Выражение понятий в языке логика

Обновлено: 22.12.2024

За последнее время в нашей литературе по логике стало часто употребляться определение понятия как мысли, отражающей общие и существенные признаки предметов. Конечно, это верно для всякого понятия, но это верно не только для понятия. Например, общие и су­щественные признаки предметов отражены и в таком суж­дении: «Всякое тело сохраняет состояние покоя или рав­номерного и прямолинейного движения, пока воздейст­вие со стороны других тел не заставит его изменить это состояние» (Первый закон движения Ньютоновой дина­мики). Между тем эта мысль не имеет формы понятия. Очевидно, в приведенном определении понятия или не­верно указан видовой признак понятия, или он недоста­точен, или же существенное понимается здесь в особом смысле.

Действительно, в логике существенными признаками называют не всякие закономерно связанные с предметом признаки (свойства и отношения), а только такие, каж­дый из которых необходим для предмета, а все вместе достаточны для того, чтобы предмет, как говорят, был тем, что он есть, иначе говоря, достаточны для того, что­бы возможен был ответ на вопрос «что это такое?». От­вечая на этот вопрос, можно абстрагировать: 1) или то, что достаточно только для того, чтобы отличить данный

предмет мысли (в том числе множество объектов) от вся­кого другого, независимо от того, отразится ли в этой абстракции закономерность существования предмета, 2) или то, что можно назвать отличительной (специфи­ческой) закономерностью существования предмета.

Если изложенное верно, а мы в этом убеждены, то во­прос о выражении понятий в языке и о частях речи, не выражающих понятий, может быть решен следующим образом.

Положим, что на доске нарисована фигура, имеющая геометрическую форму квадрата. Если будет задан во­прос «что это?», то ответ может быть дан двояким обра­зом. Во-первых, можно сообщить название фигуры, ска­зав «квадрат» или «это квадрат». В этом случае будет выражена мысль, отвечающая на вопрос «что это?», т. е. имеющая форму понятия, и мы скажем, что слово «квад­рат» выразило понятие квадрата. Во-вторых, при той же ситуации может быть задан второй дополнительный во­прос «а что такое квадрат?». Ответ на него будет выра­жен посредством полного предложения «квадрат есть равносторонний прямоугольник» или во всяком случае сочетанием слов «равносторонний прямоугольник». Мысль, выраженную в первом случае словом «квадрат», мы называем по ее форме просто понятием. Мысль, вы-

1 См. С. Pranti, Geschichte der Logik im Abendlande, Bd. 1, Leip­zig 1855, S. 609.

2 Аристотель, Метафизика, VII, 4, ЮЗОа 6 — 67 и др.

раженную во ' втором случае полным предложением «квадрат—это'равносторонний прямоугольник», мы на­зываем определением и отличаем от первой только тем, что в первом случае состав содержания понятия остается не выраженным, а во втором случае состав понятия вы­ражен полностью, ведь определением обычно называют именно раскрытие содержания понятия. В первом случае состав содержания понятия подразумевается, дан implicite. Во втором случае он существует explicite, он выражен.

В первом случае выражением понятия было одно слово «квадрат», которое в данном контексте было непол­ным предложением и могло быть заменено таким: «это квадрат», ибо в связи с заданным вопросом о фигуре, нарисованной на доске, подразумевался определенный предмет мысли и выражено было соотнесение мысли с действительностью. Однако то же слово «квадрат» остает­ся выражением понятия и вне данного контекста, ибо в силу своей назывной функции является выражением воз­можного ответа на возможный вопрос «что это?». Здесь, как мы уже видели, при рассмотрении суждения (см. при­мер «лист бумаги») слово «квадрат» будет выражением .структурно не законченной мысли. Таким образом, форма простого понятия может быть формой и структурно за­конченной мысли, т. е. такой, все структурные элементы которой существуют актуально, и структурно не закончен­ной мысли, т. е. такой, часть структурных элементов кото­рой существует только потенциально.

Что касается второго случая, т. е. выражения опреде­ления, то здесь прежде всего было указано выражение в виде полного предложения «квадрат есть равносторонний прямоугольник». Оно сходно с неполным предложением «квадрат», высказанным в ответ на заданный вопрос (ему равносильно предложение «это квадрат»), в том, что оно есть выражение всех элементов структуры мысли и вме­сте с тем отличается от него и от выражения незакончен­ной мысли словом «квадрат», взятым вне контекста опре­деленного заданного вопроса, тем, что кроме структуры мысли выражает также состав содержания понятия. • Однако и здесь можно указать случай, аналогичный выражению понятия словом «квадрат» вне контекста за­данного вопроса. А именно такой аналогичной формой бу­дет сочетание слов «равносторонний прямоугольник», ко-

торое хотя и указывает признаки, абстрагированные в качестве существенных, и тем самым выражает состав содержания понятия «квадрат», но, будучи взято вне кон­текста заданного вопроса, становится только возможным ответом на возможный вопрос «что это?» и тем самым перестает быть выражением законченной мысли.

Таким образом, мы наметили четыре выражения мыс­ли, являющиеся ответом на заданный или возможный вопрос «что это?» или «что это такое?», т. е. мысли, име­ющей форму понятия:

1) «это квадрат» или просто «квадрат» как ответ на заданный вопрос «что это?»;

2) «квадрат» как возможный ответ на возможный во­прос «что это?»;

3) «квадрат есть равносторонний прямоугольник» или просто «равносторонний прямоугольник» как ответ на вопрос «что такое квадрат?»;

4) «равносторонний прямоугольник» как возможный ответ на возможный вопрос «что такое квадрат?»

Первые два выражения являются выражениями поня­тия без обозначения признаков, необходимых и достаточ­ных для ответа на вопрос «что это?». Здесь эти признаки только подразумеваются и содержание понятия выра­жается только как возможность мыслить те или иные признаки.

Вторые два выражения обозначают упомянутые при­знаки, и содержание понятия выражается не только как возможность мыслить те или иные признаки, а как дей­ствительное мышление определенных признаков. Поэтому вторые два выражения получают название определений.

Первое и третье выражения являются предложениями, и здесь понятие выступает как суждение о предмете. Вто­рое и четвертое выражения не являются выражениями за­конченных мыслей, не являются предложениями. Здесь мысли имеют форму понятия, как возможные ответы на возможные вопросы «что это?», но они не имеют формы суждений. Во втором и четвертом случае понятия суще­ствуют только как значения слов и сочетаний слов, имею­щих назывную функцию.

Из изложенного видно, что есть слова, сочетания слов и предложения, выражающие понятия, и что, с другой стороны, есть понятия, являющиеся вместе с тем сужде­ниями (может быть, исторически первоначальные поня-

тия были именно такими), и понятия, являющиеся только значениями слов и сочетаний слов. Вместе с тем очевид­но, что не -всякое предложение выражает понятие и, ко­нечно, не всякое суждение есть понятие, ведь только не­которые суждения являются ответом на вопрос: «что это?». Далее, не всякое значение слова является поняти­ем, так как слова, кроме выражения понятийного содер­жания, выполняют ряд других функций (экспрессивную, стилистическую и т. д.). И если нет слова без того или иного значения, то не исчерпывается же значение любого слова выражением понятия, иначе речь была бы неизме­римо беднее той, которой мы пользуемся как средством общения.

Если не отождествлять понятие со значением слова и со всяким общим содержанием сознания и считать поня­тиями лишь такие мысли, которые имеют форму действи­тельного или возможного ответа на вопрос «что это?» или «что это такое?», то следует признать, что не всякое употребление слова есть выражение какого-либо понятия, хотя всякое употребление слова содержит общее значе­ние. Остается спорным вопрос: входит ли в значение лю­бого слова (это прежде всего касается междометий и служебных слов) понятие в указанном выше смысле? Этот вопрос связан с делением слов на знаменательные и незнаменательные, на называющие и неназывающие, с делением выражений на категорематические и синкате-горематические и с вопросами о лексических, лексико-грамматических и грамматических значениях слов. Этот вопрос может решаться только на основе конкретного исследования языков и, следовательно, средствами не ло­гического, а лингвистического анализа.

Умозаключение и выражение его в языке

Чтобы статья вполне отвечала своему заглавию, сле­довало бы еще остановиться на видах выражения в языке форм умозаключения. Однако эта тема ввиду ее сложно­сти и связи с определенными теориями умозаключений потребовала бы специального исследования, в котором должны быть поставлены такие вопросы, как выражение в языке логического закона и правила, связь логического основания и следствия и выражение ее в языке, в частно­сти вопрос об умозаключении как связи терминов и умо-

заключении как связи суждений (интерпретации умоза­ключения Аристотелем и стоиками в древней логике и в современной математической логике: исчисление классов и предикатов и исчисление предложений), вопросы сим­волизации выводов и т. д.

Из этой большой темы мы остановимся только на об­щих определениях формы умозаключения и выскажем не­сколько общих соображений о выражении ее в языке.

Умозаключение есть особый тип связи структурно за­конченных мыслей друг с другом, имеющих форму суж­дений. Если для умозаключения существенно то, что ка­кая-либо мысль принимается в качестве истинной или отвергается в качестве ложной в силу того, что другие мысли приняты в качестве истинных или отвергнуты в ка­честве ложных, что всякое умозаключение есть решение вопроса об истинности или ложности чего-либо, как след­ствие решений такого же вопроса о других мыслях, то всякое умозаключение должно быть прежде всего связью мыслей, имеющих форму суждений.

Не всякая связь суждений имеет форму умозаключе­ния, а только такая, в которой одно суждение является следствием другого или других суждений. Заключение может быть следствием лишь одной посылки, и тогда вы­вод называют непосредственным. Например, из того, что «всякая речь есть выражение мысли», непосредственно следует, что «все, что не является выражением мысли, не есть речь» (контрапозиция). Заключение может быть следствием двух (как, например, в любом силлогизме) и более посылок.

Наконец, следует различать необходимые следствия, т. е. такие, отрицание которых невозможно без возникно­вения противоречия с посылками, и только возможные, или вероятные, т. е. такие, отрицание которых не влечет за собою противоречия с посылками. Первого рода след­ствия являются следствиями дедуктивных выводов, вто­рого рода следствия — следствиями умозаключений по аналогии и неполной индукции. Однако во всех случаях форма умозаключения есть тип связи суждений и при­том такой, где одно суждение есть следствие других.

Отсюда ясно, что выражением умозаключения яв­ляется связь предложений, т. е. речь, представляющая со­бою или 1) сложное предложение, или 2) если отдельные предложения, выражающие части умозаключения (по-

' сылки и заключения), не образовали собою единого слож­ного предложения,—объединение таких отдельных пред­ложений, связь между которыми должна обнаружиться в сопоставлении их элементов.

Так, например, силлогизм I фигуры может быть выра­жен и в сложном предложении «если все металлы тепло­проводны и натрий — металл, то натрий теплопроводен», и в объединении предложений, не составляющих слож­ного предложения, «все металлы теплопроводны; нат­рий — металл; следовательно, натрий теплопроводен». В первом случае о форме умозаключения, т. е. о форме сле­дования одной мысли из других, мы узнали благодаря союзам «если. то», связавшим отдельные простые пред­ложения в одно сложное. Во втором случае о форме умо­заключения мы узнали благодаря союзу «следовательно», стоящему перед третьим предложением. Однако форма умозаключения могла бы быть установлена и без этих средств выражения на основании форм посылок и заклю­чения путем исследования связи элементов 'посылок и за­ключения (среднего, большого и меньшего терминов и со­ответственно — отношений классов, определенных этими терминами), которое нас убедило бы в том, что нельзя отрицать третье суждение и принимать одно из первых, не вступая в противоречие с оставшимся другим (например, если натрий не теплопроводен и он есть металл, то некото­рые металлы не теплопроводны, что противоречит первому суждению).

Форма умозаключения выражается не иначе, как связью простых предложений независимо от того, полу­чила ли эта связь свое особое выражение путем примене­ния союза или не получила и была выражена другими средствами.

Любое выражение умозаключения может быть преоб­разовано в форму сложноподчиненного предложения, ибо одним из значений таких союзов, как «если. то», «так как. то», «потому, что», является выражение необхо­димой связи логического основания и следствия, т. е. вы-)ажение невозможности отрицания второго, если при­знано первое (эти союзы имеют и другие значения, на которых останавливаться здесь нет надобности). Эту форму выражения могут приобрести и умозаключения по аналогии, и неполная индукция с особым выражением вероятности следствия («если на Марсе, так же как и на

Земле, есть воздух и вода, то возможно, что и на Марсе есть растительная жизнь»).

В таком случае можно сказать, что всякая форма умо­заключения может быть выражена строением сложного предложения и что есть определенные структуры слож­ных предложений, выражающие форму как умозаключе­ния вообще, так и отдельных умозаключений. Это давало в свое время некоторые основания стоикам считать ос­новной формой умозаключения условный силлогизм, с чем, конечно, согласиться нельзя; но это для них было важно в силу философских соображений, поскольку они признавали реальность общего только в виде необходи­мых связей единичных фактов и отрицали реальность ро­дов и видов.

Это обстоятельство позволяло Аристотелю интерпре­тировать силлогизм не только как связь терминов, но и как необходимую связь суждений, что им было выполнено во второй книге Первой Аналитики, и выражать закон силлогизма в виде условного предложения «если А ска­зывается о всякой В, а В сказывается о всякой Г, то А с необходимостью сказывается о всякой Г» '. Это обстоя­тельство заставляло искать эквивалентные формы слож­ных суждений с различными логическими связями: услов­ной, эквивалентной, разделительной и соединительной. В античной логике наиболее полное решение этой задачи мы находим в исследованиях Боэция 2 . В современной ма­тематической логике эквивалентность сложных предло­жений является одной из основ исчисления предложений.

1 Аристотель, Первая Аналитика, I, 4, 256 37—39. 8 См. С, Pranti, Qeschichte der Logik im Abendlande, Bd, 1, S. 701 if.

Читайте также: