Анализ высказываний о ментальных состояниях
Обновлено: 21.11.2024
В XX веке все больше ученых и философов сосредотачиваются на исследовании человека, причем не столько его физического тела, сколько — так называемого «внутреннего мира», конституированного мыслями, чувствами и прочими ментальными процессами. При этом в рассуждениях и дискуссиях на эту тему ходовым становится термин «сознание», который до сих пор является трудным для определения и разными исследователями понимается по-разному. Объяснить такие затруднения можно туманной, загадочной природой самого объекта изучения, не поддающегося прямому наблюдению и объективному анализу сторонним наблюдателем.
В данной работе мы представим несколько наиболее популярных теорий сознания, которых придерживались и придерживаются исследователи сознания и «body-mind problem» (психофизической проблемы, заключающейся в поиске наиболее верного подхода к установлению отношений между ментальным и физическим, т. е. между сознанием и телом). Мы сопоставим аргументацию и терминологическое основание различных точек зрения, независимо от их исторического контекста, сосредоточившись на самой логике рассуждений о сознании.
Первая теория — дуализм (Платон, Р. Декарт, Дж. Экклз, К. Поппер, Р. Суинберн). Данная теория подразумевает наличие двух субстанций: материальной / физической / пространственной и нематериальной / духовной / ментальной. Эти две разновидности не могут быть сведены друг к другу, таким образом, в рамках дуализма сознание и тело противопоставляются как два обособленных и зачастую независимых друг от друга объекта.
Философ Нового времени Р. Декарт ставит вопрос о сущности человека: “Но пока я еще недостаточно хорошо понимаю, что я есмь — я, в силу необходимости существующий…” [2, c. 22] — и путем мысленных экспериментов приходит к выводу, что таковой является мышление. Он отождествляет себя с собственным сознанием, полагая, что оно — его единственный сущностный (неотъемлемый и определяющий) атрибут.
Однако следует отметить, что рассуждения Р. Декарта о том, что “логически возможно”, а также апелляция к “ясным и отчетливым идеям” (Декарт полагает, что если нечто может быть представлено очень ярко и отчетливо, то тогда оно истинно), недостаточно убедительны. Основная проблема декартовского метода была кратко и ясно сформулирована С. Пристом: “…из того факта, что нечто может быть подвергнуто сомнению, еще не следует, что это нечто ложно, и что из того факта, что нечто может быть ясно и отчетливо представлено, еще не следует, что это нечто истинно” [4].
Сильным аргументом в пользу дуализма являются результаты неврологических исследований Дж. Экклза, показывающие, что сходные ментальные события могут соотноситься с совершенно различными неврологическими процессами, а также что связываемые между собой ментальные и физические события могут происходить не одновременно (а следовательно, они не суть одно и то же).
Главной же проблемой дуализма считается вопрос о том, как происходит взаимодействие между двумя качественно различными субстанциями. Выдвигавшиеся в разное время решения вроде существования специальной “связующей” области в мозгу (Р. Декарт) или осуществления божественного контроля над параллельным развитием обоих видов материи (Н. Мальбранш, Г. В. Лейбниц) едва ли являются убедительными.
Следующая теория сознания — логический бихевиоризм (К. Гемпель, Г. Райл). Это теория о том, что наше сознание является поведением и ничем больше.
“Говорить о сознании — значит говорить о человеческих способностях, обязанностях и склонностях что-то делать или претерпевать, причем делать или претерпевать в повседневном мире” [5, c. 197].
Аргументируется такая радикальная редукция тем, что, якобы, любые высказывания о ментальных состояниях эквивалентны высказываниям, описывающим поведенческие процессы (как действия, так и диспозиции). Все, что мы привыкли относить к ментальному, является бихевиоральным, и причиной любых сложностей, возникающих при рассуждении о сознании, является неверное понимание и употребление психологических понятий.
Таким образом, логический бихевиоризм опирается, прежде всего, на лингвистические тезисы.
В основу логического бихевиоризма К. Гемпеля легло стремление ученого превратить психологию в науку, отвечающую требования логического позитивизма.
“Утверждение, для верификации которого нельзя определить абсолютно никаких условий и которое в принципе неспособно вступать в противоречие с условиями проверки, совершенно лишено содержания и не обладает значением. В подобных случаях мы должны иметь дело не с утверждениями, как таковыми, но с “псевдоутверждениями”, т. е. с правильно построенной с точки зрения грамматики последовательностью слов, лишенных, однако, значения” [6, p. 17].
На наш же взгляд, нельзя делать выводы о значении суждений, отталкиваясь от того, возможно ли их подвергнуть проверке. Позитивистский подход оказывается принципиально неприменимым в исследовании сознания из-за отсутствия возможности наблюдать данный объект со стороны. Неудивительно, что философы, придерживающиеся такого подхода, сочли за лучшее вообще признать сознание несуществующим и редуцировать данное понятие к поведению (в результате чего и возникла теория логического бихевиоризма). Применить позитивистский подход можно, только признав, что не существует никакого не поддающегося внешнему наблюдению явления самосознания. Однако — и это очень важный момент — для самого доказательства или опровержения данного тезиса его использовать никак нельзя, поскольку в случае, если данный тезис все же верен — тогда оказывается ложным (либо нуждающимся в ограничении) сам позитивистский принцип верификации.
Третья теория — идеализм (Плотин, Дж. Беркли, Г. В. Ф. Гегель, И. Г. Фихте, Ф. В. Й. Шеллинг, Фостер, Спригг) — утверждает, что сами по себе существуют только сознания, в то время как физические объекты нематериальны и существуют лишь внутри них. Таким образом за тем, что мы привыкли называть материей и физическим миром, отрицается независимый, субстанциальный статус.
“… абсолютное существование чувственных объектов в себе (objects in themselves)или вне ума <…> в этих словах или заключается прямое противоречие, или они ничего не означают” [1, c. 182].
Одним из основных аргументов в пользу того, что физические объекты могут существовать только в нашем восприятии, является тот факт, что не существует никакого способа эмпирическим путем установить их существование независимо от наблюдателя. Дж. Беркли, эмпирик и один из сторонников идеализма, также считает, что невозможно доказать существование физического мира вне восприятия, применяя рационалистические методы исследования, и, таким образом, приходит к выводу, что нет никаких разумных причин полагать, будто нечто существует, когда мы его не воспринимаем. Он говорит, что чувства “не удостоверяют нас в том, что вне духа существуют невоспринятые вещи, сходные с теми, которые восприняты” [1, c. 179].
Мы находим доводы Беркли неудовлетворительными и противопоставить им можем следующее: факт восприятия разными наблюдателями одних и тех же вещей должен как-то объясняться, т. е. здравый смысл подсказывает, что должна существовать некая «точка пересечения» восприятий, что-то лежащее за пределами индивидуального восприятия, некое общее основание, генератор эмпирических впечатлений одного типа для всех наблюдателей. И наиболее логичным при таком раскладе нам видится предположение, что такое общее основание никуда не исчезает просто потому, что перестает быть объектом наблюдения. Допуская обратное, философ должен также взять на себя обязательство пояснить, по какому принципу организация окружающего мира последовательна и логична, почему даже при прерывистом наблюдении вещей нам представляется, что все фрагменты мира «продолжаются» и в наше отсутствие.
Несомненным плюсом идеализма является то, что он объясняет те вещи, которые не может объяснить наука. Наука пытается рассуждать объективно и все рассматривать с позиций третьего лица, она не может изучать явления субъективного порядка и не может объяснить сознание, в то время как идеализм дает ответы на эти вопросы. Однако безусловно слабой стороной идеалистического подхода является его скудный концептуальный инструментарий для описания объективной действительности и, как следствие, склонность сводить объективное к субъективному, что в наиболее радикальной форме можно наблюдать у солипсистов, отрицающих существование чего-либо, кроме сознания одного-единственного наблюдателя.
Материализм, противоположная идеализму теория, утверждает, что существуют только физические объекты и события, при этом все, что в повседневном и философском языке принято называть ментальным или духовным, является лишь свойством физического и целиком и полностью от него зависит. В XX в. в рамках материализма была сформулирована теория тождества сознания и мозга (Дж. Дж. К. Смарт, Д. Армстронг, Ю. Т. Плейс), затем — противостоящая ей материалистическая теория их нетождественности (Т. Хондрих).
Ю. Т. Плейс утверждает, что научное доказательство тождественности сознания — которое наблюдается интроспективно — и физического процесса в мозге — который наблюдается эмпирически — вполне осуществимо, несмотря на невозможность непрерывного перехода от одного вида наблюдения к другому. В качестве демонстрации данного утверждения он обращается к истории естественных наук и проводит аналогию с тем, как было доказано, что молния является движением электрических разрядов, несмотря на то что мы не можем осуществить непрерывный переход от наблюдения ее на расстоянии к рассмотрению этих самых разрядов вблизи [7, c. 47–48].
Однако до сих пор наука не приблизилась к реализации такого доказательства, и вполне может оказаться так, что сознание относится к совершенно особой категории явлений, не доступных наблюдению со стороны ни при каких условиях, и тогда окажется, что научные методы познания к нему принципиально неприменимы.
Нам представляется, что сознание — как раз такое явление. Его исключительность проистекает из двойственного эпистемологического статуса: оно может выступать в роли объекта (когда со стороны наблюдают его взаимодействие с окружающей средой) или же в роли одновременно как субъекта, так и объекта (при интроспективном наблюдении).
В защиту материализма нередко приводятся лингвистические доводы, аналогичные тем, которые используются сторонниками логического бихевиоризма, а именно: неверное употребление ментальных терминов, фактическая тождественность ментального и физического словарей… Мы находим их неубедительными хотя бы потому, что они неубедительны в отношении восприятия нами окружающего физического мира (а не только самих себя). Об этом восприятии, в отличие от интроспекции, мы можем судить объективно: так, например, было бы странно отождествлять наше восприятие голубого цвета с определенной длиной световой волны (по аналогии с аргументом “мне больно” = “в моем теле происходят определенные неврологические реакции”). Конечно, длина волны важна и является определяющим фактором в нашем ощущении “голубого”, но она не есть то же самое, что принадлежащее нам ощущение.
Функционализм представляет собой такой подход к изучению сознания, при котором ментальные состояния рассматриваются с точки зрения их каузальной, или функциональной, роли. Под каузальной / функциональной ролью подразумевается вся совокупность каузальных связей, в которые вступает данное конкретное ментальное состояние: например, оно может являться следствием другого ментального состояния, следствием физического состояния, причиной последующего ментального состояния — т. е. оно одновременно является причиной и следствием.
Современный североамериканский философ Х. Патнэм является сторонником функционализма и в кратком виде формулирует свою теорию следующим образом:
“По сути, моя стратегия обоснования того, что боль не есть состояние мозга, будет опираться не на априорные основания, а на тот факт, что другая гипотеза является более правдоподобной. <. > Я выдвигаю гипотезу, что боль или состояние боли — это функциональное состояние всего организма” [3, p. 58–59].
Можно сказать, что функционалистский подход позволяет описать сознание как систему, не принимая при этом никаких онтологических обязательств относительно того, как именно реализуется выполнение ею своей программы (по аналогии с компьютерной программой).
Двухаспектная теория (Б. Рассел, П. Стросон, Б. Спиноза) рассматривает ментальное и физическое как два свойства некоей лежащей в основе всего реальности / субстанции / сущности.
“Популярная метафизика делит мир на сознание и материю, а человека — на душу и тело. Некоторые философы — материалисты — говорят, что реальна одна материя, а сознание иллюзорно. Многие другие — идеалисты — придерживаются противоположного взгляда, а именно что только сознание реально, а материя иллюзорна. Взгляд, предложенный мной, заключается в том, что и сознание, и материя — это структуры, состоящие из более первичного вещества, которое не является ни ментальным, ни материальным [Пер. А. Ф. Грязнова]” [8].
От идеализма, материализма и дуализма ее отличает тезис о том, что различие между ментальным и физическим не является онтологически фундаментальным. У разных философов двухаспектная теория может обретать различные формы и названия — например, “нейтральный монизм”, “дуализм свойств”, “дуализм характеристик”.
Преимуществами двухаспектной теории является то, что в создаваемой ею картине мира одинаково важное место отводится как ментальному, так и физическому, при этом отпадает необходимость объяснять, как ментальная и физическая субстанции взаимодействуют друг с другом — поскольку у ментального и физического в двухаспектной теории отсутствует субстанциальной статус. Однако сторонники данной теории сталкиваются с другой проблемой — необходимостью объяснить, что же за нейтральная сущность лежит в основе всех вещей. Дать вразумительное, ясное объяснение здесь оказывается весьма затруднительно.
Рассмотрев различные теории сознания, можно прийти к выводу, что общепризнанная теория сознания появится не скоро. По нашему же субъективному мнению, наибольшим интуитивным правдоподобием обладает двухаспектная теория. Вполне возможно, что большинство вещей, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, не являются или строго ментальными или физическими; вполне возможно, что некоторые из них являются одновременно и ментальными, и физическими. В этом случае проблема сознания и тела является результатом допущения о том, что все является либо ментальным, либо физическим, но не одновременно тем и другим.
1. Беркли Дж. Трактат о принципах человеческого знания / Дж. Беркли // Сочинения. — М.: Мысль, 1978. — С. 149–247.
2. Декарт Р. Размышления о первой философии / Р. Декарт // Соч. в 2 т. Т. 2. — М.: Мысль, 1994. — С. 3–72.
3. Патнэм Х. Психологические предикаты (природа ментальных состояний) / Х. Патнэм // Философия сознания. — М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. — С 53–67.
5. Райл Г. Понятие сознания / Г. Райл. — М.: Дом интеллектуальной книги, Идея-Пресс, 2000. — 354 с.
6. Hempel С. G. The logical analysis of psychology / C. G. Hempel // Readings in Philosophy of Psychology / N. Block. (ed.). Cambridge MA: Harvard University Press, 1980. — P. 14–23.
7. Place U. T. Is consciousness a brain process? / U. T. Place — British Journal of Psychology, 1956. Vol. 47. No 1. P. 44–50.
8. Russell B. An Outline of Philosophy / B. Russel. — London: George Allen & Unwin Ltd, 1970. — 278 p.
Читайте также: