Русь уходящая есенин анализ с цитатами
Обновлено: 21.11.2024
Как захожий богомолец,
Я смотрю твои поля.
А у низеньких околиц
Звонно чахнут тополя.
Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас.
И гудит за корогодом
На лугах веселый пляс.
Побегу по мятой стежке
На приволь зеленых лех,
Мне навстречу, как сережки,
Прозвенит девичий смех.
Поэт начинает стихотворение с древнерусского обращения «гой». Это свидетельствует о любви поэта к богатому фольклорному наследию. К тому же в это время «Русь» звучало уже несколько старомодно. Есенин идет наперекор модным литературным течениям. Он подчеркивает свою приверженность старине и вековым традициям русского народа.
Еще одним смелым шагом начинающего поэта можно считать использование христианской символики. Авторитет православной церкви был значительно поколеблен, молодежь считала веру признаком консерватизма и отсталости. Атеизм был не столько убежденной позицией, сколько данью современной эпохе. Есенин же считал православие неразрывной частью русской культуры. Религиозные образы органически вплетаются в стихотворение («в ризах образа», «захожий богомолец», «кроткий Спас»).
Неприхотливый деревенский пейзаж расцветает у поэта яркими красками. Патриархальная жизнь стирает различия между человеком и природой. На необъятных русских просторах «девичий смех» воспринимается как органичная составная часть животного и растительного мира.
Есенин, конечно же, не был строгим последователем христианства. Стихотворение завершается немыслимым для верующего человека отречением от райской жизни. Тем убедительнее и эффектнее выглядит невозможность для поэта отречься от Руси. Строки «не надо рая, дайте родину мою» кому-то могут показаться слишком пафосными. Но во всей русской поэзии это – наиболее сильное и искреннее признание в любви и верности России.
Следующая цитата
Мы многое еще не сознаем,
Питомцы ленинской победы,
И песни новые
По-старому поем,
Как нас учили бабушки и деды.Друзья! Друзья!
Какой раскол в стране,
Какая грусть в кипении веселом!
Знать, оттого так хочется и мне,
Задрав штаны,
Бежать за комсомолом.Я уходящих в грусти не виню,
Ну где же старикам
За юношами гнаться?
Они несжатой рожью на корню
Остались догнивать и осыпаться.И я, я сам,
Не молодой, не старый,
Для времени навозом обречен.
Не потому ль кабацкий звон гитары
Мне навевает сладкий сон?Гитара милая,
Звени, звени!
Сыграй, цыганка, что-нибудь такое,
Чтоб я забыл отравленные дни,
Не знавшие ни ласки, ни покоя.Советскую я власть виню,
И потому я на нее в обиде,
Что юность светлую мою
В борьбе других я не увидел.Что видел я?
Я видел только бой
Да вместо песен
Слышал канонаду.
Не потому ли с желтой головой
Я по планете бегал до упаду?Но все ж я счастлив.
В сонме бурь
Неповторимые я вынес впечатленья.
Вихрь нарядил мою судьбу
В золототканое цветенье.Я человек не новый!
Что скрывать?
Остался в прошлом я одной ногою,
Стремясь догнать стальную рать,
Скольжу и падаю другою.Но есть иные люди.
Те
Еще несчастней и забытей.
Они, как отрубь в решете,
Средь непонятных им событий.Я знаю их
И подсмотрел:
Глаза печальнее коровьих.
Средь человечьих мирных дел,
Как пруд, заплесневела кровь их.Кто бросит камень в этот пруд?
Не троньте!
Будет запах смрада.
Они в самих себе умрут,
Истлеют падью листопада.А есть другие люди,
Те, что верят,
Что тянут в будущее робкий взгляд.
Почесывая зад и перед,
Они о новой жизни говорят.Я слушаю. Я в памяти смотрю,
О чем крестьянская судачит оголь.
«С Советской властью жить нам по нутрю…
Теперь бы ситцу… Да гвоздей немного…»Как мало надо этим брадачам,
Чья жизнь в сплошном
Картофеле и хлебе.
Чего же я ругаюсь по ночам
На неудачный, горький жребий?Я тем завидую,
Кто жизнь провел в бою,
Кто защищал великую идею.
А я, сгубивший молодость свою,
Воспоминаний даже не имею.Какой скандал!
Какой большой скандал!
Я очутился в узком промежутке.
Ведь я мог дать
Не то, что дал,
Что мне давалось ради шутки.Гитара милая,
Звени, звени!
Сыграй, цыганка, что-нибудь такое,
Чтоб я забыл отравленные дни,
Не знавшие ни ласки, ни покоя.Я знаю, грусть не утопить в вине,
Не вылечить души
Пустыней и отколом.
Знать, оттого так хочется и мне,
Задрав штаны,
Бежать за комсомолом.
Дата создания: 1924 г.
У многих русских поэтов Октябрьская революция вызывала весьма противоречивые чувства. Но одни смирились с неизбежностью происходящего, попытавшись приспособиться к новой жизни и найти в ней положительные моменты, а другие поспешили покинуть страну, считая, что смена власти полностью разрушила устои общества. Впрочем, была еще и третья категория литераторов, которые настолько были увлечены желанием творить бессмертные произведения, что попросту не обратили внимания на то, что же происходит в стране. К таким поэтам, в частности, относился и Сергей Есенин, на которого революция не произвела ровным счетом никакого впечатления.
Однако Россия менялась буквально на глазах, и очень скоро поэт осознал, что в новом мире ему попросту нет места. Пытаясь быть вне политики и не желая создавать хвалебные оды социализму, Есенин очень скоро оказался на задворках литературы. Его стихи, посвященные красоте русской природы и пронизанные любовью к родине, у нового поколения, выросшего на лозунгах и агитационных материалах, не вызывали никаких чувств. Поэтому в 1924 году поэт создает поэму «Русь уходящая», в которой пытается выплеснуть все то, что накипело у него на душе. Именно из-за этого произведения впоследствии Есенин будет заклеймен, как буржуазный поэт, которому чужды идеи социализма.
Действительно, в отношении новой власти поэт скуп на комплименты, хотя и признается, что на фоне общего раскола в стране ему больше импонируют молодые люди, сумевшие легко и безоговорочно поверить в светлое будущее. Поэтому Есенин отмечает: «Знать, оттого так хочется и мне, задрав штаны, бежать за комсомолом». При этом поэт оправдывает людей более старшего поколения, которые не в состоянии изменить свой образ жизни и мышления. Они пытаются приспособиться к новым условиям, но при этом чувствуют себя несчастными, словно бы их лишили смысла существования, и их «глаза печальнее коровьих» отказываются видеть те перемены, которые происходят в обществе. Сам же поэт, к этому времени разменявший четвертый десяток, к этому моменту находится на перепутье. Он хочет, но не может найти свое место в новом мире. Поэтому открыто обвиняет советскую власть за то, что «юность светлую мою в борьбе других я не увидел».
Есенин отдает себе отчет в том, что для простых людей, выходцев и села, политические перемены в стране не имеют особого значения. Крестьяне по-прежнему беспокоятся об урожае и надоях молока. Но если раньше они работали на барина, то теперь вынуждены отбывать трудовую повинность в колхозах, а после тяжелого рабочего дня бежать домой, чтобы успеть подоить буренку да накормить птицу. Для счастья им нужно совсем немного, поэтому, глядя на крестьян, поэт сам себе задает вопрос: «Чего же я ругаюсь по ночам на неудачный горький жребий?».
Вместе с тем, Есенина гнетет чувство вины за то, что он не сражался, как большинство, за идеалы советской власти, а писал стихи, весьма далекие от революционных событий. Поэтому автор с сожалением отмечает: «Ведь я мог дать не то, что дал, что мне давалось ради шутки». Единственным утешением поэта является вино, благодаря которому он на время забывает о своих горестях. Но при этом поэт подчеркивает, что ему не вылечить душу таким древним способом, и, видимо, вряд ли удастся найти свое место в новом мире, который его не принимает. В старый же мир Есенину, не понаслышке знакомому с барщиной, возвращаться совершенно не хочется. «Я очутился в узком промежутке», – резюмирует автор, понимая, что уже ничего не сможет изменить в своей жизни. Более того, он не хочет этого делать, так как старая Русь уже уходит, а новая страна пугает поэта своим лже-патриотизмом.
Следующая цитата
Тот ураган прошел. Нас мало уцелело.
На перекличке дружбы многих нет.
Я вновь вернулся в край осиротелый,
В котором не был восемь лет.Кого позвать мне? С кем мне поделиться
Той грустной радостью, что я остался жив?
Здесь даже мельница – бревенчатая птица
С крылом единственным – стоит, глаза смежив.Я никому здесь не знаком,
А те, что помнили, давно забыли.
И там, где был когда-то отчий дом,
Теперь лежит зола да слой дорожной пыли.А жизнь кипит.
Вокруг меня снуют
И старые и молодые лица.
Но некому мне шляпой поклониться,
Ни в чьих глазах не нахожу приют.И в голове моей проходят роем думы:
Что родина?
Ужели это сны?
Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый
Бог весть с какой далекой стороны.И это я!
Я, гражданин села,
Которое лишь тем и будет знаменито,
Что здесь когда-то баба родила
Российского скандального пиита.Но голос мысли сердцу говорит:
«Опомнись! Чем же ты обижен?
Ведь это только новый свет горит
Другого поколения у хижин.Уже ты стал немного отцветать,
Другие юноши поют другие песни.
Они, пожалуй, будут интересней –
Уж не село, а вся земля им мать».Ах, родина, какой я стал смешной!
На щеки впалые летит сухой румянец.
Язык сограждан стал мне как чужой,
В своей стране я словно иностранец.Вот вижу я:
Воскресные сельчане
У волости, как в церковь, собрались.
Корявыми немытыми речами
Они свою обсуживают «жись».Уж вечер. Жидкой позолотой
Закат обрызгал серые поля.
И ноги босые, как телки под ворота,
Уткнули по канавам тополя.Хромой красноармеец с ликом сонным,
В воспоминаниях морщиня лоб,
Рассказывает важно о Буденном,
О том, как красные отбили Перекоп.«Уж мы его – и этак и раз-этак, –
Буржуя энтого… которого… в Крыму…»
И клены морщатся ушами длинных веток,
И бабы охают в немую полутьму.С горы идет крестьянский комсомол,
И под гармонику, наяривая рьяно,
Поют агитки Бедного Демьяна,
Веселым криком оглашая дол.Вот так страна!
Какого ж я рожна
Орал в стихах, что я с народом дружен?
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.Ну что ж!
Прости, родной приют.
Чем сослужил тебе – и тем уж я доволен.
Пускай меня сегодня не поют –
Я пел тогда, когда был край мой болен.Приемлю все,
Как есть все принимаю.
Готов идти по выбитым следам,
Отдам всю душу октябрю и маю,
Но только лиры милой не отдам.Я не отдам ее в чужие руки, –
Ни матери, ни другу, ни жене.
Лишь только мне она свои вверяла звуки
И песни нежные лишь только пела мне.Цветите, юные, и здоровейте телом!
У вас иная жизнь. У вас другой напев.
А я пойду один к неведомым пределам,
Душой бунтующей навеки присмирев.Но и тогда,
Когда на всей планете
Пройдет вражда племен,
Исчезнет ложь и грусть, –
Я буду воспевать
Всем существом в поэте
Шестую часть земли
С названьем кратким «Русь».
Дата создания: 1924 г.
Анализ стихотворения Есенина «Русь советская»
Сергей Есенин, как и многие поэты начала 20 века, с воодушевлением воспринял октябрьскую революцию. В отличие от Маяковского он не высмеивал недостатки советского общества и не ужасался, как Блок, той кровавой бойне, которая позже стала именоваться гражданской войной. Как выходца из села, поэта в первую очередь интересовал вопрос: а что именно даст революция обычному крестьянину?
Уехав в Москву, чтобы стать настоящим поэтом, Есенин лишь в 1924 году смог вернуться в родное село Константиново. Именно после этой поездки было написано стихотворение «Русь советская», благодаря которому автор в очередной раз попал в опалу. Однако, предчувствуя скорую гибель, Есенин больше не хотел размениваться по мелочам. Тем более то, что он увидел в родном селе, настолько поразило автора, что он, пожалуй, впервые в жизни растерялся и усомнился в своем творчестве, которое вдруг оказалось никому не нужным.
Вернувшись на родину, поэт был поражен тем, что среди односельчан практически не осталось ни одного знакомого ему человека. «Но некому мне шляпой поклониться, ни в чьих глазах не нахожу приюта», – отметил поэт. Его отчий дом оказался сожжен и превратился в груду золы, однако никто не обратил внимания на дорого одетого человека, который зачем-то остановился возле пепелища, и никто не узнал в этом одиноком страннике поэта, который большинство своих произведений адресовал этим простым и малограмотным людям, стремящимся к лучшей доле. «Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый Бог весть с какой далекой стороны», – восклицает поэт, начиная постепенно осознавать, что все эти годы жил в каком-то иллюзорном мире, считая, что его стихи как раз таки нужны обычным крестьянам, а не рафинированной интеллигенции.
Называя себя гражданином села, Есенин осознает, что его родное Коснтантиново только тем и будет знаменито, что когда-то баба родила здесь «скандального российского пиита». Но, по мнению автора, никто никогда не вспомнит, с какой любовью и теплотой он относился к родному краю, и сколько замечательных стихов было посвящено удивительно русской природе, которая вдохновляла поэта на творчество, когда он вынужден был жить в шумной, пыльной и суетной Москве. Теперь же так любимые поэтом клены и тополя вместе с восторженными местными жителями внимают рассказу «сонного красноармейца», который живописует, как бил «буржуя энтого» в Крыму.
Наблюдая за этой картиной, Есенин чувствует, что выглядит достаточно жалко и смешно. Он отмечает, что «язык сограждан стал мне как чужой, в своей стране я словно иностранец». И самое страшное, что виновницей «убийства» исконно русского языка, плавного, образного и красивого, который с детства впитал поэт в своем родном селе, является именно революция. Именно она породила «корявые речи» пролетариата, рифмованные агитки Демьяна Бедного, которые «веселым криком оглашают дол».
Наблюдая за тем, как деградирует село, превращаясь в единую комсомольскую ячейку, поэт задается вопросом: «Какого ж я рожна орал в стихах, что я с народом дружен?». Те крестьяне, которых он видит в своем селе, чужды Есенину. Он не понимает их языка, образа мышления и, главное целей, ради которых они вот так запросто отказались от своего прошлого, той исконно русской культуры, на которой и держалось все общество.
Поэтому поэт просит у своей родины прощения и отмечает – «приемлю все, как есть все принимаю». Поэт готов смириться с революцией, с обязательными майскими и ноябрьскими праздниками, которые пришли на смену Пасхе и Рождеству, однако отмечает: «но только лиры милой не отдам». Этой фразой он подчеркивает, что никогда не откажется от воспевания в своих стихах той, исконной Руси, которая под влиянием времени вдруг превратилась в бутафорию и некую пародию на родину поэта, но от этого не перестала быть любимой и дорогой для Есенина.
Следующая цитата
Мы многое еще не сознаем,
Питомцы ленинской победы,
И песни новые
По-старому поем,
Как нас учили бабушки и деды.
Друзья! Друзья!
Какой раскол в стране,
Какая грусть в кипении веселом!
Знать, оттого так хочется и мне,
Задрав штаны,
Бежать за комсомолом.
Я уходящих в грусти не виню,
Ну, где же старикам
За юношами гнаться?
Они несжатой рожью на корню
Остались догнивать и осыпаться.
И я, я сам —
Не молодой, не старый,
Для времени навозом обречен.
Не потому ль кабацкий звон гитары
Мне навевает сладкий сон?
Гитара милая,
Звени, звени!
Сыграй, цыганка, что-нибудь такое,
Чтоб я забыл отравленные дни,
Не знавшие ни ласки, ни покоя.
Советскую я власть виню,
И потому я на нее в обиде,
Что юность светлую мою
В борьбе других я не увидел.
Что видел я?
Я видел только бой
Да вместо песен
Слышал канонаду.
Не потому ли с желтой головой
Я по планете бегал до упаду?
Но все ж я счастлив.
В сонме бурь
Неповторимые я вынес впечатленья.
Вихрь нарядил мою судьбу
В золототканое цветенье.
Я человек не новый!
Что скрывать?
Остался в прошлом я одной ногою,
Стремясь догнать стальную рать,
Скольжу и падаю другою.
Но есть иные люди.
Те
Еще несчастней и забытей,
Они, как отрубь в решете,
Средь непонятных им событий.
Я знаю их
И подсмотрел:
Глаза печальнее коровьих.
Средь человечьих мирных дел,
Как пруд, заплесневела кровь их.
Кто бросит камень в этот пруд?
Не троньте!
Будет запах смрада.
Они в самих себе умрут,
Истлеют падью листопада.
А есть другие люди,
Те, что верят,
Что тянут в будущее робкий взгляд.
Почесывая зад и перед,
Они о новой жизни говорят.
Я слушаю. Я в памяти смотрю,
О чем крестьянская судачит оголь:
«С Советской властью жить нам по нутрю…
Теперь бы ситцу… Да гвоздей немного…»
Как мало надо этим брадачам,
Чья жизнь в сплошном
Картофеле и хлебе.
Чего же я ругаюсь по ночам
На неудачный горький жребий?
Я тем завидую,
Кто жизнь провел в бою,
Кто защищал великую идею.
А я, сгубивший молодость свою,
Воспоминаний даже не имею.
Какой скандал!
Какой большой скандал!
Я очутился в узком промежутке.
Ведь я мог дать
Не то, что дал,
Что мне давалось ради шутки.
Гитара милая,
Звени, звени!
Сыграй, цыганка, что-нибудь такое,
Чтоб я забыл отравленные дни,
Не знавшие ни ласки, ни покоя.
Я знаю, грусть не утопить в вине,
Не вылечить души
Пустыней и отколом.
Знать, оттого так хочется и мне,
Задрав штаны,
Бежать за комсомолом.
Читайте также: