам.
Он падал окровавленный и снова
Вставал и шёл, путь освещая нам.
Над ним в смятенье вороны кружили,
А воин шёл, сметая смерть с пути.
Был дерзок он. Тогда враги решили
Живое сердце вырвать из груди.
И знаменосца окружили танки,
Но пехотинец словно в землю врос…
Должно быть, в сказке легендарный Данко
Так окровавленное сердце нёс.
Чтобы сын не воевал
Всё стерплю: и ночи на снегу,
И палящий горн жары степной,
Тишину перед атакой, гул,
Долгую разлуку, друг, с тобой;
В хатах недовиденные сны,
Стон в бреду, когда в приход весны
Раненый свалился наповал;
Всё стерплю: и горький вкус волны,
И огня последний страшный вал,
Чтоб, рождённый в первый день войны,
Сын мой никогда не воевал.
Двое
Душегубка остановилась за поворотом.
Немцы работали, спеша.
Сваливали трупы. Но кто-то
Женщина в вырытой бомбой воронке
Так и лежала – лицом в полумрак:
Одна рука прижимала к груди ребёнка,
Другая сжата в кулак.
Двое лежали неразрывно, вместе.
Мёртвые, они взывали о мести.
Сейчас бы подснежникам цвести
И жаворонкам звенеть,
Да песней бы хоровод вести,
Но только этого нет.
Пока ещё степь, чернея, молчит,
В проталинах – пушек след.
Танки со свастикой – как грачи,
Цветам заслонили свет.
Стекает вода по кривым крестам,
Их пули настигли, прожгли.
Сейчас мы атакой по этим местам
В грязи по колено прошли.
И боя тут уже не вести –
Нам надо вперёд поспеть.
Значит, подснежникам цвести,
И жаворонкам петь!
ЖУРАВЛЁВ ВАСИЛИЙ АНДРЕЕВИЧ
(1914 – 1996)
В самом начале войны ушёл на фронт добровольцем, пройдя путь от Москвы до Берлина и Праги
Мать
В который раз сегодня опять
Приснилась мне умершая мать.
Она вошла в мой снежный окоп,
Она мне ладонь положила на лоб
И глазами, полными теплоты,
– Да, моя родная, да, моя мать!
Разве меня уже не узнать?
Разве я уже не такой –
Неугомонный и молодой.
И мать посмотрела в мои глаза
(В них не одна запеклась слеза),
И мать поглядела на мой висок
(На нём не один седой волосок),
Погладила лоб морщинистый мой
И покачала родной головой.
Потом заглянула в сердце ко мне,
Которое билось в крови и в огне,
Которое в битву меня вело,
Которое к отмщенью звало…
– Да, ты всё такой –
Неугомонный и молодой!
Боюсь не смертного удела,
Не пустоты небытия –
Боюсь я умереть, не сделав
Того, что мог бы сделать я.
Законы бытия капризны:
Война… Глядишь – тебя и нет…
И всё ж в истории Отчизны
Хочу, чтоб мой остался след.
Хочу, чтоб мысль моя живая
Не умирала никогда,
И, чтоб потомок, вспоминая
Среди героев именитых –
Людей из стали и огня –
Среди сограждан знаменитых
По имени б назвал меня.
КУБАНЁВ ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ
(1921 – 1942)
Поэт-воин Василий Кубанёв прожил всего 21 год.
Мы не одни
Берлинских бандитов берёт зудёж:
«В России просторы –
богаче не сыщешь!
Сразу – только на землю взойдёшь –
В карманы сами полезут тыщи…».
Мы двинули силы к вражьему стану.
Мы стали стеной,
В забитых, закрытых фашистами странах
У нас легионы рабочей родни.
На чёрных, дымных развалинах зданий,
Душой ненавидящей не хитря,
Люди виселицу поставили
«Для Гитлера эта петля».
За нас голоса поднимают народы
Во всех краях, на всех языках.
Мы к ним придём и знамя свободы
Принесём им в своих руках.
Когда мы бились, вы были с нами,
Одними словами горели уста.
под красное знамя
Вместе с нами встав.
Ходите прямо, дышите легко
Все, сгибавшие спины низко!
Это от Берлина до Москвы далеко,
А от Москвы до Берлина – близко!
КУЧИН ИВАН СЕРГЕЕВИЧ
(1924 – 2000)
В 1938 году вступил в комсомол, по комсомольской путёвке из 9-го класса ушёл на строительство оборонительных сооружений, а в 1942-м – в действующую армию. В этом же году во фронтовой печати появились его первые стихотворные публикации. Рядовым пулемётчиком он сражался на Юго-Западном фронте, под Сталинградом. Был ранен и контужен.
Иван Кучин награждён орденами Отечественной войны I-й степени, Красной Звезды, медалями.
Соловьи сорок пятого года
Соловьи сорок пятого года,
Как вы пели в тех майских садах!
Соловьиное тонкое горло
Замирает на верхних ладах.
А потом обрывается круто
Звездопадом в тугих небесах.
И ликующий отблеск салюта
В повлажневших сияет глазах…
В этот вечер в сердечных глубинах
Столько трепетных чувств проросло.
Обнимала Победа любимых,
И отвергнутых не было слов.
Переливчатый щёкот, раскаты,
Брызги солнца в ракетных венках,
Слёзы радости, слёзы утраты
И нетающий снег на висках…
В день Победы
Вспоминается год сорок первый,
Вспоминается год сорок пятый –
И победные наши ракеты,
И несметные наши утраты.
…А природа ликует по-вешнему:
Залпы солнца, вспышки листвы.
Молодые сады подвешены
На лучах, как на нитях живых.
Обелиски застыли в молчанье.
К ним идём – за двоих, за троих.
Запевают седые однополчане
О ровесниках юных своих…
Бугорками стали высоты,
Неустанен полёт высоты!
Амбразуры поверженных дотов,
Как сердцами, закрыли цветы…
МИЛОСЕРДОВ СЕМЁН СЕМЁНОВИЧ
(1921 – 1988)
Много фронтовых дорог прошёл молодой боец. На белорусской земле, под Гомелем, он получил тяжёлое ранение и в 23 года стал инвалидом. Награждён орденом Отечественной войны I степени и медалями.
Мать-Россия
Ночь. В размытом сиянии звёзд,
Взвихрив лунную паутину,
На куски разорвал бомбовоз
Неба светлую круговину.
Я упал в подорожник.
Мне жить не судьба.
Я лежу окровавлен, почти бездыханен…
Но Россия перстами касается лба:
И опять, забинтован, с пехотой иду
Всё вперёд, всё на запад, круша окаянную силу…
Воедино сливались в предсмертном бреду
Образ Матери и России.
Памятник павшим
Эти мосты и ангары,
Эти дворцы, телебашни,
Эти сады и бульвары –
Город боёв рукопашных.
Школы его и дети –
Был он бомбёжкой вздыблен,
Некогда гарью пропахший,
Пахнет сиреневым дымом –
Полк, погибая гордо,
Смерть и забвенье поправший,
Лёг под фундамент города –
Яблони этих усадеб,
Эти за городом пашни,
Мир новоселий и свадеб –
Рассказ солдата
Зловещий танк в дыму ныряет,
Он медлит повернуть на нас,
Как будто нервы проверяет…
Тут командир мне дал приказ.
Ползу…А страх в ушах скрежещет,
Звенит, рокочет, дребезжит…
Тот танк давил детей и женщин, –
Ужель возмездья избежит?
Я стал тогда сильнее страха,
Встал в рост и бросил, что есть сил,
Гранаты со всего размаха!
И грозный танк остановил!
В дыму, под небом полудённым
Стояли – не забыть вовек! –
И я, я – слабый человек!
ШАМОВ ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ
(1918 – 1965)
Поэт, военный лётчик. В 1940 году ушёл с последнего курса института и стал курсантом Батайской авиашколы. Весть о войне застала его в палаточном городке, и летом 1942 года он принял боевое крещение. После войны Иван Шамов остался в авиации. В 1947 году, во время очередного полёта, в воздухе отказал мотор, самолёт рухнул на землю. Лётчик был без сознания десять суток. Врачи вернули его к жизни, но он оказался навсегда прикованным к постели.
Читайте также: