Ты и атомная бомба устойчивое выражение
Обновлено: 22.11.2024
Учитывая то, насколько вероятно, что в течение ближайших пяти лет нас всех разорвет на куски, атомная бомба обсуждается не так широко, как можно было бы ожидать. Газеты опубликовали множество диаграмм, не очень полезных для среднего человека, на которых протоны и нейтроны делают свое дело, и много раз повторили бессмысленное утверждение о том, что бомбы «должны быть поставлены под международный контроль». Однако любопытно то, насколько мало было сказано, во всяком случае, в печати, о вопросе, который представляется наиболее срочным и интересным для всех нас, а именно: «Насколько трудно производить эти штуки?»
До широкой общественности эта информация дошла лишь косвенным путем, так же как и решение президента Трумэна не раскрывать некоторые её секреты СССР. Несколько месяцев назад, когда бомба была еще только слухами, было широко распространено убеждение, что расщепление атома — это лишь проблема физиков, а когда они решат её, то это новое и разрушительное оружие будет доступно почти всем (даже пошел слух, что какой-нибудь лабораторный сумасшедший в одиночку сможет уничтожить всё человечество так же легко, как запустить фейерверк).
Будь это правдой, все направления истории круто бы изменились. Различие между великими и малыми странами было бы уничтожено, и власть государства над личностью существенно бы ослабла. Однако, судя по заявлениям президента Трумэна и различным комментариям к ним, бомба стоит фантастически дорого, а её производство требует огромных промышленных усилий, на которые способны лишь три или четыре страны в мире. Это крайне важно, поскольку это может значить, что открытие атомной бомбы не направит историю вспять, а лишь усилит её тенденции, сформированные в последнюю дюжину лет.
Общеизвестно, что мировая история — это в значительной степени история оружия. Например, связь между открытием пороха и свержением феодализма буржуазией отмечают снова и снова. И хотя у меня нет сомнений в том, что возможны исключения, я думаю, что следующее правило в целом верно: период, в который доминирующее оружие сложно производить — как правило, период произвола, ну а в период, в который доминирующее оружие производить дешевле и проще, у простых людей есть шанс.
Так, например, танки, линкоры и бомбардировщики — по своей природе тиранические оружие, в то время как винтовки, ружья, луки, ручные гранаты — по своей природе демократические оружие. Сложное оружие делает сильных сильнее, в то время как простое оружие — пока на него не нашли управы — дает когти слабым.
Великая эпоха демократии и национального самоопределения была во времена мушкета и винтовки. С момента изобретения кремнёвого ружья и до изобретения пистонов мушкет был довольно эффективным и в то же время настолько простым оружием, что мог производиться практически в любом месте. Это сочетание качеств сделало возможным успех американской и французской революций, сделало восстания чем-то более серьезным, чем они могут быть в наши дни. После мушкета пришла казенная винтовка. Это была сравнительно сложная вещь, но она все еще могла производиться в десятках стран, она была дешёвой, экономичной в отношении боеприпасов и легко перевозилась контрабандой. Даже самые отсталые народы всегда могли получить винтовки из того или иного источника, так что буры, булгары, абиссинцы, марокканцы и даже тибетцы могли биться за свою независимость и иногда успешно. Однако после этого каждый виток развития военной техники помогал как государству укрепиться против личности, так и развитым странам укрепиться против отсталых. В мире всё меньше и меньше очагов власти. Уже в 1939 году было только пять государств, способных вести войну на широкую ногу, а теперь есть только три — в конечном счёте, пожалуй, только два. Эта тенденция была очевидна в течение многих лет, а некоторые наблюдатели обращали на неё внимание ещё до 1914 года. Единственное, что может обратить её вспять — это открытие оружия, — или, выражаясь более широко, метода борьбы — не зависящего от огромных затрат и промышленных предприятий.
По ряду причин можно сделать вывод, что у русских пока нет секрета изготовления атомной бомбы, с другой же стороны, всё указывает на то, что они получат её в течение нескольких лет. Таким образом, перед нами стоит перспектива образования двух-трёх чудовищных сверхдержав, каждая из которых обладает оружием, с помощью которого миллионы людей могут быть уничтожены за несколько секунд в ходе разделения мира. Было бы довольно поспешно полагать, что это приведёт к более масштабным и кровавым войнам, и, возможно, фактическому уничтожению цивилизации. Но предположим, — и это действительно вероятно — что развитые нации примут негласное соглашение никогда не использовать атомную бомбу друг против друга. Предположим, что они лишь будут использовать её (или угрозу её применения) против людей, которые не могут ответить тем же. В этом случае мы возвращаемся туда, где мы были раньше, с той лишь разницей, что власть сосредоточена в ещё меньшем количестве рук, и что перспективы покорённых народов и угнетённых классов ещё более безнадежны.
Когда Джеймс Бёрнем написал «Революцию менеджеров», многим американцам казалось вероятным, что немцы победят в конце войны в Европе, казалось естественным предположение, что Германия, а не Россия будет доминировать на евразийском континентальном массиве, в то время как Япония останется хозяином Восточной Азии. Это был просчёт, но это не противоречит основной мысли. Географическое изображение нового мира Бёрнема оказывается верным. Все более и более очевидно, что поверхность Земли делится на три великих империи — автономных, сокращающих контакты с внешним миром и управляемых под той или иной маскировкой самопровозглашённой олигархией. Споры о том, где пролягут границы, всё ещё продолжаются, и будут продолжаться ещё несколько лет, а третья из трех сверхдержав — Восточная Азия, где преобладает Китай — пока лишь потенциальная, а не фактическая. Однако общее направление безошибочно, и каждое научное открытие последних лет ускоряет его.
Сорок или пятьдесят лет назад, г-н Герберт Уэллс и другие предупреждали нас, что человек находится в опасности, разрушает себя своим собственным оружием, освобождает Землю для муравьев или какого-нибудь ещё стайного вида. Любой, кто видел опустевшие города Германии, по крайней мере, может это себе представить. Тем не менее, если смотреть на мир в целом, то в течение многих десятилетий его дрейф ведет не к анархии, а к повторному введению рабства. Мы, может быть, стремимся не к всеобщему самоуничтожению, но к эпохе такой же ужасающе стабильной, как рабовладельческие строи древности. Теория Джеймса Бёрнема активно обсуждается, но пока мало кто смог просчитать идеологическую подоплеку — то есть, мировоззрение, вид верований и социальную структуру, которые будут в государстве НЕПОБЕДИМОМ и находящемся в состоянии перманентной холодной войны с соседями.
Если бы атомная бомба оказалась чем-то дешевым и легко производимым, как велосипед или будильник, возможно, мир снова погрузился бы в варварство, но с другой стороны это могло бы привести к концу национального суверенитета и основанию высокоцентрализованного полицейского государства. Если же атомная бомба — это действительно редкий и дорогостоящий объект, который так же трудно производить, как линкор, то она, вероятнее всего, на неопределенный срок положит конец крупномасштабным войнам ценой установления «мира, который не будет миром».
Читайте также: