Когда я произнес последнюю фразу услышал как в зале тикают часы
Обновлено: 21.11.2024
Моей жене Наине посвящается
Моя первая книга — «Исповедь на заданную тему» — вышла в годы горбачевской перестройки. В ней я ставил перед собой простую задачу — рассказать о себе: кто я, откуда родом и вообще какова моя биография. Это было время, когда шла борьба между теми, кто хотел оставить Советский Союз в его прежнем виде, и новыми политиками, отстаивавшими демократические ценности.
Одним из этих политиков был я, и мне пришлось вести страну через трудные, непопулярные реформы.
Эти первые шаги российской демократии, целая череда политических кризисов и потрясений, в основном 1991-1993 годов, стали материалом для моей второй книги — «Записки президента».
В своей новой книге, «Президентский марафон», я обращаюсь к событиям, которые относятся в основном ко второму сроку моего президентства, после 1996 года. Смена правительств и финансовый обвал, поиск нового лидера и жестокая предвыборная борьба — обо всем этом я постарался написать максимально правдиво и честно. И с другой стороны, эта книга в какой-то степени итог моего «десятилетия» в российской политике.
Жанр дневников не предполагает последовательного изложения событий. На протяжении последних лет я урывками, в основном ночью или ранним утром, записывал свои мысли, впечатления.
Сейчас, после отставки, у меня появилось время систематизировать эти записи, дополнить их более подробным рассказом о событиях и о людях. Главная цель книги — рассказать историю наших реформ, мою личную историю — историю первого демократически избранного президента России.
28 декабря 1999 года, как обычно, прошла запись новогоднего телеобращения президента к стране. Это бывает всегда в представительском зале Кремля — ёлка, большие золотые часы, привычный ритуал и новогодний текст. Группа ОРТ, всего несколько человек — режиссёр, оператор, звукорежиссёр, осветитель, — работала собранно, внимательно. Я пожелал россиянам счастливого Нового года. Встал. Погас текст на телесуфлере.
«Значит, так, — сказал я сухо. — Голос у меня получился какой-то хриплый. И текст не нравится. Будем переписывать».
Лица спичрайтеров вытянулись. Никаких замечаний до записи я не делал, это было для них полной неожиданностью. «Почему, Борис Николаевич?» — «Надо поработать над текстом. Даю три дня. Записывать будем 31 декабря».
Тут уже расстроились телевизионщики: «Борис Николаевич, почему 31-го? А монтировать когда? А если какие-то замечания или, не дай Бог, сбой какой-нибудь? Зачем такой цейтнот?» — «Я ещё раз повторяю. Записывать будем 31-го».
И пошёл к выходу…
Ну не мог, не мог я объяснить этим милейшим, исполнительным людям, в чем была причина моего неожиданного «каприза». Слава Богу, удивления это не вызвало, только небольшое огорчение: они привыкли к моему характеру, к экспромтам и сюрпризам.
«А вдруг кто-то из них что-то заподозрил?» Я от этой мысли даже замедлил шаг, адъютант сбился с ноги, удивлённо на меня взглянул, тоже слегка притормозил.
Длинный кремлёвский коридор всегда даёт время успокоиться, прийти в себя и подумать.
Подумать было над чем…
Никогда ещё я так долго не держал столь важное решение в тайне даже от ближайших помощников из президентского аппарата.
Решения я всегда любил принимать в одиночку. И реализовывать быстро. Принятое решение не терпит волокиты, разговоров, оттяжек. С каждым часом оно теряет силу, эффективность. Поэтому, как правило, я сразу включаю «приводной ремень», механизм реализации: в первую очередь, разумеется, глава моей администрации; за ним — помощники, аналитики, юристы, канцелярия; потом пресс-секретарь, тележурналисты, информационные агентства тоже включаются в работу. С каждой минутой об этом узнает все большее число людей, с каждой минутой от решения как бы расходятся волны.
Так было всегда. На протяжении всех восьми лет моего пребывания на главном посту. На посту президента новой России.
Сегодня все не так, сегодня от начала и до конца я несу груз принятого решения в одиночку. Почти в одиночку.
Потому что об этом решении, кроме меня, знает только один человек. Этого человека зовут Владимир Путин.
Честно говоря, трудно. Трудно носить в себе такую тяжесть. Ужасно хочется с кем-нибудь поговорить.
Но не могу. Если информация просочится — весь эффект будет потерян. Будет потерян моральный, человеческий, политический смысл этого жеста. Будет потеряна энергетика этого решения.
Моего решения об отставке.
Я ухожу сознательно, добровольно. Всю силу своей политической воли я вкладываю в этот поступок. Поэтому любая утечка, любые упреждающие разговоры, любые прогнозы и предположения на восемьдесят, девяносто, нет, на сто процентов сводят к нулю значение того, что я хочу сделать.
Сегодня мне предстоит включить в круг посвящённых ещё двоих. Я пригласил главу администрации Александра Волошина и бывшего главу Валентина Юмашева в Горки-9 к 18.00.
Они ждут в гостиной. Честно говоря, волнуюсь. Очень волнуюсь. Вот он, момент запуска проекта. Это как запуск ракеты на Байконуре.
Прошу адъютанта пригласить их в кабинет.
«Александр Стальевич, Валентин Борисович, слушайте меня внимательно. Я хочу сообщить вам о своём решении. 31 декабря я ухожу в отставку».
Волошин смотрит на меня не мигая. Юмашев тоже замер, ждёт, что я скажу дальше.
«Необходимо подготовить соответствующие указы и текст моего обращения», — продолжаю я.
Волошин смотрит на меня все тем же застывшим взглядом.
«Александр Стальевич, ну у вас и нервы… Президент только что объявил вам, что уходит в отставку, а вы даже не реагируете. Вы меня поняли?»
«Борис Николаевич, у меня вся бурная реакция всегда внутри. Понял, конечно. Как глава администрации, я, наверное, должен был бы вас отговаривать. Но не буду этого делать. Решение правильное и очень сильное».
… Позднее Волошин сказал мне, что он настолько растерялся в тот момент, что чуть не потерял самообладание, комок к горлу подступил.
Значит, есть нервы и у железного Стальевича.
Юмашев, как человек творческий, сразу оценил красоту события. Новый век! Новый президент!
Ну а дальше мы договариваемся о технике: когда будет готов текст обращения, какие письма, указы и другие юридические документы необходимо подготовить к утру 31 декабря. Прецедента, связанного с добровольной отставкой главы государства, в новейшей истории России не было, и здесь все должно быть юридически абсолютно выверено.
Намечаем примерный план действий на 31 декабря. В какой момент будет сделана запись телеобращения, в какой момент подписаны указы, разосланы письма в Думу и Совет Федерации. С кем необходимо встретиться, с кем переговорить по телефону. Все это надо продумать сейчас.
Ну, кажется, обо всем договорились, ничего не упустили.
По-моему, они не ожидали от меня такого. Юмашев знает меня давно, уже больше десяти лет, и он тоже не ожидал.
Когда мы уже вроде бы все обговорили, Валентин вдруг сказал: «Борис Николаевич, неправильно, что Таня ничего не знает. Неправильно инесправедливо. Она работает вместе с вами все последние четыре года. Скажите, пожалуйста, ей». — «Хорошо, подумаю», — сказал я.
Мы попрощались. А у меня на душе кошки скребут. Вроде бы семью я в свои решения никогда не посвящал, но сейчас… это другое. Моё решение с их судьбой слишком сильно связано.
Позвал Таню. Посадил напротив себя. Она смотрит на меня выжидающе: «Да, папочка?» — «Таня, я ухожу в отставку».
Посмотрела удивлённо, потом кинулась ко мне. Заплакала. Дал ей платок.
"Папа! Извини. Извини, пожалуйста. Ты не подумай. Просто это так неожиданно. Ты же ничего никому не говорил. Ты молодец! Дай я тебя поцелую… "
А потом мы с ней долго-долго сидели. Она мне рассказывала, какая у нас интересная жизнь настанет. Как можно будет по улицам ходить, с людьми встречаться, в гости ездить, и все это без протокола, без расписания. А глаза у неё все время были на мокром месте. «Дочь, ты меня… до слез доведёшь». Махнул рукой — давай иди.
Читайте также: