Владимир диксон стихи и проза читать
Обновлено: 07.07.2024
Диксон Владимир Вальтерович (1900–1929) – поэт, прозаик. Его отец – американский инженер-строитель Вальтер Диксон строил в России Сормовские заводы в 1917 году сын окончил Подольское реальное училище. После революции семья вернулась в США, где семнадцатилетний Владимир Диксон продолжил образование, закончив в 1922 году со степенью магистра Гарвардский университет. Работал в компании «Зингер», и все, что связано с Россией, у него, – американца по отцу и немца по матери, казалось бы, ушло в безвозвратное прошлое. Но пройдет всего лишь пять лет его жизни в Америке, а затем в Париже и в русских эмигрантских журналах станут появляться его стихи о России, одно из которых получит широкую известность благодаря статье философа Ивана Ильина.
Это вечное слово – «Россия» –
Словно ангельский свет для меня,
Словно совести зовы простые,
Словно вихри снегов и огня.
Не напрасен мой путь, не случаен;
Там – Россия, там – пламя и лед;
Но до мудрых, безумных окраин
Серединная жизнь не дойдет.
Надо сердце иметь не такое,
Надо душу иную иметь,
Надо жить неземною тоскою,
Надо песни нездешние петь.
Глаз не видит, и уши не слышат,
Запечатаны болью уста;
Там – Россия страдает и ищет,
Ищет Божьего Сына – Христа.
Иван Ильин полностью привел это стихотворение в своей статье «Россия в русской поэзии» наряду с самыми знаменитыми стихами о России, особо отметив: «Поэт постиг до конца религиозную природу того, что совершается в России; он постиг, что русский народ в муках и унижениях, в страхах и томлении – выстрадал себе новую веру, новое христианство, новую чистую и героическую душу». Приведя еще несколько примеров из стихов Диксона и Алексея Толстого, Державина, Баратынского, Жуковского, выразивших идею возрождения через покаяние, Иван Ильин закончил свою статью словами:
"Покаяние и вера дадут нам не только уверенность в своей правоте, но веру в свои силы, веру в Россию, веру в призвание нашего народа, волю к его самостоятельности и самодеятельному освобождению.
Они научат нас, по словам Языкова:
Надежно уважать свои родные силы,
Спасенья чаять только в них.
Эти силы русские люди должны вновь почуять в себе. Они живы, они только в усыплении. Ибо – как высказал это Диксон:
Ибо ведает сердце болящее,
Спотыкающееся во сне:
Есть великое и настоящее
И на нашей бедной земле.
Есть неложное и неподдельное,
Жертва чистая, дар души –
Неподкупное, нераздельное, –
В нашей глине, в нашей глуши.
Проснутся эти силы и совершат свое и всерусское освобождение. Придет великий час. "
В Париже вышли две книги Владимира Диксона – «Ступени» (1924) и «Листья» (1927). Третья – «Стихи и проза» (1930) – была уже посмертной. Она вышла благодаря Алексею Ремизову, с которым Диксон дружил. В сказах Ремизова он и открыл для себя ту заповедную, молитвенную Русь, какой предстала она в его поэзии.
Чтоб на людях глаза были суше –
Быстро слезы утрет рукав.
Я молюсь, чтоб до неба душу
Донести мне, не расплескав.
Я молюсь Тебе, Вездесущий,
Я молюсь Тебе на пути:
– Дай мне ныне мой хлеб насущный,
От лукавого уведи.
Чистым сердцем и безкорыстно
Дай служить мне – и не покинь –
Ибо славен Ты ныне и присно
И во веки веков. Аминь.
К тому, чье сердце стонет
И чья душа болит, –
Господь придет и склонит
Погибшим в бездорожье,
Принявшим вольно крест, –
Христос по воле Божьей
И всякому слепому,
И грешникам земным –
Пошлет Господь истому
Темна Господня воля,
И трижды пел петух:
Но чем печальней доля,
Тем выше в небе дух.
29 июня 1925,
Молись, не смущайся, не бойся
Туманов и гроз не страшись;
От мыслей безчинных укройся,
Не бойся – люби и молись.
В грехе, где так больно и низко
Раскинулись дни пустоты, –
С тобою я вечно и близко,
Я ближе, чем думаешь ты.
Я вижу тоску и страданье
В твоих безпокойных глазах –
Твое устремленье, исканье,
Твой ужас, твой сумрак, твой страх.
В равнине, в пустыне безмерной,
Где свет мимолетный потух –
Я здесь – твой хранитель, твой верный,
Твой добрый, твой радостный дух.
За белый снег, меня очаровавший,
Спасибо, Господи, скажу Тебе теперь.
И думаю: мой дух, в миру пропавший,
Не постучится ль в сказочную дверь,
И не вернется ль снова в дом далекий,
Вечерний путь на снеге отыскав?
Так много выстрадал я в эти злые сроки,
Во дни тревог, и вихрей, и отрав.
За много звезд, застывших в небе темном,
Благодарю Тебя теперь, Господь:
Подай мне сил в миру Твоем огромном
Свой ложный след молитвой побороть.
И, правдою закутавшись, как шубой,
Идти в мороз бытия –
Искать в ночи губительной и грубой
Родимые, нездешние края.
За всех людей – мое моленье
За всех зверей – моя мольба,
И за цветы, и за каменья,
И за плоды, и за хлеба.
За все, что в дольний мир родится,
За все, что на земле живет,
За рыбу – в море, в небе птицу,
За дым долин, за снег высот.
За братьев, близких и любимых,
За недругов и за врагов,
За тишину полей родимых,
За ласку глаз, и ласку слов.
За мыслей искупленных благость,
За утреннюю благодать,
За жизнь – кормилицу и радость,
За смерть – утешницу и мать.
Август 1926
Читайте также: