Считалка д хармс кроссворд

Обновлено: 14.11.2024

Динь, дон,
Дили-дон!
Отвечает
Спиридон:
Это по небу
Плывет
Наш родной
Аэрофлот!

Лайк 0 Стихи этого поэта: Добавить комментарий

Стихотворений в базе нашего большого каталога

Видео и просто стихи, произведения современных поэтов

Все опубликованные стихи являются общественным достоянием согласно ГК РФ (статьи 1281 и 1282).

Все описания Поэтов авторов, Анализы стихотворений, структура библиотеки и дизайн сайта защищены авторским правом

Считалки (счетушки, счёт, читки, пересчёт, и т. д.) принято называть короткие рифмованные стихи, применяемые детьми для определения ведущего или распределения ролей в игре.

Истоки возникновения считалок лежат в языческих верованиях и связываются с той условной, тайной речью. На основе которой создавалась загадка. Боязнь выдать животным, птицам, рыбам и их духам свои намерения создала у многих народов своё табу счёта. Охотники опасались, что пересчет убитой дичи принесёт неудачу в будущем охоте; хозяйки избегали считать куриные яйца, чтобы курица не перестала нестись, поэтому, как правило, прямой счёт заменялся иносказательными формами:

Следующим источником возникновения считалок могут служить магические заклинания, используемые взрослыми для общения с духами животных и богами с просьбой удачно решить дела. Отсюда и родилась, наверное, вера в магию счастливых чисел – на кого выпадет выбор, тому и повезёт. Непонятный текст («заумь», как определил академик В. В. Виноградов) создавал ореол некоего магического действия, вводил ребёнка в мир игры со своими правилами и законами.

Авсень – наусень, Алтата, эра, раки, даки,

Шинь – пень. Торбу, орбу, раки, шлаки,

Ширварвень. Деус, деус, космодеус,

Авсень – наусень, Балус!

В этом ореоле главная функция считалки – осуществление объективной справедливости – выступала более рельефно. Как бы сама судьба, а не авторитет взрослого (или заводилы – ребёнка) распоряжается распределением ролей.

Ритуал считалки несёт в себе мощный психологический заряд, дети как бы внутренне перестраивают себя на соблюдение игровых правил и ролей, которые им достанутся. В некоторых считалках даже точно указывается, например, кому «водить».

Огурец, огурец, Я не маменькин сынок,

Не ходи на тот конец: Я на ёлке рос,

Там волки живут, Меня ветер унёс,

Тебе ноги подшибут! Я упал на пенёк,

Я не тятенькин сын, Поди водить, паренёк.

Поддержка товарища, воля также формируются в считалках – выигравший по счёту отдаёт своё право покинуть круг товарищу. А сам остаётся для новых испытаний:

С высокого горба.

С тем и поделися.

Считалка развивает у детей произвольное внимание, механизм внутренней регуляции поведения. Ребёнок слушает ритмический рисунок считалки и, подчиняясь ему, формирует свою волю.

Чем азартнее игра, чем желаннее быть выбранным или побыстрее попасть под счёт. Тем внимательнее дети следят за соблюдением правил. Это формирует этические представления у ребёнка, включает его в коллектив.

Вслушиваясь в ритм считалки, ребенок усваивает ритмическую структуру слова, знакомится с различными формами стиха. В считалках

заимствовано много бывших частушек, отрывков из лирических песен, присказок, пословиц – это всё обогащает культуру ребёнка, знакомит его с произведениями других жанров.

Вот слова из старой русской песни, исчезнувшей из обихода, но давшей начало одной из самых распространённых считалок:

Ехал мальчик из Казани,

В полтораста рублей сани,

В пятьдесят рублей дуга,

Мальчик девице – слуга.

А эта считалкапришла из лугового приговора:

Ах ты зоренька – заря,

А кто зореньку проспит,

Многие считалкипеределаны из частушек:

Погоди, Ваня, жениться,

У тебя изба валится,

Перво избу заведи,

Потом невесту приводи.

Кроме того, само исполнение в атмосфере романтической увлеченности игрой доставляет наслаждение, вырабатывая чувство ритма, необходимое в песне, танце, работе. Рассказывая, дети обучаются артистизму.

Заяц белый, Лыко драл.

Куда бегал Куда клал?

В лес дубовый. Под колоду.

Что там делал? Кто украл?

Тани, Вани, что за вами,

Что стоите вы столбами?

Там, за вами, лавка есть,

На нее надо присесть,

Поскорее все беги,

А ты, мальчик, поводи.

Считалки позволяют детям овладеть искусством скандирования, особым родом декламации с обязательным выделением каждой стопы ударением.

Полетел от зайки пух,

Соревнования в рассказывании считалок заставляют детей разучивать большие стихотворения и тем самым упражнять мозг и развивать память.

Первый дал, Село Куликово.

Другой дал, Матвей долгоносый

На четыре угадал Ехал на колесах,

Пятьсот, судья, Колеса скрипят,

Пономарь, ладья, Помазаться хотят.

Голубиная ножка. Марья Петровна

Прело, горело, Поехала по бревна,

За море летело. Задела за пенек,

За морем церква, Просидела весь денек.

Считалка «правдивости»подкрепляет нравственные условия игры:

Рыба, рыба, рыба – кит,

Рыба правду говорит,

Если рыба будет врать,

Я не буду с ней играть.

В считалках используются простые, не многосложные слова, близкие детям образы. Это делает считалки понятными ребёнку и вызывает желание повторять считалку снова, что укрепляет и развивает речь ребёнка. Вот, например, считалка,которую можно использовать для закрепления произношения звука р:

По крутым горам,

Положил на лавку,

Тот и вон пойдёт.

Запоминая считалку, ребёнок овладевает счётом.

Раз, два, три, четыре, пять –

Букой вздумали играть.

Три, четыре, пять и шесть –

Вы мне верьте, что он есть.

Пять и шесть, а дальше семь -

Буки, братцы, нет совсем.

Считалки могут быть насыщены словами деловой речи, техническими, строительными и другими терминами, что расширяет кругозор ребёнка, обогащает активный словарный запас.

Чтобы дом построить новый,

Запасают тес дубовый,

Кирпичи, железо, краску,

Гвозди, паклю и замазку,

А потом, потом, потом

Начинают строить дом.

Подытожив, можно выделить следующие моменты, которые облегчают ребёнку восприятие текста считалок:

1. Считалки насыщены именами существительными и глаголами, большинство из них имеет сюжет, выраженный в драматической или повествовательной форме, или состоят из несколько картинок, слов – образов, соединительных по какому – либо принципу (ритм, противопоставление и т. д.).

2. Считалки описывают видимый объективный мир.

3. Динамика действий и кратность текста соответствуют эмоциональным состояниям ребёнка, его неспособности еще развернуто описать передаваемое событие.

4. Словарь считалок максимально приспособлен для детского восприятия.

Обаяние жанра считалок настолько велико, что некоторые писатели (С. Я. Маршак, Д. Хармс и др.) заимствовали образы, ритмику и динамику считалок. Многие их считалок «прижились», войдя в обиход детских игр и став фольклором.

Используя считалку можно проводить занятия с детьми, обучая их счёту, правильному произношению, прививая навыки диалога, общения, артистизма; развивая у детей сообразительность, память, наблюдательность, творческое мышление и фантазию, координацию движений и т. д.

Пересчитывать объекты — занятие нелепое, объекты от этого теряют «лица» (вместо живых лиц пионеров читателю начинают мерещиться безглазые нули). Заниматься же абсолютной, «чистой» математикой хорошо, так постигаются особенности каждого числа (например, четыре), а также разница между обычным количественным числом (4) и числом-понятием, означающим бесконечное множество, свойства порядка и хаоса.

В мартовском номере «Чиж» за 1941 год публикует стихотворение «Цирк Принтинпрам», в котором Хармс продолжает отстаивать право чисел, так сказать, на самоопределение: «невероятное представление» состоит из «удивительных номеров» (слово «номер» в данном случае имеет дополнительное значение числа). Клоуны, силачи, ученые ласточки и комары, тигры и бобры не просто актерствуют, но представляют математические игры:

Четыре тысячи петухов

И четыре тысячи индюков

Разом

Выскочат

Из четырёх сундуков.

Бесстрастно и педантично анализировали обэриуты реальные или ими же вымышленные «случаи». Может быть поэтому их творчество оценивалось читателем, воспитанным в консервативных традициях, как «жестокое» или находящееся вне этики.

Действительно, содержание «детского» стихотворения Хармса «О том, как папа застрелил мне хорька» (1929) или многих его произведений для взрослых на первый взгляд аморально. Однако если сопоставить это стихотворение со старой песенкой на слова Ф.Б.Миллера о том, как умирает зайчик мой, сраженный выстрелом охотника, на фоне бытования в современном детском фольклоре жанра «черных» стихов, то легко понять чувства детей-дошкольников, которым Хармс читал это стихотворение: они «сразу усваивали, что никакая это не охота всерьез, и ружьишко-то не взаправдашнее, и хорек — скорее всего тряпичная игрушка».

Обэриуты по-своему решили весьма трудную в детской литературе проблему иронии (известно, что из всех видов комического дети позднее всего воспринимают именно иронию): в частности, Хармс позволил себе смеяться над нравственно-дидактическими штампами детской литературы, над педагогикой в картинках. Он якобы «серьезно» воспроизвел модель нравоучительного детского рассказика: «Бабушка уронила иголку. Как отыскать ее в куче песка? Бабушка очень огорчилась. Но Маша уже бежала из дома с магнитом в руке. Она быстро провела магнитом раз-другой по песку. — Возьми свою иголку, бабушка! — сказала Маша» («Умная Маша и ее бабушка»). Папа с ружьем, бегущий за хорьком с ужасным намерением. Маша, исполненная ума и добродетели, бегущая с магнитом в руке, — оба героя в равной степени абсурдны сами по себе, несмотря на логичность их по-ступков. Да и сами истории рассказаны столь значительным тоном, что не могут не вызвать веселья. Хармс, обратившись к детской литературе, вероятно, почувствовал ее пародийную природу—в ничтожном поводе для написания значительного текста (сравним шекспировский размах в «Мойдодыре» Чуковского для утверждения гигиенического лозунга с хитроумностями хармсовской Маши).

Творчество Николая Заболоцкого не во всем совпадало с обэриутской концепцией поэзии. В его стихах звери и растения — уже не литературные олицетворения и аллегории, а мыслящие существа, поэтому можно по-детски сказать: «Корова мне кашу варила, / Дерево мне сказку читало», — можно увидеть «лицо коня» или как цветок машет «маленькой ручкой». Сама Вселенная разгадывает детскую загадку в «Песенке о времени»:

Лёгкий ток из чаши А

Тихо льётся в чашу Бе,

Вяжет девка кружева,

Пляшут звёзды на трубе.

«Новая человеческая мысль двинулась и потекла. Она стала текучей. Старая человеческая мысль говорит про новую, что она "тронулась". Как представлялось обэриутам, «реальное искусство» дает свободу «текучим» словам и образам; нужно прекратить погоню за точным смыслом частностей ради точной передачи главного содержания. В их стихах часто звучат мотивы реки, кораблика, лодки, челнока, возникают образы рыб, матросов, рыбаков; эти иероглифы передают течение «реальной» жизни и «реальной» мысли.

Кошка, порезавшая лапу, «отчасти идет по дороге, / Отчасти по воздуху плавно летит»: так с помощью воздушных шариков, привязанных к кошке, восстановлено текучее состояние мира (Хармс, «Удивительная кошка», 1937). Вся жизнь «бежит, летит и скачет» (Хармс), если и обнаруживая смысл, то после осознания бессмыслицы и не в том, что выдавало себя за смысл поначалу. Отсюда — стихия скоморошеского комизма в прозаических и стихотворных текстах «чинарей», срывающая предметы и понятия с мест.

В стихах Хармса крутится забавный абсурдный мир, где все наоборот: кашу не ели, а пили, шли задом наперёд, а непонятное нечто «чирикало любезно, но зато немного скучно, и как будто бы назад».

Спутаны связи слов, разлажен механизм речи, сюжет трансформирован, мораль исчезла, — казалось бы, поэт глумится над самим Словом. Однако эстетическое значение стихов — в мощном напоре праздничного настроения, в карнавальной отмене условностей и попрании погибающего старого «нечто». Фольклорный детский перевертыш в исполнении обэриута выступает в качестве манифеста нового отношения к Слову и действительности.

Юрий Владимиров продемонстрировал чудеса стихотворства в небольшом стихотворении «Барабан», употребив сорок пять однокоренных слов. Текст буквально громыхает барабанным громом. Цель виртуоза — передать текучесть звуков, образующих речь.

Стихи обэриутов, в особенности детские, представляют собой разные игры. В журналах «Чиж» и «Ёж» появлялись их рисунки, шарады, загадки, игра выплескивалась за пределы вербального мышления и требовала включения визуально-абстрактного мышления детей. Например, одна из игр заключается в том, что мир интуитивно «рассыпается» в подвижных нелепицах и логически «собирается» в неподвижное целое, и наоборот — как в детской игре «Замри! — Отомри!» (Д.Хармс, "Игра"):

Абсурдом и нелогичностью было насыщено всё творчество Хармса.

В этом поможет нам убедиться четвертая проектная группа, которая была на Невском, 28, в доме Зингера.

Именно в этом здании в Советскую эпоху располагались редакции крупных журналов и газет, среди которых – «Чиж» и «Ёж», где регулярно печатался Даниил Хармс и, конечно, часто бывал на углу Невского проспекта и набережной канала Грибоедова. Хармс рисовал карикатуры, писал лимерики (пятистишия абсурдисткого содержания), считалки, загадки, скороговорки для детей, его интересовали «юмор, чудо и всякая чушь».

Его одноклассница вспоминала: «Он был с самого начала не похож на других. Пиджак его был коричневый в крапинку, брюки до колен, гольфы и огромные оранжевые ботинки».

На самом ли деле Хармс так любил детей и почему иногда стеснялся своей странной одежды?

Цикл "Случаи" из 30 абсурдистских миниатюр (1933 -1939) "Вываливающиеся старухи"

«Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась.

Из окна высунулась другая старуха и стала смотреть вниз на разбившуюся, но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась.

Потом из окна вывалилась третья старуха, потом четвёртая, потом пятая.

Когда вывалилась шестая старуха, мне надоело смотреть на них, и я пошел на Мальцевский рынок, где, говорят, одному слепому подарили вязаную шаль.».

О редакции «Чижа» до сих пор ходят легенды: это был скорее литературный клуб, чем редакция журнала; здесь царила необыкновенная, невиданная ни в те годы, ни тем более в последующие, веселая и творческая атмосфера. Писатели, поэты, художники заходили на минутку — и оставались до вечера. Приносимые ими строчки, эскизы, наброски, смутные идеи тут же подхватывались, дополнялись и нещадно пародировались.

Хармс очень ответственно подходил к работе в детской литературе, которая была для него постоянным и почти единственным источником дохода. Все его детские книги - удачные, и известно, что дети обожали этого человека, который мог во время выступления даже показывать фокусы.

Но сам Хармс детей не любил, и наследников у него не было. Его нелюбовь к детям доходила до ненависти. И эта ненависть получала выход в том, что он делал для детей. «Травить детей - это жестоко. Но что-нибудь ведь надо же с ними делать!», - говорил Хармс.

Но вот парадокс: ненавидя их, он имел у них сумасшедший успех. Они прямо-таки умирали от хохота, когда он выступал перед ними. Он знал, что он притягивает к себе детей, вообще людей вокруг, что они будут вести себя так, как он захочет. Он это всегда чувствовал. Парадокс в том, что при всей ненависти к детям, он прекрасно писал для детей.

Читайте также: