Снегирев русские в своих пословицах

Обновлено: 07.11.2024

* Конвертация файла может нарушить форматирование оригинала. По-возможности скачивайте файл в оригинальном формате.

Следующая пословица

Народные праздники, считал Снегирев, — один из главных устоев патриархального старинного быта: «Народные праздники, — писал он, — торжественно и радостно обнаруживая нравственные и религиозные чувствования, доставляют участникам в оных льготу и наслаждение. Нигде с такой полнотой и свободой не раскрывается личность народная, как в праздниках: нигде столько, как в них, не сближаются люди душою и сердцем».

Из других трудов Снегирева следует отметить издание: «Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества» (вып. 1–18, 1846–59; Изд. 2‑е. 1848–60, совм. с А. Мартыновым). Большой интерес также представляют обширный «Дневник» и «Воспоминания» Снегирева, опубликованные в «Русском архиве» (1866, 1902-05).

Русские народные пословицы и притчи, изданные И. Снегиревым с предисловием и дополнениями

Предисловие

Тому 17 лет, как изданы мною IV выпуска моего сочинения Русские в своих пословицах; в нем я пытался показать отношение их к антропологии, физике и истории, коснулся не только содержания, но и формы сих заветных изречений русского народа, объяснив некоторые из них параллельными местами из отечественных летописей и грамот, из классических писателей, из пословиц у других европейских народов. Конечно, этот опыт был только началом обширнейшего сочинения по этой части, разрабатываемой с таким рвением и успехом ученейшими мужами в Европе. В продолжение этого времени, пользуясь новыми исследованиями и открытиями в области русской народности и советами богословов, юристов и филологов, я вновь разрабатывал русские пословицы, касающиеся веры и благочестия, нравственности, юриспруденции, истории и т. д.

Чем более я вникал в этот столь разносторонний и столь многосложный предмет, обнимающий внешнюю и внутреннюю жизнь народа, тем более убеждался в необходимости возможно полного собрания и отчетливого издания текста русских пословиц и притчей; потому что напечатанные гг. Кургановым, Новиковым, Богдановичем и Д. К. не полны, не верны, смешаны с поговорками и стихами, нередко переиначены так, что изглажен первобытный их пошиб. Итак, дело, прежде начатое мною с конца, до́лжно было начать с основания его, т.е. собрать и сличить текст самих пословиц из всех доступных мне источников, печатных, письменных и изустных. Для сей цели употреблены были мною все возможные мне средства. В изданных доселе пословицах не находится многих употребительных в разных областях России и вышедших из употребления, но сохранившихся в древних грамотах, летописях, отеческих книгах, песнях и сказках; из этих письменных памятников я заимствовал пословицы, кои вошли в текст или служили объяснением и дополнением сходных с ними, ходящих в народе. Четыре рукописных сборника пословиц и притчей конца XVII и начала XVIII века, 1) князя М. А. Оболенского, 2) А. И. Тургенева, 3) М. П. Погодина и 4) собственный мой, доставили мне значительное пособие. Из предисловия к первому, по всей вероятности, писанного Симеоном Полоцким, открывается, что еще в конце XVI столетия существовал письменный сборник Русских пословиц и притчей. В своих путешествиях по разным губерниям России я сбирал местные пословицы или доставал их посредством переписки с иногородними. Радушное содействие мне в этом случае почтенных соотечественников послужило отрадным доказательством, что русское сердце всегда откликнется русскому и что отечественное дело всегда встретит в русских живое участие. Незабвенно и обязательно для меня пособие, какое оказали мне сообщением своих замечаний или местных пословиц из Псковской, Тобольской, Ярославской, Костромской и других губерний: архиепископ Ярославский и Ростовский Евгений (Казанцев), покойный Кирилл (Богословский), архиепископ Каменец-Подольский и Брацлавский, доктор богословия П. М. Терновский, протоиерей и профессор Ф. А. Голубинский, действ, ст. сов. И. Ф. Калайдович, П. Ф. Карабанов, М. П. Погодин, Н. И. Крылов, Ф. Л. Морошкин, Петр Илар. Страхов, Н. В. Калачов, А. И. Лобков, П. С. Максютин, П. В. Шереметевский и другие почтенные и любознательные мужи, о которых я упомяну в указании письменных пособий по этой части.

Сборник свой я назвал возможно полным, потому что совершенно полный невозможен по бесчисленному множеству и разнообразию пословиц, живущих в русском народе. Многие из них таятся в разных его слоях, в некоторых семействах и высказываются только в редких случаях жизни, пред лицом событий. Спросите у русского человека, крестьянина или посадского: какие он знает пословицы? Он тотчас не припомнит и не перечтет их, но в живой, страстной речи он вымолвит их много. Кто же может подметить все такие моменты жизни и уловить все заветные слова в народе? Пословицы живущи, плодущи и неисчерпаемы; нередко одни вытекают из других, одни сменяются другими. Здесь я представляю собранные мною в продолжение трех десятилетий и доставленные мне усердствовавшими.

Сличая напечатанные пословицы с изустными и письменными, я дополнял и исправлял одни другими, указывая в примечаниях параллельные места, источники и варианты (разнословия). Труд, конечно, неказистый, не блестящий, но нелегкий и не излишний. Сколь часто одна и та же пословица, прошедши сквозь несколько веков и чрез разные места, облекалась в разные формы, переиначиваясь в словах и в строении речи, там сокращалась, здесь распространялась, там относилась к одному, здесь к другому предмету, там принималась в собственном, здесь в переносном смысле. Как в народе, так равно и в его языке и пословицах представляется смесь древнего с новым, коренного с прививным, отечественного с чужеземным, городского с сельским. Из этой смеси разных элементов сложилось органическое целое.

Встречающиеся в пословицах древние, обветшалые и областные речения, прямые и косвенные намеки на события, более или менее известные, на исконные верования, заветные обряды, стародавние обычаи и нравы требовали объяснений. Но можно ли вполне постигнуть и истолковать все явления общества уже несуществующего, открыть подлинный смысл в неявственных отголосках минувшей жизни народа, столько изменившейся в потоке столетий! Кто разгадает все ее загадки и дополнит недомолвки! Времена древния, говорит пословица, дела темныя. Пословицы, обнимая весь народ, его физическую, нравственную и духовную стороны, его былое и насущное, составляют предмет столь многосторонний, разнообразный и сложный, что трудно и едва ли возможно обозреть его вполне, уловить все его существенные и случайные изменения, бесчисленные оттенки. Но сколько позволяли мне мои средства и способности, я ограничился кратким объяснением тех только пословиц, коих происхождение и смысл открыли мне известные источники. Не сомневаюсь, что с большими средствами и проницательностью можно более сделать важных и любопытных открытий в этой области, где таятся живые семена мыслей и чувствований, где еще не изгладились следы некогда существовавших и теперь существующих нравов, обычаев и заветных поверьев народа. «Мудрый уразумеет притчу и темное слово», Притч. Солом. 1, 6. Находя в отечественных пословицах сходство, существенное и случайное, с чужестранными, я приводил в примечаниях параллельные, подобнозначащие места из библейских, греческих, римских и других, сколько мне удалось их отыскать. С основательным знанием восточных и скандинавских языков такое сравнение может повести ко многим результатам, важным для филологии, философии и истории, особливо когда изданы будут пословицы всех славянских племен.

Следующая пословица

Читайте также: