Что значит выражение пленных не брать

Обновлено: 22.11.2024

К варварской практике прошлого относился широко распространенный военный обычай не брать пленных, «не давать им пардону». Этот обычай заключался в истреблении не только взятого в плен противника, но также часто и гражданского населения, не принимающего участия в военных действиях. Сражающимся войскам внушали, что в случае победы следует убивать всех или же определенные категории побежденных.

В период войны 1939—1945 годов вермахт совершил беспрецедентные преступления в отношении военнопленных. Преступления эти были совершены по приказам командования и в соответствии с указаниями заправил третьего рейха. Приказы касались в первую очередь массового истребления политработников Красной Армии, членов Коммунистической партии Советского Союза, советских офицеров и солдат, военнослужащих-евреев, тяжелобольных и инвалидов Красной Армии и т. д. Приказы немецко-фашистского командования являлись не только преступлением против человечности, но и грубым попранием норм международного права. Характерно, что командование вермахта тщательно избегало открыто заявлять о том, что определенные категории военнопленных (в первую очередь советских) не могут рассчитывать на то, что им будет дана пощада или «дарована жизнь» в случае взятия в плен.

Гитлеровское командование вообще старалось не допустить огласки изданных им приказов, касающихся убийства политработников Красной Армии, коммунистов, военнослужащих-евреев, тяжелобольных и инвалидов Красной Армии, а также итальянских офицеров, которые осенью 1943 года отказались разоружиться по требованию гитлеровцев. Не были преданы огласке и приказы о расправах в случаях массовых побегов военнопленных (например, уничтожение польских офицеров в Дёсселе), о передаче пытавшихся совершить побег военнопленных в лагерь уничтожения Маутхаузен («акция «Кугель») и т. д. Единственным исключением в данном случае была недвусмысленная угроза, о которой ОКВ сообщило по радио всему миру 7 октября 1942 года, предупреждающая об уничтожении командос. Все же иные заранее запланированные меры по «ликвидации» определенных категорий военнопленных были окружены строжайшей тайной. Однако она не всегда последовательно соблюдалась, особенно когда сталкивались различные точки зрения относительно целесообразности указанных мер, — скажем, желание добиться устрашающего эффекта и страх перед ответственностью за явное нарушение норм международного права.

Кроме этих осуществляемых в широких масштабах преступлений, некоторые воинские части Германии и ее союзников в определенных случаях «не брали в плен» и по устному приказу своих командиров.

Командир 3-й роты 49-го отдельного батальона автоматчиков Книп и его подчиненный командир 2-го взвода унтер-офицер Вихман в августе 1944 года на Западном фронте в районе Брэ-Лю (Франция) отдали приказ не брать пленных и расстреливать их. После войны британский военный суд приговорил обоих к трем годам тюрьмы!

Воевавшая на Восточном фронте (против СССР) франкистская «Голубая дивизия», как правило, не брала пленных. «Пленных не брали!» — вот короткая запись 27 октября 1941 года в дневнике одного из сотрудников адмирала Канариса, который посетил эту фашистскую часть на фронте.

В одном случае приказ не брать пленных, случайно отданный не устно, а на бланке, оказался после войны в руках победителей.

В сентябре 1943 года, после выхода Италии из фашистской коалиции, многие итальянские воинские части начали оказывать сопротивление гитлеровцам, пытавшимся их разоружить. Тогда нацисты провели операцию против «взбунтовавшихся» итальянцев на о. Корфу. Эту операцию, под характерным названием «операция «Измена», проводила 1-я горнострелковая дивизия.Накануне этого предательского нападения гитлеровцев на своих бывших союзников, 24 сентября 1943 года, генерал Ланц, командир XXII корпуса, направил командиру 1-й горнострелковой дивизии следующий приказ:

«На основании распоряжения высшего командования, в ходе «операции «Измена» брать пленных не следует».

Гитлеровцы открыто нарушали положения ст. XXIII, пункт «г», Гаагской конвенции 1907 года также и в ходе подавления известного Варшавского восстания. В первый период восстания пощады не давали никому, включая даже младенцев (резня в Воле, район Варшавы). Гитлеровские солдаты получили в эти дни приказ: не щадить никого. Примерно со второй декады августа убивали «только» мужчин, а уже к концу восстания уничтожали всех повстанцев без различия пола, включая инвалидов и тяжелораненых.

Принцип «в плен не брать» гитлеровцы применяли ко всем активным участникам движения Сопротивления во всей оккупированной Европе, а также ко всем лицам, «подозреваемым в сочувствии бандам». Такая практика вермахта и СД в отношении определенных категорий военнопленных регулярных армий противника, а также отдельные действия (на основе приказа вышестоящих начальников) некоторых фронтовых частей соответствовали генеральной линии отношения к сражающимся в германском тылу патриотическим силам организаций Сопротивления.

Широкое применение гитлеровцами во второй мировой войне принципа «в плен не брать» было возвращением к варварству прошлых далеких веков. Когда такие факты имели место в истории войн последнего времени, они вызывали и всегда будут вызывать всеобщее осуждение и чувство омерзения.

По самой природе вещей беспощадность проявлялась прежде всего непосредственно после того, как солдат противника попадал в руки врага, то есть на поле боя.

Преступления в отношении военнопленных в зоне боевых Действий и на прилегающей к ней тыловой территории носили двойственный характер: массового истребления больших или малых групп и полностью взятых в плен частей, а также расстрела одиночных солдат или групп в несколько человек (например, экипажа сбитого самолета, подбитого танка и т. д.). Массовое убийство было явлением весьма редким, зато умерщвление одиночек — это почти обычное явление в германской военной практике начиная с сентябрьской кампании 1939 года. Обе формы преступления отнюдь не являются следствием «выходок недисциплинированных солдат», но, как правило, выполнением приказа.

Мотивы целого ряда массовых преступлений и зверств объяснить трудно: в большинстве случаев немецкие источники умалчивают об этом, и поэтому приходится основываться главным образом на устных или письменных донесениях об истреблении жертв, а часто и на показаниях участников преступлений, если они были обнаружены и привлечены к ответственности. Ввиду отсутствия первых двух источников приходится скрупулезно и хлопотливо раскрывать и восстанавливать обстоятельства преступления и его мотивы на основе анализа и исследования всего стечения обстоятельств, предшествующих преступлению и сопутствовавших ему данных, какие могут дать, например, эксгумация останков и т. п.

Однако в ряде случаев восстановление и раскрытие мотивов массовых преступлений в отношении военнопленных не представляют особых трудностей, например, когда в определенном оперативном районе Восточного (советского) фронта будет установлена «деятельность» так называемых «оперативных групп» СД, особенно при небольшой отдаленности (несколько километров, а самое большее — несколько десятков километров) от лагеря для военнопленных. В таких случаях дело всегда заканчивается расстрелом так называемых «нежелательных» категорий пленных. Иногда в наши руки попадал какой-либо рапорт или донесение оперативной группы СД или даже итоговый отчет начальника полиции безопасности и СД в Берлине о деятельности всех «оперативных групп» на Востоке.

В то же время если говорить об убийстве одиночек или небольших групп военнопленных, то донесений мелких и крупных подразделений имеется более чем достаточно. В этих донесениях можно чаще найти «мотивы» убийства. Они весьма разнородны. Например, «среди военнопленных выловили политработника», «обнаружили еврея», «убиты при попытке к бегству» (часто эта «попытка» просто выдумана). Убивали за все: за действительную или воображаемую «партизанскую деятельность», за отказ выполнить приказ германского командования (зачастую принуждающий к действиям против своих сражающихся товарищей), за сопротивление или восстание, за высказывание сомнения в победе Германии или выражение веры в победу своей армии, за отказ давать показания, содержащие элементы измены родине, и т. д. Однако весьма часто в таком донесении не указываются мотивы казни, а содержится лишь сухая реляция: «Расстреляно столько-то и столько-то военнопленных».

На основе этих донесений и рапортов составлялись сводные рапорты или отчеты более крупных войсковых соединении: например, корпус доносит об общем количестве пленных, расстрелянных во всех дивизиях, входящих в его состав; начальник тыла армии — о всех военнопленных, уничтоженных тайной полевой полицией в районе этой армии; полки или дивизии охраны — о казнях в дулагах или на сборных пунктах военнопленных, и т. д. Каждая войсковая часть, находящаяся в зоне боевых действий или в тыловом районе, представляет ежемесячные донесения по вопросу о пленных, содержащие такие данные, как общая численность пленных в данном месте, «приход — расход» их, число работающих, совершивших побег, переданных СД, умерших и расстрелянных.

Характерная деталь: расстрелянных советских военнопленных включали в одну общую рубрику с умершими, под единым наименованием: «расстреляно, умерло»! Ясно, что при таких данных трудно установить, сколько именно жертв приходится на каждую отдельную категорию из этих двух. Поскольку все эти донесения были строго секретными, трудно установить и мотивы такого совмещения рубрик: то ли дело тут шло о «техническом упрощении» рапорта (одна рубрика— мертвые пленные), то ли, что кажется более правдоподобным, речь идет о маскировке огромного числа людей, убитых непосредственно после взятия в плен. Кстати, колоссальное число военнопленных, умерших в 1941—1942 годах, по своей страшной выразительности ни в чем не уступает числу расстрелянных.

В указанную рубрику не включались пленные, истребляемые в рамках кампании по ликвидации «нежелательных» элементов. Этих людей, как мы полагаем, включали в рубрику: «Переданы СД».

Читайте также: