Невосторженный образ мыслей цитата
Обновлено: 21.11.2024
.
Книги Аркадия и Бориса Стругацких начали растаскивать на цитаты еще полвека назад.
Эти цитаты действовали как пароль, как маркер, безошибочно позволяющий в любой компании определить единомышленника, близкого тебе по духу и восприятию мира.
Стоило лишь услышать от прежде незнакомого человека «Мерзко, когда день начинается с дона Тамэо», или «профессор Выбегалло кушал», или «пять розог без целования за невосторженный образ мыслей»…
Отобрать лучшее из сказанного ими — невероятно трудная задача. Наверное, у каждого из выросших в мирах братьев Стругацких этот список будет своим. Для меня он — вот такой.
Аркадий и Борис СТРУГАЦКИЕ. Цитаты
Нет ничего невозможного, есть только маловероятное.
Жизнь дает человеку три радости. Друга, любовь, работу. Каждая из этих радостей уже стоит многого. Но как редко они собираются вместе!
«Понедельник начинается в субботу»
Каждый человек — маг в душе, но он становится магом только тогда, когда начинает меньше думать о себе и больше о других.
Человек — это только промежуточное звено, необходимое природе для создания венца творения: рюмки коньяка с ломтиком лимона.
Бессмыслица — искать решение, если оно и так есть. Речь идет о том, как поступать с задачей, которая решения не имеет.
У людей было две исконных мечты: мечта летать вообще, проистекшая из зависти к насекомым, и мечта слетать к Солнцу, проистекшая из невежества, ибо они полагали, что до Солнца рукой подать.
Если начальство недовольно каким-нибудь ученым, вы объявляете себя врагом науки вообще. Если начальство недовольно каким-нибудь иностранцем, вы готовы объявить войну всему, что за кордоном.
Нет ничего более гибкого и уступчивого, нежели юридические рамки.
Если во имя идеала человеку приходится делать подлости, то цена этому идеалу — дерьмо.
До каких же пор вас нужно будет спасать? Вы когда-нибудь научитесь спасать себя сами? Почему вы вечно слушаете попов, фашиствующих демагогов, дураков? Почему вы не желаете утруждать свой мозг? Почему вы так не хотите думать?
Манеры любого человека странны. Естественными кажутся только собственные манеры.
Я не знаю, с чего начать, а через минуту я буду уже не человек, а взбесившийся администратор. Вы никогда не видели взбесившегося администратора? Сейчас увидите. Я буду судить, карать, распределять блага! Я буду властвовать, предварительно разделив!
Ох, до чего же это трудно — решать! Надо выбрать и сказать вслух, громко, что ты выбрал. И тем самым взять на себя гигантскую ответственность, совершенно непривычную по тяжести ответственность перед самим собой, чтобы оставшиеся три часа жизни чувствовать себя человеком, не корчиться от непереносимого стыда и не тратить последний вздох на выкрик «Дурак! Подлец!», обращенный к самому себе.
В этом мире царит средневековье, это совершенно очевидно. Но уже теперь здесь есть люди, которые желают странного. Как это прекрасно — человек, который желает странного!
Вы хотите изменить естественный ход истории. А знаете вы, что такое история? Это само человечество! И нельзя переломить хребет истории и не переломить хребет человечеству…
Что вы будете делать, когда придется стрелять? А вам придется стрелять, когда вашу подругу-учительницу распнут грязные монахи. И вам придется стрелять, когда вашего друга-врача забьют насмерть палками молодчики в ржавых касках.
«Протоплазма, — подумал Румата. — Жрущая и размножающаяся протоплазма».
Мир совсем не плох, цены на хлеб падают, цены на латы растут, заговоры раскрываются вовремя, колдунов и подозрительных книгочеев сажают на кол, король по обыкновению велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку.
Кстати, благородные доны, чей это вертолет позади избы?
Трусоват наш дон Тамэо, да и политик известный…
Мерзко, когда день начинается с дона Тамэо…
Умные нам не надобны. Надобны верные.
Суть в основных установлениях нового государства. Установления просты, и их всего три: слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми!
Горожане перестали распевать куплеты политического содержания, стали очень серьезными и совершенно точно знали, что необходимо для блага государства.
Мы думали, что это будет вечный бой, яростный и победоносный. Мы считали, что всегда будем сохранять ясные представления о добре и зле, о враге и друге. И мы думали, в общем, правильно, только многого не учли.
Разве бог имеет право на какое-нибудь чувство, кроме жалости?
Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные.
В темноте мы во власти призраков. Но больше всего я боюсь тьмы, потому что во тьме все становятся одинаково серыми.
Мне объяснили, что правда — это то, что сейчас во благо королю… Все остальное ложь и преступление.
Это был известный рыботорговец, ему назначили пять розог без целования за невосторженный образ мыслей.
Раб гораздо лучше понимает своего господина, пусть даже самого жестокого, чем своего освободителя, ибо каждый раб отлично представляет себя на месте господина, но мало кто представляет себя на месте бескорыстного освободителя.
Именно то, что наиболее естественно, менее всего подобает человеку.
Господин президент изволили взвинтить себя до последней степени, из клыкастой пасти летели брызги, и я достал платок и демонстративно вытер себе щеку, и это был, наверное, самый смелый поступок в моей жизни, если не считать того случая, когда я дрался с тремя танками сразу.
Будущее — это тщательно обезвреженное настоящее.
Государственный аппарат, господа, во все времена почитал своей главной задачей сохранение статус-кво. Не знаю, насколько это было оправданно раньше, но сейчас такая функция государства попросту необходима. Я бы определил эту функцию так: всячески препятствовать будущему запускать свои щупальца в наше время, обрубать эти щупальца, прижигать их каленым железом…
— Ты слишком любишь маринованные миноги. И одновременно — справедливость.
— Правильно. Но, по-моему, это хорошо.
— Это неплохо. Но если бы тебе пришлось выбирать, ты бы выбрал миноги, вот что плохо.
— Скажи, а ты как — сначала напишешь, а потом уже вставляешь национальное самосознание?
— Нет, — сказал Виктор. — Сначала я проникаюсь национальным самосознанием до глубины души: читаю речи господина президента, зубрю наизусть богатырские саги, посещаю патриотические собрания. Потом, когда меня начинает рвать — не тошнить, а уже рвать, — я принимаюсь за дело…
Страны, которые нравились господину президенту, вели справедливые войны во имя своих наций и демократии. Страны, которые господину президенту почему-либо не нравились, вели войны захватнические и даже, собственно, не войны вели, а попросту производили бандитские, злодейские нападения.
Продаваться надо легко и дорого — чем честнее твое перо, тем дороже оно обходится власть имущим, так что, и продаваясь даже, ты наносишь ущерб идеологическому противнику, и надо стараться, чтобы ущерб этот был максимальным…
Есть люди, которые не могут жить без прошлого, они целиком в прошлом, более или менее отдаленном. Они живут традициями, обычаями, заветами, они черпают в прошлом радость и пример. Скажем, господин президент. Что бы он делал, если бы у нас не было нашего великого прошлого? На что бы он ссылался и откуда бы он взялся вообще?
Как это славно — вовремя помереть!
Это что-то вроде демократических выборов: большинство всегда за сволочь…
Будущее создается тобой, но не для тебя.
«Второе нашествие марсиан»
В таком маленьком городке, как наш, учителя знают все. Родители твоих учеников почему-то воображают, будто ты чудотворец и своим личным примером способен помешать их детям устремиться по стопам родителей.
Представления не имею, что же еще нужно оторвать человеку, чтобы он навсегда перестал быть унтер-офицером.
Полифем жить не может без патриотизма. Без ноги он жить может, а вот без патриотизма у него не получается.
Хоть бы одна сволочь спросила, что она должна делать. Так нет же, каждая сволочь спрашивает только, что с ней будут делать.
Если человек бесчестен, то он бесчестен до конца.
Неизвестные Отцы — это анонимная группа наиболее опытных интриганов, остатки партии путчистов, сохранившиеся после двадцатилетней борьбы за власть между военными, финансистами и политиками. У них две цели, одна — главная, другая — основная. Главная — удержаться у власти. Основная — получить от этой власти максимум удовлетворения.
Глупость есть следствие бессилия, а бессилие проистекает из невежества, из незнания верной дороги… но ведь не может быть так, чтобы среди тысячи дорог не нашлось верной!
Он вдруг впервые подумал, что на Земле тоже могло так случиться, и он был бы сейчас таким, как все вокруг, — невежественным, обманутым, раболепным и преданным.
Ваша совесть возмущена существующим порядком вещей, и ваш разум послушно и поспешно ищет пути изменить этот порядок. Но у порядка есть свои законы. Эти законы возникают из стремлений огромных человеческих масс, и меняться они могут тоже только с изменением этих стремлений.
Совесть своей болью ставит задачи, разум — выполняет. Совесть задает идеалы, разум ищет к ним дороги. Это и есть функция разума — искать дороги. Без совести разум работает только на себя, а значит — вхолостую.
Либералы были, в общем, против башен и против Неизвестных Отцов. Однако больше всего они боялись гражданской войны. Это были национальные патриоты, чрезвычайно пекущиеся о славе и мощи государства и опасающиеся, что уничтожение башен приведет к хаосу, всеобщему оплеванию святынь и безвозвратному распаду нации. В подполье они сидели потому, что все, как один, были сторонниками парламентских форм правления…
Политика есть искусство отмывать дочиста очень грязной водой.
Имейте в виду и расскажите своим друзьям. Вы живете не на внутренней поверхности шара. Вы живете на внешней поверхности шара. И таких шаров еще множество в мире, на некоторых живут гораздо хуже вас, а на некоторых — гораздо лучше вас. Но нигде больше не живут глупее.
Существуют на свете носители разума, которые гораздо, значительно хуже тебя, каким бы ты ни был. И вот только тогда ты обретаешь способность делить на чужих и своих, принимать мгновенные решения в острых ситуациях и научаешься смелости сначала действовать, а потом разбираться. В этом сама суть прогрессора: умение решительно разделить на своих и чужих.
Раз мы спрямляем чью-то историю, значит, и нашу историю могут попытаться спрямить…
Я был прогрессором всего три года, я нес добро, только добро, ничего, кроме добра, и, господи, как же они ненавидели меня, эти люди! И они были в своем праве. Потому что боги пришли, не спрашивая разрешения.
Ветер богов поднимает бурю, но он же раздувает паруса.
Во всей Вселенной только одно наше человечество занимается прогрессорством, потому что у нас история такая, потому что мы плачем о своем прошлом… Мы не можем его изменить и стремимся хотя бы помочь другим, раз уж не сумели в свое время помочь себе.
Дедушка Горбовский. Он был как из сказки: всегда добр и поэтому всегда прав. Такая была его эпоха, что доброта всегда побеждала. «Из всех возможных решений выбирай самое доброе».
Конечно же, мечтать надо. Надо мечтать. Но далеко не всем и отнюдь не каждому. Есть люди, которым мечтать прямо-таки противопоказано.
Самые убедительные наши победы мы одерживаем над воображаемым противником.
Люди несоизмеримы, как бесконечности. Нельзя утверждать, будто одна бесконечность лучше, а другая хуже.
Каждый человек — человек, пока он поступками своими не показал обратного.
Вся эта погань испытывает наслаждение, не только издеваясь над теми, кто попал ей в лапы, она же наслаждается и собственными своими унижениями в лапах того, кого считает выше себя.
Из десяти девять не знают отличия тьмы от света, истины от лжи, чести от бесчестья, свободы от рабства.
Разум есть способность живого существа совершать нецелесообразные или неестественные поступки.
«Повесть о дружбе и недружбе»
Известно, что есть лишь один способ делать дело и множество способов от дела уклоняться.
Если у еврея отнять веру в бога, а у русского — веру в доброго царя, они становятся способны черт знает на что.
Приходя — не радуйся, уходя — не грусти.
Лучше всего быть там, откуда некуда падать.
Выигрывает вовсе не тот, кто умеет играть по всем правилам; выигрывает тот, кто умеет отказаться в нужный момент от всех правил, навязать игре свои правила, неизвестные противнику, а когда понадобится — отказаться и от них.
У человека должна быть цель, он без цели не умеет, на то ему и разум дан. Если цели у него нет, он ее придумывает…
Право на власть имеет тот, кто имеет власть. А еще точнее, если угодно, — право на власть имеет тот, кто эту власть осуществляет. Умеешь подчинять — имеешь право на власть. Не умеешь — извини!
Великие писатели всегда брюзжат. Это их нормальное состояние, потому что они — это больная совесть общества, о которой само общество, может быть, даже и не подозревает.
Борис Вишневский — не только обозреватель «Новой газеты», лауреат премии «Золотое перо России» и депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга. Он еще и писатель, друг и ученик Бориса Натановича Стругацкого, автор первой в России книги о знаменитых фантастах «Аркадий и Борис Стругацкие: двойная звезда». В ней собраны биографические материалы, около сорока бесед с Борисом Стругацким, записанных автором в 1992–2011 годах, и размышления автора о произведениях братьев Аркадия и Бориса Стругацких.
Следующая цитата
Жизнь дает человеку три радости. Друга, любовь, работу. Каждая из этих радостей уже стоит многого. Но как редко они собираются вместе!
«Понедельник начинается в субботу»
Каждый человек — маг в душе, но он становится магом только тогда, когда начинает меньше думать о себе и больше о других.
Человек — это только промежуточное звено, необходимое природе для создания венца творения: рюмки коньяка с ломтиком лимона.
Бессмыслица — искать решение, если оно и так есть. Речь идет о том, как поступать с задачей, которая решения не имеет.
«Сказка о тройке»
У людей было две исконных мечты: мечта летать вообще, проистекшая из зависти к насекомым, и мечта слетать к Солнцу, проистекшая из невежества, ибо они полагали, что до Солнца рукой подать.
Если начальство недовольно каким-нибудь ученым, вы объявляете себя врагом науки вообще. Если начальство недовольно каким-нибудь иностранцем, вы готовы объявить войну всему, что за кордоном.
Нет ничего более гибкого и уступчивого, нежели юридические рамки.
«Хищные вещи века»
Если во имя идеала человеку приходится делать подлости, то цена этому идеалу — дерьмо.
До каких же пор вас нужно будет спасать? Вы когда-нибудь научитесь спасать себя сами? Почему вы вечно слушаете попов, фашиствующих демагогов, дураков? Почему вы не желаете утруждать свой мозг? Почему вы так не хотите думать?
«Далекая Радуга»
Манеры любого человека странны. Естественными кажутся только собственные манеры.
Я не знаю, с чего начать, а через минуту я буду уже не человек, а взбесившийся администратор. Вы никогда не видели взбесившегося администратора? Сейчас увидите. Я буду судить, карать, распределять блага! Я буду властвовать, предварительно разделив!
Ох, до чего же это трудно — решать! Надо выбрать и сказать вслух, громко, что ты выбрал. И тем самым взять на себя гигантскую ответственность, совершенно непривычную по тяжести ответственность перед самим собой, чтобы оставшиеся три часа жизни чувствовать себя человеком, не корчиться от непереносимого стыда и не тратить последний вздох на выкрик «Дурак! Подлец!», обращенный к самому себе.
«Попытка к бегству»
В этом мире царит средневековье, это совершенно очевидно. Но уже теперь здесь есть люди, которые желают странного. Как это прекрасно — человек, который желает странного!
Вы хотите изменить естественный ход истории. А знаете вы, что такое история? Это само человечество! И нельзя переломить хребет истории и не переломить хребет человечеству…
Что вы будете делать, когда придется стрелять? А вам придется стрелять, когда вашу подругу-учительницу распнут грязные монахи. И вам придется стрелять, когда вашего друга-врача забьют насмерть палками молодчики в ржавых касках.
«Трудно быть богом»
«Протоплазма, — подумал Румата. — Жрущая и размножающаяся протоплазма».
Мир совсем не плох, цены на хлеб падают, цены на латы растут, заговоры раскрываются вовремя, колдунов и подозрительных книгочеев сажают на кол, король по обыкновению велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку.
Кстати, благородные доны, чей это вертолет позади избы?
Трусоват наш дон Тамэо, да и политик известный…
Мерзко, когда день начинается с дона Тамэо…
Умные нам не надобны. Надобны верные.
Суть в основных установлениях нового государства. Установления просты, и их всего три: слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми!
Горожане перестали распевать куплеты политического содержания, стали очень серьезными и совершенно точно знали, что необходимо для блага государства.
Мы думали, что это будет вечный бой, яростный и победоносный. Мы считали, что всегда будем сохранять ясные представления о добре и зле, о враге и друге. И мы думали, в общем, правильно, только многого не учли.
Разве бог имеет право на какое-нибудь чувство, кроме жалости?
Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные.
В темноте мы во власти призраков. Но больше всего я боюсь тьмы, потому что во тьме все становятся одинаково серыми.
Мне объяснили, что правда — это то, что сейчас во благо королю… Все остальное ложь и преступление.
Это был известный рыботорговец, ему назначили пять розог без целования за невосторженный образ мыслей.
Раб гораздо лучше понимает своего господина, пусть даже самого жестокого, чем своего освободителя, ибо каждый раб отлично представляет себя на месте господина, но мало кто представляет себя на месте бескорыстного освободителя.
«Гадкие лебеди»
Именно то, что наиболее естественно, менее всего подобает человеку.
Господин президент изволили взвинтить себя до последней степени, из клыкастой пасти летели брызги, и я достал платок и демонстративно вытер себе щеку, и это был, наверное, самый смелый поступок в моей жизни, если не считать того случая, когда я дрался с тремя танками сразу.
Будущее — это тщательно обезвреженное настоящее.
Государственный аппарат, господа, во все времена почитал своей главной задачей сохранение статус-кво. Не знаю, насколько это было оправданно раньше, но сейчас такая функция государства попросту необходима. Я бы определил эту функцию так: всячески препятствовать будущему запускать свои щупальца в наше время, обрубать эти щупальца, прижигать их каленым железом…
— Ты слишком любишь маринованные миноги. И одновременно — справедливость.
— Правильно. Но, по-моему, это хорошо.
— Это неплохо. Но если бы тебе пришлось выбирать, ты бы выбрал миноги, вот что плохо.
— Скажи, а ты как — сначала напишешь, а потом уже вставляешь национальное самосознание?
— Нет, — сказал Виктор. — Сначала я проникаюсь национальным самосознанием до глубины души: читаю речи господина президента, зубрю наизусть богатырские саги, посещаю патриотические собрания. Потом, когда меня начинает рвать — не тошнить, а уже рвать, — я принимаюсь за дело…
Страны, которые нравились господину президенту, вели справедливые войны во имя своих наций и демократии. Страны, которые господину президенту почему-либо не нравились, вели войны захватнические и даже, собственно, не войны вели, а попросту производили бандитские, злодейские нападения.
Продаваться надо легко и дорого — чем честнее твое перо, тем дороже оно обходится власть имущим, так что, и продаваясь даже, ты наносишь ущерб идеологическому противнику, и надо стараться, чтобы ущерб этот был максимальным…
Есть люди, которые не могут жить без прошлого, они целиком в прошлом, более или менее отдаленном. Они живут традициями, обычаями, заветами, они черпают в прошлом радость и пример. Скажем, господин президент. Что бы он делал, если бы у нас не было нашего великого прошлого? На что бы он ссылался и откуда бы он взялся вообще?
Как это славно — вовремя помереть!
Это что-то вроде демократических выборов: большинство всегда за сволочь…
Будущее создается тобой, но не для тебя.
«Второе нашествие марсиан»
В таком маленьком городке, как наш, учителя знают все. Родители твоих учеников почему-то воображают, будто ты чудотворец и своим личным примером способен помешать их детям устремиться по стопам родителей.
Представления не имею, что же еще нужно оторвать человеку, чтобы он навсегда перестал быть унтер-офицером.
Полифем жить не может без патриотизма. Без ноги он жить может, а вот без патриотизма у него не получается.
Хоть бы одна сволочь спросила, что она должна делать. Так нет же, каждая сволочь спрашивает только, что с ней будут делать.
Если человек бесчестен, то он бесчестен до конца.
«Обитаемый остров»
Неизвестные Отцы — это анонимная группа наиболее опытных интриганов, остатки партии путчистов, сохранившиеся после двадцатилетней борьбы за власть между военными, финансистами и политиками. У них две цели, одна — главная, другая — основная. Главная — удержаться у власти. Основная — получить от этой власти максимум удовлетворения.
Глупость есть следствие бессилия, а бессилие проистекает из невежества, из незнания верной дороги… но ведь не может быть так, чтобы среди тысячи дорог не нашлось верной!
Он вдруг впервые подумал, что на Земле тоже могло так случиться, и он был бы сейчас таким, как все вокруг, — невежественным, обманутым, раболепным и преданным.
Ваша совесть возмущена существующим порядком вещей, и ваш разум послушно и поспешно ищет пути изменить этот порядок. Но у порядка есть свои законы. Эти законы возникают из стремлений огромных человеческих масс, и меняться они могут тоже только с изменением этих стремлений.
Совесть своей болью ставит задачи, разум — выполняет. Совесть задает идеалы, разум ищет к ним дороги. Это и есть функция разума — искать дороги. Без совести разум работает только на себя, а значит — вхолостую.
Либералы были, в общем, против башен и против Неизвестных Отцов. Однако больше всего они боялись гражданской войны. Это были национальные патриоты, чрезвычайно пекущиеся о славе и мощи государства и опасающиеся, что уничтожение башен приведет к хаосу, всеобщему оплеванию святынь и безвозвратному распаду нации. В подполье они сидели потому, что все, как один, были сторонниками парламентских форм правления…
Политика есть искусство отмывать дочиста очень грязной водой.
Имейте в виду и расскажите своим друзьям. Вы живете не на внутренней поверхности шара. Вы живете на внешней поверхности шара. И таких шаров еще множество в мире, на некоторых живут гораздо хуже вас, а на некоторых — гораздо лучше вас. Но нигде больше не живут глупее.
Следующая цитата
В этой версии ожидает проверки 21 изменение. Опубликованная версия была проверена 31 марта 2017. Перейти к: навигация, поиск
Б.Н.Стругацкий — однофамилец известного писателя А.Н.Стругацкого, писавшего под псевдонимом «братья Стругацкие»
Типичные советские интеллигенты
Аркадий и Борис Натановичи Стругацкие (סטרוּגּצקִי, АБС, «Стругачи») — два брата-фантаста родом из СССР. Типичные советские интеллигенты, борцы с совком (cм. философский энциклопедический словарь).
Борис был известен высокомерием, порою заставлявшим его вставать в позу морального авторитета со сморщенным носиком (хотя нечасто и обычно по делу).
Что интересно, обоих братьев после смерти, согласно их завещанию, не просто кремировали, но и развеяли их прах с вертолёта над Пулковской обсерваторией, где когда-то работал БНС. А посему некрополисты, некроманты и фанаты АБС, желающие возложить цветочки, будут здорово обломаны, узнав, что могилы как таковой у братьев нет.
Содержание
В поте лица…
Написали великое множество великолепнейших книг, мощно распиаренных в этой стране. В той стране пиар не получился, место уже было прочно занято толпой англоязычных классиков — Шекли, Хайнлайн, Бредбери, Азимов, Кларк, Герберт — оставивших в мозгах западных гиков след примерно такой же глубины и формы, как братья — в мозгах советских. С другой стороны, если о ком и слышали наши буржуйские братья, так это о Стругацких, в то время как фамилии Булычёв, Ефремов или Беляев для них — набор букв. Во всяком случае, кое-какие романы переводили на английский, и не раз, и переиздавали — и в Великобритании, и в Штатах — тоже не раз.
АБС ненатужно доставили всем слоям целевой аудитории — у них в багаже и танчики, и рыцари, и смехуёчки с переходом в кухонную антисоветчину, и покорение природы на отдельно взятых планетах в духе бессмысленного и беспощадного соцреализма, и космос высшей пробы, и настоящий сверхъестественный ужас по полной программе, и полная Кафка, и целых три кубометра неистовой интеллигентской рефлексии, и «советский производственный роман», и детектив с загадочными убийствами в стиле Агаты Кристи, и даже виртуальная реальность для опытов над жывтоне.
При этом практически любой опус, исключая разве что самые ранние вещи типа «Страны багровых туч», можно читать прямолинейно, воспринимая только как боевик или только как комедию, а можно легко найти философский или политический второй слой, а если постараться, то и третий, но в этом случае нужно помнить, что анализируя талантливое произведение, можно легко впасть в ересь и возомнить себя Пророком, единственным, кто понял, о чём это на самом деле. Так делать не нужно.
По некоторым из произведений сняты художественные фильмы, созданы радиопостановки и даже сделаны компьютерные игры (многие — зря).
Второстепенный, но небезынтересный факт: в переиздании всего креатива АБСов (серия «Миры братьев Стругацких», издательство АСТ) предисловия писал Переслегин… и они люто доставляют.
— Правильно! — воскликнул бородатый. — На Лукоморье его!
Из произведений АБС в народ ушёл ряд мемов различной популярности (в этом плане особенно отличается эпически винрарный шедевр «Понедельник начинается в субботу», также на отлично доставляют средневековые персонажи ТББ ):
Есть, впрочем, цитаты и посерьёзнее — «Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят чёрные». Актуально, не правда ли? Или:
… надо самому пройти через сумерки морали, увидеть кое-что собственными глазами, как следует опалить собственную шкуру и накопить не один десяток тошных воспоминаний, чтобы понять наконец, и даже не просто понять, а вплавить в мировоззрение эту некогда тривиальнейшую мысль: да, существуют на свете носители разума, которые гораздо, значительно хуже тебя, каким бы ты ни был… И вот только тогда ты обретаешь способность делить на чужих и своих, принимать мгновенные решения в острых ситуациях и научаешься смелости сначала действовать, а потом разбираться
Вы поняли эту телегу, мои маленькие девиантные друзья? Правильно, не поняли. Потому что эти же братья написали: «человечество будет поделено на две неравные части, причём меньшая из них форсированно и навсегда обгонит бóльшую» и свалит в свой «Небесный град Иерусалим». Кстати говоря, об этом писал ещё незабвенный и вам наверняка известный Ф. М. Достоевский в «Бесах». Видимо, он был знаком с откровением Иоана Богослова из последней части Библии. Который в свою очередь является героем романа Стругацких «Отягощенные злом или сорок лет спустя». Или вот:
Странности… Нет никаких странностей. Есть просто неровности. Внешние проявления непостижимой тектонической деятельности в глубинах человеческой натуры, где разум насмерть бьется с предрассудками, где будущее насмерть бьется с прошлым. А нам обязательно хочется, чтобы все вокруг были гладкие, такие, какими мы их выдумываем в меру нашей жиденькой фантазии… Чтобы можно было описать их в элементарных функциях детских представлений […] Почему человек никак не научится жить просто? Откуда-то из бездонных патриархальных глубин все время ползут тщеславие, самолюбие, уязвленная гордость. И почему-то всегда есть что скрывать. И есть чего стесняться.
Как «ползут» эти самые тщеславие и уязвлённая гордость, радостно демонстрирует анонимус на просторах современных интернетов.
А вот ещё прекрасная цитата из Стругацких:
Дурака лелеют, дурака заботливо взращивают, дурака удобряют… Дурак стал нормой, еще немного — и дурак станет идеалом, и доктора философии заведут вокруг него восторженные хороводы. А газеты водят хороводы уже сейчас. Ах, какой ты у нас славный, дурак! Ах, какой ты бодрый и здоровый, дурак! Ах, какой ты оптимистический, дурак, и какой ты, дурак, умный, какое у тебя тонкое чувство юмора, и как ты ловко решаешь кроссворды. Ты, главное, только не волнуйся, дурак, все так хорошо, все так отлично, и наука к твоим услугам, дурак, и литература, чтобы тебе было весело, дурак, и ни о чем не надо думать… А всяких там вредно влияющих хулиганов и скептиков мы с тобой, дурак, разнесем (с тобой, да не разнести!)
Педивикия сообщает нам по этому поводу:
Роман «Хищные вещи века» считается в наше время чуть ли не самым актуальным из творчества Стругацких, ибо они угадали основные черты «общества потребления» ещё в середине 60-х годов. Довольно очевидно, что современное западное — а все больше и российское — общество приобретает черты, все более сходные с обществом романа. Читая повесть Стругацких, среди описываемых развлечений мы легко узнаем такие современные реалии, как рэйв («дрожка»), нынешнее увлечение «экстримом» («рыбари»), антиглобалистов и радикалов («интели») и т. д. «Слег» имеет определенное идейное сходство с первитином — делается в домашних условиях из грошовых общедоступных продуктов с использованием их нецелевых возможностей
Интересным для тебя, милый друг, будет узнать, что лет десять спустя схожие мысли высказывал американский психоаналитик Эрих Фромм в книге «Иметь или быть».
И даже на это их «Иметь или быть» у Стругацких есть собственная цитата из все того же «Понедельника»:
…истинный исполин духа не столько потребляет, сколько думает и чувствует.
Стругацкие оставили нехилый след не только в сердцах фанатов, но и в умах тех, кто решил зашибить немного бабла пейсательством. В результате мы имеем:
Самый могучий срач имени братьев Стругацких приключился в 1988 году, вызвав неподдельно эпическую драму. В этом году вышла в свет повесть Юрия Медведева «Протей», в которой был произведён феерически мощный наброс говнища на вентилятор.
Наиболее аццкая копипаста выглядела так:
…в дом покойника нагрянула по ложному доносу орава пытливых граждан с соответствующими удостоверениями, перерыли все вверх дном, рукописи постранично перелистали, книги, письма, личные вещи перетрясли, стены миноискателями просветили, даже урну с прахом покойного… Так вот, всю жизнь меня мучило, кто донос настрочил, какую цель преследовал, хотя насчет цели — ясно: после обыска лет десять имя светлое замалчивалось, даже из кроссвордов его вычеркивали. В средневековье на Руси это называлось «мертвой грамотой»… И увидел я тех, кто бред этот выдумал, подтолкнул подлый розыск. Двух увидел, состоящих в родстве. Один худой, желчный, точь-в-точь инквизитор. Изощренный в подлости, даже звездное небо в окуляре телескопа населявший мордобоем галактических масштабов, ненавистью ко всему, что нетленно, гармонично, красиво, вековечно. Другой грузный, с зобом как у индюка, крикун, доносчик, стравливатель всех со всеми, пьяница, представитель племени вселенских бродяг, борзописец, беллетрист, переводчик. При жизни всемирно прославленного гения оба слыли его учениками, случалось учителю их защищать, а после смерти его ни разу не позвонили вдове. Я увидел подноготную подлости, микромолекулярную схему зависти…
Если ты, мой милый девиантный дружок, родился уже после описываемых событий, то мы тебе сейчас всё это объясним простыми словами.
В данной копипасте Юрий Медведев фактически прямым текстом обвинил братков в том, что они написали донос на другого эпического персонажа советской фантастики, писателя Ивана Ефремова [2] .
А надо сказать, что Медведев был даже на патологическом фоне позднего совка пейсателем бездарнейшим, поцреотом и фимозником в стадии застарелого бокланопоцтита черепа, — но при этом занимал крайне важный стратегический пост: был главой редакции научной фантастики издательства «Молодая Гвардия». Это означало, что данный кадр контролировал процесс издания практически всей советской фантастики (там, где речь шла о крупных книжных тиражах, само собой, — кого интересуют периферийные журнальчики?). Ещё с 70-х годов Медведев и Стругацкие дико разосрались, вследствие чего принято считать, что Медведев и «молодогвардейцы» всячески тормозили процесс публикации братьев.
И вот, поскольку «так было неможно» и вообще «Ефремов — это святое», а тут этакая предъява кинута людям, которые себя мнили чуть более, чем единственными продолжателями славного дела ефремовского, — срочно началось массовое негодование хомячков из числа фагготов (т. н. фэнов, членов клубов любителей фантастики, КЛФ). Соответственно, ибо перестройка к тому моменту уже грянула, двадцать лет копившееся говно взаимных обид хлынуло широким стремительным потоком, утопив в себе всех и вся, хоть как-то причастных к тусовке советских любителей фантастики. Ибо каждый деятель фэндома, отягощённый тремя прочитанными стругацкими книжками, немедленно возымел желание Высказать Мнение. Но так как перестройка кончилась столь же внезапно, как и началась, оставив после себя совсем новые проблемы в новом времени, вопрос увял.
А Медведев чуть ли не до самой смерти троллил младшенького братца:
Для меня поднятый шум был полной неожиданностью, и сейчас даже я не уловил его смысла до самого конца. Мог ли я предполагать, что вольное сочинение, повесть фантастическая может стать предметом того, чтобы назвать меня… как угодно. Я решительно отвергаю подобные домыслы. Я оставляю право художника на чистый вымысел. Я даже удивлен, что отрывок из «Протея» вызвал у братьев такую бурную реакцию… А разве я кого-то из них назвал астрономом? Ах, вы об «окуляре телескопа»? Скажите, вам приходилось смотреть в окуляр телескопа? А мне приходилось много раз. Вы не заметили, что фраза в глядке телескопа написана, если угодно, не совсем даже по канонам русского языка? У меня есть причина, по которой я сделал именно так, а не иначе…
Стругацкие будут прокляты как создатели того, что они создали, в их политическом, спецслужбистском и ином смысле слова. А в литературном смысле они ничто. И нужно быть хомячиной маткой, чтобы этого не понимать. И в этом есть портрет хомяка, которому что ананасы, что свиной хрящ, что Стругацкие, что Ше… — всё блокбастеры
Довольно часто со Стругацких срывают покровы по двум основным направлениям.
1. Социальная фантастика — это такой савецкий междусобойчик, на западе заслуженно неконкурентоспособный — те же самые задачи легко решаются в рамках обычной прозы.
К сожалению, этот наброс не для неподготовленного исследователя — чтобы их развивать, необходимо хорошо ориентироваться в теме, как в советской фантастике, так и в американской [3] . Аудитория для этой темы тоже нужна соответствующая, а такая и отбиваться может грамотно, подняв статьи о социальной фантастике и её значительности на Западе.
Второй вариант аналогичен тому, что творится вокруг дедушки Толкина и доктора Булгакова:
2. Стругацкие не фантасты. Фантастика — низкопробная нелитература и макулатура, а Стругацкие писали боллитру. Звездолёты, пришельцы и роботы им нужны были исключительно затем, чтобы символизировать, а у остальных фантастов они ничего не символизируют.
Опять же затруднён тем, что АБС в начале карьеры понаписали немало соцреалистической ближнеприцельщины, которую из НФ никак не вычеркнешь. Да и основная масса поздних вещей вполне укладывается в рамки жанра, что очевидно всем, знакомым с Брэдбери, Хайнлайном и компанией.
Запасной повод для запуска вентилятора: «Стругацкие — это Лем для быдла». Фаллометрия, кто для матери-фантастики более ценен, может быть очень увлекательной. Проблема в том, что круги поклонников у АБС и Лема во многом пересекаются, так что найти людей с полярными мнениями о них трудновато.
Есть ли такое говно, под которым еще не подписался Борис Натанович Стругацкий?
Себя как в зеркале я вижу…
Бориса Стругацкого часто ласково величали «вдова писателя». Дело в том, что, по сравнению с сольными книгами Аркадия, самостоятельные книги Бориса выглядят для многих блёкло. Хотя есть мнение, что он просто всю жизнь обсуждал каждую фразу с соавтором и привык писать именно так, плюс процесс теперь накладывается на горькую память о потере брата, да и банальная старость никому ещё таланта не добавляла. Хотя бывали и исключения: Гюго выпустил все основные романы, кроме «Собора Парижской Богоматери», после 60, а Кнут Гамсун и Эрнст Юнгер генерировали годноту вплоть до безвременной смерти в 92 и, соответственно, 102 года.
В качестве примера: в одну строчку
Много ли военных мифов в Швейцарии — стране, на протяжении веков поставлявшей всей Европе профессиональных военных, ландскнехтов?
вкрались сразу две фатальные ошибки. Во-первых, военных мифов в Швейцарии дофига — у каждого кантона, у каждого городишки (уж Вильгельм Телль, по идее, должен быть известен самому БС). Во-вторых, ландскнехты были злейшими врагами швейцарцев — «плохая война», выпущенные кишки вместо плена и прочее гуро. Но какая разница, если это служит рукопожатной цели обличения мифотворчества вокруг ВОВ.
Или сделавшее бы честь Купцову:
Я определяю фашизм (немецкий фашизм, нацизм) по-другому: это диктатура националистов.
Но главные дебаты идут таки вокруг выяснения роли БНС в АБС, грубо говоря:
- БНС был полноценным соавтором
- БНС дрянь и бездарь и без АНС писать был бы не способен
Всё, тушите люстры, выносите книги, сейчас начнётся интеллектуальный разговор, плавно переходящий в плевки и пощёчины.
Вообще, представление о том, что на самом деле всё писал Аркадий, а Борис — так, примазался консультант по научно-техническим вопросам, существовало давно (в среде московских фанатов АБС), равно как и диаметрально противоположное мнение в среде фанатов питерских.
Читайте также: