Притча трудно быть человеком

Обновлено: 14.11.2024

Когда-то, давным - давно, когда не было ещё городов, машин и магазинов, когда человеку нужно было добывать самому еду, произошла эта история.

Первобытный человек ещё не научился сохранять урожай, что давала ему природа. Поэтому приходилось ему голодать, когда заканчивался сезон фруктов, есть всякие корешки, травку живать. Надоело это человеку, и решил он заняться охотой. Не знал он тогда, что дело это не простое, что одному охотиться трудно, а нужно всем вместе. Постепенно он это понял, когда потерял несколько своих дружков, одиночных охотников.

Собрались как-то несколько человек из племени поохотиться. Распределили обязанности каждому. Одни загоняли добычу, другие её ждали в кустах, чтобы внезапно напасть и схватить, или прибить дубинкой. Сидели двое в засаде, ждали. А сквозь кусты плохо видно, что происходит. Тогда один из них решил залезть на рядом стоящее дерево, посмотреть, где добыча. Смотрит, а вместо добычи к ним подкрадывается хищный зверь. Ползёт, скрывается в траве. Ему-то, что на дерево уселся, зверя видно, а тот, что в кустах лежит, не замечает его. Как его предупредить того, что внизу спрятался, сидящий на дереве, не знает, верней не может.

Не умели тогда люди разговаривать, общаться между собой. А зверь всё ближе и ближе. Взял тогда человек, который был на дереве, свою дубину. Он её всегда собой носил, на всякий случай, под шкурой прятал. Бросил он её в того, что внизу лежал. Ударил его здорово, прямо по голове. Тот как закричал от боли: «А-а-а-а-а». Да как вскочил во весь рост, внезапно, руками размахивая. Так напугал своим видом и криком зверюгу хищную, что она долго бежала не останавливаясь. Это был самый первый звук, что научился говорить человек. Поэтому когда младенец рождается, он всегда кричит, произнося этот звук: «А-а-а-а-а».

Орал тот, которого ударили, орал, а потом затих и стал свою голову ощупывать. Нащупал большую и болезненную шишку, разозлился. Вытащил свою дубинку из-под шкуру, да как запустит её в обидчика, не разобравшись в чём дело. Тот–то и свалился с дерева, и упал головой прямо о камень. Удар был такой силы, что он потерял сознание. И это потерянное сознание оказалось в будущем, то есть в нашем времени. Увидело оно, как люди между собой общаются звуками, то бишь словами, и захотелось ему тоже общаться так. Стало оно, сознание, прислушиваться к речи человеческой, пытаясь запомнит её. Как вдруг, почувствовало, что возвращается в своё тело. Это дружок стал поливать его водой, чтобы привести в чувство.

Тот, чуть было, не захлебнулся, придя в себя. Очнулся, а понять не может где он и кто он. Потом вспомнил, кто он и где его сознание было. А вот слова, он никак не мог вспомнить. Помнил, что они были из звуков.

Стали с тех пор первобытные люди искать звуки в окружающей природе. Следующим звуком, после звука «а»,они нашли звук «ме». Так кричала коза, которую они поймали. Потом они её приучили, и она им стала давать молоко. Они стали её называть «ме», «а». У них никак не получалось связать эти звуки и произнести их вместе. Они всё повторяли « ме», «а», «ме», «а», пока Ангел, что прятался за тучей, не выдержал, да как закричит им «ма», «ма». Думаете, кто отправил сознание первобытного человека в будущее? Конечно Ангел. Те обрадовались, давай повторять: «Ма-ма, ма-ма» - даже не заметив, что это вначале не они произнесли.

Так первым словом, которое произносит ребёнок, есть слово «мама». Постепенно люди нашли и другие звуки. Из них они составили слова и стали общаться между собой. Так возникла человеческая речь на Земле или могла возникнуть.

Я прочитал несколько Ваших произведений и хочу сказать, некоторые мне особенно понравились. Это "Притча о том, как человек научился говорить" и "Сказка о десяти волшебниках. Это очень хорошие миниатюры, которые вполне могут прийтись по вкусу детям, если включить их в какие-нибудь развивающие сборники. Пишите побольше таких рассказов! Они очень познавательны и учат каждый чему-то новому. К тому же у Вас очень хороший стиль, ясный понятный, нет никаких нагроможденных конструкций, которые читать - одно мучение. Удачи в творчестве!

Большое спасибо за такой замечательный отзыв и пожелания.У меня есть задумка написать ещё одну сказку и притчу.

На самом деле люди и научились разговаривать из-за детей.
Речь нужна для объяснения. Взрослому как такого объяснения не нужны.
Он общается для интереса и опять из-за детей. Дети основной повод общения.
Если по вашей притче, первое слово "мама", то может быть из-за "агу"-могу.
По сути дела как то так получилось, потому что из-за звука "му" и ум вырос.
Голова быка стала символикой первой буквы.

Большое спасибо за интересные сведения.Вопрос о том,почему и как человек научился говорить для меня ещё не до конца раскрыт. Думаю,что Ваши замечания помогут это сделать.

Лариса я этим занимаюсь, мне очень интересно сотрудничество и новые мысли.
На это изучение меня побудил мой сын и мне стало это интересно.
Вот сейчас пишу про Буратино. Помнишь Букварь, но никто не задумался о сути.
Буквы просветляют наш ум и путь Пинокио-Буратино был в школу.
Буратино был написан по Пинокио. Первые кто нашли буквы были финикийцы.
Из-за этого чуда они просто волшебно стали богатыми.
Зависть Греции и Италии уничтожила этот народ и попали врасплох.
14 век - эпоха Возрождения. Началась она в Италии.
Революцию сделала Франция и Россия её продолжатель.
Сейчас повторение и от нас зависит исход. Помнишь сказку о "Потерянном времени".
Буратино нам напомнит как и Ильич. "Учись, учись и ещё раз учись".

Я уверена, что человеческая речь, так же, как и письменность не сама собой возникла, а кто-то помог этому возникнуть.

Лариса финикийцы сумели преобразить иероглифы, сделав проще.
Их слова преобразили в букву еврее, так как иврит первый язык.
Библия как такого свята из-за буквы. Никто не копает эти корни.
Хотя нашлись исторические путешественники, которые начали искать предков финикийцев.
Они ищут их для того, чтоб прекратилась война между мусульманами и христианами.
Аллах - Бог для мусульман, Мухаммед - пророк на лошади. Пророк и рок нам как урок.
Историю никто не копает. Слепо верить и всё, что мусульмане, что христиане.
Хотя христиане те, кто умеет читать. Крестьяне только крестятся, до сих пор.
Аллах- Алла имя означающее буква и воскрес. "х"-маленькая так, как для мусульман Христос не Бог, для евреев тоже.
Мухаммед пророк как муха и мёд, нет не приносит. "Е" не зажигается от этого пророка.
Религия - слепая вера. Философия открывает глаза, сравнивая и копая историю.
Россия поставит точку, хотя она уже поставила сто лет назад, но возобновили религию.
Бог - это слово и человек нашёл связь. Рай на земле, но мало кто это понимает.

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Похожая притча

Дети возвращались из леса, где они провели целый день. Путь домой лежал через небольшой хуторок, что расположился в долине, за несколько километров от села. Уставшие дети едва дошли до хуторка. Они заглянули в крайнюю хату попросить воды.

Из хаты вышла женщина, за ней выбежал маленький мальчик. Женщина достала из колодца воду, поставила ведро на стол посреди двора, а сама пошла в хату. Дети напились воды, отдохнули на траве. Где и силы взялись!

Когда они отошли на километр от хуторка, Марийка вспомнила:

Дети остановились. В самом деле, они забыли поблагодарить.

– Ну что же… – сказал Роман, – это небольшая беда. Женщина уже и забыла, наверное. Разве стоит возвращаться из-за такой мелочи?

– Стоит, – сказала Марийка. – Ну разве тебе не стыдно самому перед собой, Роман?

Роман усмехнулся. Видно, что ему не было стыдно.

– Вы как хотите, – сказала Марийка, – а я вернусь и поблагодарю женщину…
– Почему? Ну, скажи, почему это нужно обязательно сделать? – спросил Роман… – Ведь мы так устали…
– Потому что мы люди…

Она повернулась и пошла к хуторку. За ней пошли все. Роман постоял с минутку на дороге и, вздохнув, пошел вместе со всеми.

– Трудно быть человеком… – подумал он.

Похожая притча

Тёмное море тихо шумело на фоне серого неба. Бежево-коричневое побережье молчало.

И так постоянно. Изо дня в день. Один и тот же пейзаж. Одна и та же погода. Одно и то же настроение. Это невыносимо…

Нас учили быть Человеками, идти вперёд, несмотря ни на что, стремиться вверх, падать, чтобы вновь подниматься и продолжать свой ход, помогать товарищам и спасать, спасать, спасать, спасать души, упавшие на дно, подталкивать их к взлёту, истреблять зло и развеивать тьму.

Но трудно быть Человеком…

Не все справлялись, многие слишком больно падали и умирали, а те, кто оставался жить, продолжали тащить за собой трупы и, что удивительно, воскрешали их… Непрерывный путь наверх… Безумный полёт к цели, к солнцу, обретающий мудрость, но теряющий всякий разумный смысл. Там, где мудрость, нет места разуму…

Я отошёл от холодного окна, по скрипящим половицам приблизился к грубому деревянному столу, провёл по пыльной доске рукой. Сколько уже времени прошло с тех пор, когда всё закончилось, закончилось раз и навсегда, осталась лишь вечность, немая, мёртвая вечность. Сел на стул, рука автоматически легла на леденящий металл. Красная краска давно слезла, в некоторые места намертво вгрызлась ржавчина. Этим мы прорывали себе дорогу, и это было нашим символом, нашим знаменем, нашим духом. Орешки лежали рядом. Разбив монтировкой скорлупу, я положил в рот пресное ядро.

Да, мы спасли их, прогнали зло, которое установило тиранию и деспотизм над ними, но мы не смогли излечить их Разум. Эти твари, обезумевшие от неожиданной, бесплатно давшейся им свободы, создали новое зло, навеяли новой тьмы, сотворили своего тирана. Им так легче жить, они получают наслаждение, когда их бьют и держат на цепи.

Как трудно быть Человеком…

В рот последовало второе ядрышко. Всё должно иметь ядро, содержать в себе сердцевину. Третий хрустнувший орех оказался пустым. А у них нет ядра, нет сердцевины, и они заполняют свою пустоту иллюзией, живут ей, поклоняются миражу мира и свободы. И мы их спасли, даровали им свободу, чтобы потом они добровольно лишились её, продав, поменяв на рабство и материальные блага, которые сожрали их душу.

Они не могли быть Человеками…

Мы проливали свою кровь за бездушных существ, которые потеряли всё человеческое… Или это и есть настоящее проявление человечности: быть разумным, алчным, кровожадным животным? Желание унизить, нажиться, причинить боль, сочетающееся с трепетом, благоговением и поклонением божествам – вот присущее им качества… А мы… Как я всё это ненавижу.

Я с отвращением отбросил монтировку, та с глухим стуком упала на сухой деревянный пол и откатилась к двери, туда же последовала скорлупа.

Мы были Человеками…

И мы были глупцами… Надо было использовать их, тогда бы мы имели всё. Они бы боготворили нас. Мы были бы их божествами, покровителями. Но мы пошли дальше, отправились освобождать других. Что мешало нам остановиться, осесть и стать выше них? Мы ценили духовные сокровища, мы стремились к свету… и где сейчас. В пустоте, в забвении.

Не хочу быть Человеком.

И я перестал им быть, я ушёл, вернее, я остался… Когда мы им открыли реальный мир, многие решили вернуться, а я остался в этом ненастоящем, искусственно созданном измерении, и чувствую теперь свободу… в этом старом деревянном доме на песчаном берегу моря. Никого вокруг, и я свободен.

Мне не надо этого… Мне достаточно небольших материальных благ, мне не нужно высоких духовных ценностей… Покой и Свобода… Покой и Свобода… Покой и Свобода…

На лестнице послышались тяжёлые шаги, открыл дверь Кварт, мой верный слуга, державший в руках поднос с чашкой:

- Вам чай пить пора, господин.

Это был старый вортигонт. Ноги его еле держали, пигмент большого глаза в некоторых местах обесцветился, и на красном выступали серые пятна. Когда мы ещё сражались за свободу, я спас его от Большого Муравьиного Льва, с тех пор он поклялся служить мне, всегда следовал за мной и с радостью разделил моё отшельничество.

- Запомните, господин мой, серебряное небо бело, если… - он прошёл немного и спотыкнулся о брошенную монтировку, на пол полились капли чая.

- Да… - я стал замечать, что последнее время мой слуга стал часто говорить что-то странное, непонятное и со своими обязанностями справляться хуже. Старик… Старик.

- Простите, господин мой, уберу я, - смутился Кварт.

- Конечно, - я разлёгся на стуле.

- Пожалуйте, - вортигонт протянул мне дрожащей третьей рукой чашку.

Я сделал глоток горячего чая и почувствовал горечь. Снова… Это мгновенно вывело меня из себя:

- Чёрт! Кварт! Сколько тебе раз говорить, невозможно пить такой чафир! Разбавлять надо!

- Скупиться не следует, - пробормотал мой слуга.

- Разбавлять! Ты понимаешь? Разбавлять! Не говоря уже про то, что он горячий, а я люблю теплый! – поставил чашку на поднос.

- Иди, налей, как следует, и убери всё это безобразие! – я согнулся на стуле.

- Не гневайтесь, господин мой… Простите… Всё сделаю я… - Кварт поплёлся на первый этаж.

Я опять откинулся на стуле, пригладил волосы. И я меняюсь, стал каким-то нервным…
Снизу донеслось хриплое пение вортигонта:

Ур харэ’ттэ солэ’ по роза’но гора’тэ,
Витуса’рэхэ ви’тэ р вотэ’ ы эзэ’.
Ы давэ’ ро их ро’то бутэ’рэсэ ф мрэ’тэ,
Иб шэлэ’ мрэ р чужрэ’тэ, тэ з чу’ждэ хрэтэ’.
Ы хрото’ хро’нэ вуж, хар пэ кру’то просэ’рэ,
Чужаза’раро р дор хущахо’ру музэ’.
Пэ глаще’рэ, гратэ’рэ, истэ’ ущабэрэ’…

- Сколько тебе раз говорить, не пой! – крикнул я слуге. – В этом доме должны быть тишина и покой.

Кварт разразился кашлем и выдавил из себя:

…Путэ э’щэ мрэ: рэд мо ы э.

Скоро вортигонт вернулся с подносом в правой и средней руках и шваброй в левой, поставил его на стол, вернулся к двери, кряхтя, нагнулся и поднял монтировку, поставил её в угол и принялся вытирать лужу и подметать скорлупу.

Я попробовал чай: холодный и слабый. То, что надо…

Вортигонт подметал пол…

Он же и тогда, до борьбы за свободу, тоже день за днём держал в руках швабру…

Эта мысль поразила меня… Жаль его, зря я на него накричал…

Чтобы как-то разрядить обстановку, я спросил:

- Сколько ты у меня служишь, Кварт?

- Крутов восемь по чуждому крутоисчислению, господин мой.

Молчание. Лишь швабра шуршит о пол.

- А что за песню ты пел там, на первом этаже?

- О, господин мой, песнь сия очень старая. О доблести и бессмертии глаголит она. Единение и любовь чудеса великие творят, ибо свободу даруют они. Лишь трудности все жизни преодолев, истину найдёшь и полёта высоту почувствуешь, к свету взлетишь.

А что может дать мне свободу, ведь я отказался от того, чтобы быть Человеком? Я отрёкся от своего имени и теперь нахожусь в изгнании. Что не даёт мне жить и мучает меня.

- Понятно, - протянул я.

Кварт задумался и сказал:

- Господин мой… а я перевод сей песни знаю на язык ваш.

- Да? – я поднял глаза.

- О… это… это… замечательно… - интерес охватил меня, и я не находил слов. – То…

- Как пожелаете… - проговорил вортигонт.

Он поставил швабру, встал в центре комнаты, опустил голову. Дрожь перестала бить его, он сразу как-то стал выше, сильнее и моложе. Поднял голову, глубоко вздохнул и запел низким голосом:

Уж теплится восход над родными хребтами,
Просыпается живность в земле и воде.
Да пускай же всё это останется с нами,
Ведь идём мы в иное, то к чуждой горе.
И хрустит хрупкий грунт, как на круты прощаясь,
Удаляются в даль домовые края.
По равнинам, вершинам, судьбе улыбаясь,
Пойдём вместе мы: друг мой и я.

Я разлёгся на стуле и закрыл глаза. Чудная песня вливалась в меня блистающим водопадом и заполняла до краёв, создавала фантастические образы, расслабляла и волновала, неся меня в своём потоке. Никогда ничего подобного я не слышал. Это была не просто песня, это была красивая река, в чистые воды которой я опускался, качался на волнах и всплывал всё выше и выше. Это было искреннее наслаждение… Блаженство… Свобода… и покой, неразрывно связанный с борьбой.

Тяжела путь-дорога, но мы не боимся
И ни зверя, ни камня, ни мертвенный штиль,
Пролетим мы над пропастью, в щель просочимся,
На препятствия все точно хватит нам сил.
А вдруг если в походе нам станется тяжко,
Недоступнее скалы и глубже моря,
Стару песню, покрепче стянув наши стяжки,
Споём вместе мы: друг мой и я.

Откровенно раскрылись пред нами просторы,
И небесная птица покажет нам путь.
Мы умело обходим недругов дозоры,
Но ничто не заставит назад повернуть.
Ну, а если в дороге беда приключится:
В западню попадутся тут наши друзья,
То товарищей быстро от злого убийцы
Спасём вместе мы: друг мой и я.

И всё ближе и ближе заветна пещера.
Мы заходим в неё и пречудный кристалл
В непроходных лазах небольшого размера
В темноте ищем, староста так наказал.
Вот горит вдалеке белоснежное пламя,
Оно строже опала, светлей хрусталя.
Раз воспетый в былине тот Истовик-камень
Найдём вместе мы: друг мой и я.

Дело сделано, мы с драгоценнейшим грузом
Идём к дому по той же тропе, но в сей раз
Злостный враг, свет почуяв, как тяжка обуза,
Вслед спешит, догоняет, преследует нас.
Этот бой неизбежен, белцвет передавши
Друзьям, бьёмся на смерть, никого не щадя.
И в сражении святом, последним нам ставшем,
Умрём вместе мы: друг мой и я.

Смерть нестрашна, ты если прожил жизнь так смело
И так ярко, что меркнут и вянут грехи,
Если ты потрудился, и жизнь посветлела,
То останешься вечно, восхвалят стихи.
Мы добро сотворили, герои с тобою,
И пред нами раскинулась та высота.
Запоём, закричим и в высь над водою
Взлетим вместе мы: друг мой и я!

Последние строки Кварт пропел громко, с трепетом, почти прокричал, подняв вверх руки.

И замолчал, тяжело дыша.

Я открыл глаза и понял, что стою перед ним и тоже глубоко дышу, а по лбу струится холодный пот.

- Это… удивительно… удивительная песня. Волшебная.

- Вы правы, - сказал вортигонт и пошёл к швабре.

Я почувствовал, как резко изменился. Что-то ушло от меня, ушло навсегда, безвозвратно, И это было прекрасно. Я стал легче и свободнее.

- Стой, Кварт, - окликнул я его. – Оставь, я сам всё уберу… Хм… Лучше… Лучше завари-ка, пожалуйста, мне чайку покрепче, горячего, - подумал и добавил, - друг…

- Конечно, - ответил вортигонт. – Вы, Человеки, очень чай любите, да и я попью с удовольствием… с тобой… друг мой…

У него на лице появилось что-то вроде улыбки, глаза казались ярко-красными, и не было видно тех серых уродливых пятен. Кварт повернулся и стройным, нешаркающим шагом начал спускаться по лестнице. Я взял швабру и посмотрел в окно.

По берегу гулял ветер, подхватывал и нёс песок, торжественно ревело море, а из-за серых туч пробился белый луч солнца и озолотил игривые волны.

Вот она, Свобода! Вот они, Покой и Борьба! Всё ещё впереди, ещё много трудностей надо преодолеть, но первый шаг сделан, шаг к возвращению. Я снова стал Человеком, я и глупец, и мудрец, я и грешник, и святой, я и ничто, и всё! И помог мне Друг, помог обрести Человечность. Трудно быть Человеком, но я справлюсь, ибо это мой Путь, и он предназначен Свыше.

Короткие рассказы для детей В. Сухомлинского

Красивые слова и красивые дела

Среди поля стоит маленькая хатка. Её построили для того, чтобы в ненастье люди могли спрятаться и пересидеть в тепле.

Однажды среди летнего дня небо обложили тучи, пошел дождь. В лесу в это время были трое мальчиков. Они вовремя спрятались от дождя и смотрели, как с неба льют потоки воды.

Вдруг они увидели: к хатке бежит мальчик лет десяти. Они не знали его, мальчик был из соседнего села. Он промок до нитки и дрожал от холода.

И вот самый старший из тех, кто убежал от дождя и сидел в сухой одежде, сказал:

– Как это плохо, что ты, мальчик, попал под дождь. Мне жаль тебя…

Второй мальчик тоже произнес красивые и жалостливые слова.

– Наверно, страшно очутиться в такую погоду среди поля. Я сочувствую тебе, мальчик…

А третий не сказал ни слова. Он молча снял свою рубашку и отдал дрожащему от холода мальчику.

Красивы не красивые слова. Красивы красивые дела.

Неблагодарность

Пригласил дед Андрей в гости внука Матвея. Поставил дед перед внуком большую миску с мёдом, белые калачи положил, приглашает:

– Ешь, Матвейка, мёд. Хочешь – ложкой ешь мёд с калачами, хочешь – калачи с мёдом.

Ел Матвей мёд с калачами, потом – калачи с мёдом. Наелся так, что дышать трудно стало. Вытер пот, вздохнул и спрашивает:

– Скажите, пожалуйста, дед, какой это мёд – липовый или гречневый?

– А что? – удивился дед Андрей. – Гречневым мёдом угостил я тебя, внучек.

– Липовый мёд все-таки вкуснее, – сказал Матвей и зевнул: после обильной еды его клонило ко сну.

Боль сжала сердце деда Андрея. Он молчал. А внук продолжал спрашивать:

– А мука для калачей – из яровой или озимой пшеницы? Дед Андрей побледнел. Его сердце сжало невыносимой болью.

Стало тяжело дышать. Он закрыл глаза и застонал.

Лесной тропинкой идут отец и маленький сын. Вокруг тишина, только слышно, как где-то далеко стучит дятел и ручеёк журчит в лесной глуши.

Вдруг сын увидел: навстречу им идет бабушка с палочкой.

– Отец, куда идёт бабушка? – спросил сын.

– Для чего же ей говорить это слово? – удивился сын. – Мы ведь совсем незнакомы.

– Здравствуйте, – сказал сын.

– Здравствуйте, – сказал отец.

– Здравствуйте, – сказала бабушка и улыбнулась.

И сын с удивлением увидел: всё вокруг изменилось. Солнце засияло ярче. По верхушкам деревьев пробежал легкий ветерок, листья заиграли, затрепетали. В кустах запели птицы – до этого их не было слышно.

На душе у мальчика стало радостно.

– Почему это так? – спросил сын.

По лесной дороге шли двое – дедушка и мальчик. Было жарко, захотелось им пить.

Путники подошли к ручью. Тихо журчала прохладная вода. Они наклонились, напились.

– Спасибо тебе, ручей, – сказал дедушка. Мальчик засмеялся.

Подумай, кому нужно это слово?

Мальчик задумался. Времени у него было много. Путь предстоял Долгий…

Когда они отошли на километр от хуторка, Марийка вспомнила:

Дети остановились. В самом деле, они забыли поблагодарить.

– Стоит, – сказала Марийка. – Ну разве тебе не стыдно самому перед собой, Роман?

Роман усмехнулся. Видно, что ему не было стыдно.

– Вы как хотите, – сказала Марийка, – а я вернусь и поблагодарю женщину…

– Почему? Ну, скажи, почему это нужно обязательно сделать? – спросил Роман… – Ведь мы так устали…

– Потому что мы люди…

– Трудно быть человеком… – подумал он.

Как Андрейка перевёз Нину

Андрейка и Нина возвращались из школы. На их пути был овражек. Пригрело солнце, растаял снег, и в овраге побежала вода.

Шумит в овражке бурливый ручеёк. Стоят перед ручейком Андрейка и Нина.

Андрейка быстро перешёл через ручеек и стал на противоположном берегу. Посмотрел мальчик на Нину, и ему стало стыдно. Ведь он в сапожках, а Нина – в туфлях. Как же она перейдёт?

Мальчик вернулся назад, подошел к Нине и говорит:

– Это я хотел узнать, глубоко ли. Ведь переправляться будем вдвоём.

– Как? – удивилась Нина. – Ведь я в туфлях.

– Садись мне на спину, – сказал Андрейка. Нина села Андрейке на спину, и мальчик перевез её.

Не поте́рял, а нашёл

Когда сыну исполнилось десять лет, отец дал ему новую лопату и сказал:
– Иди , сынок, в поле, отмерь участок сто шагов вдоль и сто поперёк и вскопай его.
Пошёл сын в поле, отмерил участок и стал копать. Только делать это он совсем не уме́л. Трудно было вначале, пока научился копать и к лопате приспособился.
К концу́ работа пошла лучше, веселее. Вот почти и делу конец. Воткнул сын лопату в землю, а лопата и сломалась.
Вернулся сын домой, а на душе грустно: что скажет отец за сломанную лопату?
– Простите меня, отец, – сказал сын. – Я вскопал почти весь участок, но сломал лопату.
– А копать ты научился?
– Научился.
– А трудно ли было тебе копать в конце или легко?
– В конце мне было легче, чем в начале.
– Значит, ты не потерял, а нашёл.
– Что же я нашёл, отец?
– Умение трудиться. Это самая дорогая находка.

Петрик, собака и котёнок

Стоит Петрик, смотрит на котёнка, а тот поднял к мальчику голову и жалобно мяукает. Петрику стало стыдно перед котёнком. Он взял его на руки и пошёл навстречу собаке. Собака остановилась, испуганно посмотрела на мальчика и спряталась в кустах.

Трудно быть человеком

Посвящается Андреа, Лукасу и Перл

У меня только что родилась новая теория вечности.

(алогичная надежда перед лицом беспощадного рока)

Я знаю, что некоторые из вас, читающих эти строки, убеждены, будто никаких людей нет, но я утверждаю, что они есть на самом деле. Для тех, кто не в курсе: человек, сам себя называющий Homo sapiens, — это реально существующая двуногая форма жизни со средним уровнем интеллекта, ведущая изрядно затуманенное самообманом существование на небольшой, покрытой водой планете в довольно пустынном уголке Вселенной.

Остальным (и тем, кто послал меня сюда) скажу, что во многих отношениях пресловутые сапиенсы целиком и полностью подтверждают ваши самые причудливые о них представления. На первый взгляд их внешность вам безусловно покажется омерзительной.

Одни только лица — средоточие всевозможных жутких странностей. Выпуклый нос посередине, тонкокожие губы, примитивные наружные органы слуха, называемые ушами, крошечные глаза и совершенно бесполезные брови. Чтобы осмыслить и принять все это, требуется немало времени.

И давайте подумаем вот о чем: может, в человеческой жизни все-таки есть смысл? И что если — уж извините — жизни на Земле стоит не только опасаться и посмеиваться над ней? Может, ее и правда есть смысл беречь?

Некоторые из вас, наверное, уже знают, что я сделал, но никто не понимает зачем. Данный документ, или руководство, или отчет — называйте, как вам угодно, — все объяснит. Прошу вас, прочтите эту книгу беспристрастно, а потом решайте сами, какова истинная ценность человеческой жизни.

В кулак я волю собрала

Человек, которым я не стал

Итак, что это перед вами?

Хорошо. Дышите глубже! Объясняю.

Эта книга, вот эта самая книга написана здесь, на Земле. Она о смысле жизни и его отсутствии. О том, каково убивать и каково спасать. О любви, о мертвых поэтах и об арахисовой пасте из цельного ореха. О материи и антиматерии, обо всем и ни о чем, о надежде и о ненависти. О женщине-историке по имени Изабель (сорок один год), ее сыне по имени Гулливер (пятнадцать лет) и гениальнейшем математике в мире. Одним словом, это книга о том, как становятся человеком.

Подчеркиваю еще раз: изначально я не был профессором Эндрю Мартином. Я был таким же, как вы.

Главное: сорокатрехлетний математик, муж и отец, который преподавал в Кембриджском университете и последние восемь лет жизни посвятил решению математической задачи, до тех пор считавшейся неразрешимой, — это был не я.

Являясь представителем постматримониального вида, я, разумеется, не мог ни ранить равнодушием жену, ни приударять за одной из своих студенток, ни выгуливать английского спрингер-спаниеля — одного из мохнатых домашних божков, именуемых собаками, — чтобы под этим предлогом улизнуть из дома. Книг по математике я тоже не писал и не настаивал, чтобы издатели брали фотографию автора, на которой автору лет на пятнадцать меньше.

Нет, этим человеком я не был.

Он не вызывал у меня ни малейшей симпатии. И тем не менее он был реален, как вы и я, — настоящее млекопитающее, с диплоидным набором хромосом, эукариот и примат, который до полуночи сидел за письменным столом, таращился в экран компьютера и пил черный кофе (о кофе и моих с ним злоключениях я расскажу чуть позже). Организм, который мог вскочить, а мог и не вскочить со стула, когда свершилось открытие и его мысль достигла пределов, до каких ни одна другая человеческая мысль прежде не добиралась, — пределов познания.

А вскоре после прорыва его забрали кураторы. Мое начальство. Я даже встретился с ним — буквально на секундочку — для считывания, впрочем, далеко не полного: только физического, не ментального. Понимаете, можно клонировать человеческий мозг, но не то, что в нем хранится. Ну разве что частично. Так что многому пришлось учиться самостоятельно. Я прибыл на планету Земля сорокатрехлетним новорожденным. Позднее я жалел, что не познакомился с профессором Мартином как положено: такое знакомство мне бы очень помогло. Прежде всего он мог бы рассказать мне о Мэгги. (Ах, если бы он рассказал мне о Мэгги!)

Однако что бы там я ни узнал, это никак не отменяло моего задания: остановить прогресс. Уничтожить свидетельства прорыва, который совершил профессор Эндрю Мартин. Свидетельства, оставшиеся не только в компьютерной системе, но и в памяти живых людей.

Похожая притча

Трудно быть человеком

Пиросмани. Сестра милосердия

Такого рода тест и такого рода эффект можно найти и в Новом Завете. Некий законник спрашивал Иисуса: Учитель, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Господь ему предложил ответить самому — и законник знал правильный ответ: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя. Законник, желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний? (Лк. 10, 26-29). Вот это пример того, как мы знаем правильные ответы в теории и как ищем обходных путей на практике.

Из клятвы Гиппократа.

Читайте также: