Ролан барт цитаты и афоризмы
Обновлено: 16.05.2024
Рола́н Барт — французский философ и литературовед, представитель структурализма и постструктурализма, семиотик.
Цитаты Ролан Барт
Следующая цитата
Критике классического толка никогда не было дела до читателя; для нее в литературе существует лишь тот, кто пишет.
Писать - значит расшатывать смысл мира, ставить смысл мира под косвенный вопрос, на который писатель не дает последнего ответа.
(писатель)
Ничто так не раздражает, как беспредметный героизм.
Текст в рекламе - это воплощенное право производителя диктовать тот или иной взгляд на изображение.
(реклама)
Ясность - вещь двусмысленная. Ясность - это то, о чем, с одной стороны, нечего сказать, а с другой - можно говорить до бесконечности.
(ясность)
Ясность - это не атрибут письма, это само письмо.
Современная журналистика всецело технократична.
Тошнота подступает всякий раз, когда связь между двумя значимыми словами оказывается само собой разумеющейся.
Мы располагаем историей литературы, но у нас нет науки о литературе.
В акте чтения постоянно сменяют друг друга две системы: посмотришь на слова - это язык, посмотришь на смысл - это литература.
Вкус - это запрет, налагаемый на всякое слово о литературе.
Писать - значит предоставлять другим заботу о завершенности твоего слова.
(писатель)
В писателе есть что-то от жреца, в пишущем - от простого клирика: для одного слово составляет самоценное деяние, для другого же - деятельность.
На мой взгляд, орган Фотографа - не глаз, который ужасает меня, а палец, связанный со щелчком объектива.
Ничто написанное не в силах сравниться по достоверности с фото.
То, что фотография до бесконечности воспроизводит, имело место всего один раз.
Любая фотография - это сертификат присутствия.
Фотография не сообщает о том, чего уже нет, но исключительно и наверняка о том, что было.
Всякий писатель может сказать: на безумие не способен, до здоровья не снисхожу, невротик есмь.
„The theory of the Text can coincide only with a practice of writing.“
Conclusion
From Work to Text (1971)
Контексте: The discourse on the Text should itself be nothing other than text, research, textual activity, since the Text is that social space which leaves no language safe, outside, nor any subject of the enunciation in position as judge, master, analyst, confessor, decoder. The theory of the Text can coincide only with a practice of writing.
Следующая цитата
Ролан Барт родился 12 ноября 1915 года в городе Шербур, Нормандия. Его отец Луи Барт, морской офицер, был убит в бою в Северном море, когда Ролану не было и года. Его мать Генриетта вместе с его тётей и бабушкой перебрались в Байонну, город на юго-западе Франции. Там будущий философ впервые соприкоснулся с миром культуры, обучаясь игре на фортепиано под руководством музыкально одарённой тёти.
Для реализации проекта тотальной критики буржуазной культуры Барт создал и фактически возглавил левую интеллектуальную группировку в составе Ф. Соллерса, Ю. Кристевой и других - так называемая группа «Тель Кель».
На протяжении 1960-х годов Барт путешествует по США и Японии, где выступает с лекциями. В это время он опубликовал свою самую знаменитую статью «Смерть автора» (1967), чье название часто используется как выражение сути его философских взглядов. «Смерть автора» означает не конец авторства, а избавление современной словесности от диктата однозначной авторской интерпретации смысла произведения. В 1971 году Барт являлся приглашенным профессором университета в Женеве.
Слава Барта росла, и в 1977 году Коллеж де Франс предложил ему создать специальную кафедру литературной семиологии. Жизнь Барта оборвалась внезапно, он стал жертвой дорожного происшествия и скончался 27 марта 1980 года в реанимационном отделении больницы Сальпетриер.
Обычно исследователи делят творчество Барта на три периода: доструктуралистский (50-е гг.), структуралистский (60-е гг.) и постструктуралистский (70-е гг.).
В конце 1940-х - начале 1950-х годов Барт находится под влиянием марксизма и экзистенциализма, симпатизирует «новому роману», «театру абсурда», сценическим идеям Б. Брехта. В этот период он выступает как журналист, публикуя литературно-методологические статьи в газете «Комба». В 1953 году Барт публикует эссе «Нулевая степень письма», в котором пытается, по его собственным словам, «марксизировать экзистенциализм» с тем, чтобы выявить и описать третье (наряду с «языком» как общеобязательной нормой и индивидуальным «стилем» писателя) «измерение» художественной формы - «письмо». Сам термин «нулевая степень письма» заимствован Бартом у датского лингвиста Виго Брёдаля.
В середине 1960-х годов мыслитель обращается к анализу массовых коммуникаций.
Структуралистский период творчества Ролана Барта ознаменован появлением работ «Система моды», «Основы семиологии» и «Мифологии». В них Барт придает новый статус семиотике, включая в её состав многочисленные коннотативные знаковые системы. Эта семиотика значения противопоставляет себя семиотике коммуникации, предложенной Греймасом.
Главная цель Барта - тотальная критика буржуазной культуры. Барт видел два пути для этой борьбы - попытку создания «контрязыка» и «контркультуры», и всестороннее изучение буржуазного образа мышления, изучение социальных механизмов, лежащих в основании языка.
С 1970-х годов начинается наиболее оригинальный этап развития Барта - постструктуралистский. Постструктурализм предлагает перенос внимания исследователя с моделирования языковых систем на анализ динамичного процесса «означивания». В противоположность рационалистическому сциентизму, постстуктурализм предполагает историзм. Постстуктуралистские установки Барта нашли свое выражение в работе «S/Z» (1970), которая представляет собой детальный анализ новеллы Бальзака «Сарразин». Методологические принципы, продемонстрированные в книге, также получили развитие в исследовании Бартом новеллы Э. А. По «Случай с мсье Вольдемаром».
В 1977 году Барт опубликовал работу на стыке филологического исследования и художественного произведения - «Фрагменты речи влюбленного». В ней Барт анализирует эротическое чувство, выделяя важные психологические и эстетические моменты любовных отношений. Это может быть ожидание телефонного звонка, совместное угощение или переживание сплетен. В книге использовано большое количество цитат и аллюзий на произведения западноевропейских авторов, посвященных любви. Особую роль в этой книге играет роман Гёте «Страдания молодого Вертера».
В 1979 году Ролан сыграл роль Уильяма Теккерея в фильме «Сёстры Бронте».
В 1980 он опубликовал свою последнюю большую работу, которая является одним из самых популярных произведений в области культурологии и семиотики. Это «Camera lucida» («Светлая комната» по-латински), в которой он исследует искусство фотографии XIX-XX веков. Это одно из первых исследований фотографии. В ней он выделяет два основных значения. Первое - studium - обозначает культурную интерпретацию фотографии, второе - punctum - выражает сугубо личный эмоциональный смысл изображения.
Понятие «Миф» от Ролана Барта:
Одной из основных проблем, которую разрабатывал Р. Барт, были отношения языка и власти. Язык, с одной стороны, является ключевым узлом для социализации, с другой, - обладая своей структурой, синтаксисом и грамматикой, несёт в себе определённый властный посыл.
Смысл и направление деятельности мифа оказывается двояким:
с одной стороны, он направлен на изменение реальности, имеет целью создать такой образ действительности, который совпадал бы с ценностными ожиданиями носителей мифологического сознания;
с другой - миф чрезвычайно озабочен сокрытием собственной идеологичности, то есть он стремится сделать так, чтобы его воспринимали как нечто естественное, само собой разумеющееся.
Барт особо подчеркивает, что миф - это не пережиток архаического сознания, а огромная часть современной культуры. Миф сегодня реализует себя в рекламе, кино, телевидении и т. д.
„A work has two levels of meaning: literal and concealed.“
Proposition 3
Variant translation: The Text can be approached, experienced, in reaction to the sign. The work closes on a signified. There are two modes of signification which can be attributed to this signified: either it is claimed to be evident and the work is then the object of a literal science, of philology, or else it is considered to be secret, ultimate, something to be sought out, and the work then falls under the scope of a hermeneutics, of an interpretation
From Work to Text (1971)
Контексте: A work has two levels of meaning: literal and concealed.
A Text, on the other hand is engaged in a movement … a deferral … a dilation of meaning … the play of signification.
Metonymy — the association of part to whole — characterized the logic of the Text.
In this sense the Text is "radically symbolic" and lacks closure.
„Я интересуюсь языком, потому что он ранит или соблазняет меня.“
Следующая цитата
Автор таких работ, как «Мифологии» (1957), «О Расине» (1963),«Система моды» (1967), «Империя знаков» (1970) и др.
Родился 12 ноября 1915 г. в Шербуре, затем переехал в Париж, где и получил образование. Закончил Сорбонну. Из-за туберкулеза был признан негодным к строевой службе. С 1947 г. Барт начинает публиковать литературоведческие работы в различных изданиях. В конце пятидесятых — начале шестидесятых годов занимается научной деятельностью, став одним из основателей Центра по изучению массовых коммуникаций и начав преподавание в Практической шкале высших знаний.
В 1977г. Барт возглавил только что открытую кафедру литературной семиологии в Коллеж де Франс. 25 февраля 1980 г. Ролан Барт попал в дорожную аварию недалеко от Коллеж де Франс и скончался через месяц в реанимации в больнице Питье-Сальпетриер.
Бывают очень приятные мифы, которые, однако, далеко не невинны.
В акте чтения постоянно сменяют друг друга две системы: посмотришь на слова — это язык, посмотришь на смысл — это литература.
Вкус — это запрет, налагаемый на всякое слово о литературе.
Восстание жертв — дело куда более перспективное, чем карикатура на палачей.
Возникает ощущение, что идея удовольствия не по душе никому.
Все, к чему только прикасается язык, — философия, гуманитарные науки, литература — в
определенном смысле оказывается заново поставлено под вопрос.
Всякий писатель может сказать: на безумие не способен, до здоровья не снисхожу, невротик есмь.
В конце концов замолчать — значит дать понять, что намереваешься покинуть собеседника.
В литературе смысл настойчиво предлагает себя и упорно ускользает.
В основе своей Фотография бывает подрывной не тогда, когда пугает, потрясает и даже бичует,
деле надо понимать, что любой разговор о сексуальности сам по себе уже является злоупотреблением.
Если о чем-либо рассказывается ради самого рассказа, а не ради прямого воздействия на действительность — то голос отрывается от своего источника, для автора наступает смерть.
Если я решился судить о тексте в соответствии с критерием удовольствия, то мне уже не дано заявить: этот текст хорош, а этот дурен.
«Жаргон» — это воплощенное воображение.
Желание быть писателем — это не претензия на определенный статус в обществе, а бытийная устремленность.
Живое начало текста (без которого, вообще говоря, текст попросту невозможен) — это его воля к наслаждению.
Живопись способна измыслить реальность без того, чтобы ее увидеть.
Иезуитская мораль: можете отступать от морали своего удела, но ни в коем случае не от догмы, на которой она зиждется.
Критик ни в чем не сможет заменить читателя.
Критик с самого начала не встречает на своем пути никаких запретов — только требования, а в дальнейшем и сопротивление материала
Литература никогда не размышляла о самой себе.
Литература — это способ освоения имени.
Литературе неотъемлемо присущ разлад с языком.
Литература — это вопрошающий ответ и ответствующий вопрос. Никто в наши дни, независимо от избранной им философии, не думает оспаривать пользу эрудиции, необходимость исторической точности и ценность тщательного анализа литературных обстоятельств».
Любая фотография — это сертификат присутствия.
Любое письмо есть акт декларирования.
Любой из нас может подтвердить, что удовольствие от текста переменчиво: нет никакой гарантии, что тот же самый текст сможет доставить нам удовольствие во второй раз.
Любой объект доступен любой критике.
Пишешь, чтобы тебя любили, но оттого что тебя читают, ты любимым себя не чувствуешь; наверное, в этом разрыве и состоит вся судьба писателя.
Пока литература твердо идет вперед, зная при этом, что за ней следуют, — тогда за спиной у нее реальность, и литература понемногу вытягивает ее из тьмы неназванного, заставляет ее дышать, двигаться, жить, направляясь к ясности смысла; но стоит ей оглянуться на предмет своей любви, как в руках у нее остается лишь названный, то есть мертвый, смысл. «Плохая» литература (литература «со спокойной совестью») обходится завершенными смыслами, «хорошая» литература, напротив, ведет с искушающим ее смыслом открытую борьбу.
Поэтическое воображение по сути своей не формирует, а деформирует образы.
Правдоподобие вовсе не обязательно соответствует реальному бывшему или тому, что бывает по необходимости, оно всего-навсего соответствует тому, что полагает возможным публика и что может весьма отличаться как от исторической реальности, так и от научной возможности.
Присвоить тексту Автора — это значит как бы застопорить текст, наделить его окончательным значением, замкнуть письмо.
Произведение всегда догматично, ибо язык всегда утвердителен, даже тогда, и тогда в особенности, когда он окружает себя туманом риторических оговорок.
Проникая в глубь предмета, мы освобождаем, но одновременно и разрушаем его.
Разве видеть комнату уже не значит говорить о ней с самим собой?
Расхожие игрушки — это, по сути, мир взрослых в миниатюре. Ничто так не раздражает, как беспредметный героизм.
Рекламное изображение откровенно, по крайней мере, предельно выразительно.
Сердце — орган сугубо женский.
Символ — это не образ, это сама множественность смыслов.
Слово есть форма власти.
Современная журналистика всецело технократична.
Среди всех подходов к человеку психология — самый гадательный, самый зависимый от времени подход
СССР — это нечто среднее между Землей и Марсом.
Стереотип — это тошнотворная невозможность умереть.
Стриптиз основан на противоречии: обнажаясь, женщина одновременно десексуализируется.
Текст в рекламе — это воплощенное право производителя диктовать тот или иной взгляд на изображение.
Текст значит Ткань.
Текст обретает единство не в происхождении своем, а в предназначении.
Теперь мы знаем: чтобы обеспечить письму будущность, нужно вывернуть наизнанку миф о нем рождение читателя приходится оплачивать смертью Автора.
Теперь нам известно, что такое мелкобуржуазная «реальность»: это даже не то, что видно глазу, а то, что поддается подсчету.
То, что Фотография до бесконечности воспроизводит, имело место всего один раз.
Тошнота подступает всякий раз, когда связь меду двумя значимыми словами оказывается само собой разумеющейся.
Трагедия верит, что зрелище поражения может стать преодолением поражения.
Увы! Многие фото при моем взгляде на них не подают признаков жизни.
Удовольствие допускает лишь мгновенный взгляд на себя.
Удовольствие от текста не имеет идеологических предпочтений.
Удовольствие от текста — это праведный мятеж против изоляции текста
Удовольствие от текста — это тот момент, когда мое тело начинает следовать своим собственным мыслям; ведь у моего тела отнюдь не те же самые мысли, что и у меня.
Устная речь необратима — такова ее судьба.
Фотографическое изображение полно, набито до отказа, за отсутствием места к нему ничего нельзя добавить.
Фотография должна быть молчаливой, и вопрос здесь не в «сдержанности», а в музыкальности.
Фотография не сообщает о том, чего уже нет, но исключительно и наверняка о том, что было.
Фотография становится «изумительной» с того момента, когда перестают понимать, с какой, собственно, целью она была сделана.
Фотография ускользает уже от первого шага, от попытки систематизации.
Функция мифа — удалять реальность.
Функция художника — заклинать демонов иррациональности.
Художник или аналитик проделывает путь, ранее пройденный смыслом.
Худшее из прегрешений критики — не идеологичность, а ее замалчивание; это преступное умолчание называется «спокойной совестью» или же самообманом.
Чем более незамысловато, прилично, благопристойно, бескорыстно рассказана та или иная история, тем легче ее извратить, скомпрометировать, прочитать навыворот.
Читатель — это человек без истории, без биографии, без психологии, он всего лишь некто, сводящий воедино все те штрихи, что образуют письменный текст.
Читать — значит желать произведение, жаждать превратиться в него.
Чтобы поближе рассмотреть фото, лучше всего отвести или закрыть глаза
Что такое литература, как не особый язык, который превращает «субъекта» в знак истории?
Язык стал для нас одновременно и проблемой и образцом, и, быть может, близок час, когда эти две его «роли» начнут сообщаться друг с другом.
Язык — самое существо литературы, мир, где она живет.
Ясность — вещь двусмысленная. Ясность — это то, о чем, с одной стороны, нечего сказать, а с другой — можно говорить до бесконечности.
Ясность — это не атрибут письма, это само письмо.
Искусство, по-видимому, давно уже скомпрометировано — как с исторической, так и с социологической точки зрения. Отсюда — попытки разрушить искусство, предпринимаемые самими художниками.
История истерична; она конституируется при условии, что на нее смотрят — а чтобы на нее посмотреть, надо быть из нее исключенным.
История никогда не скажет нам, что именно происходит внутри автора в тот момент, когда он пишет.
Кино побуждает к постоянной прожорливости; оно обладает множеством других добродетелей, задумчивость не из их числа
Книга творит смысл, а смысл в свою очередь творит жизнь.
Книга — это своего рода мир. Перед лицом книги критик находится в той же речевой ситуации, что и писатель —перед лицом мира.
Критика не есть наука. Наука изучает смыслы, критика их производит.
Критика не «чтит» истину прошлого или истину «другого», она занята созиданием мыслительного пространства наших дней.
Критика произведения всегда является и самокритикой.
Критике классического толка никогда не было дела до читателя; для нее в литературе существует лишь тот, кто пишет.
Критик неограниченно свободен по отношению к своему объекту; остается только выяснить, что мир позволит нам сделать с этой свободой
Читайте также: