Кто читал стихи по радио в блокадном ленинграде
Обновлено: 25.12.2024
Эти знаменитые строки, высеченные на стеле Пискаревского мемориала, написала Ольга Берггольц. Она была так нужна блокадному городу, что ленинградцы называли её просто «наша Оля».
Беды – по пятам
Лидия Чуковская писала, что «беды ходили за ней по пятам». Хотя сначала трагедии ничего не предвещало. Еще в 20-х Олю заметили Горький и Маршак.
«Ну какая хорошая девочка! Какие стишки прекрасные прочитала! Товарищи, это будет со временем настоящий поэт», - такими словами отозвался Чуковский на ее школьное стихотворение «Каменная утка». Жизнь, казалось, обещала этой ясноглазой, с золотыми косами дочери заводского врача, обрусевшего немца Федора Берггольца, только счастье. Окончив филфак Ленинградского университета, юная Оля работает разъездным корреспондентом казахской газеты «Советская степь», в многотиражке завода «Электросила» начинает выступать с собственными произведениями.
Изменения происходят и в личной жизни. Она разводится с первой большой любовью, популярным уже тогда поэтом Борисом Корниловым, и выходит замуж за Николая Молчанова, с которым вместе училась в университете. Пара селится в «слезе социализма» - известном доме на Рубинштейна, 7. Здесь происходит и первая семейная драма – умирают дочки Майя и Ира.
Плюнули в душу
Статья по теме
«…я сначала сидела в медвежатнике у мерзкого Кудрявцева, потом металась по матрасу возле уборной – раздавленная, заплеванная, оторванная от близких с реальнейшей перспективой каторги и тюрьмы на много лет… Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули ее обратно и говорят: «живи».
Как было найти силы после всего пережитого? Не удивительно, что женщина стала искать утешение в алкоголе. По воспоминаниям современников, пила она много. Были и случайные связи. Жизнь её била наотмашь.
Говорят, что спустя годы, на каком-то официозном приеме, уже обласканная властью, награжденная орденами, она столкнулась с тем самым мучившим ее Кудрявцевым. Он, как ни в чем не бывало, поздоровался…
Личный враг Гитлера
Всю блокаду Ольга Федоровна находилась в осажденном Ленинграде. В ноябре 41-го их семью должны были эвакуировать, но тяжело больной муж умер от голода, и она осталась. Вера Кетлинская, руководившая тогда Ленинградским отделением Союза писателей, вспоминала, как в первые дни войны к ней пришла Берггольц, «обаятельный сплав женственности и размашистости, острого ума и ребячьей наивности» и спросила, где и чем может быть полезна. Кетлинская и направила Оленьку, как ее все тогда называли, в распоряжение литературно-драматической редакции ленинградского радио.
Жизнь била Ольгу наотмашь. Фото: Public Domain
Дальнейшее многие исследователи творчества писательницы иначе как чудом не называют. Из автора мало кому известных детских книжек и стихов, о которых говорили «мило, славно, приятно – не больше» она в одночасье стала поэтом, олицетворяющим стойкость Ленинграда. Почти ежедневно она вела передачи «Говорит Ленинград», делала репортажи с фронта, читала их по радио. Ее голос, наполненный небывалой энергией, звучал в эфире три с лишним года.
Ее слова входили в обледенелые мертвые дома, вселяли надежду в голодных, ослабевших людей, им верили. Это она сказала: «Сто двадцать пять блокадных грамм, с огнем и кровью пополам».
Обжигающие выступления Берггольц имели такую силу, что немцы внесли ее в список советских деятелей, которые сразу будут расстреляны, как только возьмут Ленинград.
Откуда сама брала силы – неизвестно. От истощения она была на грани смерти и так же, как все, прозябала на голодном пайке. В 42-м ее вывезли в Москву, где «тепло, уютно, светло, сытно, горячая вода». Но при первой же возможности она торопится «назад, в Ленинград, в блокаду. Свет, тепло, ванна, харчи – все это отлично, но как объяснить им, что это вовсе не жизнь, это сумма удобств. Здесь только быт, бытие - там».
Уже тогда Ольга Берггольц выступала против лакировки действительности. Ведь в умирающем городе цинично было запрещено даже само слово дистрофия. На улицах не разрешалось фотографировать и рисовать. «Жданов присылает сюда телеграмму с требованием прекратить посылку индивидуальных подарков организациями в Ленинград. Это, мол, вызывает «нехорошие политические последствия»… О, подлецы, подлецы!»
Отказали в последней воле
Статья по теме После войны Берггольц не изменила себе. Когда власть расправилась с Ахматовой, она продолжала ее навещать, болезненно переживая. Вместе с третьим мужем литературоведом Георгием Макогоненко она сохранила машинописный вариант книги Ахматовой «Нечет», уничтоженной по приказу цензуры. Да и ее книги выходили с трудом. Свою автобиографическую повесть «Дневные звезды», которую мечтала сделать своей главной книгой, она так и не увидела.
Власть раздражали пессимизм, «зацикленность автора на уже решенных партией вопросах о репрессиях»… Ей отказали даже в последней воле. Еще при жизни она просила похоронить ее Пискаревском кладбище, где высечены ее знаменитые слова, «Никто не забыт и ничто не забыто». Но хозяин Ленинграда той поры всесильный Григорий Романов отказал писательнице. Да и доступ к следственному делу Берггольц, хранящемуся в архивах ФСБ, был открыт только осенью 2009-го. Ольга Федоровна все это чувствовала и еще во время блокады вела другой запретный дневник, где разоблачала казенную ложь о блокаде, в том числе и собственную… Железный ящик был закопан в одном из ленинградских дворов. Издать его стало возможным лишь сейчас.
Читайте также: