Притча про сокола и ужа
Обновлено: 14.11.2024
При знакомстве с произведением Горького, мы встречаем путешественника, который поет песню про Сокола. Автор рисует прекрасные пейзажи высоко в горах с морем внизу. Бескрайнее небо украшает яркий солнечный диск.
Песня поется от лица крымчанина Чабана. В ней рассказывается о прекрасной птице, которая летает по небу и по воле злой судьбы была ранена в грудь. Она падает в ущелье горы. Там уже спал Уж — антагонист Сокола. Между героями происходит разговор, где и раскрываются характеры обоих персонажей. Особо заметным становится противостояние двух полярных взглядов на жизнь. Горький предлагает нам окунуться в мировоззрения каждого персонажа и поразмышлять.
Уж и Сокол — это попытка автора символически отразить возможность ответа на фундаментальные вопросы человека. Здесь отражен и смысл жизни, и предназначение людей, и мысли о том, что будет после нас. Фольклорные образы украшают эти непростые, а порой даже парадоксальные вопросы. Такая литературная форма помогает легче их воспринимать. Отсылки к простыми и понятным образам, делают его более доступным для всех людей.
В песне мы видим Ужа, который ни к чему не стремится. Он удовлетворен положением вещей и жизнью вцелом. Он подкрепляет свою позицию размышлениями о непостоянстве всего. Более того, он смеется над Соколом, так как на небе ничего нет, а поэтому желание летать — глупость. Он не может осознать все величие полета и открытого пространства. Более того, он даже пытается «взлететь», но у него не получается. Между героями завязывается своеобразный мировоззренческий конфликт.
Уж не может понять, в чем счастье и смысл бытия Сокола. Стихия змеи — земля, что довольно символично. Поэтому Уж горд собой и ни о чем не переживает. Можно сказать, что автор изображает Ужа как типичного обывателя, которые не задумывается о чем-то, что находится дальше его эгоистических интересов. Про Ужа никто не составит песен, как про Сокола, про его храбрость и устремление к небу.
В произведении Горький попытался отразить разные типы людей. Уж олицетворяет людей пассивных, которые ничего не хотят менять и оставляют все как есть. Сокол — символ активных людей, которые борются за свои идеалы и пытаются изменить мир к лучшему. Именно благодаря второму типу людей развивается все человечество. Появляется прекрасная литература, научные открытия, произведения искусства. Они вносят в нашу жизнь гармонию и стремление к идеалам.
Похожая притча
Море — огромное, лениво вздыхающее у берега, — уснуло и неподвижно в дали, облитой голубым сиянием луны. Мягкое и серебристое, оно слилось там с синим южным небом и крепко спит, отражая в себе прозрачную ткань перистых облаков, неподвижных и не скрывающих собою золотых узоров звезд. Кажется, что небо всё ниже наклоняется над морем, желая понять то, о чем шепчут неугомонные волны, сонно всползая на берег. Горы, поросшие деревьями, уродливо изогнутыми норд-остом, резкими взмахами подняли свои вершины в синюю пустыню над ними, суровые контуры их округлились, одетые теплой и ласковой мглой южной ночи. Горы важно задумчивы. С них на пышные зеленоватые гребни волн упали черные тени и одевают их, как бы желая остановить единственное движение, заглушить немолчный плеск воды и вздохи пены — все звуки, которые нарушают тайную тишину, разлитую вокруг вместе с голубым серебром сияния луны, еще скрытой за горными вершинами. — А-ала-ах-а-акбар. — тихо вздыхает Надыр-Рагим-оглы, старый крымский чабан, высокий, седой, сожженный южным солнцем, сухой и мудрый старик. Мы с ним лежим на песке у громадного камня, оторвавшегося от родной горы, одетого тенью, поросшего мхом, — у камня печального, хмурого. На тот бок его, который обращен к морю, волны набросали тины, водорослей, и обвешанный ими камень кажется привязанным к узкой песчаной полоске, отделяющей море от гор. Пламя нашего костра освещает его со стороны, обращенной к горе, оно вздрагивает, и по старому камню, изрезанному частой сетью глубоких трещин, бегают тени. Мы с Рагимом варим уху из только что наловленной рыбы и оба находимся в том настроении, когда всё кажется призрачным, одухотворенным, позволяющим проникать в себя, когда на сердце так чисто, легко и нет иных желаний, кроме желания думать. А море ластится к берегу, и волны звучат так ласково, точно просят пустить их погреться к костру. Иногда в общей гармонии плеска слышится более повышенная и шаловливая нота — это одна из волн, посмелее, подползла ближе к нам. Рагим лежит грудью на песке, головой к морю, и вдумчиво смотрит в мутную даль, опершись локтями и положив голову на ладони. Мохнатая баранья шапка съехала ему на затылок, с моря веет свежестью в его высокий лоб, весь в мелких морщинах. Он философствует, не справляясь, слушаю ли я его, точно он говорит с морем: — Верный богу человек идет в рай. А который не служит богу и пророку? Может, он — вот в этой пене. И те серебряные пятна на воде, может, он же. кто знает? Темное, могуче размахнувшееся море светлеет, местами на нем появляются небрежно брошенные блики луны. Она уже выплыла из-за мохнатых вершин гор и теперь задумчиво льет свой свет на море, тихо вздыхающее ей навстречу, на берег и камень, у которого мы лежим. — Рагим. Расскажи сказку. — прошу я старика. — Зачем? — спрашивает Рагим, не оборачиваясь ко мне. — Так! Я люблю твои сказки. — Я тебе всё уж рассказал. Больше не знаю. — Это он хочет, чтобы я попросил его. Я прошу. — Хочешь, я расскажу тебе песню? — соглашается Рагим. Я хочу слышать старую песню, и унылым речитативом, стараясь сохранить своеобразную мелодию песни, он рассказывает.
«Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море. «Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились волны внизу о камень. «А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремя камнями. «Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море, сердито воя. «Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой грудью, в крови на перьях. «С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном гневе о твердый камень. «Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две-три минуты. «Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел он ей прямо в очи: «— Что, умираешь? «— Да, умираю! — ответил Сокол, вздохнув глубоко. — Я славно пожил. Я знаю счастье. Я храбро бился. Я видел небо. Ты не увидишь его так близко. Ох ты, бедняга! «— Ну что же — небо? — пустое место. Как мне там ползать? Мне здесь прекрасно. тепло и сыро! «Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни. «И так подумал: „Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, всё прахом будет. “ «Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повел очами. «Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье темном и пахло гнилью. «И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы: «— О, если б в небо хоть раз подняться. Врага прижал бы я. к ранам груди и. захлебнулся б моей он кровью. О, счастье битвы. «А Уж подумал: „Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, коль он так стонет. “ «И предложил он свободной птице: „А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживешь ты еще немного в твоей стихии“. «И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву, скользя когтями по слизи камня. «И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и — вниз скатился. «И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро падал, ломая крылья, теряя перья. «Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море. «А волны моря с печальным ревом о камень бились. И трупа птицы не видно было в морском пространстве.
«В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу. «И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье. «— А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края? Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо? Что им там ясно? А я ведь мог бы узнать всё это, взлетевши в небо хоть ненадолго. «Сказал и — сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце. «Рожденный ползать — летать не может. Забыв об этом, он пал на камни, но не убился, а рассмеялся. «— Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она — в паденье. Смешные птицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо и ищут жизни в пустыне знойной. Там только пусто. Там много света, но нет там пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою негодность для дела жизни? Смешные птицы. Но не обманут теперь уж больше меня их речи! Я сам всё знаю! Я — видел небо. Взлетал в него я, его измерил, познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю. Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом. Я знаю правду. И их призывам я не поверю. Земли творенье — землей живу я. «И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою. «Блестело море, всё в ярком свете, и грозно волны о берег бились. «В их львином реве гремела песня о гордой птице, дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от грозной песни: „Безумству храбрых поем мы славу! „Безумство храбрых — вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью. Но будет время — и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света! „Пускай ты умер. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету! „Безумству храбрых поем мы песню. “» . Молчит опаловая даль моря, певуче плещут волны на песок, и я молчу, глядя в даль моря. На воде всё больше серебряных пятен от лунных лучей. Наш котелок тихо закипает. Одна из волн игриво вскатывается на берег и, вызывающе шумя, ползет к голове Рагима. — Куда идешь. Пшла! — машет на нее Рагим рукой, и она покорно скатывается обратно в море. Мне нимало не смешна и не страшна выходка Рагима, одухотворяющего волны. Всё кругом смотрит странно живо, мягко, ласково. Море так внушительно спокойно, и чувствуется, что в свежем дыхании его на горы, еще не остывшие от дневного зноя, скрыто много мощной, сдержанной силы. По темно-синему небу золотым узором звезд написано нечто торжественное, чарующее душу, смущающее ум сладким ожиданием какого-то откровения. Всё дремлет, но дремлет напряженно чутко, и кажется, что вот в следующую секунду всё встрепенется и зазвучит в стройной гармонии неизъяснимо сладких звуков. Эти звуки расскажут про тайны мира, разъяснят их уму, а потом погасят его, как призрачный огонек, и увлекут с собой душу высоко в темно-синюю бездну, откуда навстречу ей трепетные узоры звезд тоже зазвучат дивной музыкой откровения.
Похожая притча
Высоко в горы вполз уж и лёг там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море.
И по ущелью, во тьме и в брызгах, поток стремился навстречу морю, скача чрез камни.
Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море, сердито воя.
Подполз он ближе к разбитой птице и прошипел ей прямо в очи:
Так уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни.
Но сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повёл очами.
Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье тёмном и пахло гнилью.
И дрогнул сокол и, слабо крикнув, пошёл к обрыву, скользя когтями по слизи камня.
И подошёл он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и вниз скатился.
Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море.
II
В ущелье лёжа, уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу.
И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье.
Сказал и сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце.
И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою.
Блестело море, всё в южном солнце, и с шумом волны о берег бились.
В их тихом шуме звучала песня о смелой птице, любившей небо.
О, смелый сокол! Ты, живший в небе, бескрайнем небе, любимец солнца!
О, смелый сокол, нашедший в море, безмерном море себе могилу!
Похожая притча
I
"Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море. Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились волны внизу о камень. А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремя камнями. Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море, сердито воя. Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой грудью, в крови на перьях. С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном гневе о твердый камень. Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две-три минуты. Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел он ей прямо в очи: - Что, умираешь? - Да, умираю! - ответил Сокол, вздохнув глубоко. - Я славно пожил. Я знаю счастье. Я храбро бился. Я видел небо. Ты не увидишь его так близко. Эх ты, бедняга! - Ну что же - небо? - пустое место. Как мне там ползать? Мне здесь прекрасно. тепло и сыро! Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни. И так подумал: "Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, все прахом будет. " Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повел очами. Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье темном и пахло гнилью. И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы: - О, если б в небо хоть раз подняться. Врага прижал бы я. к ранам груди и. захлебнулся б моей он кровью. О, счастье битвы. А Уж подумал: "Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, коль он так стонет. " И предожил он свободной птице: "А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживешь ты еще немного в твоей стихии". И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву, скользя когтями по слизи камня. И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и - вниз скатился. И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро падал, ломая крылья, теряя перья. Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море. А волны моря с печальным ревом о камень бились. И трупа птицы не видно было в морском пространстве.
II
В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу. И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье. - А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края? Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо? Что им там ясно? А я ведь мог бы узнать все это, взлетевши в небо хоть ненадолго. Сказал и - сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце. Рожденный ползать - летать не может. Забыв об этом, он пал на камни, но не убился, а рассмеялся. - Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она - в паденье. Смешные птицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо и ищут жизни в пустыне знойной. Там только пусто. Там много света, но нет там пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою негодность для дела жизни? Смешные птицы. Но не обманут теперь уж больше меня их речи! Я сам все знаю! Я - видел небо. Взлетал в него я, его измерил, познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю. Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом. Я знаю правду. И их призывам я не поверю. Земли творенье - землей живу я. И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою. Блестело море, все в ярком свете, и грозно волны о берег бились. В их львином реве гремела песня о гордой птице, дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от грозной песни: "Безумству храбрых поем мы славу! Безумство храбрых - вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью. Но будет время - и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света! Пускай ты умер. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету! Безумству храбрых поем мы песню. "
PS. Слава героям армии Новороссии! А рождённый ползать летать не может - даже если он не просто буржуин, а стал миллиардером.
Читайте также: