Много было примет осени но я старался
Обновлено: 01.05.2024
Все проекты
Для бизнеса
Проекты
Русский EnglishБеларускаяქართულიУкраїнськаТатар телеҚазақ тіліՀայերենO'zbek tiliRomână (MD)Azərbaycan diliRomână (RO)Türkçe
добавлена 25 апреля 2020 в 16:44
"В центре Солотчи, в непосредственной близости от детского сада строители приступили к возведению вышки мобильной связи. И это не начало, а продолжение истории: строительство уже начиналось, затем стало известно об официальном запрете на размещение вышки. С балкона детского сада можно наблюдать за ходом строительства. Рядом с гаражами должна расположиться вышка одного из операторов сотовой связи. Похоже, компания решила поставить свои интересы выше детских." - это фрагмент сюжета ГТРК Ока, Росси
Класс 3
добавлена сегодня в 11:01
"В 1893 году Московским Обществом для сооружения и эксплуатации подъездных жел. путей в России, по соглашению с Управлением Общественными работами, был сооружен узкоколейный подъездной путь частного пользования от левого берега р. Оки, в двух верстах от г. Рязани, до урочища Пенкино в Келецко-Солотчинской лесной дачи Рязанского уезда, протяжением около 40 верст, предназначавшийся для вывоза лесных материалов, разработанных названным Управлением в 1891 и 1892 годах. " Так появилась Мещёрская ма
Класс 1
добавлена вчера в 08:46
71 просмотр
Класс 2
добавлена 4 октября в 23:43
"Читайте! Пусть не будет ни одного дня, когда бы вы не прочли хотя бы одной страницы из новой книги." Константин Паустовский
Класс 8
добавлена 3 октября в 14:51
Класс 43
добавлена 2 октября в 21:29
0 комментариев
3 раза поделились
9 классов
Класс 0
добавлена 30 сентября в 21:53
"Я рассматривал карту, пытаясь найти на ней знакомый город или железную дорогу, чтобы определить, где находится этот край. Но ни городов, ни дорог не было, если не считать едва заметной узкоколейки, робко тянувшейся по краю лесов. Леса шумели передо мной на карте, как океаны. В них прятались глухие озера, журавлиные стаи тянули над болотами к югу, где за обширными гарями и песчаными берегами извилистых лесных рек я наткнулся наконец на знакомое имя – «Ока». Значит, край этот лежал где-то здесь,
Класс 13
добавлена 29 сентября в 21:54
0 комментариев
2 раза поделились
8 классов
Класс 0
добавлена 27 сентября в 09:47
Класс 27
добавлена 22 сентября в 21:35
0 комментариев
6 раз поделились
21 класс
Класс 2
добавлена 19 сентября в 17:33
О память сердца, ты сильней
Рассудка памяти печальной.Батюшков
Сказанное выше не относится, конечно, к изучению материала научного и познавательного, необходимого писателю для той или иной книги. Речь идет только о наблюдениях живой жизни.
Просто писатели живут, если можно так выразиться, внутри этого материала-живут, страдают, думают, радуются, участвуют в больших и малых событиях, и каждый день жизни оставляет, конечно, в их памяти и сердце свои заметы и свои зарубки.
Никогда не следует насильственно втискивать в прозу хотя бы и очень удачные наблюдения. Когда понадобится, они сами войдут в нее и станут на место. Писатель часто бывает удивлен, когда какой-нибудь давно и начисто позабытый случай или какая-нибудь подробность вдруг расцветают в его памяти именно тогда, когда они бывают необходимы для работы.
Я занял одну комнату в гулком, большом доме с почернелыми бревенчатыми стенами. Старушка жила на другой половине. К ней надо было проходить через пустые сени и несколько комнат со скрипучими, пыльными половицами.
Кроме старушки и меня, в доме больше никто не жил. Дом этот считался мемориальным.
Позади двора с обветшалыми службами шумел на ветру большой и такой же запущенный, как и дом, сырой и озябший сад.
Я приехал работать и первое время писал у себя в комнате с утра до темноты. Темнело рано. В пять часов надо было уже зажигать старую керосиновую лампу с абажуром в виде тюльпана из матового стекла.
Но потом я перенес работу на вечер. Было жаль просиживать немногие дневные часы в комнате, когда я мог в это время бродить по лесам и лугам, уже готовым к приходу зимы.
Я бродил подолгу и видел много примет осени. По утрам в лужах под стеклянной коркой льда были видны пузыри воздуха. Иногда в таком пузыре лежал, как в полом хрустальном шаре, багровый или лимонный лист осины или березы. Мне нравилось разбивать лед, доставать эти замерзшие листья и приносить их домой. Скоро у меня на подоконнике собралась целая куча таких листьев. Они отогрелись, и от них тянуло запахом спирта.
Лучше всего было в лесах. По лугам дул ветер, а в лесах стояла похрустывающая ледком сумрачная тишина. Может быть, в лесах было особенно тихо от темных облаков. Они так низко нависали над землей, что кроны сосен закутывались подчас туманом.
Иногда я ходил удить рыбу на протоки Оки. Там в зарослях от терпкого запаха ивовых листьев как будто сводило кожу на лице. Вода была черная, с глухим зеленоватым отливом. Рыба брала по осени редко и осторожно.
А потом полили дожди, растрепали сад, прибили к земле почернелую траву. В воздухе запахло водянистым снегом.
Чем угрюмее были тучи, волочившие по земле мокрые, обтрепанные подолы, чем холоднее дожди, тем свежее становилось на сердце, тем легче, как бы сами по себе, ложились на бумагу слова.
Важно было ощущение осени, тот строй чувств и мыслей, какой она вызывала. А все, что называется материалом, -люди, события, отдельные частности и подробности, -это, как я знал по опыту, надежно спрятано до поры до времени где-то внутри этого ощущения осени. И как только я вернусь к этому ощущению в каком-нибудь рассказе, то все это тотчас появится в памяти и перейдет на бумагу.
Стекла в окнах были старенькие и кривые. Они переливались радужным блеском, и язычок свечи отражался в них почему-то два раза.
Ненастный день потух. Ненастной ночи мгла
По небу стелется одеждою свинцовой.
Как привидение, за рощею сосновой
Луна туманная взошла.
По вечерам я приходил к Катерине Ивановне пить чай.
Она сама уже плохо видела, и к ней прибегала раза два-три за день для всяких мелких хозяйственных поделок соседская девочка Нюрка, по характеру своему угрюмая и всем недовольная.
Нюрка ставила самовар и пила с нами чай, громко высасывая его из блюдечка. На все тихие речи Катерины Ивановны Нюрка отзывалась только одними словами:
Я ее стыдил, но она и мне говорила:
Но на деле Нюрка, пожалуй, единственная любила Катерину Ивановну. И вовсе не за то, что иногда Катерина Ивановна дарила ей то старую бархатную шляпу с чучелом птицы колибри, то стеклярусовую наколку или желтое от времени кружевце.
Катерина Ивановна жила когда-то с отцом в Париже, знала Тургенева, была на похоронах Виктора Гюго. Она рассказывала мне об этом, а Нюрка говорила:
Она одевалась очень долго. Надела старый теплый салопчик, теплый платок и, крепко держась за мою руку, медленно спустилась с крылечка.
Уже вечерело. Сад облетел. Палые листья мешали идти. Они громко трещали и шевелились под ногами. На зеленеющей заре зажглась звезда. Далеко над лесом висел серп месяца.
Катерина Ивановна остановилась около обветренной липы, оперлась о нее рукой и заплакала.
Я крепко держал ее, чтобы она не упала. Плакала она, как очень старые люди, не стыдясь своих слез.
Я осторожно повел ее домой и подумал: как бы я был счастлив, если бы у меня была такая мать!
Вечером Катерина Ивановна дала мне почитать связку желтых от старости писем, оставшихся от отца.
Там были письма художника Крамского и гравера Иордана из Рима. Иордан писал о своей дружбе со знаменитым датским скульптором Торвальдсеном, об удивительных мраморных статуях Латерана.
Я читал эти письма, как всегда, ночью. Ветер проносился за стеной, шумел в мокрых голых кустах, и лампа потрескивала, как бы разговаривая от скуки сама с собой. Почему-то странно и хорошо было читать эти письма из Рима именно здесь, в ненастную ночь, слушая, как колхозный сторож стучит у околицы в колотушку.
Тогда я заинтересовался Торвальдсеном, достал потом в Москве все, что можно было прочесть о нем, узнал о его дружбе со сказочником Христианом Андерсеном и несколько лет спустя написал об Андерсене рассказ. Этим рассказом я тоже был обязан старому деревенскому дому.
А еще через несколько дней Катерина Ивановна слегла и уже не вставала. У нее ничего не болело. Жаловалась она только на усталость.
Я послал телеграмму Насте в Ленинград. Нюрка перебралась в комнату Катерины Ивановны, чтобы на всякий случай быть ближе.
Однажды ночью Нюрка сильно застучала ко мне в стенку и крикнула испуганным голосом:
Я оделся, зажег фонарь и пошел в сельскую больницу за доктором. Больница была далеко в лесу. Черный ветер нес с порубки запах опилок. Была поздняя ночь, даже не лаяли собаки.
Врач впрыснул Катерине Ивановне камфору, повздыхал и ушел, сказав напоследок, что это агония, но длиться она будет долго, потому что у Катерины Ивановны хорошее сердце.
Умерла Катерина Ивановна к утру. Мне пришлось закрыть ей глаза. Я, должно быть, никогда не забуду, как я осторожно прижал ее полузакрытые веки и неожиданно из-под них скатилась тусклая слеза.
Нюрка, задыхаясь от плача, дала мне помятый конверт и сказала:
Потом я пошел на кладбище выбрать место для могилы, а когда вернулся, Катерина Ивановна уже лежала прибранная на столе, и я остановился, пораженный.
Она лежала тоненькая, как девушка, в старинном бальном платье золотистого цвета, со шлейфом. Шлейф был свободно обернут вокруг ее ног. Из-под него были видны маленькие черные замшевые туфли. На руках, державших свечу, были туго натянуты до локтя белые лайковые перчатки. Букет из шелковых алых роз был приколот к ее корсажу.
Лицо было закрыто фатой, и если бы не сухие, сморщенные локти, видневшиеся между рукавом и краем белых перчаток, то можно было бы подумать, что это лежит молодая и стройная женщина.
Настя опоздала на три дня и приехала уже после похорон.
Мне пришлось наблюдать работу хороших актеров, игравших второстепенные роли. У героя, которого играл такой актер, было всего две-три фразы на протяжении всей пьесы, но актер придирчиво расспрашивал автора не только о характере и внешности этого человека, но и об его биографии, о той среде, из которой он вышел.
Это точное знание нужно было актеру, чтобы правильно произнести свои две-три фразы.
То же самое происходит и с писателями. Запас материала должен быть гораздо больший, чем то количество его, которое понадобится для рассказа.
Однажды зимой я жил в Ялте. Когда я открывал окна, в комнату залетали сухие дубовые листья. Они ползали от ветра по полу и шуршали. Это были листья не вековых дубов, а того низкорослого кустарникового дубняка, каким зарастают склоны крымской яйлы.
По ночам холодный ветер дул с гор, присыпанных снегом. Снег магически сверкал в свете шевелящихся звезд.
Поэт Владимир Луговской пел своим мощным басом старинные песни английских матросов:
Прощай, земля! Корабль уходит в море,
И чайки след остался за кормой..
По вечерам мы собирались около радио и слушали сводки о боях в Испании.
Изредка до Ялты доносилась учебная стрельба кораблей Черноморского флота. Тогда вздрагивала в графинах вода, тихий гул перекатывался по яйле, запутывался в сосновой хвое и затихал.
Ночью в небе рокотали невидимые самолеты.
Я читал книгу Франко о Сервантесе. Книг было мало, и потому я прочел ее несколько раз.
Гайдар привел в наш дом огромную лохматую овчарку со смеющимися желтыми глазами. Он говорил, что это пастушеская горная собака.
Черное море заунывно шумело по ночам. Шумело оно и днем, но тогда его не было так хорошо слышно. Под шум моря было легче писать.
Все это спаяно, конечно, в ином соотношении и вошло в определенный сюжет.
Когда я писал этот рассказ, я все время старался сохранить в себе ощущение холодного ветра с ночных гор. Это было как бы лейтмотивом рассказа.
Все проекты
Для бизнеса
Проекты
Русский EnglishБеларускаяქართულიУкраїнськаТатар телеҚазақ тіліՀայերենO'zbek tiliRomână (MD)Azərbaycan diliRomână (RO)Türkçe
добавлена сегодня в 13:25
Любовь — как капризное кизиловое варенье. Или оно забродит на третий день после варки из-за недостатка искренности, или же точно засахарится от переизбытка чувств. В последнем — ничего страшного. Э. Сафарли
Класс 1
добавлена сегодня в 10:40
Мне чудо – каждый день. У меня каждый день небо разное. Петр Мамонов
Класс 26
добавлена сегодня в 08:15
Чем дальше от понедельника, тем добрее утро. Стас Янковский
Класс 26
добавлена вчера в 22:10
Единственное, что хочу посоветовать всем – никогда не читать отзывы и рецензии на книгу. Все должно происходить по вашей воле: вас заинтересовала по каким-либо причинам книга; вы покупаете ее (скачиваете), начинаете читать. И тут не так много вариантов: вам либо нравится, либо нет. Вы можете продолжить до середины и углубиться, или напротив. Руководствуйтесь только собственными желаниями. Дисана Кумыкова
Класс 24
добавлена вчера в 19:00
Счастье – это то, что всегда с тобой. Мы просто забыли (я – забыл, ты – забыла, они – забыли, но вот я вспомнил теперь и не забуду уже никогда), что счастье – это почти как спички: что оно всегда с тобой – просто сейчас они завалились в карман или за подкладку. Но оно все равно ЗДЕСЬ. И ни от кого не зависит. Ни от чужой любви, ни от нашей удачи, ни от нашего положения дел, ни от нашего не-одиночества. Оно – ПРОСТО ЕСТЬ. Даже если мы часто бываем несчастны. Это наш внутренний остов, скелет, со
Чужой компьютер
Музей К. Г. Паустовского
вернуться к странице
Музей К. Г. Паустовского запись закреплена
Национальный парк "Мещёрский"
Много было примет осени, но я не старался запоминать их. Одно я знал твердо - что никогда не забуду этой осенней горечи, чудесным образом соединенной с легкостью на душе и простыми мыслями.
К. Г. Паустовский.
Осенний день на реке Пра.
Читайте также: