Украинцы это оскотинившиеся русские цитата
Обновлено: 06.11.2024
Михаэль Виттман, гауптштурмфюрер СС, писал, что "Украинцы, это оскотинившиеся русские, которые за идею украинской державы готовы зарезать даже свою жену. Они идеальные бойцы против Красной Армии. Но после подлежат санации (уничтожению. - А.М.), как самые страшные варвары".
Это, конечно, сказано о бандеровцах. Сказал эсэсовец, на стороне которых воевали бандеровцы, но потом бандеровцы (да и т. н. украинцы) были бы уничтожены, если бы германцы победили СССР (фактически Россию). Так называемых украинцев спасла Россия, разгромив Германию.
04.05.2016.
МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.
ГОРОД ПАВЛОВСК ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.
Свидетельство о публикации №116050400175 Рецензии
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+
Следующая цитата
«Украинцы — это оскотинившиеся русские, которые за идею Украинской Державы готовы зарезать даже свою фрау. Они — идеальные бойцы против Красной Армии, но после подлежат тотальной санации как самые страшные варвары».
Уже после войны вышел роман "Сильные духом", где Медведев (умер в 1954) в художественной форме описывал борьбу с нацистской оккупацией Украины и героической деятельности разведчика Кузнецова. Книга в СССР была настоящим хитом и неоднократно переиздавалась сотнями тысяч экземпляров и отдельно отмечалась ее высокая документальная достоверность, выражавшаяся в одобрительных отзывах бывших партизан и жителей оккупированных территорий УССР. По книге также был снят двухсерийный фильм "Сильные духом".
Собственно, о Кохе и его сентенциях.
В книге можно встретить такие цитаты Коха, которые использует Медведев и которые в той или иной форме гуляют по страницам публицистических материалов, вплоть до Википедии.
Так как роман по сути художественный, список источников в нем отсутствует. Медведев в художественной форме излагает свои воспоминания о партизанской и подпольной борьбе на оккупированной территории. По понятным причинам, многое просто не документировалось и часть информации о происходившем доступна лишь в форме личных воспоминаний участников событий, одним из которых был Медведев.
Гауляйтер Украины Кох.
«Вы можете мне поверить, что я вытяну из Украины последнее, чтобы только обеспечить вас и ваших родителей. »
Между тем гаулейтер, откинувшись в кресле и слушая собственный голос, продолжает:
— Человеку, который, подобно вам, собирается посвятить жизнь освоению восточных земель, полезно кое-что запомнить. Как вы думаете, лейтенант, кто для нас здесь опаснее, украинцы или поляки?
У лейтенанта есть на этот счет свое мнение.
— И те и другие, герр гаулейтер! — отвечает он.
— Мне, лейтенант, нужно совсем немного, — продолжает Кох. — Мне нужно, чтобы поляк при встрече с украинцем убивал украинца и, наоборот, чтобы украинец убивал поляка. Если до этого по дороге они пристрелят еврея, это будет как раз то, что мне нужно. Вы меня понимаете?
— Тонкая мысль, герр гаулейтер!
— Ничего тонкого. Все весьма просто. Некоторые чрезвычайно наивно представляют себе германизацию. Они думают, что нам нужны русские, украинцы и поляки, которых мы заставили бы говорить по-немецки. [220] Но нам не нужны ни русские, ни украинцы, ни поляки. Нам нужны плодородные земли. — Голос его берет все более и более высокие ноты. — Мы будем германизировать землю, а не людей! — изрекает Кох. — Здесь будут жить немцы!
На искомую цитату частично отсылает вот этот момент, где описываются переговоры СД с националистами Бульбы-Боровца (возможно, искомая цитата является последующей обработкой вот этого фрагмента).
Бульба-Боровец с подельниками под растяжкой "Воля Украине. Смерть Москве" и "Хай живе немецкая армия".
. К этому времени из раздобытого разведчиками протокола нам дословно стало известно содержание беседы Бульбы с шефом политического отдела СД Иоргенсом. Оказывается, Иоргенс очень недоверчиво отнесся к заверениям атамана, что, дескать, «нейтралитет» используется в целях уничтожения партизан. Иоргенс потребовал от атамана активности. В свою очередь, атаман, смекнув: что хозяева в нем заинтересованы, воспользовался случаем и попытался добиться, чтобы они признали его, Бульбу, своим равноправным союзником. Иоргенс вел «переговоры» непосредственно от имени гаулейтера Коха. На требование Бульбы он без обиняков заявил, что атаману надлежит выполнять свои функции, а именно — очищать леса от партизан, иначе говоря, поставил лакея на место. Чем окончились эти «переговоры», в протоколе не указывалось, но об этом нетрудно было догадаться.
Вслед за первой встречей состоялась новая. Иоргенс приехал на этот раз не один, а с начальством. Имперского комиссара Коха представлял сам доктор Питц, шеф Волыни и Подолии. Этот доктор Питц оказался более любезным, нежели его подчиненный. Он начал с того, что удостоил «атамана Бульбу» лестных похвал — упомянул его прошлую деятельность, участие при взятии немецкими войсками города Олевска, его неизменную помощь Германии. Закончил Питц деловым предложением. Он предложил атаману место своего личного референта по вопросам борьбы с партизанами. То, что атаман метит в «правители Украины», шефа СД нисколько не волновало. Больше того — так же недвусмысленно, как и Иоргенс, дал понять «господам националистам», что они нужны единственно как полицейская сила, и если в этом смысле окажутся бесполезными, то лишатся куска хлеба, а то и собственных голов.
Стоит отметить, что при Януковиче министерство культуры Украины (и автор языкового закона Вадим Колесниченко, который ныне ошивается в России) предпринимало существенные усилия по реабилитации Бульбы-Боровца, представляя его как "хорошего националиста" в пику "плохому националисту" Бандере. Хотя по сути это сорта одной субстанции.
Генерал продолжает речь. Радиорупоры разносят хриплый, лающий голос во все концы площади:
— Мы пришли сюда повелевать, а те, кому это не нравится, пусть знают, мы будем беспощадны! [196]
— Хох! — кричат фашисты.
— Хох! — громче других звучит голос Кузнецова.
— А тот, справа? — продолжает расспрашивать Валя, не отрывая глаз от трибуны.
— Который?
— Справа от Даргеля.
Худой, долговязый генерал, тоже затянутый в парадный мундир, весь в знаках отличия, выпученными, точно оскаленными, глазами осматривает площадь. Вот его взгляд скользнул по группе «гостей». Вале кажется, что долговязый генерал посмотрел на нее.
— Тоже заместитель гаулейтера, — шепчет Кузнецов. — Главный судья Украины.
— Функ?
— Да. Тише.
— Тот самый? — уже шепотом продолжает Валя. — Главный палач?
— Да.
Даргель надрывается:
— Прочь жалость! Жалость — это позор для сильных! Я призываю к беспощадности!
На трибуну поднимается только что прибывший на площадь рослый, с красным лицом генерал.
— Кох? — шепчет Валя, и в голосе ее слышится надежда.
— Нет, — отвечает Кузнецов, — это фон Ильген, командующий особыми войсками. Каратель.
— Эта плодородная земля — будущность нашего народа, — надрывается генерал на трибуне. — Нас теперь сто миллионов, а когда мы завладеем Украиной, будем иметь ее благодатные земли, тогда — не пройдет сотни лет — нас будет четыреста миллионов. Мы заселим всю Европу. Вся Европа станет нашей родиной! Я призываю вас понять, что блага этой земли, ее хлеб, скот, все богатства — все это наше, все это принадлежит нам. Пусть знают все: отныне эта земля — часть великой Германии. Фюрер создал непобедимую германскую армию, и она пройдет обширные пространства до Урала. Так сказал фюрер.
Пауль Даргель. В результате покушения Кузнецова ему оторвало обе ноги, но он после этого продолжал свою "работу," которая заключалась в том числе и во взаимодействии с "власовцами".
— Ну, ты подумай сам, — убеждал он (майор гестапо Ортель) Зиберта в откровенном разговоре, — кто в наше время пожертвует хоть чем-нибудь из своих благ или из своих возможностей получить блага ради каких-то отвлеченных понятий вроде долга или, скажем, родины? Ты? [281] Я? Конечно, на словах мы все готовы в огонь и в воду за фюрера, но скажи по совести, разве тебе не до»: роже твое собственное имение, твой маленький капитал? Если бы ты мог умножить его с помощью, скажем, тех же англичан, — разве ты отказался бы от этого из каких-нибудь «высоких соображений»? Но значит ли это, что мы с тобой готовы изменить фюреру? Упаси бог! А почему? А потому, дорогой мой, что наш фюрер как раз и заботится о приумножении моего и твоего капитала, не забывая при этом, конечно, и себя. — Огонек иронии блеснул в холодных глазах фон Ортеля. — Я считаю, что с нашим фюрером мы заработаем как ни с кем другим, и я предан фюреру, я действительно пойду за ним в огонь и в воду. Это, только подтверждает мою мысль. Ты согласен. Ну как большевики? — спросишь ты. Вот ведь они не гонятся за выгодой, они и капитал презирают, для них, как ты знаешь, эти самые отвлеченные понятия — вроде совести, или, скажем, родины, или же коммунистической доктрины — важнее всякой личной практической выгоды. Да. Но не это ли признак расовой неполноценности? Ты посмотри, как легко они умирают, как переносят пытки! Ты был когда-нибудь на допросе. Я в свое время много думал: откуда такое презрительное равнодушие к смерти? И я понял: все от той же неполноценности. Цивилизованный человек ценит жизнь, он скорее расстанется с чем угодно — с чувством долга, с религией, — чем с собственной жизнью. И это тоже, согласись, подтверждает мою мысль.
— Что значит найти правильный подход к русским? Это значит, — он поучающе ткнул пальцем в грудь собеседника, — постичь характер народа. Тебе приходилось допрашивать русских? Если да, то заметил ли ты в них одну особенность — они не просят пощады!
— Да, я обратил внимание, — сказал Зиберт.
— Так вот, — продолжал фон Ортель, распаляясь, — этот народ не такой, чтобы с ним можно было сладить. Помнишь, я рассказывал тебе про старика, который наклеивал листовки? Он так никого и не вы дал, при пытках молчал, а идя на виселицу, кричал большевистские лозунги. Что же делать с таким народом? У нас предпочитают повесить сто человек, а сто тысяч погнать на работы и дать им листовки Геббельса и Розенберга. Ты уж меня извини, но все эти теоретики и пропагандисты даром едят хлеб. Все они, вместе взятые, не стоят одного средней руки диверсанта. Нам не нужны ни листовки, ни эта рабочая сила.
— Но она — даровая! — вставил Зиберт. — Как же можно от нее отказаться!
— Вот ваша беда, господа прусские помещики! — воскликнул фон Ортель. — Вы меркантильны, вам нужна нажива, вам нужна дешевая рабочая сила — и это-то нас губит. Да, да, если бы не гнались за выгодой, а попросту перестреляли всю эту страну и освободили ее для себя, тогда был бы какой-нибудь толк!
— Ты, значит, предлагаешь уничтожить всех русских?
— Мне не важно, кто они — русские, украинцы, французы, — мы должны освободить от них Европу. для себя.
— Ты не совсем оригинален. Так считает и гаулейтер Кох.
— Что ж, он совершенно прав.
С нашим приходом в Цуманские леса еще один район уходил из рук оккупантов. Не мудрено, что они стали проявлять к нам усиленное «внимание». То в одной, то в другой деревне появлялись их крупные вооруженные отряды. Снабженные оружием и боеприпасами, бандиты-предатели также не упускали случая выслужиться перед своими господами. Дорого обходилось предателям это лакейское прислуживание немецким фашистам. Сколько оружия, боеприпасов захватывали мы у этого жалкого «войска» — не поддается никакому учету.
В боях и мы несли потери, правда незначительные, и они всегда острой болью отзывались в наших сердцах.
Было время, когда гитлеровцы верили в непобедимость своей армии, в то, что они навеки закрепились на завоеванной земле. А теперь им надлежало бежать, бежать без оглядки. Этим желанием — поскорее унести ноги — было охвачено все немецкое «население» города Ровно, а также и лакеи оккупантов — украинские националисты.
PS. Так что касательно книги Медведева - точно такой по форме цитаты в ней нет, есть фрагмент про националистов схожий по смыслу и содержанию, но не по форме. При этом сходный по содержанию фрагмент исходит нет от Коха, а от руководителей СД на Украине, что конечно не отменяет возможности, что они просто следовали указаниям Коха или имели одно и тоже видение перспектив своих украинских лакеев.
Так что цитата появилась из какого-то другого источника (из какого именно - фиг знает - надо копать дальше), либо же это последующая литературная обработка фрагмента из книги Медведева, которая появилась либо в советской, либо в постсоветской литературе.
Возможно, что-то подобное было в фильмах 1967 или 1987 года, но не проверял.
PS2. Стоит отметить, что помимо Коха эту цитату иногда приписывают немецкому танковому асу гауптштурмфюреру СС Михаэлю Виттману (особо известен разгромом британской механизированной колонны у Виллер-Бокаж)
Виттман погиб еще в августе 1944 года у бою у Кана. Мемуаров он после себя по понятным причинам не оставил - в биографических книгах связанных с Виттманом и действиями танковых войск СС в Северной Франции мне такой цитаты также не попадалось.
Следующая цитата
«Украинцы — это оскотинившиеся русские, которые за идею Украинской Державы готовы зарезать даже свою фрау. Они — идеальные бойцы против Красной Армии, но после подлежат тотальной санации как самые страшные варвары».
Искомый пост https://colonelcassad.livejournal.com/4938152.html
В качестве источника обычно указывается книга известного разведчика Медведева (до войны работал в системе ГУЛАГа, после войны, чистил "лесных братьев" в Прибалтике), который по линии НКВД руководил организацией партизанского движения на Украине и по долгу службы сталкивался с деятельностью Коха.
Уже после войны вышел роман "Сильные духом", где Медведев (умер в 1954) в художественной форме описывал борьбу с нацистской оккупацией Украины и героической деятельности разведчика Кузнецова. Книга в СССР была настоящим хитом и неоднократно переиздавалась сотнями тысяч экземпляров и отдельно отмечалась ее высокая документальная достоверность, выражавшаяся в одобрительных отзывах бывших партизан и жителей оккупированных территорий УССР. По книге также был снят двухсерийный фильм "Сильные духом".
2:52:40В 1987 году выходил 5-серийный сериал "Отряд специального назначения" также опиравшийся на произведение Медведева.
Видео недоступноСобственно, о Кохе и его сентенциях.
В книге можно встретить такие цитаты Коха, которые использует Медведев и которые в той или иной форме гуляют по страницам публицистических материалов, вплоть до Википедии.
Так как роман по сути художественный, список источников в нем отсутствует. Медведев в художественной форме излагает свои воспоминания о партизанской и подпольной борьбе на оккупированной территории. По понятным причинам, многое просто не документировалось и часть информации о происходившем доступна лишь в форме личных воспоминаний участников событий, одним из которых был Медведев.
Гауляйтер Украины Кох.
«Вы можете мне поверить, что я вытяну из Украины последнее, чтобы только обеспечить вас и ваших родителей. »
Между тем гаулейтер, откинувшись в кресле и слушая собственный голос, продолжает:
— Человеку, который, подобно вам, собирается посвятить жизнь освоению восточных земель, полезно кое-что запомнить. Как вы думаете, лейтенант, кто для нас здесь опаснее, украинцы или поляки?
У лейтенанта есть на этот счет свое мнение.
— И те и другие, герр гаулейтер! — отвечает он.
— Мне, лейтенант, нужно совсем немного, — продолжает Кох. — Мне нужно, чтобы поляк при встрече с украинцем убивал украинца и, наоборот, чтобы украинец убивал поляка. Если до этого по дороге они пристрелят еврея, это будет как раз то, что мне нужно. Вы меня понимаете?
— Тонкая мысль, герр гаулейтер!
— Ничего тонкого. Все весьма просто. Некоторые чрезвычайно наивно представляют себе германизацию. Они думают, что нам нужны русские, украинцы и поляки, которых мы заставили бы говорить по-немецки. [220] Но нам не нужны ни русские, ни украинцы, ни поляки. Нам нужны плодородные земли. — Голос его берет все более и более высокие ноты. — Мы будем германизировать землю, а не людей! — изрекает Кох. — Здесь будут жить немцы!
На искомую цитату частично отсылает вот этот момент, где описываются переговоры СД с националистами Бульбы-Боровца (возможно, искомая цитата является последующей обработкой вот этого фрагмента).
Бульба-Боровец с подельниками под растяжкой "Воля Украине. Смерть Москве" и "Хай живе немецкая армия".
. К этому времени из раздобытого разведчиками протокола нам дословно стало известно содержание беседы Бульбы с шефом политического отдела СД Иоргенсом. Оказывается, Иоргенс очень недоверчиво отнесся к заверениям атамана, что, дескать, «нейтралитет» используется в целях уничтожения партизан. Иоргенс потребовал от атамана активности. В свою очередь, атаман, смекнув: что хозяева в нем заинтересованы, воспользовался случаем и попытался добиться, чтобы они признали его, Бульбу, своим равноправным союзником. Иоргенс вел «переговоры» непосредственно от имени гаулейтера Коха. На требование Бульбы он без обиняков заявил, что атаману надлежит выполнять свои функции, а именно — очищать леса от партизан, иначе говоря, поставил лакея на место. Чем окончились эти «переговоры», в протоколе не указывалось, но об этом нетрудно было догадаться.
Вслед за первой встречей состоялась новая. Иоргенс приехал на этот раз не один, а с начальством. Имперского комиссара Коха представлял сам доктор Питц, шеф Волыни и Подолии. Этот доктор Питц оказался более любезным, нежели его подчиненный. Он начал с того, что удостоил «атамана Бульбу» лестных похвал — упомянул его прошлую деятельность, участие при взятии немецкими войсками города Олевска, его неизменную помощь Германии. Закончил Питц деловым предложением. Он предложил атаману место своего личного референта по вопросам борьбы с партизанами. То, что атаман метит в «правители Украины», шефа СД нисколько не волновало. Больше того — так же недвусмысленно, как и Иоргенс, дал понять «господам националистам», что они нужны единственно как полицейская сила, и если в этом смысле окажутся бесполезными, то лишатся куска хлеба, а то и собственных голов.
Стоит отметить, что при Януковиче министерство культуры Украины (и автор языкового закона Вадим Колесниченко, который ныне ошивается в России) предпринимало существенные усилия по реабилитации Бульбы-Боровца, представляя его как "хорошего националиста" в пику "плохому националисту" Бандере. Хотя по сути это сорта одной субстанции.
Генерал продолжает речь. Радиорупоры разносят хриплый, лающий голос во все концы площади:
— Мы пришли сюда повелевать, а те, кому это не нравится, пусть знают, мы будем беспощадны! [196]
— Хох! — кричат фашисты.
— Хох! — громче других звучит голос Кузнецова.
— А тот, справа? — продолжает расспрашивать Валя, не отрывая глаз от трибуны.
— Который?
— Справа от Даргеля.
Худой, долговязый генерал, тоже затянутый в парадный мундир, весь в знаках отличия, выпученными, точно оскаленными, глазами осматривает площадь. Вот его взгляд скользнул по группе «гостей». Вале кажется, что долговязый генерал посмотрел на нее.
— Тоже заместитель гаулейтера, — шепчет Кузнецов. — Главный судья Украины.
— Функ?
— Да. Тише.
— Тот самый? — уже шепотом продолжает Валя. — Главный палач?
— Да.
Даргель надрывается:
— Прочь жалость! Жалость — это позор для сильных! Я призываю к беспощадности!
На трибуну поднимается только что прибывший на площадь рослый, с красным лицом генерал.
— Кох? — шепчет Валя, и в голосе ее слышится надежда.
— Нет, — отвечает Кузнецов, — это фон Ильген, командующий особыми войсками. Каратель.
— Эта плодородная земля — будущность нашего народа, — надрывается генерал на трибуне. — Нас теперь сто миллионов, а когда мы завладеем Украиной, будем иметь ее благодатные земли, тогда — не пройдет сотни лет — нас будет четыреста миллионов. Мы заселим всю Европу. Вся Европа станет нашей родиной! Я призываю вас понять, что блага этой земли, ее хлеб, скот, все богатства — все это наше, все это принадлежит нам. Пусть знают все: отныне эта земля — часть великой Германии. Фюрер создал непобедимую германскую армию, и она пройдет обширные пространства до Урала. Так сказал фюрер.
Пауль Даргель. В результате покушения Кузнецова ему оторвало обе ноги, но он после этого продолжал свою "работу," которая заключалась в том числе и во взаимодействии с "власовцами".
— Ну, ты подумай сам, — убеждал он (майор гестапо Ортель) Зиберта в откровенном разговоре, — кто в наше время пожертвует хоть чем-нибудь из своих благ или из своих возможностей получить блага ради каких-то отвлеченных понятий вроде долга или, скажем, родины? Ты? [281] Я? Конечно, на словах мы все готовы в огонь и в воду за фюрера, но скажи по совести, разве тебе не до»: роже твое собственное имение, твой маленький капитал? Если бы ты мог умножить его с помощью, скажем, тех же англичан, — разве ты отказался бы от этого из каких-нибудь «высоких соображений»? Но значит ли это, что мы с тобой готовы изменить фюреру? Упаси бог! А почему? А потому, дорогой мой, что наш фюрер как раз и заботится о приумножении моего и твоего капитала, не забывая при этом, конечно, и себя. — Огонек иронии блеснул в холодных глазах фон Ортеля. — Я считаю, что с нашим фюрером мы заработаем как ни с кем другим, и я предан фюреру, я действительно пойду за ним в огонь и в воду. Это, только подтверждает мою мысль. Ты согласен. Ну как большевики? — спросишь ты. Вот ведь они не гонятся за выгодой, они и капитал презирают, для них, как ты знаешь, эти самые отвлеченные понятия — вроде совести, или, скажем, родины, или же коммунистической доктрины — важнее всякой личной практической выгоды. Да. Но не это ли признак расовой неполноценности? Ты посмотри, как легко они умирают, как переносят пытки! Ты был когда-нибудь на допросе. Я в свое время много думал: откуда такое презрительное равнодушие к смерти? И я понял: все от той же неполноценности. Цивилизованный человек ценит жизнь, он скорее расстанется с чем угодно — с чувством долга, с религией, — чем с собственной жизнью. И это тоже, согласись, подтверждает мою мысль.
— Что значит найти правильный подход к русским? Это значит, — он поучающе ткнул пальцем в грудь собеседника, — постичь характер народа. Тебе приходилось допрашивать русских? Если да, то заметил ли ты в них одну особенность — они не просят пощады!
— Да, я обратил внимание, — сказал Зиберт.
— Так вот, — продолжал фон Ортель, распаляясь, — этот народ не такой, чтобы с ним можно было сладить. Помнишь, я рассказывал тебе про старика, который наклеивал листовки? Он так никого и не вы дал, при пытках молчал, а идя на виселицу, кричал большевистские лозунги. Что же делать с таким народом? У нас предпочитают повесить сто человек, а сто тысяч погнать на работы и дать им листовки Геббельса и Розенберга. Ты уж меня извини, но все эти теоретики и пропагандисты даром едят хлеб. Все они, вместе взятые, не стоят одного средней руки диверсанта. Нам не нужны ни листовки, ни эта рабочая сила.
— Но она — даровая! — вставил Зиберт. — Как же можно от нее отказаться!
— Вот ваша беда, господа прусские помещики! — воскликнул фон Ортель. — Вы меркантильны, вам нужна нажива, вам нужна дешевая рабочая сила — и это-то нас губит. Да, да, если бы не гнались за выгодой, а попросту перестреляли всю эту страну и освободили ее для себя, тогда был бы какой-нибудь толк!
— Ты, значит, предлагаешь уничтожить всех русских?
— Мне не важно, кто они — русские, украинцы, французы, — мы должны освободить от них Европу. для себя.
— Ты не совсем оригинален. Так считает и гаулейтер Кох.
— Что ж, он совершенно прав.
С нашим приходом в Цуманские леса еще один район уходил из рук оккупантов. Не мудрено, что они стали проявлять к нам усиленное «внимание». То в одной, то в другой деревне появлялись их крупные вооруженные отряды. Снабженные оружием и боеприпасами, бандиты-предатели также не упускали случая выслужиться перед своими господами. Дорого обходилось предателям это лакейское прислуживание немецким фашистам. Сколько оружия, боеприпасов захватывали мы у этого жалкого «войска» — не поддается никакому учету.
В боях и мы несли потери, правда незначительные, и они всегда острой болью отзывались в наших сердцах.
Было время, когда гитлеровцы верили в непобедимость своей армии, в то, что они навеки закрепились на завоеванной земле. А теперь им надлежало бежать, бежать без оглядки. Этим желанием — поскорее унести ноги — было охвачено все немецкое «население» города Ровно, а также и лакеи оккупантов — украинские националисты.
На самом деле книга очень крутая, пережившая свое время. Тем кто не читал (я ее в первый раз еще в школе прочел), рекомендую.
PS. Так что касательно книги Медведева - точно такой по форме цитаты в ней нет, есть фрагмент про националистов схожий по смыслу и содержанию, но не по форме. При этом сходный по содержанию фрагмент исходит нет от Коха, а от руководителей СД на Украине, что конечно не отменяет возможности, что они просто следовали указаниям Коха или имели одно и тоже видение перспектив своих украинских лакеев.
Так что цитата появилась из какого-то другого источника (из какого именно - фиг знает - надо копать дальше), либо же это последующая литературная обработка фрагмента из книги Медведева, которая появилась либо в советской, либо в постсоветской литературе.
Возможно, что-то подобное было в фильмах 1967 или 1987 года, но не проверял.
PS2. Стоит отметить, что помимо Коха эту цитату иногда приписывают немецкому танковому асу гауптштурмфюреру СС Михаэлю Виттману (особо известен разгромом британской механизированной колонны у Виллер-Бокаж)
Виттман погиб еще в августе 1944 года у бою у Кана. Мемуаров он после себя по понятным причинам не оставил - в биографических книгах связанных с Виттманом и действиями танковых войск СС в Северной Франции мне такой цитаты также не попадалось.
Следующая цитата
Russian Survival | Выживание | Оружие | Тактика запись закреплена
"Украинцы — это оскотинившиеся русские, которые за идею Украинской Державы готовы зарезать даже свою фрау. Они — идеальные бойцы против Красной Армии, но после подлежат тотальной санации как самые страшные варвары." Эрих Кох
Охота на Коха
Противодействовать Коху должен был знаменитый советский партизан-разведчик Николай Кузнецов, известный тем, что за свою недолгую жизнь (33 года) уничтожил одиннадцать генералов оккупационной администрации Германии. Главным заданием в его жизни стал приказ о ликвидации Эрика Коха. Способный ученик и отличный боец, Кузнецов в совершенстве знал немецкий и даже владел шестью его диалектами, а также самостоятельно выучил эсперанто, польский, коми и украинский.
В 1942 году его под вымышленным именем отправили в спецотряд «Победители», который базировался неподалеку от столицы Рейхскомиссариата. Под документами сотрудника гестапо Кузнецов общался с офицерами вермахта и передавал сведения партизанам.
Устроив засаду на нацистского майора, Кузнецов добыл секретную карту с обозначением бункера Гитлера «Вервольф». Таким образом он зарекомендовал себя и стал все больше цениться начальством. Будучи уже обер-лейтенантом, Кузнецов пытался выполнить свое важнейшее задание – убийство Эрика Коха, рейхскомиссара.
Однако первая попытка убийства Коха во время военного парада в честь дня рождения фюрера провалилась, так как рейхскомиссар не пришел на парад. Вторая попытка также была неудачной: Кузнецов запросил личную аудиенцию у Коха по случаю своей женитьбе на девушке-немке, но на ней присутствовало слишком много охраны.
Бегство гауляйтера
В 1944-1945 годах Кох находился в Восточной Пруссии, а затем бежал на ледоколе в Копенгаген, а оттуда хотел уплыть на подводной лодке в Южную Америку, однако это ему не удалось. Зато в послевоенное время Кох смог мирно жить в британской зоне оккупации, где еще недавно грозный рейхсканцлер стал заниматься сельским хозяйством и жил на пособие по безработице и от своего сада:
«Обосновавшись близ Гамбурга, Эрих Кох превратился в Рольфа Бергера». Выступив на собрании беженцев, Кох слишком очевидно проявил свое ораторское дарование, за что поплатился – его опознали и отвели к полицию.
В 1949 году британское правительство передало Коха советской оккупационной администрации, но произошло невероятное: СССР отказался судить бывшего гауляйтера и рейхскомиссара, и решило передать его Польше. После этого Коха судили, и он был приговорен к смертной казни.
Однако приговор так и не был исполнен, а Коха перевели на пожизненное заключение в связи с его слабым здоровьем. В 1986 году Кох умер в тюрьме от старости. Ни СССР, ни Украинская ССР никогда не просили у Польши его выдачи и не ходатайствовали о его казни, несмотря на ужасные преступления рейхсканцлера. В чем же причина?
Рейхскомиссара Украины Эрика Коха до сих пор помнят: именно он считается автором скандальных высказываний о том, что немцы готовы стравливать народы друг с другом, только бы получить плодородные земли. «Мне нужно, чтобы поляк при встрече с украинцем убивал украинца и, наоборот, чтобы украинец убивал поляка.
Нам не нужны ни русские, ни украинцы, ни поляки. Нам нужны плодородные земли». После того, как Германия, развязав войну, строила планы на создание Рейхскомиссариатов Украины и Остланд, Кох был избран прямым приказом Гитлера на пост «эрцгерцога» Украины, где и пробыл до конца войны.
Столицей новообразованного государства вместо Киева стал небольшой областной центр на Западной Украине – город Ровно, а границы его, согласно плану Розенберга, должны были простираться от Западной Украины (исключая Галицию) до Саратова и Волгограда на востоке.
Читайте также: