Николай степанович анциферов стихи
Обновлено: 04.10.2024
Николай Анциферов (1930-1964)
Я работаю, как вельможа
Я работаю, как вельможа,
Я работаю только лежа.
Не найти работенки краше,
Не для каждого эта честь.
Это - только в забое нашем:
Только лежа - ни встать, ни сесть.
На спине я лежу, как барин.
Друг мой - рядом, упрямый парень.
«Поднажмем!» -
И в руках лопата
Все быстрее и веселей.
Только уголь совсем не вата:
Малость крепче и тяжелей.
Эх, и угольная перина!
Не расскажешь о ней в стихах.
Извиваешься, как балерина,
Но лопата играет в руках.
Отдохнуть бы минуту, две бы!
Отдыхаешь, когда простой.
Семьянин говорит о хлебе,
О любви говорит холостой.
Но промчится пара минут -
И напарник мой тут как тут.
Шепчет: «Коля, давай, давай!
Вместе взялись, не отставай!»
На спине снова пляшет кожа.
Я дружку отвечаю: «Есть!»
Я работаю, как вельможа,
Не для каждого эта честь
О ДОНБАССЕ ПИШУТ.
О Донбассе пишут в географии,
Что Донбасс - край угля и металла.
Верно. Но для полной биографии
Это очень сухо, очень мало.
Кажется, есть песня о Донбассе,
Терриконы и копры воспеты.
Верно, есть такие. Я согласен.
Только это - внешние приметы.
Ну, а где же люди? Их не видно.
Потому мне горько и обидно.
Я хочу сказать о земляках.
Может быть, получится коряво,
Все-таки
Горняк
О горняках,
Как могу,
Сказать
Имею право.
В ЦЕХ ПРИШЕЛ.
В цех пришел я с важным документом:
«Шахтный слесарь пятого разряда».
Сумочку принес для инструмента:
Дескать, поработаю как надо!
Только думал. Да не тут-то было!
(Сколько неприятностей на свете!)
Мне механик вежливо ответил:
- Не могу доверить вам зубило. -
Так и стал подручным. На подхвате:
Принеси да сбегай - и так далее.
Я входил к начальству с криком «хватит!»,
Затевал скандальные баталии:
С аттестатом да в чернорабочие.
«Я добьюсь!» - И все такое прочее.
И меня бросало часто в краску,
Что ношу без надобности каску.
Ведь среди рабочих настоящих
Я бродил, как белая ворона:
Чистый, аккуратный, некурящий.
Выполнял работы полупраздные.
А из шахты хлопцы шли усталые,
До костей промокшие и грязные
И во всем решительные малые.
И тогда я в уголке нарядной
Потихоньку, чтобы не видали,
Все лицо вымазывал изрядно,
Гордо шел домой: «И мы пахали. »
Мне сейчас немного стыдновато
За подделку и за гримировку.
Но храню просторную когда-то,
А сегодня тесную спецовку.
ПЕРЕД СМЕНОЙ
- Прокати-ка с ветерком,
Маша-рукоятчица!
Пусть застрянет в горле ком,
Сердце в пятки спрячется.
Пусть шахтком,
не чуя ног
И ворча: «Обуза!» -
Ищет траурный венок
Члену профсоюза.
Пусть, меня вовсю кляня,
Братцы-кредиторы
Все, что следует с меня,
Требуют с конторы.
Пусть
с тоски
невеста
Не находит места.
Пусть.
Но вежливо-тепло
Маша-рукоятчица
Говорит, что я трепло,
Что люблю дурачиться,
Что бубню, как попугай,
Речь одну.
И вдруг
она
Режет смехом:
- Не пугай!
И не этим пугана. -
Лишь одним движеньем губ:
- Заглянешь сегодня
в клуб? -
Я кручу на палец
чуб.
- В клуб? Ну что ж,
могу и в клуб. -
. Разговоры позади.
С быстротой ракеты -
Сердце рвется из груди -
Мчусь в нутро планеты.
Вдруг моторы из строя выбыли.
Я впервые в забое, хоть плачь!
Но, согнувшийся в три погибели,
Над комбайном колдую, как врач.
Бригадир - лошадиная сила,
Черный, потный, на слово крут -
Говорит:
- Изведу на силос,
Пошевеливайся, болтокрут! -
Я гляжу: очень даже может
Он исполнить желанье свое.
Пробегают мурашки по коже,
Проклинаю житье-бытье.
Бригадир, повернувшись боком,
Улыбается этак хитро:
- Сбегай, что ли, с ведром за током. -
Подает из-под смазки ведро.
Я на «вы» к нему,
По фамилии
Обращаюсь:
- Ток - не вода. -
Он в ответ меня, братцы милые,
Посылает.
Известно куда.
«Ах ты, думаю, дюжий идол!»
И смеюсь, закусив губу:
- Я сегодня во сне вас видел
В белых тапочках и в гробу. -
Бригадир только стиснул зубы,
Рубанул еще парой фраз.
Ну, а вечером возле клуба
Увидали в обнимку нас.
Он втолковывал неторопливо:
- В шахте всяко бывает.
Лады? -
И, поскольку не было пива,
Хватанули фруктовой воды.
Кто б с тех пэр ни пытался обидеть,
Будь герой семи пядей во лбу,
Я смеюсь, закусив губу:
«Я во сне вас могу увидеть
В белых тапочках и в гробу».
Сергею Смирнову
Хоть не устанавливал рекорда,
Но до дому возвращаюсь гордо.
Шествую, как труженик бывалый.
Шепчутся соседи:
- Симкин малый.
Без году неделя, как в забое,
А земли не видит под собою.
Ишь, какая птица! Ты подумай!
А всему, товарищи, виною
Первая полученная сумма,
В шахте заработанная мною.
Упрекают зря меня в зазнайстве.
Я не из такого вовсе рода.
Просто размечтался о хозяйстве,
На ходу планируя расходы:
Я куплю себе получше брюки,
Матери - косынку подороже.
В угле и мазуте мои руки
И на золотые не похожи.
РАБОЧИЙ НОМЕР
Номер.
Без него - ничто аптека,
Дом,
Троллейбус,
Банковский билет.
И меня, живого человека,
Пронумеровали - и привет.
Не смолой на лбу нарисовали,
Не железом выжгли на спине,
С дырочкой кругляшку из дюрали:
«Раб» и цифры - прицепили мне.
Раб-то раб (рабочий сокращенно),
Все-таки «рабом» я возмущён:
Не рабочим назван я законно,
А в «рабы» жестянкой превращен.
Номер, прибулавленный к груди,
Должен быть повсюду впереди:
В списках на зарплату и в отчетах,
И под фото на доске Почета.
Я его, немого и железного,
Исказнил бы вольтовой дугой,
Но попытка эта бесполезна -
Сумму вычтут, выдадут другой.
Ладно, коль я «раб», то кто мой господин?
То-то я в упряжке без него. Один!
Доведись в пыли госпожью морду
Под землей увидеть хоть бы раз -
Сделал бы в секунду Квазимоду
И на ухо натянул бы глаз.
Чтоб не смела над рабочим классом
Изголяться этакая слизь.
Если что - поможет Юрий Власов,
Мы в одном роддоме родились.
Нет рабов на шахте, есть рабочие,
Ну, а уголь - это тот же фронт,
Тут насчет гарантии не очень,
Все-таки не Сочи. Не курорт.
Так что номерок мой - правомочен,
Он, подчас в свидетелях один.
С номерком в забое - я рабочий -
Сам себе и раб и господин.
Объясню, хотя бы сухо,
Что такое «тормозок»:
Хлеба черного краюха,
Сала постного кусок.
В тесном угольном забое,
И темноте, и пыли, в грязи,
Рад минутному отбою,
Вдруг услышав: «Тормози!»
Облегченья, охи - ахи,
Кровь сильней стучит в виски.
Надеваются рубахи,
Достаются «тормозки».
Вообще течет беседа
С пролетарской прямотой:
После вкусного обеда,
По закону Архимеда, -
Перекур бы с дремотой. -
. Тормознули - и в дорогу.
И усталости как нет.
Будто заново, ей-богу,
Нарождаешься на свет.
В нашем крае поговорка
Очень к истине близка:
Не бывает хлеб без корки,
А шахтер - без тормозка.
СОСЕДИ ПРАВЫ
Твердят соседка и сосед,
Твердят все жители поселка,
Что будто я за милой вслед
Хожу, как нитка за иголкой.
Тому хожденью скоро год.
И если верить этим слухам,
Она, мол, ухом не ведет,
А я упал как будто духом.
Была вначале, не таю,
Во всем - она передовая.
Теперь и я не отстаю.
И даже в праздник Первомая
Несла подруга мой портрет,
А я шагал с ее портретом.
Теперь соседка и сосед
Иного мнения об этом:
- Вот молодцы. Во всех делах
По праву лучшие в Донбассе.
Друг друга «носят на руках!» -
И я с соседями согласен.
УГОЛЬНАЯ ПЫЛЬ
Она полезна ли, вредна ли -
О том пусть думают врачи.
Еще в пеленках мы узнали,
Что пыль, конечно, не харчи.
Но под землей ее вдыхая,
Совсем не думаем о том,
Что - ах! - какая пыль плохая,
Что с нами станется потом.
От пыли мы страшны, как черти.
Но на здоровье жалоб нет.
Не знаю точно - сколько лет,
Но будем жить
До самой смерти.
Я клеймен необычным клеймом.
Что вы? Нет, я не беглый каторжник.
В комсомольском быту моем
Даже игр не бывало карточных.
Просто в шахте попал в оборот!
Так меня приласкала порода,
Что от нежности горных пород
Ремонтировался полгода.
Но, как видите, жив, здоров.
На лице только крапинки синие:
Уголек подмешался в кровь
И оставил отметины-линии.
Я былое пластам простил.
И когда прохожу по штрекам,
Расступаются молча пласты,
Признавая своим человеком.
Хозяйка ждет с работы мужа,
Хозяйке девятнадцать лет.
Остыл обед, остыл и ужин.
А мужа нет, и нет, и нет.
А на дворе пора цветенья -
Любви и радости пора.
Весна, весна.
Хозяйка тенью
Стоит у шахтного двора.
- Обвал, обвал. -
Не так уж часто,
Но он случается, обвал.
Жена торопится к санчасти
Узнать: никто не пострадал?
Сегодня тишь в больничной келье,
Спокойно с самого утра.
Поет тихонько от безделья
Да красит ногти медсестра.
А в ламповой, где смех с избытком,
Девчата весело кричат:
- Ваш чоловик у шахти, титко,
Вам заробля на «Москвича».
Домой веселою походкой
Идет, хмельная без вина.
. Шипит на плитке сковородка
С работы мужа ждет жена.
ХРОНОМЕТРАЖИСТ
Назову его соратником
По горняцкому труду.
По глаза укрывшись ватником,
Чтобы ветер не продул,
Он хронометр с позолотою,
Карандаш, блокнот извлек
И глядит, как я работаю -
Добываю уголек.
Время истинно рабочее
Засекает зоркий страж:
Пот смахну, чихну и прочее -
Все берет «на карандаш».
Я орудую лопатою,
Не ленясь и не спеша.
Говорю я «соглядатаю»:
- Православная душа!
Я в тебе души не чаю, но
Я прошу тебя любя:
Отойди - не то нечаянно
Зашибить могу тебя.
Он поглубже в ватник прячется.
На хронометр глядя, пятится,
С неособенной охотою
Что-то шепотом кляня.
Не люблю, когда работаю,
Чтоб глазели на меня.
Хочешь - слушай рассказ,
Хочешь - нет.
Дело вкуса.
Есть на шахте у нас
Должность табакотруса,
Мы смеемся:
Под стать
Этот чин полисмену -
Должен дед обыскать
Всех идущих на смену.
В шахте курево? Нет!
Нет, как нет белой сажи.
Но стоит все же дед
Горделиво на страже.
К нам идут свысока -
И министры и выше.
Не пропустит, пока
Всех старик не обыщет.
Табачок у девчат
Он старательно ищет,
Аж девчата кричат:
- Старый леший, потише! -
Слышит шутки парней:
- Батя, батя не глупый! Работенка ей-ей -
Все карманы прощупай! -
Хлопцам бурной крови
Говорит с неохотой:
- Ты с мое поживи,
Ты с мое поработай! -
А из шахты идешь,
Обязательно спросит:
- Как дела, молодежь?
Как комбайны там? Косят? -
Хорошо - будь здоров!
Плохо -
Рдея от злости,
Без изысканных слов
От души расчихвостит.
Уважают его,
Точно батьку родного,
И боятся его,
Точно отчима злого.
Он стоит - грозен вид, -
Часовому пример.
Ключ от шахты хранит -
Верный страж,
Шахтный мэр.
ДАЙ, ТОВАРИЩ, ЗАКУРИТЬ
Горняку без этой фразы
Дня, пожалуй, не прожить,
Только выехал и сразу:
- Дай, товарищ, закурить.
У него в костюме, в бане
Папиросы есть в кармане.
Но вот в том-то и секрет,
Что при нем сейчас их нет.
Как положено, на славу
Потрудился нынче он,
Сверх задания из лавы
Угля дал немало тонн.
И ему в минуту эту
После смены трудовой,
Закурить милее нету
По дороге к ламповой,
Ведь поверьте, что шахтеру -
Будь он старым, молодым -
Слаще меда в эту пору
Папиросы горький дым.
Если только что из штрека,
То приятнее «Казбека»
Для него табак любой -
И «Ракета», и «Прибой».
Он затянется - аж охнет -
И секунду-две - молчок,
От души потом причмокнет:
- Ух! Вот это табачок!
И дымок, что след ракеты,
Плавно пустит к небесам.
Некурящий, видя это,
Закурить непрочь бы сам.
И скажу я в заключенье,
Что вошла в шахтерский быт
Фраза важного значенья:
«Дай, товарищ, закурить!»
Ну какой Степаныч я, скажите,
Если мне сегодня двадцать лет!
Но в поселке нашем каждый житель
Мне кричит: «Степанычу привет!» -
И подумать могут посторонние,
Что смеются люди надо мной.
Уверяю - никакой иронии,
Просто, видно, парень разбитной.
В клубе, после смены, вечерами
Я верчусь как белка в колесе.
Самый настоящий гвоздь программы:
Говорун, плясун, конферансье.
Без меня и в шахте трудновато,
Скажем, стоп машина без меня -
Выручай, подруженька лопата,
Загорай до завтрашнего дня!
Неприятно оставаться на ночь,
Если дома ждут жена и чай.
Потому-то слышу я: «Степаныч!
Слесарь, друг, Степаныч, выручай!»
Потому хвала от коллектива.
И довольно часто в выходной
У киоска, где бушует пиво,
Слышу я: - Степаныч, по одной!
И родной отец, видавший столько
На своем веку любых невзгод,
Дома называет меня Колькой,
Под землей - Степанычем зовет.
Небо я достаю головою
(Невысокий имея рост).
Это небо - не голубое.
Это небо - без солнца и звезд.
Не плывут по нему облака,
Не дождит - днем и ночью каплет.
Возразят:
«Не валяй дурака».
Не валяю.
И даже ни капли.
Не лукавлю и не злословлю я:
Это небо висит под землей,
Это небо зовется кровлею -
Сотни метров каменный слой.
Небо - выдумщица-мастерица
Озорные творить чудеса;
Могут запросто взять и свалиться
Твердокаменные небеса.
Представляете? Каменный юмор
В полком смысле разит наповал.
(Побожиться могу: чтоб я умер, -
Сам не видел бы, вам не врал.)
Небо каменным смехом грохочет,
Небо зуб - да какой еще! - точит:
На меня почему-то хочет
Небо каменное упасть.
Укрощая небесную страсть,
Затыкаю металлом пасть.
Небо лезет из каменной кожи.
Небо каменным брызжет злом.
Лучшей марки металл корежит,
Превращая в металлолом.
Эти шуточки не новы,
Не сдаваясь, иду «на вы»,
Лопнут каменные нервишки -
И сыграет небо отбой.
Дескать, ладно, аллах с тобой,
Продолжай, счастливый судьбой,
После смены почитывать книжки.
Я похлопаю небо руками,
Как смирившегося коня:
- Небо, вынь из-за пазухи камень,
Все равно не обманешь меня.
Я СОЛНЦУ РАД
Когда я выхожу из-под земли,
Так улыбаюсь солнцу,
Будто с ним
Не виделся сто тысяч лет и зим.
И вдруг увидел,
Выйдя из земли.
Домой я мимо кладбища иду.
Я воздух пью - и не могу напиться.
На нашем кладбище, как
в городском саду:
Цветет акация, насвистывают птицы.
«Привет, ребята. Я опять в гостях», -
Скажу, сняв кепку, холмикам
могильным.
И под акацией с травинкою в зубах
Усну беспечным, молодым и сильным.
Я час просплю. А может быть,
все пять.
Меня разбудит родственница чья-то
И скажет, что наклюкался опять,
Что ничего не дорого, не свято.
Вы, люди-судьи, не всегда правы:
Я пьян не от бутылочного зелья -
Я опьянел, придя из подземелья,
От свиста птиц, от зелени травы.
Но я перечить женщине не стану.
Я виноват.
Я извинюсь.
Я встану.
Уйду, не поднимая головы.
А завтра выйду из земли,
Так улыбаясь солнцу,
Будто с ним
Не виделся сто тысяч лет и зим
И вдруг увидел,
Выйдя из земли.
Читайте также: