Немцы о сталинграде цитаты
Обновлено: 22.12.2024
Выступление школьника из Нового Уренгоя по поводу участи немецких пленных в Сталинграде воскресило совсем не новую тему. Из капитулировавших с Паулюсом немцев лишь очень немногие пережили войну. Вопрос о том, почему умерли пленные, действительно не праздный. И когда юноша заявил в бундестаге о смерти немецких солдат "от тяжёлых условий плена", он поднял куда более любопытный вопрос, чем может показаться на первый взгляд.
25 ноября 2017, 13:30Судьба попавших в окружение немецких солдат действительно была печальной. 25 ноября, когда котёл только сформировался, внутри находилось, по данным штаба окружённой 6-й армии, 284 тысячи солдат и офицеров. 27 тысяч из них было эвакуировано самолётами. После сдачи основных сил армии во главе с Паулюсом советские похоронные команды подобрали в степи и захоронили 147 тысяч окоченевших трупов, а ещё примерно 91 тысяча человек отправилась в плен. Из них только шесть тысяч смогли дожить до конца войны. То есть умерло 14 из каждых 15 попавших в плен солдат. Это действительно необычная ситуация. В целом за войну лишь около 15% немецких военных не пережило плена — при том, что в немецком плену погибло, по разным данным, от половины до двух третей захваченных советских военнослужащих.
Коллапс
Чтобы понять причины случившегося, придётся вернуться немного назад. Хотя это несколько неожиданно, серьёзные проблемы со снабжением немецкие войска в Сталинграде начали испытывать ещё в октябре 1942 года, когда вовсю шли уличные бои. Жидкая цепь одноколеек в тылу Паулюса не справлялась с поставками продуктов. В результате ещё безо всякого окружения немцы почувствовали смрадное дыхание приближающегося голода. Ещё до окружения немцы начали забивать лошадей в некоторых дивизиях. Лошадь — это обычный для вермахта транспорт, но теперь это был не более чем передвигающийся своим ходом суповой набор. Запасы мяса, картофеля, консервов подходили к концу, поезда с провиантом стояли в бесконечных пробках на станциях. Ещё до всяких боёв на окружение немецкие военные получали лишь немногим более половины калорий, необходимых для тяжёлых физических работ на воздухе.
После того как в конце ноября 6-я армия Паулюса попала в окружение, ситуация стала для немцев катастрофической. Судьбу немецких войск решил лично Гитлер. 22 ноября, когда клещи сомкнулись, фюрер пригласил на совещание Ганса Ешонека, начальника штаба люфтваффе. Тот заявил, что снабжать окруженцев по воздуху — вполне реальное дело, если для этого получится привлечь дополнительные силы. Однако в любом случае речь шла о доставке грузов в "котёл" по нижней границе нормы. Вскоре выкладки Ешонека повторил Геринг. Удивительно, но одно из важнейших решений в ходе мировой войны принималось второпях: Геринг спешил на выставку антиквариата, а Ешонеку просто не дали времени сделать необходимые расчёты.
Неудивительно, что в реальности снабжать проморённых голодом и холодом окруженцев не удалось даже в скромном запланированном объёме. Окружённой армии требовалась как минимум тысяча тонн груза в день. Реально даже на пике усилий люфтваффе сбрасывали в "котёл" по 130–140 тонн грузов в сутки, а чаще всего — менее ста тонн. РККА позаботилась о горячей встрече авиаторов, летавших на снабжение Паулюса. Самолёты обстреливались зенитками, атаковались истребителями на всех этапах, а во время погрузки и разгрузки аэродромы обрабатывались штурмовиками и бомбардировщиками.
В результате 488 самолётов было сбито в воздухе или уничтожено на земле, погибло до тысячи членов экипажей, а оставшиеся регулярно не могли взлететь без основательного ремонта и замены раненых и убитых авиаторов. Апогеем этих усилий стало уничтожение авиабазы в Тацинской, откуда летали снабжать окружённых. Общий итог усилиям люфтваффе подвёл генерал Хубе, эвакуированный из "котла" самолётом. Встретившись с Гитлером, генерал задал ему вопрос: "Мой фюрер, почему вы не расстреляете кого-нибудь из генералов ВВС?"
Голод и холод
Всё это означало массовую голодовку и развал медицинской службы внутри "котла". Уже с 8 декабря нормы выдачи пищи сократились до чуть более чем 300 грамм, а с 9 января 1943 года солдат Паулюса получал всего 75 грамм хлеба и 200 грамм конины.
Разумеется, такие нормы питания могли привести только к постепенной смерти от голода. Поэтому командующий окружёнными войсками Фридрих Паулюс не мог не рассматривать вопрос об организованной капитуляции. Сдача в плен, конечно, стала бы грандиозным психологическим ударом для Германии, однако позволила бы спасти жизни. 8 января 1943 года К.К. Рокоссовский послал в "котёл" ультиматум. Константин Константинович без малейших иллюзий и вполне объективно обрисовал Паулюсу его положение. Положение безнадёжно, попытки пробить кольцо снаружи провалились, солдаты в окружении голодают. Условия сдачи выглядели вполне разумными и гуманными: жизнь и безопасность, медицинская помощь и корректное обращение в обмен на передачу людей, вооружения и техники победителям.
Получив этот ультиматум, Паулюс связался с командованием по радио, озвучил советское предложение — и получил отказ. Гитлер и командующий группой армий фон Манштейн намеревались пожертвовать армией, чтобы как можно дольше сдерживать русских, не позволяя им бросить крупные силы на другие участки фронта.
Красноармейцы продвигаются по полю возле окоченевшего тела немецкого солдата под Сталинградом. Фото: © Военный альбом
Уже к этому моменту смерть от голода стала в "котле" обычным делом. Поток смертей от недоедания шёл по нарастающей. Если поначалу речь шла о гибели нескольких десятков человек в месяц, то в январе немцы умирали уже десятками в день, а в середине месяца смертельных случаев от голода фиксировалось более сотни ежедневно. Позднее уже в плену многие желали Герингу "посидеть на сталинградской диете".
Более того, на фоне бескормицы ослабленные люди быстрее заболевали. В "котле" со скоростью лесного пожара распространялись сначала туляремия, позднее гепатит и дизентерия, затем тиф. Ещё быстрее это происходило благодаря вшам, которыми окопы буквально кишели. Поначалу над насекомыми подхихикивали, называя их маленькими партизанами, но очень быстро всем стало не до смеха. "У всех вши, и с каждым днём их становится всё больше и больше. Они похожи на русских. Убиваешь одну тварь, а на её место приходит десять новых", — писал домой офицер из числа окружённых. Наконец, ходячим резервуаром инфекций были раненные, разносившие самые разные болезни по "котлу". Их судьба также не бывала лёгкой: на фоне голода и длительного переохлаждения даже лёгкие ранения быстро давали осложнения, вызывали гангрену, сепсис и смерть.
Замёрзшие заживо немцы. Фото: © Военный альбом
Однако была категория людей в "котле", которым пришлось значительно хуже, чем немцам. Это пленные советские солдаты. К моменту замыкания кольца окружения на территории "котла" находились лагеря, в которых содержалось несколько тысяч пленных. Им не доставалось вообще ничего, кроме давно сгнившего зерна из сталинградского элеватора. В лагерях быстро дошло до каннибализма. Отпустить или даже перестрелять этих несчастных никому из солдат и офицеров 6-й армии в голову не пришло. До освобождения практически никто из них не дожил. Кроме них некоторое количество жителей оставалось даже в самом Сталинграде, хотя речь шла буквально о десятках людей.
Окончательно добил окруженцев не кто иной, как их командующий Фридрих Паулюс. Дело в том, что в "котле" оставались запасы пищи, но полностью рухнула система их распределения и доставки до войск. Транспорт стоял из-за отсутствия горючего, лошадей съели, а о сохранении какой-то части коней или выделении остатков бензина для этих целей генерал не сумел позаботиться. Поэтому, что особенно ошарашило красноармейцев, во время разгрома "котла" полумёртвые от голода немцы могли сдаваться буквально в паре десятков километров от набитого продовольствием склада.
В ожидании гостей
Красноармеец конвоирует колонну немецких военнопленных у здания элеватора в Сталинграде. Фото: © Военный альбом
С ноября 1942 года РККА стала в изобилии брать пленных. До наступления под Сталинградом в НКВД передали только около двадцати тысяч немецких солдат, так что никаких проблем с их размещением, питанием и лечением не было. Однако за неделю "Урана" — битвы на окружение — попало в плен сразу более 60 тысяч немцев и румын. Ещё примерно столько же добавили тяжёлые бои на среднем Дону, а до капитуляции Паулюса сразу 86 тысяч немцев, венгров и итальянцев попали в плен под Россошью.
Уже в ноябре служащие НКВД и медики схватились за голову: пленные постоянно прибывали больными, истощёнными, неся на себе орды паразитов. О том, в каком состоянии были эти люди, говорит один факт: с некоторых из них снимали сотни грамм вшей. Всё это создавало проблему: из-за пленных могли появиться новые очаги заболевания, а кроме того, их с полным основанием надеялись ещё использовать на ударных стройках при восстановлении разрушенного ими же.
Озадаченные чекисты устроили специальное расследование и сделали ряд выводов. Приём пленных действительно был организован не лучшим образом. Тёплую одежду зачастую требовалось использовать свою: немцы и румыны могли её не иметь. Вагоны для перевозки захваченных не имели печек, провианта не хватало. В январе 43-го последовали уже конкретные указания — от необходимости сортировки пленных (отдельно здоровые, отдельно раненые, отдельно больные) до приказов по поводу выдачи медикаментов и оборудования. Однако, несмотря ни на какие меры, тыл РККА просто не был готов к тому, с чем ему предстояло столкнуться в ближайшие дни.
Чумной барак
В январе 1943 года солдаты 6-й армии стали стихийно толпами сдаваться в плен, затем капитулировал Паулюс, а 2 февраля сдались последние группы измождённых немецких военных. Их состояние было катастрофическим. Абсолютное большинство пленных имело тяжёлые осложнённые обморожения, также почти у всех констатировали дистрофию, наконец, всё это сопровождалось болезнями. Фактически, каждый пленный умирал по нескольким причинам сразу. Даже Паулюс был взят в плен больным: фельдмаршала мучил кровавый понос. И этот поток в 90 тысяч обмороженных дистрофиков обрушился на медицинские части РККА буквально в течение пары недель.
Очень мало кто из пленных пал жертвой мести победителей. У многих забрали важные для красноармейцев вещи вроде качественной тёплой одежды, но при этом ошеломлённые жалким видом захваченных солдаты часто делились с пленными едой. Виганд Вюстер, офицер-артиллерист, вспоминал, как советский танкист забрал у него перчатки, зато выдал пару промасленных рукавиц и мешочек сухарей. Сам Вюстер считал этот обмен выгодным: сухари важнее. Обед этими сухарями немец без всякой иронии назвал обжорством. Хуже всего было тем пленным, которые не могли идти. Их сначала пытались поднять, затем достреливали.
Колонна немецких военнопленных на улице разрушенной деревни под Сталинградом. Фото: © Военный альбом
Вюстер рассуждал уже после войны:
Я был, конечно, возмущён и огорчён тем, что конвоиры пристреливали беспомощных упавших солдат. Но я смог додуматься до более чёткой мысли: а что ещё они могли сделать? Тот, кто потерял сознание и упал, скоро в любом случае замёрзнет до смерти. Транспорта не было. У русских у самих были проблемы с транспортом.
Топлива и свежей воды катастрофически не хватало. Более того, пленных было даже толком негде разместить. Их предстояло доставить хотя бы до ближайших целых зданий в пригородах Сталинграда. Уже этот марш по обледенелым дорогам собирал кровавую жатву. В Бекетовке, посёлке вблизи Сталинграда, оборудовали распределительный лагерь. В уцелевшие здания набили толпы людей, даже чердаки и подвалы были переполнены пленными, но там были окна, крыши, туалеты, вода.
90% смертей вызывались двумя причинами — дистрофией и тифом. В течение буквально двух-трёх недель после общей капитуляции умерла уже треть пленных. Здоровые заражались от больных, насекомые перебирались на ещё живых с уже умерших. Из Москвы метали молнии и требовали обеспечить пристойное санитарное состояние помещений и самих пленных, но этого можно было добиться только при эвакуации, а до неё большинство захваченных в Сталинграде уже не дожили.
На этом фоне быт взятых в плен генералов просто поражал. Они мало в чём себе отказывали — генерал Хейтц, собираясь в плен, даже упаковал несколько чемоданов. Перед этим он патетически обещал пустить в себя последнюю пулю. Когда товарищи по несчастью вопросили, что помешало ему исполнить клятву, Хейтц объяснил, что этого не дал сделать начальник штаба. Адъютант Паулюса, полковник Адам, пытался изводить своего охранника, лейтенанта Богомолова, криками "Хайль, Гитлер!" Ещё один генерал подрался с румынским коллегой из-за ложки. По словам присутствовавшего британского журналиста, всё это походило на зоопарк.
В бараках возникла совершенно неожиданная проблема. Во-первых, румыны принялись тиранить немцев. "Румынской мафии" удалось устроиться на кухнях, и теперь они безжалостно резали пайки немцев в пользу соотечественников. Что особенно потрясло многих немцев, австрийцы "вспомнили" о своём происхождении, надеясь на послабления. Однако в большинстве своём пленные, даже перевезённые из Сталинграда, умерли довольно быстро. В апреле на том свете уже было больше половины солдат армии Паулюса.
Надо отметить, что для РККА этот жуткий опыт оказался крайне ценным. Больше таких историй не приключалось даже во время кампаний 1944—1945 годов, когда русские брали намного более многочисленные толпы пленных.
Как ни парадоксально, но, разбираясь с причинами массовой гибели немецких пленных, захваченных после разгрома в Сталинграде, мы неизбежно приходим к выводу, что конкретный виновник у этого заклания был. И этот виновник — фюрер германской нации Адольф Гитлер. Именно его приказы, продиктованные желанием выжать как можно больше из возможностей армии Паулюса, привели к тому, что последовательно принимались самые жестокие решения.
Из состояния 6-й армии не сделали никаких выводов в октябре, когда она уже начала задыхаться, Паулюс не получил приказов на прорыв и, наконец, окружённой армии не позволили организованно сдаться русским, что было бы наилучшим выходом для остатков войска Паулюса. Хотя существует стереотип о чрезвычайно бережливом отношении немцев к жизням собственных солдат, в реальности мы видим нечто противоположное. С военной точки зрения и Гитлеру, и непосредственному начальнику Паулюса Эриху фон Манштейну было выгодно, чтобы 6-я армия умирала как можно дольше и, как следствие, предельно мучительно.
Следующая цитата
Последние дни немецких солдат в Сталинграде были пронизаны ужасом и голодом. Они прекрасно понимали, что многие из них живыми из города не выберутся. Сообщить родным об этом они не могли: начальство внимательно следило за тем, чтобы послания не были доставлены адресатам. И всё же некоторые из них находили способ передать письма. Что же писали фашисты перед разгромом под Сталинградом, который произошёл 2 февраля 1943 года?
3 февраля 2018, 09:30— Дорогие мои родители, если возможно, пришлите мне еду. Я это пишу так нехотя, но голод велик. Мы, оставшиеся в живых, едва можем ходить. Если это будет продолжаться, мы будем голодать до смерти. Наше настроение упало до нуля, — это письмо одного из солдат немецкой армии.
Без продовольствия
В конце января — начале февраля под Сталинградом был жуткий снегопад. Транспорт, который должен был подвозить боеприпасы и продукты в немецкие части, застревал, а многочисленные транспортные самолёты сбивались при подлёте к Сталинграду.
Случайные письма
Немцы понимали, что официальной почтой пользоваться бесполезно, — письма, где они рассказывают о реальном положении дел, выкинут или сожгут. Одним из методов было договориться с пилотами, которые отправлялись в Германию, взять письмо с собой. Задача крайне рискованная. Шанс, что дойдёт, — один к ста. И всё же это больше, чем ничего.
Цензоры приложили все усилия, чтобы представить всё так, словно фашисты не потеряли боевой дух, словно они не сожалеют о сотнях тысяч погибших по их вине советских граждан, пишет Die Welt.
— У всех нас есть твёрдая надежда, что лидер (здесь имеется ввиду Адольф Гитлер. — Прим.ред) не покинет нас и, конечно же, знает совет, поскольку он всегда знал, что посоветовать, — это письмо капрала от 2 января 1943 года, которое, как позже стало известно, писалось под диктовку.
1 / 10
— Нам всё равно придётся удерживать свою позицию любой ценой (моя догадка), если мы добьёмся успеха, наша теперь столь сложная ситуация превращается в великую победу, — письмо датировано 1 января 1943 года.
— Последние письменные свидетельства Сталинграда — это случайности, гнетущее сочетание воспитания и безнадёжности, — пишет Die Welt.
"Меня принесли в жертву"
Некоторые решались подписать свои письма. Делали это с опаской, ведь, если послание попадёт не в те руки, пострадать могут родные.
О себе многие уже не переживали: они понимали, что возможности выжить нет.
— Пожалуйста, не волнуйтесь после [того,] как прочитаете эти строки. Мы здесь в безнадёжной ситуации. В любой момент мы можем оказаться в руках русских, — писал сержант Отто Киршнер своей жене Лени 19 января 1943 года.
"Я приветствую и прощаюсь"
Коллаж © L!FE. Фото: © Pixabay
В немецком Федеральном архиве можно было найти несколько писем, которые каким-то чудом уцелели. В них немцы вовсе не пытаются представить из себя героев.
Многие письма были прощальными, поэтому цензоры рекомендовали проводить сильный контроль над "предательским" контентом.
— Я приветствую и прощаюсь с вами, дорогие; потому что, когда это письмо дойдёт до вас, моя жизнь уже закончится. Когда эти буквы будут дома, вашего сына больше не будет здесь, я имею в виду, в этом мире. Я буду бороться с гордостью и самообладанием и умру за вас, — одно из немногих писем, которое сохранилось в архивах.
Немецкие СМИ сейчас уже не скрывают, что многие солдаты совершили самоубийство незадолго до 2 февраля.
— Возможно, это моё последнее письмо. Мы были окружены в течение 54 дней и сейчас подвергаемся нападениям, чтобы мы не могли защитить себя, — это письмо так и не нашло адресата.
До адресатов не дошли многие письма. Кто-то находил их по чистой случайности, разбирал и не знал, что с ними делать, — не было обратного адреса. Кто-то выкидывал, некоторые сохраняли, а в мирное время несли в архив.
— Нельзя забывать, что наша тонкая линия фронта удерживается только несколькими бойцами, большинство из них — неполным окружением. Сталинград действительно полностью разрушен, но что нам теперь делать? — писал немецкий солдат.
"Я всё ещё здесь"
— Скажи моей матери, что я всё ещё здесь. Я хочу надеяться, что я увижу вас, когда вернусь домой. Это моё единственное желание, о котором я каждый день прошу Бога, — написал солдат Хайнц Риссе. Он пропал без вести через десять дней.
— В этой войне нет никакой пользы. Кто бы мог подумать, что это займёт так много времени? Наши годы проходят. Жизнь чем дольше длится война, тем более невыносима, — признаётся Хельмут Грюндлин.
Следующая цитата
В конце октября 1942 г. упорные бои, сопровождавшиеся атаками и контратаками, продолжались в районе завода «Красный Октябрь» и завода «Баррикадный». Командный пункт одного из батальонов 305-й пехотной дивизии немцев находился так близко к противнику, что были слышны телефонные переговоры русских офицеров, которые они вели из своего блиндажа. В результате упорного боя немцы окружили блиндаж, и тогда оставшийся в живых командир вызвал по рации удар «катюш» на себя.
Немецкие солдаты вынуждены были признать: «Эти собаки дерутся, как львы». Потери немцев стремительно росли. Между взрывами и автоматными очередями то и дело раздавались крики: «Санитары, на помощь!»
Территория, обороняемая 62-й армией, сократилась до небольшого плацдарма на западном берегу Волги, шириной не более нескольких сотен метров. Немцы занимали квартал за кварталом, тесня русских все ближе к реке. Завод «Баррикадный» был почти полностью занят немцами. Последняя переправа находилась под прямым обстрелом германских орудий, и все пополнение бросали на то, чтобы ее удержать. Советские дивизии, входящие в 62-ю армию, насчитывали по нескольку сотен человек, но все же продолжали сражаться. Их действия особенно активизировались ночью. Чуйков писал: «В темноте наши солдаты чувствуют себя как рыбы в воде».
Немецкий капрал писал домой: «Отец, ты часто говорил мне: будь верен своим идеалам и ты победишь. Я не забыл твои слова, но сейчас скажу: пришло время, когда каждый думающий немец должен наконец понять, что эта война — полное сумасшествие. Невозможно описать, что здесь творится! В Сталинграде каждый, у кого еще целы руки и ноги, непрерывно сражается, причем как мужчины, так и женщины».
Другой немецкий солдат, очевидно, в состоянии стресса писал: «Не беспокойтесь, не волнуйтесь, скоро я лягу в землю, и мои страдания кончатся. Мы часто говорим себе, что русские вот-вот сдадутся, но эти грубые невежественные люди никак не хотят понять, что их положение безнадежно». Третий сообщал домой: «В этом городе исполнилось древнее пророчество: не останется камня на камне. Я вижу это вокруг себя…».
Постепенно немецкое наступление в Сталинграде стало ослабевать. Последняя атака на завод «Красный Октябрь», предпринятая 79-й пехотной дивизией, была остановлена 1 ноября сильным артиллерийским огнем с восточного берега Волги. Штаб 6-й армии отмечал: «Массированный обстрел, начатый противником, значительно ослабил силу атакующего удара». 94-я пехотная дивизия, атаковавшая русские позиции севернее Спартановки, также была отброшена назад. 6-го ноября из штаба Сталинградского фронта в Москву докладывали: «В последние два дня противник изменил тактику. Возможно, это связано с большими потерями, которые понесли немцы за предыдущие три недели. Армия вермахта больше не атакует крупными силами». Немцы предпринимали лишь небольшие атаки с целью выявить слабые места в обороне русских.
Схватки носили ожесточенный характер. Рота бойцов из 347-го стрелкового полка русских, окопавшаяся всего в двухстах метрах от берега, за дни боев сократилась до девяти человек. 6 ноября рота была окружена, и командир, лейтенант Андреев, поднял оставшихся в живых автоматчиков в атаку. Вовремя подоспевшее подкрепление отбросило немцев от северной переправы 62-й армии. Русские тщательно изучили систему световой сигнализации врага и, используя трофейные сигнальные ракеты, вызывали огонь немецкой артиллерии на немецкие же позиции.
Самые тяжелые потери германская армия несла среди офицеров и младшего командного состава. Настоящих боевых командиров осталось очень немного. «Это уже не те немцы, с которыми мы дрались в августе, — писал в своем дневнике русский солдат. — Да и мы уже другие».
Старые фронтовики, как немцы, так и русские, утверждали, что первыми всегда погибают самые лучшие, самые храбрые. В штабе 6-й армии офицеры вермахта с тоской думали о весне 1943 года. Элементарный арифметический подсчет показывал, что германская армия больше не может себе позволить такие потери. Разговоры о героизме и поднятии боевого духа казались теперь просто неуместными. Все сильнее становились дурные предчувствия. Только сейчас немецкие солдаты и офицеры стали осознавать неотвратимость возмездия. Салютуя павшим героям, Красная Армия направляла стволы своих орудий не в воздух, а в противника.
Немцы о СталинградСледующая цитата
Из письма пастору Оскару Бюттнеру унтер-офицера Гельмута Шульце,
п/п 44111, 19.XI.1942
«Оснащенные самым современным оружием, русские наносят нам жесточайшие удары. Это яснее всего проявляется в боях за Сталинград. Здесь мы должны в тяжелых боях завоевывать каждый метр земли и приносить большие жертвы, так как русский сражается упорно и ожесточенно, до последнего вздоха».
Из письма Герману Куге ефрейтора Отто Бауэра,
п/п 43396 В, 18.XI.1942
«Верю вам, что война треплет нервы и что каждый с нетерпением ждет мира, но русский слишком упрям, невообразимо упорен и настойчив. Мы делаем все, что только можем, но русский дерется здесь с полным презрением к смерти. Пленных мы теперь больше не берем, ибо эти субъекты до последнего дыхания стреляют из своих укрытий, блиндажей и подвалов».
Из письма Эрнсту Яну обер-ефрейтора Гейнца Хамена,
п/п 13552, 14.XI.1942
«Сталинград — это ад на земле, Верден, красный Верден, с новым вооружением. Мы атакуем ежедневно. Если нам удается утром занять 20 метров, вечером русские отбрасывают нас обратно».
Из письма родителям ефрейтора Вилли Шмидта,
п/п74875С,14.XI.1942
«У нас сейчас дело совсем плохо; если бы ты нас увидела, ты бы половины не узнала, а потом спросила бы: а где тот, где этот? Да, одни лежат в русской земле, другие на излечении на родине или в лазарете, некоторые лишились ног и так далее. Плохо нам! Здесь погибает очень много народу, так как русский сражается чрезвычайно упорно».
Из письма жене унтер-офицера Рудольфа Тихля,
командира 14-й роты 227-й пехотной дивизии
«Здесь сущий ад. В ротах насчитывается едва по 30 человек. Ничего подобного мы еще не переживали. К сожалению, всего я вам написать не могу. Если судьба позволит, то я вам когда-нибудь об этом расскажу. Сталинград — могила для немецких солдат. Число солдатских кладбищ растет. Это похоже на то, что творилось в Перонне на Сомме в войну 1914–1918 гг., с той разницей, что здесь все эти солдаты погибли в боях за один только город».
Из письма родителям солдата Вильгельма Мушинга,
п/п 18725, 13.XI.1942
Из письма вахмистра Оппермана жене,
20.XI. 1942
«Все дома и ориентиры сожжены артиллерией или взорваны. Лучше не говорить родине всего. Скажу вам лишь одно: то, что в Германии называют героизмом, есть лишь величайшая бойня, и я могу сказать, что в Сталинграде я видел больше мертвых немецких солдат, чем русских. Кладбища вырастали каждый час. Могу на основании нашего опыта сказать: Сталинград стоил больше жертв, чем весь Восточный поход с мая по сентябрь».
Из письма невесте унтер-офицера Георга Кригера,
631-й тяжелый артиллерийский дивизион
п/п 00704, 30.XI.1942
«Мы находимся в довольно сложном положении. Русский, оказывается тоже умеет вести войну, это доказал великий шахматный ход, который он совершил в последние дни, причем сделал он это силами не полка и не дивизии, но значительно более крупными»
Из письма жене ефрейтора Альбрехта Оттен,
п/п 32803, 1.I.1943
«Ты удивляешься, как мне пришло в голову писать о плене. Видишь ли, я, по всей вероятности, тогда уже предчувствовал, что нам предстоит, а потому, как складываются сейчас обстоятельства, не исключена возможность, что мы действительно попадем в плен. Ты, конечно, совершенно права, надо молить всевышнего, чтобы он не допустил до этого, но не мешает думать обо всем, в особенности в теперешнем положении. А относительно того, что из плена никто не возвращается, скажу одно: не будем смотреть на вещи так мрачно. Вспомни, сколько народу было в плену в России в первую мировую войну, и они ведь вернулись…»
Письма немецких солдат домой Или русских не победитьИсточник: «. Хоть раз напишу тебе правду». Письма солдат вермахта из сталинградского окружения. — М.: РОССПЭН, 2013.
Читайте также: