Привычное дело белов цитаты
Обновлено: 18.05.2024
В классической повести Василия Белова "Привычное дело" запечатлен русский народный характер, щедрый, добрый, терпеливый, решительный и драматичный. Книга издается к 75-летию со дня рождения известного русского писателя.
В книгу включены повесть В.И.Белова "Привычное дело" и рассказы "За тремя волоками", "На Росстанном холме", "Скворцы", "Кони", "Бобришный угор", "Никола Милостивый", "Данные", обязательные для чтения и изучения в средней общеобразовательной школе.
Всё, что с Иваном Африкановичем не происходит, всё у него "привычное дело". Обычный русский простой мужик, которому для счастья много не надо, и несчастья вдосталь. А что? Привычное дело.
С этой его приговоркой так и вспоминал фильм "Охота на пиранью" с Машковым в главной роли, чей персонаж Кирилл Мазур, попадая в любой переплёт говаривает - "Ну, это нормально". Но Иван Африканович не боец ВМФ, он крестьянин (впрочем, не менее интересный человек), у него всё - привычное дело.
Первые страницы книги вызывают недоумение и даже вводят в лёгкое заблуждение. Написано слишком простым, слишком уж деревенским языком, да ещё Африканыч едет домой подшофе. Так и кажется, что повесть про алкаша. Слава Богу, нет, оказывается про мужика в послевоенные годы. И то слава Богу, значит, скорее всего, не так страшно, как про крестьянина в годы коллективизации.
Так и получается, хотя проблем у мужика всё равно хватает. Где бы сена прикосить для коровы (официально нельзя) да чем недоимки покрыть? Порывается Иван Африканович на заработки, тут и настигает его трагедия.
Вроде ничего такого сверхособенного в этой повести нет - жизнеописание, да и только. А прочтёшь, и поймёшь, как да с чего начала вымирать наша деревня, кто да как её сгубил. Колхозный век невесел - ничего не может оставить себе крестьянин из заработанного сельского добра. Что остаётся мужику? Либо бежать, либо пить.
Повесть безысходная, и хотя Иван Африканович, потерявший самое дорогое, что у него есть, находит в себе сил жить дальше. Силы находятся, а безысходность остаётся. А что? Привычное дело.
Мы настоятельно рекомендуем вам зарегистрироваться на сайте. 32 слушателей 0 отзывов Рецензии на книгупоказать все serovad написал(а) рецензию на книгу Оценка:Всё, что с Иваном Африкановичем не происходит, всё у него "привычное дело". Обычный русский простой мужик, которому для счастья много не надо, и несчастья вдосталь. А что? Привычное дело.
С этой его приговоркой так и вспоминал фильм "Охота на пиранью" с Машковым в главной роли, чей персонаж Кирилл Мазур, попадая в любой переплёт говаривает - "Ну, это нормально". Но Иван Африканович не боец ВМФ, он крестьянин (впрочем, не менее интересный человек), у него всё - привычное дело.
Первые страницы книги вызывают недоумение и даже вводят в лёгкое заблуждение. Написано слишком простым, слишком уж деревенским языком, да ещё Африканыч едет домой подшофе. Так и кажется, что повесть про алкаша. Слава Богу, нет, оказывается про мужика в послевоенные годы. И то слава Богу, значит, скорее всего, не так страшно, как про крестьянина в годы коллективизации.
Так и получается, хотя проблем у мужика всё равно хватает. Где бы сена прикосить для коровы (официально нельзя) да чем недоимки покрыть? Порывается Иван Африканович на заработки, тут и настигает его трагедия.
Вроде ничего такого сверхособенного в этой повести нет - жизнеописание, да и только. А прочтёшь, и поймёшь, как да с чего начала вымирать наша деревня, кто да как её сгубил. Колхозный век невесел - ничего не может оставить себе крестьянин из заработанного сельского добра. Что остаётся мужику? Либо бежать, либо пить.
Повесть безысходная, и хотя Иван Африканович, потерявший самое дорогое, что у него есть, находит в себе сил жить дальше. Силы находятся, а безысходность остаётся. А что? Привычное дело.
bukinistika написал(а) рецензию на книгу Оценка:Авось, небось и как-нибудь
Это первая моя деревенская повесть после очень большого перерыва. Что-то вот вдруг вспомнилось это направление в русской литературе ХХ века и захотелось что-нибудь почитать. На ум сразу пришел Василий Белов. Взяла первую же его повесть, какая попалась. Прочитала сразу же, не отвлекаясь - всё ждала, что вот-вот кончится этот вязкий кошмар и начнется у них другая жизнь, веселая и сытая, ну, как нам в кино про деревню показывают. Но, оказывается, самое веселое было в самом начале, потом повествование принимает все более и более минорные ноты.
Да и в самом начале веселье было такое себе, сомнительное - повесть начинается с разговора пьяного Ивана Африкановича (господи, ну вот пришло же кому-то в голову в российской глубинке примерно начала века назвать сына Африканом. Хотя, загуглила сейчас - это вполне себе христианское и даже православное имя, святые такие были, именины 4 раза в год) с его лошадью. Они при исполнении - везут товар со склада в сельскую лавочку. В общем, Сивка доехал, хозяин - нет. Следующие развлечения всё такого же плана - выпить и накуролесить - например, спихнуть трактором баню в речку. Правда, баня своя, да и не спихнул окончательно, а так, потолкал немного, но смысл деревенских развлечений - такой. Учудить, чтобы потом было о чем посплетничать всласть. Других развлечений, более культурных, в колхозной деревне середины ХХ века нет.
Зато чего в ней с избытком, так это работы. Тяжелой, неинтересной, отупляющей, в скотских условиях, без всякой механизации. Механизация если и есть, то для комиссии и то до первой поломки, но проверяющие отметят галочкой, председателю плюшки, а люди как надрывались, так и надрываются. Людей мало - молодежь всеми правдами и неправдами старается уехать из этой колхозной сказки, а оставшиеся должны работать за себя и за троих уехавших. А самый цимес - всё это фактически за бесплатно. Не совсем за трудодни, но назвать нормальной зарплату мужика-колхозника в 18 рублей - невозможно. Жена его надрывается дояркой-скотницей за 40-45 рублей в месяц. А один только штраф за эпизод с конем, когда тот один пришел к магазину и благополучно вывернул содержимое саней на землю - товары попортились, составил 50 рублей с копейками. Живи как знаешь. Иван Африканович промышлял рыбной ловлей, охотой и собирательством (недалеко же мы ушли от каменного века), но это поесть, а ведь нужны и ТНП, так сказать - и на какие шиши? А в семье 9 детей (девять, прописью). Уму непостижимо. В смысле - он думает хоть о чем-нибудь, прежде чем очередного ребенка заделать??
Что меня выбешивало всю дорогу в этом Африкановиче - как с женой целоваться-миловаться, так я тут, а как устроиться на нормальную работу, тем же скотником рядом с женой, чтобы хотя бы столько же приносить в дом, как и она - неее, меня нет. А то вдруг война, а я уставший! Как в том анекдоте: а руками вы что-нибудь умеете делать? Да зачем? Вон жена работает, а я на лошадке покатаюсь туда-сюда, покуролесю, а штраф жена выплатит, чего ей. При этом нельзя сказать, что он не любит свою жену. Любит. Жить без нее не может, постоянно говорит и думает об этом. Конечно, кто ж его содержать будет, если она помрет? А сам он детей не сможет вырастить на 18 р. в месяц, это однозначно. Не знаю, может это я какая-то меркантильная и черствая, он мне про любовь, а я про деньги. Но если ты любишь женщину, как же ты допускаешь, чтобы она на износ работала и рожала буквально каждый год-полтора? И после каждых родов уже через день-два бежала на работу. И не бумажки в конторе перекладывать, а на тяжелую физическую работу, и не только за себя, но и за Машу и Глашу, которые не вышли на работу. И когда жена тяжело заболела от такой жизни, слегла, он и не подумал что надо как-то зарабатывать деньги, ведь жена-добытчица больна. Нет, о жене он заботился, стакан воды ей было кому подать, но ее подтачивала мысль, что пока она лежит, деньги не идут в дом (больничных колхозникам не оплачивали, крутись как хошь), о "заработках" мужа и говорить смешно. И толком не долечившись, снова побежала работать. Второго удара она уже не пережила.
Как же убивался Иван Африканович, как он горевал! Землю грыз, плакал. Но зарабатывать деньги не шел. Когда выяснилось, что без денег даже в социалистической стране жить невозможно, распихал детей куда кого: кто постарше - на работу и на учебу в училища, живите как хотите; средних сдал в детдом; младшие пока дома, но вроде только до школы - и тоже в детдом. Вот нафиг было столько плодить?? Если уж наплодил - почему не зарабатывал для них деньги? Авось, небось и как-нибудь? Не понимаю я такого.
violentbonfire написал(а) рецензию на книгу Оценка:Повесть "Привычное дело"
- Иди ты. покупщик! - огрызнулся Иван Африканович. - Привыкли все покупать, все у тебя стало продажное. А ежели мне не надо продажного? Ежели я непокупного хочу?
Я знаю, что лишь немногим интересна деревенская тематика. Мне – интересна. Именно поэтому повесть Василия Белова «Привычное дело» вызвала только положительные эмоции. Конечно, нельзя не сравнивать её с «Братьями и сёстрами» Абрамова, гораздо более основательным четырёхтомным произведением, рисующим жизнь русской деревни 40-70-х годов ХХ века. Но, на мой взгляд, Белову хватило и нескольких сотен страниц, чтобы создать интересные характеры, выстроить непростой и напряженный сюжет, рассказать нам историю нескольких поколений одной семьи.
Эта повесть не столько об Иване Африкановиче, его личности и судьбе, сколько о всеобщем «раскрестьянивании» России. Молодежь бежала в крупные города, деревни пустели, лишь немногие готовы были остаться и тянуть колхозную лямку. Сейчас мы пожинаем плоды этого процесса: русская деревня умерла. А вместе с ней ушли люди, отдававшие свои силы и здоровье земле, фольклор, сопровождавший крестьянина на протяжении всей его богобоязненной и природной жизни.
Хорошо, что Василий Белов сохранил нам ту, другую деревню на страницах своей повести. Читаешь – и теплеет на душе. Как-то сразу веришь этим людям, веришь вопреки всякому здравому смыслу, восхищаешься их простотой и трудолюбием, которое мы уже изрядно порастеряли по дороге в век ХХI.
Следующая цитата
Вот сдадут тебя тоже на колбасу, в любой момент могут, а ты что?
Айһылыу цитирует 5 лет назад
Ему сказали, что Катерина еще до обеда пришла домой.
Artur Budkovskyy цитирует 5 лет назад
Ребята заводили на улице драки, и девки и бабы растаскивали их, и они вырывались из женских рук, но вырывались ровно настолько, чтобы не вырваться и взаправду.
loulouv цитирует 6 лет назад
а за окнами плывет летняя ночь, плывет время. Сейчас оно ассоциируется для меня с твоей рекою, которая никогда не останавливается. Невозвратность наших минут похожа на невозвратность слоеных речных струй, вода так же, как и время, никогда не вернется обратно.
loulouv цитирует 6 лет назад
Костер утихал, и время шло в одну сторону, и ничто не могло остановить его хода: ни го
loulouv цитирует 6 лет назад
Нет, надо просто жить, раз родился, и нечего спрашивать, зачем родился, жить, жить, жить.
katystudio цитирует 6 лет назад
Никого больше не будет, ничего не будет, потому что нет Катерины. Все осталось, ее одной нет, и ничего нет без нее.
i цитирует 6 лет назад
Вот так и душа: чем ни заманивай, куда ни завлекай, а она один бес домой просачивается. В родные места, к ольховому полю. Дело привычное.
i цитирует 6 лет назад
Ты носи, товарищ, кепочку,
А я – кубаночку.
Ты люби интеллигенточку,
А я – крестьяночку.
Были, были ухажеры,
Были, да уехали.
Приглашали нас с тобой,
Дуры, не поехали.
i цитирует 6 лет назад
Корреспондент не стыдясь начал записывать бабкины слова в книжку.
– Сколько человек?
– Да все. Ты, батюшко, обери поминальник-то, обери от греха.
i цитирует 6 лет назад
Что ты, Куров, – вмешивается Федор. – Да у наших бонбы-то почище тамошних, только, наверно, не знает нихто.
– Прозевают – прохамкают, – не унимается скептический Куров. – С соплюнами да малолетками только перегащиваются. А какая польза от малолетков? Ну правда, этот, как ево, боек, говорят, на Кубе-то. Кастров, что ли, тоже Федор, кажись.
i цитирует 6 лет назад
Читал, Петров, сегодня газету-то? – спрашивает Куров Мишку. – Опеть, чуешь, буржуазники-те шалят с бонбой. А наши прохамыкают опеть. Вся земная система в таком напряженье стоит, а наши хамкают.
– Ничего не хамкают, – отмахивается Мишка.
– Как жо не хамкают и не зевают, ежели оне, буржуазники-те, с бонбой, а нам и оборониться нечем будет?
i цитирует 6 лет назад
Маруся все время молчала, и никто не знал, что она думает. Она родилась как раз в то время, когда нынешняя корова Рогуля была еще телочкой и молока не было, и от этого Маруся росла тихо и все чего-то думала, думала, но никто не знал, что она думала.
i цитирует 6 лет назад
Сиди, енвалид. Отогревайся в даровом тепле, а там видно будет. Тоже жить-то охота, никуда не деваешься. Дело привычное. Жись. Везде жись. Под перьями жись, под фуфайкой жись. Женки вон печи затопили, канителятся у шестков – жись. И все добро, все ладно. Ладно, что и родился, ладно, что детей народил. Жись, она и есть жись».
i цитирует 6 лет назад
Чего ты, братец, – спрашивают, – чего бы с Гитлером сделал, ежели бы он сейчас в наших руках был?» Солдатик говорит, что надо сперва этого Гитлера изловить, а потом бы уж говорить. «Ну, а все ж таки, ежели бы он пойман был», – спрашивают. «А я бы, – говорит, – вот что сделал. Я бы, – говорит, – первым делом взял кочергу от печки». – «Ну?» – спрашивают. «Вторым делом, – говорит, – я бы эту кочергу на огне докрасна накалил». – «Ну?» – «Ну, а потом бы и сунул эту кочергу прямо Гитлеру в задницу. Только холодным концом сунул бы». – «Это почему, – вожди-то спрашивают, – холодным?» – «А это, – говорит, – чтобы союзники не вытащили».
Следующая цитата
И ходила осень по русской земле. Как ходит странная баба непонятного возраста: по золотым перелескам, промеж деревьев, собирая в подол хрусткие рыжики. За спиной кошель с неизвестной поклажей, на голове темный платок. Она осторожно и властно разводит в стороны сонливые хвойные лапы, тычет посохом влево и вправо. И древняя песня вплетается в крик журавлей.
Роман Василия Белова "Кануны", обращенный к судьбам нашей деревни, годам коллективизации, - одно из первых в сегодняшней литературе произведений, заново переосмысляющих каноническую версию . Авторы сборника - писатели, критики, публицисты - спорят не только о художественном своеобразии романа В. Белова, но и о поднятых в нем острополемических вопросах: кто виновник трагических событий, происшедших в деревне? В чем причины крестьянских бедствий на рубеже 20 - 30-х годов?
admin добавил цитату из книги «Привычное дело» 1 год назад
❝ золотым колечком укатилась молодость — куда все девалось? ❞
В классической повести Василия Белова "Привычное дело" запечатлен русский народный характер, щедрый, добрый, терпеливый, решительный и драматичный. Книга издается к 75-летию со дня рождения известного русского писателя. В книгу включены повесть В.И.Белова "Привычное дело" и рассказы "За тремя волоками", "На Росстанном холме", "Скворцы", "Кони", "Бобришный угор", "Никола Милостивый", "Данные", обязательные для чтения и изучения в средней общеобразовательной школе.
admin добавил цитату из книги «Привычное дело» 1 год назад
Жись. Жись, она и есть жись, - думал он, - надо, видно, жить, деваться некуда.
В классической повести Василия Белова "Привычное дело" запечатлен русский народный характер, щедрый, добрый, терпеливый, решительный и драматичный. Книга издается к 75-летию со дня рождения известного русского писателя. В книгу включены повесть В.И.Белова "Привычное дело" и рассказы "За тремя волоками", "На Росстанном холме", "Скворцы", "Кони", "Бобришный угор", "Никола Милостивый", "Данные", обязательные для чтения и изучения в средней общеобразовательной школе.
admin добавил цитату из книги «Привычное дело» 1 год назад
- Иди ты. покупщик! - огрызнулся Иван Африканович. - Привыкли все покупать, все у тебя стало продажное. А ежели мне не надо продажного? Ежели я непокупного хочу?
В классической повести Василия Белова "Привычное дело" запечатлен русский народный характер, щедрый, добрый, терпеливый, решительный и драматичный. Книга издается к 75-летию со дня рождения известного русского писателя. В книгу включены повесть В.И.Белова "Привычное дело" и рассказы "За тремя волоками", "На Росстанном холме", "Скворцы", "Кони", "Бобришный угор", "Никола Милостивый", "Данные", обязательные для чтения и изучения в средней общеобразовательной школе.
admin добавил цитату из книги «Привычное дело» 1 год назад
Вся беда, все горе от этой водки, чтобы она провалилась вся, чтобы сгорела огнем! Здоровье людям губит, в семьях от ее, проклятущей, идут перекосы. Вся земля вином захлебнулась. Уж сколько раз Иван Африканович закаивался выпивать, нет, очухаешься, приоперишься маленько, глядишь, опять понесло, опять где-нибудь просочилась. А все дружки-приятели. Одному Ивану Африкановичу давай за так – не надо, а ежели люди да попало немножко – и пойдет шире-дале, не остановишься. Сперва вроде хорошо, все люди кажутся добрыми, родными, всех бы, кажись, озолотил, всех приголубил, и на душе ласково, радостно. А потом. Очнешься, душа болит, как будто кого обокрал, не рад сам себе, белому свету не рад. Нет, это не ремесло.
В классической повести Василия Белова "Привычное дело" запечатлен русский народный характер, щедрый, добрый, терпеливый, решительный и драматичный. Книга издается к 75-летию со дня рождения известного русского писателя. В книгу включены повесть В.И.Белова "Привычное дело" и рассказы "За тремя волоками", "На Росстанном холме", "Скворцы", "Кони", "Бобришный угор", "Никола Милостивый", "Данные", обязательные для чтения и изучения в средней общеобразовательной школе.
admin добавил цитату из книги «Привычное дело» 1 год назад
Ему было хорошо, этому шестинедельному человеку. Да, он жил на свете всего еще только шесть недель. Конечно, если не считать те девять месяцев. Ему не было дела ни до чего. Девять месяцев и шесть недель тому назад его не существовало.Шесть недель прошло с той минуты, как оборвалась пуповина и материнская кровь перестала питать его маленькое тельце. А теперь у него было свое сердечко, все свое. При рождении он криком провозгласил сам себя. Уже тогда он ощущал твердое и мягкое, потом теплое и холодное, светлое и темное. Вскоре он стал различать цвета. Звуки понемногу тоже приобретали для него свои различия. Но самое сильное ощущение было ощущение голода. Оно не прекращалось даже тогда, когда он, насытившись материнским молоком, улыбался белому снегу. Даже во сне потребность в насыщении не исчезала.И вот он лежал в люльке, и ему было хорошо, хотя он сознавал это только одним телом. Не было и тени отвлеченного, нефизического сознания этого «хорошо». Ноги почему-то сами двигались, туда-сюда, пальчики на руках, тоже сами, то сжимались в кулачок, то растопыривались. У него еще не было разницы между сном и несном. Во сне он жил так же, как и до этого. И переход от сна к несну для него не существовал.
В классической повести Василия Белова "Привычное дело" запечатлен русский народный характер, щедрый, добрый, терпеливый, решительный и драматичный. Книга издается к 75-летию со дня рождения известного русского писателя. В книгу включены повесть В.И.Белова "Привычное дело" и рассказы "За тремя волоками", "На Росстанном холме", "Скворцы", "Кони", "Бобришный угор", "Никола Милостивый", "Данные", обязательные для чтения и изучения в средней общеобразовательной школе.
Следующая цитата
– Ты про какую Нюшку говорил? Про сосновскую?
– С бельмом, говорю, эта Нюшка.
– А что, думаешь, сгузаю? – сказал Мишка.
– Всурьез тебе говорю.
Иван Африканович ударил по мерину вожжами, раз, другой. Пармен нехотя обернулся, но дело было уже под горку, дровни покатились. Мерину поневоле пришлось перейти на рысь, и через минуту возбужденные дружки по-молодецки, с частушкой вкатили в Сосновку:
Дорогая, не гадай,
Полюбила – не кидай.
Держись старого ума —
Люби мазурика меня.
Сосновка спала запредельным сном. Ни одна собака не взлаяла при появлении подводы: дома, редкие, словно хуторки, мерцали лунными окошками. Иван Африканович наскоро поставил мерина у поленницы, бросил с воза последнее сенцо.
– Ты, Миша, вот что, уж ты положись на меня, сам-то больше помалкивай. Мне это дело не в первый раз, я Степановну, матку-то, давно знаю, как-никак тетка двоюродная. Не больно мы пьяные-то?
– Надо бы еще разжиться.
В избе вскоре вздули огонь. Потом кто-то вышел в сени, отпер ворота.
– Кто это полуночник? Только на печь легла. – Старуха в фуфайке и в валенках открыла ворота. – Вроде Иван Африканович.
– Проходи-ко, Африканович, куда ездил-то? А это кто с тобой, не Михайло?
В избе и в самом деле было красно от почетных грамот и дипломов, горела лампа, большая беленая печь и заборка, оклеенная обоями, разделяли избу на две части. Колено самоварной трубы висело у шестка на гвоздике, рядом два ухвата, совок и тушилка для угольков, сам самовар стоял, видно, в шкапу.
– Ночевать будете али как? – спросила Степановна и выставила самовар.
– Нет уж, мы прямым ходом. Обогреемся да и домой. – Иван Африканович снял шапку и сложил в нее свои мохнатые рукавицы. – Нюшка-то где, спит, что ли?
– Ну и ладно, коли добро. Не родила еще хозяйка-то?
– Да должна вот-вот.
– А я только на печь забралась, думаю, Нюшка стукает, ворота-то мы запираем редко.
Зашумел самовар. Старуха выставила из шкапа бутылку. Принесла пирога, и Иван Африканович кашлянул, скрывая удовлетворение, поскреб штаны на колене.
– А ты-то, Михайло, все в холостяках? Женился бы, дак и меньше вина-то пил, – сказала Степановна.
Мишка с горестным весельем качал головой:
– Бери зятем, пока.
Иван Африканович пнул Мишку валенком под столом, но Мишка не унимался:
– Отдашь за меня дочку-то, что ли?
Нравится Показать список оценивших
Ивану Африкановичу ничего не оставалось делать, как тоже включиться в дело; он уже громко, на всю избу, кричал Степановне и Мишке:
Однако Ивану Африкановичу не пришлось идти за Нюшкой. Стукнули ворота, и Нюшка сама объявилась на пороге.
Иван Африканович недоуменно попятился к двери, не забыв, однако, прихватить шапку с рукавицами, а старуха попыталась остановить дочку:
– Анна, да ты что, сдурела?
Нюшка заревела, схватила Ивана Африкановича за ворот:
Не успел Иван Африканович очнуться, как Нюшка сильно толкнула его, и он очутился на полу, за дверями; таким же путем оказался в сенях и Мишка.
Потом она выскочила в коридор, уже без ухвата. Еще более бесцеремонно и окончательно вытолкала сватов на улицу и захлопнула ворота.
В доме стоял рев. Нюшка с плачем кидала на пол что попало, вся в слезах кричала и металась по избе и материла весь белый свет.
А Иван Африканович растерянно хмыкал.
Он еле поднялся, сперва на четвереньки, потом, опираясь на руки, долго разгибал колени, с трудом выпрямился:
Пармена у поленницы не было. Иван Африканович забыл привязать мерина, и он давно уже топал домой, топал один, под белой апрельской луной по тихой дороге, и завертка одиноко скрипела в ночных полях.
Нравится Показать список оценивших
3. Союз земли и воды
Под утро погода сменилась, пошел снег, поднялся ветер. Во всех подробностях и с красочными прибавками про сватовство Мишки Петрова знала вся округа: сарафанная почта сработала безотказно, даже в такую вьюгу.
Магазин открылся в десять часов, бабы ждали выпечки хлеба и со смаком обсуждали новость:
– Ой, ой, а старуха-то что?
– А что старуха? Она, говорят, и старуху кажин день колотит.
– Ой, бабы, полноте, чего здря говорить. Нюшка матку пальцем не трагивала. Нет, дружно у их с маткой, экую бухтину про Нюшку разнесли.
– Чего говорить, смирёнее не было девки.
– Дак лошадь-то пришла?
– Пришла одна, ни мужиков, ни накладной нету.
– Говорят, в бане в сосновской и ночевали.
– Готовы в оба конца лить.
– Товар-то целой, однако?
– Преников-то привезли, а говорят, у двух самоваров кранты отломило, мерин-то сам забрел на конюшню, дровни-то перекувыркнулись.
Заходили все новые и новые покупательницы. Завернул бригадир, ничего не купил, потолкался и ушел, зашли трактористы за куревом. И весь разговор крутился опять же вокруг Мишки да Ивана Африкановича.
Ивана Африкановича видели рано утром, как бежал откуда-то, как зашел в дом и будто бы закидался по избе, потому что еще вчера, пока ездил в сельпо, жену его, Катерину, увезли в больницу родить, жены не оказалось, и будто бы он сказал теще, старухе Евстолье, что, мол, все равно он, Иван Африканович, задавится, что он без Катерины хуже всякой сироты. Теща же Евстолья, по словам баб, сказала Ивану Африкановичу, что она, хватит, намаялась, что уедет к сыну Митьке в Северодвинск, мол, нажилась вдоволь, покачала люльку по ночам, что вам бы, мол, с Катериной только обниматься и что она, Евстолья, дня больше не останется и уедет к Митьке.
Конца-краю нет бабьим пересудам. Продавщица ушла на конюшню, писать акт, наказав бабам приглядывать за прилавком, и в магазине стоял шум, бабы говорили все сразу, жалели Ивана Африкановича и ругали Мишку. В ту самую минуту и ввалился в магазин сам Мишка, со вчерашнего пьяный, без шапки.
У кого какой милой,
У меня дак Мишка,
Никогда не принесет
спел он и замотал головой.
– Здравствуй, здравствуй, Михайло.
– Не привез невесту-то?
– Нет, бабы, не вышло дело.
– Голова-то, поди, болит?
– Болит, бабы, – признался парень и сел на приступок. – Не ремесло это, вино эдак глушить. Нет, не ремесло. – Мишка мотал головой.
– А куда друга-то девал, свата-то? – как бы всерьез допытывались бабы.
Мишка опять зашелся в смехе и кашле, а бабы не отступались:
– Дак вдругорядь-то не стукались?
Нравится Показать список оценивших
– Дак вдругорядь-то не стукались?
– Чья баня-то? Ихняя?
– Нет уж, Миша, Верка тебе тоже не невеста.
В это время в магазин затащили ящики с товаром и два новых изуродованных самовара, завернутых в бумагу. Бабы переключились на товар, что да как, и Мишка, оставшись не у дел, замолчал.
– Прениками-то будешь торговать?
– Ой, бабы, кабы кренделей-то, кренделей-то хоть бы разок привезли.
Продавщица без накладной торговать новым товаром отказалась наотрез, свидетели подписали акт о сломанных самоварах и о наличии ящиков, а Мишка продолжал рассказывать:
– «Будешь ты, – говорю, – спать сегодня аль не будешь?» Слышу – захрапело. Я утром пробудился, гляжу, нет Ивана Африкановича. Один на полке лежу. Видать, будил он меня, будил да так и убежал по холодку, отступился, я спать-то горазд с похмелья. Сел я, бабы, закурить хотел. Гляжу, штаны-то у меня не свои, – видать, мылись да штаны перепутали. «Ладно, – думаю, – хоть эти есть», выкурнул из предбанника, вроде никого не видать, да по задам, по задворкам, – думаю, – хоть бы живым из деревни уйти.
– Дак ты бы поглядел: может, накладная-то в штанах у Ивана Африкановича.
Мишка начал шарить по карманам.
Мишка начал читать накладную, а продавщица сверять товар.
– «Пряники мятные, по рупь сорок кило, самовары тульские, белые, тридцать три восемьдесят штука, шоколад „Отёлло“, есть?
— "Гусь озерный", "Лиса Патрикеевна". Стой, это еще что за лиса? А, игрушки… «Репр… репродукция "Союз земли и воды", есть?
Нравится Показать список оценивших
Бабы как взглянули, так и заплевались, заругались: картина изображала обнаженную женщину.
– Михайло, а ведь она на Нюшку смахивает.
– Возьми да над кроватью повешай, не надо и жениться.
– Да я лучше тридцать копеек добавлю.
– И робетёшка вон нарисованы.
– А этот-то чего, пьет из рога-то?
– Больно рамка-то добра. На стену бы для патрета.
– Я дак из-за рамки бы купила, ей-богу, купила.
Картину купили «для патрета». По просьбе хозяйки картины Мишка выдрал Рубенса из рамки, свернул его в трубочку.
А Иван Африканович так и не появился.
Принесли с пекарни выпечку хлеба, пошли в ход и мятные пряники. Бабы заразвязывали узелки, зарасстегивали булавки. Мальчишка, посланный за Иваном Африкановичем, вскоре прибежал и сказал, что Ивана Африкановича дома нет, а куда девался, никто не знает, и что бабка Евстолья качает люльку, кропает Гришкины штаны и ругает Ивана Африкановича путаником. И что будто бы Гришка, дожидаясь штанов, сидит на печи и плачет.
Нравится Показать список оценивших
И тут Мишке рассказали, что картину еще утром Дашка из кабины вытащила и сожгла в печи и что все видели, как она эту картину со стекла сдирала и в кабину сама лазала, а Митька говорит, это она от ревности сделала, а Мишка раз в кабину и на тракторе к Дашкиной бане. Подъехал к самому предбаннику, кричит:
«Где картина?» И газует, чтобы Дашка выглянула, а Дашка не выглядывает, тогда Мишка развернулся и на баню трактором, хотел спихнуть баню прямо в речку. Митька хохочет, а Мишка баню с молодой женой в реку трактором спихивает. Дашка выскочила из бани голая, веником закрывается, ревет на всю деревню и Мишку ругает, а Мишка, видать, увидел ее голую и одумался, но баня была на метр с места сдвинута, и каменка развалилась.
И загремел Митька вместе с Мишкой в районную милицию. Уж не за баню, а за сено. Иван Африканович только успел свозить сено со своей повети на колхозную ферму, слышит, теща Евстолья причитает, ребятишки в избе ревут, корова стоит у крыльца недоена и тоже трубит, просит доиться, а Катерины нет, и Митьку вызвала милиция.
Читайте также: