Шукшин о высоцком высказывания
Обновлено: 21.11.2024
О ту мятежную пору пьяные ветры заносили Шукшина и к Владимиру Высоцкому, отчего смутные летописцы спорили до хрипоты …благо, не дрались… выясняя отношения художников, что явились в искусство из чуждых миров: из крестьянского и либерально-разночинного.
У Федора Раззакова в очерковой книге «Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне» есть глава «Высоцкий и Шукшин», где очеркист пишет: дескать, либералы, как и про их единоверца Ромма, сочинят такую же красивую, но лживую легенду о дружбе Шукшина с Высоцким: «…За годы, прошедшие со дня смерти Высоцкого, кто только не писал о его отношениях с В. Шукшиным. Причем… все писавшие… сходятся в том, что это была настоящая мужская дружба, проверенная временем, учитывая, что Шукшин и Высоцкий познакомились в начале 60-х в общей компании на Большом Каретном. Однако, на мой взгляд, дружба если и была, то скорее шапочная, поскольку их разделяла не только существенная разница в возрасте – почти девять лет, но и нечто большее.
Полагаю, если бы Шукшин и Высоцкий… сошлись друг с другом, то очень быстро и разошлись бы — настолько разные это были люди, как по характеру, так и по своим жизненным устремлениям. (…) Не меньше причин разойтись у Шукшина и Высоцкого было из-за идейных разногласий. (…) Шукшин считал главным пороком этой власти, что она «жидовская», и оттого пропиталась коммерческим духом, а Высоцкий, наоборот, полагал, что именно евреев, как носителей более прогрессивных идей, в ней как раз в должной мере и не хватает для полного счастья. Именно поэтому Шукшин общался с русскими националистами (почвенниками) и жадно читал запрещенную литературу именно почвеннического направления (особенно книги философа В. Розанова), не жалея за фотокопии никаких денег. А Высоцкий общался с либералами-западниками и в основном читал литературу этого направления. (…) Идейные расхождения Шукшина и Высоцкого отражались и на их творчестве.
Вспомним, как Высоцкий в сатирических песнях высмеивал в основном героев с русскими именами и фамилиями. Короче, шибко сильно доставалось от него «русскому Ивану». То он у него горький пропойца (в песне «Ой, Вань…»; 1973 ), то брошенный женой солдат (в «Песне Вани у Марии»; 1974 ), то неудачник горемычный и непутевый, дошедший до краюшка (в «Грустной песне о Ванечке»; 1974 ). (…) Совсем иначе рисовал в своих произведениях русского Ивана Василий Шукшин. Он у него хоть и чудик, но человек смекалистый, добрый, широкий. (…) Не случайно свое последнее произведение — сатирическую пьесу-сказку — Шукшин назвал «Ванька, смотри!» (после смерти автора название от греха подальше сменят на другое — «До третьих петухов»). (…) Возвращаясь к Высоцкому, вспомним, что он изобразил «русского Ивана» в начале своей песенной карьеры именно как антисемита, в образе «алкаша в бакалее» в песне «Антисемиты» 64-го года. Отметим однако, что эту песню Высоцкий периодически исполнял на своих «квартирниках», однако именно с 1974 года это делать вдруг перестал. Может быть, на это повлияла смерть русского националиста Василия Шукшина?»
Тяжко переживая смерть Шукшина, Анатолий Заболоцкий решил уйти в долгий творческий отпуск, отвлечься от кино, и о ту пору режиссер Александр Митта (А.Н. Рабинович) предложил ему, после шукшинских фильмов знаменитому оператору, снять мелодраму «Сказ, как царь Петр арапа женил». Поддержал предложение режиссера и Высоцкий, который, вычернив лицо, и сыграл арапа. Анатолий почитал сценарий, узрел злую пародию на русских и отказался снимать мелодраму, за что Высоцкий отчитал и до смерти не здоровался.
Пока холопы тьмы не удалили, успел вычитать в «мировой паутине» читательские отзывы о хриплом поэте-песеннике:
«Для меня Высоцкий – это мой надбытовой, лишивший меня простой житейской ответственности, чудесный экстаз, в результате которого от меня ушла моя любимая жена – Россия. Теперь эта Россия вышла замуж за олигарха. Ей хорошо. Но плохо мне и 90% таких, как я, российских граждан. Я вспоминаю свою счастливую молодость. Было так чудесно! Мы под Высоцкого деградировали в полной уверенности в том, что советская власть не даст нам пропасть. Если бы автор ностальгической статьи о Высоцком была воцерковленной, то и статьи бы этой не было бы. Я говорю так потому, что мое единственное утешение в том, что своего кумира Высоцкого я теперь воспринимаю как тот соблазн, который нас вел в ад, но и ужаснувшись пред которым, я воцерковился и теперь живу ради истинных, высоких, достойных человека, смыслов. » Андрей К
«…Я прекрасно помню, что в то время Ахматовой, Есенина, например, – в школьных программах не было, а из окон повсеместно оголтело хрипел Высоцкий: "пей, гопота, гуляй, раванина, шали, шалава, трынди, быдло, а я тебе в дозу грязи - ложечку святой водички налью"… Время судит холодно и беспощадно. Все попытки поставить Высоцкого вровень с русскими поэтами не увенчаются успехом. Высоцкий – не гений, не русский поэт, более того он – сатанист, открыто, сознательно оскотинивший, сбивший с пути миллионы доверчивых, чутких к слову душ. Он поработал дьяволу, как никто. За что сегодня и почитаем действующей властью…» Елена Р-К.
Елена в сердцах демонизировала стихи «мятежного» барда, что рассекал по столице на роскошной заморской легковушке, о какой кремлевские чиновники могли лишь тайно мечтать; нет, бард был дьявольски талантлив, хотя сочинял и хрипло вопил не на чувстве, а на нерве , порой уподобляясь фельетонисту-куплетисту; но, случалось, чудом изредка и Божие, и русское вдруг пробивалось плачем из богемной и безродной, пропитой и прокуренной, крученой-верченой души. Бард под гитарный бой, в душераздирающем, надсадном хрипе разрывался на два чуждых мира: еврейский, родной крови, и русский, овладевавший его душой; отчего в характере, как у подобных полукровок, причудливо уживались русская широта и простота души и еврейская изощренная предприимчивость.
Поэт Станислав Куняев в беседе с критиком Владимиром Бондаренко размышлял:
«Высоцкий, конечно, был дитя своего времени. Как он сам писал "дитя безвременья". Как и его время, он сам был с громадным сумбуром в голове и в душе. Он хватался за все, что его окружало. Что интересовало народ, то входило в его артистическое сознание. Он мог быть и русским патриотом. Мог быть русским диссидентом. Можно какие-то его песни включить в обойму, обязательную для еврейской либеральной элиты. Каждый может найти для себя какие-то песни Высоцкого, близкие ему. Созвучные ему. Высоцкий сгребал под себя все болевые точки, определяющие его время, и оформлял в своем артистическом ключе. Из этого безусловно талантливого, противоречивого, нецельного, сумбурного человека стали делать культовую фигуру эпохи без точного понимания его собственных противоречий, сводя еще все это творчество к продолжению великой русской литературной классики. Это возмутило меня до глубины души. Я слишком ценю великую русскую классику. (…) Пишет в те же восьмидесятые годы поэт Александр Еременко, (…) что Высоцкий для нашей поэзии не менее важен, чем Пушкин, он создал такие же основные структуры русской литературы, какие до него создавали Ломоносов и Пушкин. Никак не могу с этим согласиться. Станислав Говорухин в восьмидесятые годы сказал, что тот, кто не любит Высоцкого, или дебил, или антисемит. Это был тотальный диктат, либеральный жуткий диктат, который навязывали даже сверху. А я — противник всякого диктата в литературе».
Очерк Шукшин: хождение по мукам читать здесь
Читайте также: