Язык представляет собой беспрерывную деятельность духа стремящуюся превратитьответ в выражение мысли
Обновлено: 05.11.2024
Пытаясь объяснить сущность языка, В.Гумбольдт дает несколько определений языка. Он полагает, что языкознание не решит ни одного вопроса, если оно не поднимется до понимания языка как деятельности духа. Поэтому Гумбольдт постоянно апеллирует к "духу народа", под которым он понимает комплекс интеллектуальных ценностей и всю совокупность культуры народа, его духовное своеобразие. "Язык, — говорит он, — представляет собой беспрерывную деятельность духа, стремящуюся превратить артикулированный звук в выражение мысли". Понять сущность языка можно только в том случае, если рассматривать язык в тесной связи с формированием "духа народа", поскольку "язык в своих взаимозависимых связях есть создание национального языкового сознания". "Дух народа" и язык его настолько взаимосвязаны, что если существует одно, другое можно вывести из него. Эта связь нашла свое выражение в знаменитой формуле Гумбольдта: "Язык есть как бы внешнее проявление духа народа; его язык есть его дух, и его дух есть его язык — трудно себе представить что-либо более тождественное".
Гумбольдт относит язык к числу тех явлений, которые отражают характер народа. Вместе с тем духовные особенности народов определяют национальное своеобразие языков. Идеалистический подход Гумбольдта заключается в том, что национальные особенности языка он рассматривает не как результат исторического процесса формирования данного языка в тесной связи с общими условиями существования и развития говорящего на этом языке народа, а как проявление некоего духовного начала, недоступной нашему пониманию абсолютной идеи. Признав "дух народа" в качестве причины языкового разнообразия, Гумбольдт говорит, что язык развивается по законам духа. Психический склад народа, его образ мыслей, философия, наука, искусство и литература, т.е. все, что входит в понятие "дух народа", определяет мировоззрение этого народа, которое находит отражение в языке. Язык является своеобразным "промежуточным миром", находящимся между народом и окружающим его объективным миром ("каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, из которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в другой круг").
Исходя из представления о языке как о "промежуточном мире", Гумбольдт делает ложный вывод о том, что наше отношение к предметам и явлениям объективного мира обусловливается не свойствами этих предметов и явлений, а языком. Язык, образованный из понятий и представлений некоторой части человечества, определяет отношение человека к объективной действительности и его поведение. Таким образом, язык у Гумбольдта выступает как деятельность, преобразующая внешний мир в собственность духа. Эти ошибочные положения учения Гумбольдта составили затем и основу теории Э.Сепира — Б.Уорфа, согласно которой язык упорядочивает поток впечатлений действительности, и основу неогумбольдтианской теории немецкого языковеда Л. Вейсгербера, согласно которой язык превращает окружающий мир в идеи, "вербализует" мир.
В чрезвычайно противоречивых построениях Гумбольдта его идеалистическое мировоззрение борется с теми теоретическими выводами, к которым он приходит, пытаясь определить сущность языка. С одной стороны, Гумбольдт рассматривает язык как идеальную вещь, существующую в умах и душах людей, а с другой — склоняется к пониманию языка как социального явления, ибо "в действительности язык развивается только в обществе и человек понимает самого себя постольку, поскольку опытом установлено, что его слова понятны также и другим".
Гумбольдт теоретически обосновывает новое и чрезвычайно важное положение о том, что формой существования языка является его развитие ; такое понимание языка было направлено прежде всего против метафизических представлений о языке как о чем-то неподвижном. " Язык следует рассматривать не как мертвый продукт, а как созидающий процесс"; "язык есть не продукт деятельности, а деятельность. Его настоящее определение может быть только генетическим. Язык представляет собой беспрерывную работу духа, стремящуюся превратить артикулированный звук в выражение мысли" . Понимая язык как деятельность, Гумбольдт подчеркивает не только динамизм языка, но и его активность. Активность языка проявляется в воздействии его как социального явления на индивидуума: чем индивидуум сознательнее пользуется языком в соответствии со своими внешними или внутренними потребностями, тем сильнее воздействует язык на его мышление.
Одним из первых в истории мирового языкознания Гумбольдт обосновал системный характер языка. В работе "О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития" он определил основную задачу языкознания как изучение каждого известного языка в его внутренних связях, в его отношениях, ибо своеобразие природы целого выявляется всегда через отношение его составляющих. Гумбольдт приходит к выводу, что "в языке нет ничего единичного, каждый отдельный его элемент проявляет себя лишь как часть целого". Язык в его многообразнейших применениях можно понять только тогда, когда будут рассмотрены его отношения, ибо в отношениях понятий, составляющих язык, и проявляется весь его гений. Под организмом Гумбольдт понимает язык как целостность, как систему: "Язык можно сравнить с широкою тканью, в которой каждая нить более или менее заметно переплетена со всеми другими. Пользуясь языком в каком бы то ни было отношении, человек всегда касается только одной части этой великой ткани, но всегда поступает при этом так, как будто бы в ту же минуту он имел перед глазами все, с чем часть эта состоит в неизбежной связи и во внутренней гармонии".
Гумбольдт создал также знаковую теорию языка. В труде "О сравнительном изучении языков. " он отмечал, что язык есть одновременно и отражение, и знак. Слово — знак отдельного понятия, но нельзя себе представить, чтобы создание языка началось с обозначения словами предметов внешнего мира. Для того чтобы слово стало словом, оно не просто должно быть облечено в звуковую оболочку, а должно представлять собой двоякое единство – единство звука и понятия. Слово не определяет своим звуковым обликом свойства предмета, оно является не эквивалентом чувственно воспринимаемого предмета, а его пониманием. Таким образом, слово как элемент языка мотивировано тем характерным признаком предмета, который лег в основу его наименования и был закреплен языковой практикой; таких характерных признаков может быть много. "Если, например, — пишет Гумбольдт, — в санскрите слон называется либо дважды пьющим, либо двузубым, либо снабженным рукой, то в данном случае, обозначаются четыре различных понятия, хотя имеется в виду один и тот же предмет". Если значение слова как знака мотивировано пониманием предмета, т.е. понятием, то звуковая форма слова является произвольной, лишь практикой закрепляемой в языке.
Гумбольдт различает язык и речь. Это положение высказывалось и до него (например, в работах Л. Якоба), но не получило теоретической разработки. Гумбольдт, рассматривая живые языки, приходит к выводу, что все люди говорят как бы одним языком и в то же время у каждого человека свой язык, и выдвигает тезис о необходимости изучения живой разговорной речи и речи отдельного индивидуума. В дальнейшем, в частности у младограмматиков, это положение было гиперболизировано: отрицая реальность существования языка, младограмматики признавали только индивидуальный язык.
Гумбольдт затронул большой комплекс вопросов, связанных с проблемами сущности языка и его функционирования, но центральной в его лингвистической теории стала проблема внутренней формы языка. Язык состоит из множества элементов: слов, правил, аналогий, всякого рода исключений и т.п. Основой, которая позволяет соединить эти разрозненные части в единое целое, Гумбольдт считает форму языка. Определяя язык как средство познания и выражения "духа народа", он указывает, что "форму языка составляет нечто постоянное и единообразное в деятельности духа, что возвышает артикулированный звук до выражения мысли". Здесь видно стремление Гумбольдта представить внутреннюю форму языка как специфический для данного языка способ объединения звукового материала и психического содержания, "духа народа". Однако, раскрывая одно неопределенное понятие через другое неопределенное понятие, Гумбольдт как бы предвидит упреки в абстракции понятия формы языка. Было бы неправильно, по его мнению, рассматривать форму языка как нечто постоянное и единообразное, т.е. как способ соединения понятия со звуком, как умозаключение, не имеющее реального бытия, так как "в действительности она представляет собой индивидуальный способ, посредством которого народ выражает в языке мысли и чувства". В этом определении внутренняя форма языка выступает как средство выражения народного, или национального, духа. "Дух народа" сперва объективируется во внутренней форме, а затем уже выражается с помощью языка, который и является духовным воплощением индивидуально – народной жизни.
И наконец, под формой языка Гумбольдт понимает совокупность всех языковых элементов как в индивидуальном их употреблении, так и в общественно закрепленном использовании языка. "Вообще понятием формы отнюдь не исключается из языка все фактическое и индивидуальное; поскольку в него включается только действительно исторически обоснованное, точно так же, как и все самое индивидуальное". Все специфически языковые элементы входят во внутреннюю форму не как изолированные факты, а образуя определенное целое ("форма языка по своей природе, в противоположность материи, есть восприятие отдельных элементов языка в духовном единстве").
Гумбольдт придавал чрезвычайно большое значение изучению формы языка, так как она позволяет установить, каким путем выражается мировоззрение народа, и отличить один язык от другого. Однако, следуя философской концепции Канта о непознаваемости вещей, Гумбольдт считает, что нам не дано познать форму языка во всей ее совокупности, а потому и описание языка не может быть абсолютно полным. Гумбольдт утверждает, что язык является формой, и ничем больше. Отсюда очевидно, что под формой языка разумеется не только так называемая грамматическая форма. Различие между грамматикой и лексикой имеет лишь практическое значение для изучения языков, но не устанавливает ни границ, ни правил для познания языка. Понятие формы языка выходит далеко за пределы правил словосочетания и даже словообразования (Гумбольдт считает возможным применить понятие формы к корням и основам). Таким образом, под формой языка понимается язык в целом, включая грамматические способы выражения, фонетику и лексику.
Для определения языка как формы Гумбольдт устанавливает понятие материи (субстанции). Материя имеет в языке относительное значение: определить ее можно только по отношению к чему-либо. В основе языка лежат субстанции, которые Гумбольдт называет "действительной материей". Это, с одной стороны, звук вообще, а с другой — совокупность чувственных впечатлений и непроизвольных движений духа, под которым в данном случае понимается мысль. Материя, считает Гумбольдт, противостоит форме. Это противопоставление можно понять, если иметь в виду, что внутренняя форма языка служит выражением "духа народа", т.е. является социальным явлением, а материя в виде двух субстанций выходит за пределы языка, т.е. является несоциальной. И вместе с тем материя связана с формой языка ("в абсолютном смысле в языке не может быть материи без формы"). Более того, то, что в одном случае считается материей, в другом может быть формой. Так, заимствуя чужие слова, язык может рассматривать их как материю, но только по отношению к данному языку. В глубоком проникновении во взаимоотношения формы языка и его материи проявилась диалектика Гумбольдта.
Гумбольдт дифференцировал понятие формы языка, разграничивая внешнюю и внутреннюю формы. Такое деление языка некоторые лингвисты связывают с выделением Гумбольдтом двух субстанций. Внешняя форма является звуковой формой и представляет внешний, материальный аспект, а внутренняя форма является формальной организацией психической субстанции, представляющей идеальный аспект. Язык - единство материального и идеального.
Гумбольдтовская концепция взаимоотношений формы и субстанции особенно четко проявляется при анализе звуковой формы, в частности при определении понятия артикулированного звука. Звуковая форма, благодаря общности звука и мысли, теснейшим образом связана с обозначением предмета. Как же осуществляется процесс соединения звука и мысли, понятия? "Эта деятельность, — пишет Гумбольдт, — начинается уже с первичного его элемента — артикулированного звука, который артикулируется посредством своего оформления". Он проводит четкое различие между звуком как физиолого-акустическим явлением и артикулированным звуком как функциональной категорией. К звуковой артикуляции способны животные и люди, но в нечленораздельном звуке, отмечает Гумбольдт, проявляет себя чувствующая сущность, а в членораздельном - мыслящая. В отличие от животных, у человека наблюдается определенность речевого звука, которая необходима разуму для восприятия предметов. Звуки голоса, благодаря его физическим свойствам, допускают безграничное множество модификаций. Однако не все видоизменения звуков играют в языке одинаковую роль. Если звук порождается "намерением и способностью значить", если он оформляется, т.е. подвергается действию мысли, опосредуется ею, то тогда язык становится артикулированным, т.е. обладает определенной функцией, что-то значит. Изучая взаимоотношения формы и субстанции, рассматривая артикулированный звук, Гумбольдт подходит к понятию фонемы, детально разработанному в дальнейшем И.А. Бодуэном де Куртенэ. Он подчеркивает, что способность артикулировать значимые звуки как способность сугубо человеческая теснейшим образом связана с мышлением.
Звуковая форма языка, указывает далее Гумбольдт, составляет ведущий принцип различия языков. Таким образом, звуковая форма языка, тесно связанная с понятием ("внутренними духовными силами"), определяет индивидуальную форму каждого языка. Изучение и описание связей звуковой формы с понятием составляет задачу языкового анализа.
Сложность формулировок и противоречивость изложения затрудняют понимание положения Гумбольдта о внутренней форме языка. Недаром все последователи Гумбольдта по-разному истолковывают понятие внутренней формы языка. Чрезвычайно важно то, что Гумбольдт определил место внутренней формы языка и в известной степени охарактеризовал ее природу: внутренняя форма не только организует субстанцию, но от нее зависит, по существу, и организация внешней структуры; наличие внутренней формы позволяет различать и сравнивать языки. Важно еще отметить, что внутренняя форма языка понимается Гумбольдтом как такая структура, в которой "каждый отдельный элемент существует благодаря другому", что аналогично современному пониманию языка как системы.
Читайте также: