Притча про блоху и подкову

Обновлено: 14.11.2024

Когда импе­ра­тор Алек­сандр Пав­ло­вич окон­чил вен­ский совет, то он захо­тел по Европе про­ез­диться и в раз­ных госу­дар­ствах чудес посмот­реть. Объ­ез­дил он все страны и везде через свою лас­ко­вость все­гда имел самые меж­до­усоб­ные раз­го­воры со вся­кими людьми, и все его чем-нибудь удив­ляли и на свою сто­рону пре­кло­нять хотели, но при нем был дон­ской казак Пла­тов, кото­рый этого скло­не­ния не любил и, ску­чая по сво­ему хозяй­ству, все госу­даря домой манил. И чуть если Пла­тов заме­тит, что госу­дарь чем-нибудь ино­стран­ным очень инте­ре­су­ется, то все про­во­жа­тые мол­чат, а Пла­тов сей­час ска­жет: “так и так, и у нас дома свое не хуже есть, — и чем-нибудь отведет.

Англи­чане это знали и к при­езду госу­да­реву выду­мали раз­ные хит­ро­сти, чтобы его чуже­стран­но­стью пле­нить и от рус­ских отвлечь, и во мно­гих слу­чаях они этого дости­гали, осо­бенно в боль­ших собра­ниях, где Пла­тов не мог по-фран­цуз­ски вполне гово­рить; но он этим мало и инте­ре­со­вался, потому что был чело­век жена­тый и все фран­цуз­ские раз­го­воры счи­тал за пустяки, кото­рые не стоят вооб­ра­же­ния. А когда англи­чане стали звать госу­даря во вся­кие свои цей­гаузы, ору­жей­ные и мыльно-пиль­ные заводы, чтобы пока­зать свое над нами во всех вещах пре­иму­ще­ство и тем сла­виться, — Пла­тов ска­зал себе:

— Ну уж тут шабаш. До этих пор еще я тер­пел, а дальше нельзя. Сумею я или не сумею гово­рить, а своих людей не выдам.

И только он ска­зал себе такое слово, как госу­дарь ему говорит:

— Так и так, зав­тра мы с тобою едем их ору­жей­ную кунст­ка­меру смот­реть. Там, — гово­рит, — такие при­роды совер­шен­ства, что как посмот­ришь, то уже больше не будешь спо­рить, что мы, рус­ские, со своим зна­че­нием никуда не годимся.

Пла­тов ничего госу­дарю не отве­тил, только свой гра­бо­ва­тый нос в лох­ма­тую бурку спу­стил, а при­шел в свою квар­тиру, велел ден­щику подать из погребца фляжку кав­каз­ской водки [Киз­лярки — Прим. автора], деряб­нул хоро­ший ста­кан, на дорож­ний скла­день Богу помо­лился, бур­кой укрылся и захра­пел так, что во всем доме англи­ча­нам никому спать нельзя было.

Думал: утро ночи мудренее.

Глава третья

На дру­гой день, как Пла­тов к госу­дарю с доб­рым утром явился, тот ему и говорит:

— Пусть сей­час зало­жат двух­сест­ную карету, и поедем в новые кунст­ка­меры смотреть.

Пла­тов даже осме­лился доло­жить, что не довольно ли, мол, чуже­зем­ные про­дукты смот­реть и не лучше ли к себе в Рос­сию соби­раться, но госу­дарь говорит:

— Нет, я еще желаю дру­гие ново­сти видеть: мне хва­лили, как у них пер­вый сорт сахар делают.

Англи­чане всё госу­дарю пока­зы­вают: какие у них раз­ные пер­вые сорта, а Пла­тов смот­рел, смот­рел да вдруг говорит:

Похожая притча

Сегодня я хочу рассказать об одном уникальном человеке, которому удалось подковать живую блоху.

Увидели мы эту подкованную блоху в городе Тула, во время экскурсии по старой аптеке. Ссылку про статью об этой экскурсии я оставлю в конце статьи.

Так вот блоху в этом музее можно посмотреть в микроскоп, и это удивительно интересно. Но не менее удивительны и другие работы этого автора, которые я и хочу вам сегодня показать.

Николай Сергеевич Алдунин , родился на Украине 1 сентября 1956 года в поселке Южная Ламоватка Ворошиловоградской области. Он работал слесарем, а потом токарем на промышленных предприятиях Тульской области, где и постиг все секреты металлообработки.

Более 30 лет он проработал на заводе, выпускающем огромные задвижки, краны, переходники и прочую арматуру, размеры которых впечатляют. Но ему хотелось, чего особенного. Наверное, потому и возникла у мастера идея повторить «подвиг» тульского Левши.

Два года ушло на подготовку. Николай Сергеевич сделал миниатюрные инструменты, приобрел специальные линзы, материалы.

И вот кропотливый труд завершен, двухмиллиметровая золотая блоха собрана и подкована! Николай понял, что нашел свое призвание.

В течении 6 лет он создал более 30 произведений искусства, рассмотреть которые можно только в микроскоп.

Похожая притча

Тула. Сколько ассоциаций с этим городом сразу приходит в голову? Точно не одна! Пряник, самовар, кремль, оружейные заводы и умелец-Левша из известной повести Лескова. Сегодня речь как раз пойдёт о памятнике Левше, который установлен в Туле на пересечении улиц Советская, Октябрьская и Мосина.

Если быть точнее, то бронзовая скульптура на пьедестале находится сразу за территорией ТУЛАМАШЗАВОДа, ближе к реке Упа. Это примерно в 5-7 минутах ходьбы от самого сердца города - Тульского кремля.

Памятник Левше Памятник Левше

Памятник является символом рабочего мастерства города и был изготовлен в 1989 году талантливым скульптором Брониславом Кривохиным, работавшим на ТУЛАМАШЗАВОДе.

Бронзовый Левша изначально был установлен на закрытой территории завода спустя век после выхода в свет "Сказа о тульском косом Левше и о стальной блохе" Николая Лескова . В 2009 году памятник переместили на открытое пространство, чтобы им мог полюбоваться каждый желающий.

В правой руке - блоха, в левой - молот! В правой руке - блоха, в левой - молот!

Не заметила я, что Левша косой, а вот на мускулатуру его действительно можно заглядеться! Между большим и указательным пальцем он держит подкованную блоху, внимательно осматривая свою работу. Тульский Левша - это собирательный образ типичного мастера-оружейника, об этом, прежде всего, говорит его одежда. На каждой грани постамента (а их всего 6) красуется цитата из повести Лескова.

Кстати, в Санкт-Петербурге есть музей "Русский Левша", где в микроскоп можно увидеть настоящую подкованную блоху и много других тончайших работ.

Настоящий мастер - даже против солнца видно Настоящий мастер - даже против солнца видно

Рядом с памятником Левше находится ещё один арт-объект под названием "Подкова Счастья". Он представляет собой кованую подкову, приваренную к ограждению. Конструкция состоит из черных металлических прутьев, золотых вензелей и цветов.

Все хотят счастья и удачи по жизни, поэтому к подкове была огромная очередь, чтобы сфотографироваться и подержаться за чудодейственный памятник. В общем, "Подковы Счастья" нет в моём фотоальбоме (и не очень-то она фотогеничная, честно сказать), зато есть безлюдные красочные фото кремлёвских стен.

Стены Тульского кремля Стены Тульского кремля

Из арки Башни Водяных ворот открывается прекрасный вид на музейно-выставочный комплекс Тульского кремля (красное кирпичное здание справа) и Свято-Успенский собор с его четырёхъярусной колокольней.

Вид на Свято-Успенский собор Вид на Свято-Успенский собор

А мы направляемся к главному символу города - Тульскому прянику, а точнее к памятнику, установленному в его честь. Об этом - в следующей публикации про Тулу. Не пропустите!

Похожая притча

Известный тульский филолог Михаил Майоров издал брошюру «Миф о Левше: судьба без жизни», в которой, мягко говоря, подверг сомнению сложившийся у нас образ Левши как символ тульского рабочего мастерства.

О некоторых главных выводах, изложенных в этой небольшой книжке, мы поговорили с ее автором.

Карикатура на оружейника

– Михаил, откуда возник такой интерес к теме Левши?

– Всё очень просто. Когда-то, будучи еще сотрудником музея «Тульский некрополь», я получил предложение исследовать этот бессмертный образ, не такой простой и примитивный, каким его принято считать. И для меня как для исследователя было важно ответить на вопросы: кто такой Левша и откуда он? в чем был замысел произведения?

– Удалось ответить?

– Несмотря на почти 150 лет, прошедших со времени появления в литературе образа Левши, ответ на этот вопрос не дан ни в одном литературоведческом исследовании. Лесков будто бы услыхал рассказ о Левше от рабочего Сестрорецкого завода, перешедшего туда из тульского оружейного. Это уже подозрительно, ибо Лесков неоднократно бывал в Туле и ничего тут «не слыхал». Сестрорецкой версией писатель обеспечил себе надежный тыл. Во всех собраниях сочинений Лескова, где сказ комментировался, источниковая база подверглась странному расширению: появление сказа объяснялось уже «эпосом работников», «баснословной легендой». Эти сведения никто не проверял.

– Получается, образ мастера сформировался сам по себе, безотносительно к той идее, что была заложена в произведение?

– В 2005 году, определяя место лесковского персонажа в современной культурной жизни, кандидат филологических наук Нина Алексеевна Щеглова обратилась к тулякам с просьбой внимательно вчитаться в литературный оригинал: «Левша у Лескова предстает неучем и пьяницей. Это фарс, карикатура на тульского оружейного мастера и фактическое отклонение от сущности при внешнем соответствии». Нина Алексеевна Щеглова, между прочим, коренная тулячка, лауреат премии им. Мосина, автор «Технического словаря тульских оружейников XVII–XVIII вв.».

– Почему же сразу неуч? Подковы блохе прибивать – очень тонкая работа.

– Давайте разбираться. Действие этой истории происходит в первой половине XIX века, когда оружейное производство достигло высокой технической культуры. На тульских заводах уже давно хорошо было налажено обучение ремеслу. Помимо оружейной школы для детей-сирот на 60 человек, где обучали грамоте, рисованию, арифметике и геометрии, существовала система обучения по цехам. Ученики распределялись по лучшим мастерам, и те обязаны были передать им секреты мастерства. После этого происходила торжественная церемония освидетельствования ученика в мастерстве, когда он в присутствии всего цеха демонстрировал новые «инвенции».

Настоящий, невыдуманный мастер не мог не знать «расчет силы» и четырех правил арифметики, а потому не мог лишить аглицкую блоху способности прыгать.

Также он не мог утверждать, что в России ружья кирпичом чистят, – с самого начала оружейного производства к каждому ружью и пистолету для чистки ствола прилагался шомпол с трещоткой и пыжовником.

– Нельзя же литературное произведение считать историческим документом.

– Вряд ли и Лесков претендовал на серьезный исторический анализ оружейного дела в Туле. Его Левша – это метафора, если хотите, миф. А мифы порой бывают более живыми и реальными, чем факты из учебника истории. Ведь даже самый продвинутый знаток литературы не сразу сообразит, к какому историческому периоду относится действие всех произведений о Левше. И что именно должно прославляться, когда сей персонаж сломал уникальное английское изобретение, неизвестно зачем его подковав.

Левша или левша?

– У Лескова довольно странное для положительного персонажа определение «косой левша» прописано со строчной буквы.

– И кстати, редкий литературный персонаж выделяется среди прочих внешними данными. Обратные примеры можно пересчитать по пальцам: Гаргантюа, Пантагрюэль, Сирано де Бержерак, Портос, Квазимодо. Изображая странную внешность оружейника – косой, левша, на щеке родимое пятно, крестится левой рукой, – Лесков, по всей вероятности, подразумевал связь фантастического мастерства с нечистой силой. Поэтому, по авторскому замыслу, для словесного портрета достаточно словосочетания из двух слов: «косой левша».

– Да еще и левша со строчной буквы.

– Прославление и увековечение мастерового, сломавшего британский антиквар, принадлежит казанскому и тульскому дворянину, начальнику замочной части тульского завода Сергею Зыбину. В узкоспецифическом бюллетене «Оружейный сборник» он разместил статью «Происхождение оружейничьей легенды и о тульском косом Левше». Прописную букву Зыбин без околичностей и объяснений употребил уже в названии. С этого момента появился именно тот Левша, которого знает современный читатель и зритель.

– То есть прозвище стало именем только в начале XX века?

– Эту тонкость вообще очень трудно заметить, особенно если не иметь перед глазами прижизненное издание. Речь идет о таком определяющем компоненте произведения, как самый обычный оним, то есть имя в любом значении этого слова: персоним, топоним, эргоним и т. д. Собственно как персоним Левша встречается, например, в изысканиях Н. М. Тупикова: «Левша Михайлович, боярин в Литовском княжестве», «Левша Терпигорев, боярин Василия Шемячича» и так далее. Эти примеры убедительно демонстрируют варианты одного и того же имени Алексей. Версии «Лев», «Александр», «Леонид» для реалий того времени представляются весьма сомнительными.

– Это могло быть имя – даже не Левша, а Лёвша?

– Возникающий соблазн разместить ударение на последнем слоге относится к тем же рефлексам, что ударения типа диспАнсер, стОляр и др. Ответ прост, но следует начать от противного, исходя из самого текста. Лесков употребляет только прозвище безымянного героя. Это самый существенный момент, от которого отталкивается вся дальнейшая эволюция образа и его имени.

– А почему именно прозвище? Он действительно мог быть мастером, который работает левой рукой лучше, чем правой.

– Термины левый – правый, характерные для времен сегодняшних, на рубеже восемнадцатого-девятнадцатого веков еще не вошли в язык настолько плотно, чтобы Лесков имел основание использовать именно такое прозвище. Всё, конечно, относительно, но нельзя забывать, что мастеровые наряду с крестьянами и священством в обиходной речи пользовались архаизмами десница (правая) и шуйца, шуя (левая). Имена прилагательные левый и правый внедрялись почти насильственно.

Миф «Сурнин – Левша» не обоснован

– В Туле при всём при этом не сомневаются, что у Левши был реальный прообраз – мастеровой Алексей Михайлович Сурнин.

– Есть два мифа. Изначальный миф о левше – это наследие Лескова, писатель не обязан отталкиваться от реальности, если его целью прежде всего становится не факт, а предмет художественного изображения. Но миф «Сурнин – Левша» не имеет права на существование, он насильственно навязан и противоречит истине.

– Миф именно навязан?

– С совершенно неясной целью Зыбин принялся за поиски возможных прототипов обновленного им Левши. Учитывая явную творческую безапелляционность Зыбина, легко предположить, как скоро он нашел прообраз. В 1785 году тульские мастера Алексей Сурнин и Андрей Леонтьев по инициативе графа Григория Потемкина были снаряжены в Англию для повышения оружейной квалификации.

Сурнин в 1792 году вернулся в Россию и впоследствии прославился экспериментами по усовершенствованию оружия. Но доказательств осведомленности Лескова об этом факте не имеется. Сурнин не упомянут ни в одном сочинении Лескова. Фигура Сурнина подверглась посмертному внедрению в лесковское творчество теми патриотами, которых доктор филологических наук Борис Бухштаб, говоря о Зыбине, обозначил эпитетом «наивные».

В итоге «Тульский биографический словарь», например, без сомнений и ссылок называет лесковский сказ источником жизнеописания Сурнина. Причем как-то не замечается, что, в отличие от Левши (или левши), в биографии Сурнина не зафиксировано ни одного яркого, выдающегося и достойного литературной обработки факта: ни взлетов, ни падений, ни приключений, ни конфликтов. Сурнин был самым обычным человеком, хоть и отмеченным наградами, и не в пример Левше наплодившим кучу детей.

Согласно же Лескову, косой левша – убежденный холостяк, этакий местный простофиля со своими комплексами и склонностью к поучениям: «Англичане ружья кирпичом не чистят!»

– Кто-то еще эту Вашу точку зрения разделяет?

– Профессор Вадим Николаевич Ашурков предложил в одной из своих работ наиболее честный подход к параллели «Сурнин – Левша». При этом следует учитывать положение самого Ашуркова: он не мог допустить мысли об открытом противостоянии официальному краеведению, поэтому в качестве главной опоры доводов избрал свидетельство сына писателя Андрея Николаевича Лескова о нереальности личности левши. Среди прочего Ашурков писал, что «…сопоставил некоторые факты биографии Сурнина и Леонтьева» со «Сказом» Лескова и усмотрел «определенные совпадения».

Кратко передавая содержание «Сказа», Вадим Николаевич успевает и поздравить пребывающего в Англии левшу с патриотизмом, и выругать царей, и посочувствовать нищете «народных талантов». Главное не это, а то, что, цитируя Лескова, Ашурков довольно смело выделяет жирным шрифтом четыре слова: «…Я весь этот рассказ сочинил в мае прошлого года, и Левша есть лицо мною выдуманное». Основания для написания этого имени с прописной буквы здесь отсутствуют, скорее, это явная инициатива тульского редактора, но жирный шрифт Ашуркова намеренно игнорировался и педагогами, и писателями, и журналистами тульского края.

– В 2000 году даже нашли реальную могилу Алексея Сурнина.

– А миф стал историческим фактом?

– Вопреки предупреждениям Ашуркова и откровениям самого Лескова ложное тождество реального Сурнина и литературного персонажа по сей день используется. Многим читателям советского периода были знакомы сборники с названиями типа «Наследники Левши», «Потомки Левши» и проч., изданные массовыми тиражами. Ни о каком левше (или, конечно же, Левше) там не говорится ни слова, а герои – мастера с тульского оружейного и подобного ему заводов. Давая этому шаржированному персонажу вторую жизнь в образе современных мастеров, составители подобных сборников не отдавали себе отчета в том, что попросту оскорбляют тех, кто аглицких блох не ломал и даже не практиковался за границей. Литературная эволюция закончилась курьезом.

Никогда не живший на свете левша был переименован в Левшу и наряду с невыдуманными людьми стал фантазийным тульским брендом, которому наставили памятников, хотя кроме истории с блохой ни один другой подвиг этого странного человека неизвестен.

Зато после выноса памятника Левше с территории машзавода он прекрасно устроился напротив памятника настоящему императору.

Глава вторая

На дру­гой день поехали госу­дарь с Пла­то­вым в кунст­ка­меры. Больше госу­дарь никого из рус­ских с собою не взял, потому что карету им подали двухсестную.

При­ез­жают в пре­боль­шое зда­ние — подъ­езд неопи­сан­ный, кори­доры до бес­ко­неч­но­сти, а ком­наты одна в одну, и, нако­нец, в самом глав­ном зале раз­ные огро­мад­ные бюстры, и посре­дине под Бал­да­хи­ном стоит Або­лон полведерский.

Госу­дарь огля­ды­ва­ется на Пла­това: очень ли он удив­лен и на что смот­рит; а тот идет глаза опу­стивши, как будто ничего не видит, — только из усов кольца вьет.

Англи­чане сразу стали пока­зы­вать раз­ные удив­ле­ния и пояс­нять, что к чему у них при­но­ров­лено для воен­ных обсто­я­тельств: буре­метры мор­ские, мер­блю­зьи ман­тоны пеших пол­ков, а для кон­ницы смо­ле­вые непро­мо­кабли. Госу­дарь на все это раду­ется, все кажется ему очень хорошо, а Пла­тов дер­жит свою ажи­да­цию, что для него все ничего не значит.

— Как это воз­можно — отчего в тебе такое бес­чув­ствие? Неужто тебе здесь ничто не уди­ви­тельно? А Пла­тов отвечает:

— Мне здесь то одно уди­ви­тельно, что мои донцы-молодцы без всего этого вое­вали и два­на­де­сять язык прогнали.

— Не знаю, к чему отне­сти, но спо­рить не смею и дол­жен молчать.

А англи­чане, видя между госу­даря такую пере­молвку, сей­час под­вели его к самому Або­лону пол­ве­дер­скому и берут у того из одной руки Мор­ти­ме­рово ружье, а из дру­гой пистолю.

— Вот, — гово­рят, — какая у нас про­из­во­ди­тель­ность, — и подают ружье.

Госу­дарь на Мор­ти­ме­рово ружье посмот­рел спо­койно, потому что у него такие в Цар­ском Селе есть, а они потом дают ему пистолю и говорят:

— Это пистоля неиз­вест­ного, непод­ра­жа­е­мого мастер­ства — ее наш адми­рал у раз­бой­ни­чьего ата­мана в Кан­де­лаб­рии из-за пояса выдернул.

Госу­дарь взгля­нул на пистолю и нагля­деться не может.

— Ах, ах, ах, — гово­рит, — как это так… как это даже можно так тонко сде­лать! — И к Пла­тову по-рус­ски обо­ра­чи­ва­ется и гово­рит: — Вот если бы у меня был хотя один такой мастер в Рос­сии, так я бы этим весьма счаст­ли­вый был и гор­дился, а того мастера сей­час же бла­го­род­ным бы сделал.

А Пла­тов на эти слова в ту же минуту опу­стил пра­вую руку в свои боль­шие шаро­вары и тащит оттуда ружей­ную отвертку. Англи­чане гово­рят: “Это не отво­ря­ется”, а он, вни­ма­ния не обра­щая, ну замок ковы­рять. Повер­нул раз, повер­нул два — замок и вынулся. Пла­тов пока­зы­вает госу­дарю собачку, а там на самом сугибе сде­лана рус­ская над­пись: “Иван Моск­вин во граде Туле”.

Англи­чане удив­ля­ются и друг дружку поталкивают:

— Ох-де, мы маху дали!

А госу­дарь Пла­тову грустно говорит:

— Зачем ты их очень скон­фу­зил, мне их теперь очень жалко. Поедем.

Сели опять в ту же двух­сест­ную карету и поехали, и госу­дарь в этот день на бале был, а Пла­тов еще боль­ший ста­кан кис­лярки выду­шил и спал креп­ким каза­чьим сном.

Было ему и радостно, что он англи­чан окон­фу­зил, а туль­ского мастера на точку вида поста­вил, но было и досадно: зачем госу­дарь под такой слу­чай англи­чан сожалел!

“Через что это госу­дарь огор­чился? — думал Пла­тов, — совсем того не пони­маю”, — и в таком рас­суж­де­нии он два раза вста­вал, кре­стился и водку пил, пока насильно на себя креп­кий сон навел.

А англи­чане же в это самое время тоже не спали, потому что и им завер­тело. Пока госу­дарь на бале весе­лился, они ему такое новое удив­ле­ние под­стро­или, что у Пла­това всю фан­та­зию отняли.

Читайте также: