Набоков о пушкине цитаты

Обновлено: 04.05.2024

Пушкин, или Правда и правдоподобие

Жизнь иногда обещает нам праздники, которые никогда не состоятся, или дарит нам готовых персонажей для книг, которых мы никогда не напишем. А бывает, что она нам преподносит подарок, а его неожиданную полезность мы оцениваем гораздо позже. В свое время я знал одного занятного человека. Если он еще жив, в чем я сомневаюсь, он должен стать украшением сумасшедшего дома. Когда я его встретил, он был на грани помешательства. Его безумие, причиной которого, как говорили, было падение с лошади в ранней молодости, выражалось в том, что, полностью опустошив рассудок, оно заполнило его ложной старостью. Мой больной не только считал себя старше, чем он был на самом деле, но ему еще и казалось, что он участвовал в событиях прошлого века. Этот человек, приближающийся к сорокалетию, крепкий и краснолицый, рассказывал мне, с легким покачиванием головы, свойственным мечтательным старикам, как мой дед совсем еще ребенком забирался к нему на колени. Быстрый подсчет, который я мысленно произвел, слушая его, заставил меня дать ему совершенно неправдоподобный возраст. Поистине поразительным было то, что с каждым годом, по мере того как болезнь прогрессировала, он отдалялся во все более глубокое прошлое. Когда я его встретил двенадцать лет тому назад, он мне рассказывал о взятии Севастополя. Месяц спустя со мной уже беседовал генерал Бонапарт. Еще неделя -- и вот мы уже в разгаре Вандейской битвы. Если мой маньяк еще жив, то он, должно быть, очень далеко, возможно среди норманнов, или даже, кто знает, в объятиях Клеопатры. Бедная странствующая душа, удаляющаяся все быстрее и быстрее по склону времени. И с каким обилием слов, с каким оживлением, какой высокомерной или проницательной улыбкой. Впрочем, он прекрасно помнил реальные события своей жизни, только их странно переставлял. Так, рассказывая о своем несчастном случае, он его постоянно отодвигал все дальше в прошлое, постепенно меняя декорацию, как в этих драмах классического театра, в которых костюм глупо меняют в зависимости от эпохи. В его присутствии невозможно было упомянуть ни об одной знаменитой личности прошлого, чтобы он, с невероятным великодушием старого болтуна, не поспешил добавить какое-нибудь свое о ней воспоминание. Между тем, запас образования, которого он скорее нахватался, чем получил, родившись в бедной и провинциальной среде и прослужив в каком-то заброшенном полку, так и остался совсем ничтожным. Ах, какой бы это мог быть восхитительный спектакль, интеллектуальное пиршество, если бы утонченная культура, глубокие знания в истории и минимум природного таланта составили компанию его блуждающему слабоумию! Вообразите, что бы мог Карлейль извлечь из такого безумия! К несчастью, мой бедняга был по существу необразован и очень плохо эрудирован, для того чтобы наслаждаться редкостным психозом, и довольствовался тем, что питал свое воображение набором банальностей и расхожих идей, более или менее ложных. Скрещенных рук Наполеона, трех волосков Железного Канцлера или меланхолии Байрона и нескольких мелких анекдотов, называемых историческими, которыми грамматисты начиняют свои учебники, ему, увы, вполне хватало для описания детали и характера, и все великие мужи, которых он близко знал, становились у него похожими друг на друга как братья. Нет ничего более странного, чем наблюдать картину мании, кажется, уже по своей сути предполагающей знакомство со всем миром, вдохновение, проницательность, а обреченной на блуждание в пустой голове.

Я вспоминаю этого бедного больного всякий раз, как только раскрываю одно из любопытных творений, которые принято называть "романтизированными биографиями". Я вижу здесь ту же потребность прожорливого, но ограниченного ума захватить какого-нибудь аппетитного великого человека, какого-нибудь сладкого беззащитного гения, и ту же решительность ловкого, хорошо информированного господина, который переходит в далекое прошлое так же просто, как переходит бульвар, с вечерней газетой в кармане. Как это делается, хорошо известно. Сначала берут письма знаменитости, их отбирают, вырезают, расклеивают, чтобы сделать для него красивую бумажную одежду, затем пролистывают его сочинения, отыскивая в них его собственные черты. И, черт возьми, не стесняются. Мне приходилось сталкиваться с совершенно курьезными вещами в подобных повествованиях о жизни великих, вроде одной биографии известного немецкого поэта, где от начала до конца пересказывалось содержание его поэмы "Мечта", представленное как размышление над мечтой его собственной. Действительно, что может быть проще, чем заставить великую личность вращаться среди людей, мыслей, предметов, описанных им самим, и выпотрошить до полусмерти его книги, для того чтобы начинить свою? Биограф-романист делает те находки, которые ему выгодны, а то, что выгодно ему, как правило, становится едва ли не самым худшим для его героя, и история жизни последнего неизбежно бывает искажена, даже если факты в ней достоверные. И вот, слава Богу, мы имеем психологию сюжета, игривый фрейдизм, навязчивое описание мыслей героя в какой-то момент,-- набор случайных слов, напоминающий железную проволоку, соединяющую жалкие кости какого-нибудь скелета,-- литературный пустырь, где среди чертополоха валяется старая вспоротая мебель, неизвестно как сюда попавшая. Сумасшедший. которого я вспоминал, тоже рассказывал анекдотические истории об императорах и поэтах так, словно эти люди жили с ним на одной улице. Зажав в уголке рта папиросу, он в непринужденной манере рассуждал о босых ногах Толстого, серебристой седине почтенного Тургенева, цепях Достоевского и, наконец, добирался до любовных увлечений Пушкина.

Не знаю, есть ли во Франции такие календари, как наши, когда на обратной стороне каждого листка дается текст для пятнадцатиминутного чтения,-- словно, предлагая вам прочитать эти несколько назидательных и занятных строк, неизвестные составители хотели возместить вам потерю еще одного дня, страничку с числом которого вы собираетесь оторвать. Обычно сверху вниз следовали: дата какой-нибудь битвы, поэтическая строфа, идиотская пословица и обеденное меню. Часто там фигурировали стихи Пушкина; именно здесь читатель совершенствовал свое литературное образование. Эти несколько жалких строф, плохо понятых, прореженных как гребень, огрубевших от постоянного повторения кощунственными губами, возможно, составили бы все, что русский мещанин знал о Пушкине, если бы не несколько популярных опер, которые якобы заимствованы из его творчества. Бесполезно повторять, что создатели либретто, эти зловещие личности, доверившие "Евгения Онегина" или "Пиковую даму" посредственной музыке Чайковского, преступным образом уродуют пушкинский текст: я говорю преступным, потому что это как раз тот случай, когда закон должен был бы вмешаться; раз он запрещает частному лицу клеветать на своего ближнего, то как же можно оставлять на свободе первого встречного, который бросается на творение гения, чтобы его обокрасть и добавить свое -- с такой щедростью, что становится трудно представить себе что-либо более глупое, чем постановку "Евгения Онегина" или "Пиковой дамы" на сцене.

Наконец, к календарю и опере у неискушенного читателя присоединяются воспоминания начальной школы, сочинения -- все время одни и те же -- о героях Пушкина. Не забудем еще несколько скабрезных каламбуров, которые любят ему приписывать, и тогда у нас сложится достаточно правдивая картина состояния пушкинского духа у громадного большинства русских.

Наоборот, те из нас, кто действительно знают Пушкина, поклоняются ему с редкой пылкостью и искренностью; и так радостно сознавать, что плоды его существования и сегодня наполняют душу. Все доставляет нам удовольствие: каждый из его переносов, естественных как поворот реки, каждый нюанс ритма, также как мельчайшие подробности его жизни, вплоть до имен людей, его окружавших, а сейчас слившихся с ним в одну тень. Преклоняясь перед блеском его черновиков, мы стремимся по ним распознать каждый этап разгара его вдохновения, которым создавался шедевр. Читать все до одной его записи, поэмы, сказки, элегии, письма, драмы, критические статьи, без конца их перечитывать -- в этом одно из достоинств нашей жизни.

О смерти

Знаешь, ужасно в смерти то, что человек совсем предоставлен самому себе.

Жизнь — большой сюрприз. Возможно, смерть окажется ещё большим сюрпризом.

О человеческих проявлениях

Следует отличать сентиментальность от чувствительности. Сентиментальный человек может быть в частной жизни чрезвычайно жестоким. Тонко чувствующий человек никогда не бывает жестоким.

Он был из тех впечатлительных людей, которые краснеют до слез от чужой неловкости.

Есть люди, которые живут именно глазами, зрением, — все остальные чувства только послушная свита этого короля чувств.

О, дайте мне хоть разок посентиментальничать. Я так устал быть циником!

Если один мужчина шлепает другим об пол, как тряпкой, он страстен до жути.

Следующая цитата

Добавила голубева наталья 12.09.16

Скопировать
Сообщить об ошибке

Те из нас, кто действительно знают Пушкина, поклоняются ему с редкой пылкостью и искренностью; и так радостно сознавать, что плоды его существования и сегодня наполняют душу.

Добавила голубева наталья 12.09.16

Скопировать
Сообщить об ошибке

Конечно, с обывательской точки зрения, может показаться, что мир становится все хуже и хуже: это и надоедливый шум заполонивших нас автомобилей, и страх перед катастрофой, которой нас пугают газеты. Но взгляд философа, созерцающего жизнь, искрится доброжелательностью, подмечая, что в сущности ничего не изменилось, и по прежнему остаются в почете добро и красота.

О людях

В каждом человеке в той или иной степени противодействуют две силы: потребность в уединении и жажда общения с людьми.

Замечательная человеческая особенность: можно не знать, что поступаешь хорошо, но нельзя не знать, что поступаешь плохо.

О любви

Мечта и действительность сливаются в любви.

Густое счастье первой любви неповторимо.

Убить её, как некоторые ожидали, я, конечно, не мог. Я, видите ли, любил её. Это была любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда.

Духовное и телесное сливалось в нашей любви в такой совершенной мере, какая и не снилась нынешним на все просто смотрящим подросткам с их нехитрыми чувствами и штампованными мозгами.

Мы любили преждевременной любовью, отличавшейся тем неистовством, которое так часто разбивает жизнь зрелых людей.

Перемена обстановки — традиционное заблуждение, на которое возлагают надежды обреченная любовь и неизлечимая чахотка.

Всегда есть наслаждение в кружевной вуали, сквозь которую глаза, знакомые только тебе, избраннику, мимоходом улыбаются тебе одному.

О счастье

Шелестящее, влажное слово "счастье", плещущее слово, такое живое, ручное, само улыбается, само плачет.

Каждый отдельный день в году подарен одному только человеку, самому счастливому; все остальные люди пользуются его днем, наслаждаясь солнцем или сердясь на дождь, но никогда не зная, кому день принадлежит по праву, и это их незнание приятно и смешно счастливцу.

О литературе

Великая литература идёт по краю иррационального.

Надо помнить, что искусство движется всегда против солнца.

Мне думается, что в этом смысл писательского творчества: изображать обыкновенные вещи так, как они отразятся в ласковых зеркалах будущих времен.

Искусство — божественная игра. Эти два элемента — божественность и игра — равноценны. Оно божественно, ибо именно оно приближает человека к Богу, делая из него истинного полноправного творца. При всем том искусство — игра, поскольку оно остается искусством лишь до тех пор, пока мы помним, что в конце концов это всего лишь вымысел.

Книги, которые вы любите, нужно читать, вздрагивая и задыхаясь от восторга.

Высшая мечта автора: превратить читателя в зрителя.

Писатель должен оставаться за пределами создаваемой им условности: не вне собственного творчества, но вне жизни, в ловушки которой он не должен попадаться. Короче говоря, он словно Бог, который везде и нигде. Это формулировка Флобера. Все, хоть чего-то стоящие писатели, – юмористы. Я не П. Г. Вудхауз. Я не клоун, но покажите мне великого писателя без чувства юмора.

Идеологическая отрава — пресловутая «идейность» произведения (если прибегнуть к понятию, изобретенному современными критиками-шарлатанами) начала подтачивать русскую прозу в середине прошлого века и прикончила её к середине нашего.

Я думаю, что и сейчас по-русски кое-кто пишет неплохо. К примеру, Мандельштам, умерший в концентрационном лагере, был замечательным поэтом, но литература не может процветать, когда ограничивают человеческое воображение.

Я не в восторге от «Доктора Живаго». По сути дела, Пастернак путает советскую революцию с либеральной революцией.

Русские переводчики с английского — ослы просвещения.

О браке и семье

В любви нужно быть как сиамские близнецы: один чихает, когда другой нюхает табак.

Брачная ночь выдалась довольно забавная, и моими стараниями дура моя к утру была в истерике.

Балуйте детей, господа! Никто не знает, что их ожидает в будущем.

Современные наши понятия об отношениях между отцом и дочерью сильно испакощены схоластическим вздором и стандартизированными символами психоаналитической лавочки.

Удивительно, как трудно что-нибудь спрятать — особенно когда жена только и делает, что переставляет вещи.

О памяти

Чем больше вы любите воспоминание, тем более сильным и удивительным оно становится.

Память воскрешает все, кроме запахов, и зато ничто так полно не воскрешает прошлого, как запах, когда-то связанный с ним.

Память, сама по себе, является инструментом, одним из многочисленных инструментов, используемых художником; и некоторые воспоминания, скорее интеллектуального, чем эмоционального характера, очень хрупкие и часто теряют аромат реальности, когда романист погружает их в свою книгу, когда их отдают персонажам.

Следующая цитата

Владимир Владимирович Набоков (10 [22] апреля 1899, Санкт-Петербург — 2 июля 1977, Монтрё) — русский и американский писатель, поэт, переводчик, литературовед и энтомолог.

Был номинирован на Нобелевскую премию по литературе (1963; 1964; 1965; 1966). Октябрьская революция заставила Набоковых перебраться в Крым, где к Владимиру пришёл первый литературный успех — его работы печатались в газете «Ялтинский голос» и использовались театральными труппами, во множестве спасавшимися на южном берегу Крыма от опасностей революционного времени. В апреле 1919 года, перед тем, как Крым перешёл в руки большевиков, семья Набоковых навсегда покинула Россию.

О разном

Кто бреется, тот каждое утро молодеет на день.

К Богу приходят не экскурсии с гидом, а одинокие путешественники.

Когда дикое ущелье превращается в курорт, орлы улетают.

Странно, что вот деньги есть, а мечта остается мечтой.

Они говорили мало, говорить было слишком темно.

Истина – одно из немногих русских слов, которое ни с чем не рифмуется.

Любопытство – это высшая форма неповиновения.

Гений, это негр, который во сне видит снег.

Я люблю шахматы, однако обман в шахматах, так же как и в искусстве, лишь часть игры; это часть комбинации, часть восхитительных возможностей, иллюзий, мысленных перспектив, возможно, перспектив ложных. Мне кажется, что хорошая комбинация должна содержать некий элемент обмана.

Стоит заметить, что Набоков обычно критично оценивал творчество других писателей. Возможно, еще и в этом отношении в свое время было сказано, что в русской литературе появился новый Тургенев, который, как известно, также отличался повышенной критичностью.

Так или иначе, но критикуемые писатели-современники как правило отвечали Набокову тем же, что хорошо просматривается в приведенных ниже цитатах:

О сексе

В моих гигиенических сношениях с женщинами я был практичен, насмешлив и быстр.

Самое звучание слова "секс", с его по-змеиному пришипившейся пошлостью и с кошачьим "кс-кс" на конце, представляется мне до того бессмысленным, что я поневоле сомневаюсь, что за этим словом стоит какое-нибудь настоящее значение.

Следующая цитата

Подготовил: Дмитрий Сироткин

Представляю вам подборку цитат писателя Владимира Набокова (1899—1977).

Широкую известность он приобрел благодаря скандальному роману «Лолита», а вот Нобелевскую премию так и не приобрел.

Цитаты сведены по темам: о себе, литература, жизнь, любовь, человеческие проявления, жизненная этика, брак и семья, политика, память, смерть, знаки пунктуации, счастье, секс, люди.

О себе

Я американский писатель, рождённый в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию.

Моя голова разговаривает по-английски, моё сердце — по-русски, и моё ухо — по-французски.

Я мыслю как гений, пишу как выдающийся писатель и говорю как ребенок.

В мире нет ни одного человека, говорящего на моем языке; или короче: ни одного человека, говорящего; или еще короче: ни одного человека.

Учителей у меня не было, но некоторое родство я признаю – например, с Прустом…

Моя личная трагедия, которая не может, которая не должна быть чьей-либо еще заботой, состоит в том, что мне пришлось оставить свой родной язык, родное наречие, мой богатый, бесконечно богатый и послушный русский язык ради второсортного английского.

Когда я пишу? Всегда, когда мне этого хочется. Я записываю стенографически – иногда на скамейке в саду, или в парке, или в автомобиле, или в постели. Я всегда пишу карандашом на справочных карточках.

Я всегда был скверным оратором. Мой словарный запас обитает глубоко в сознании, и чтобы выползти в область физического воплощения, ему необходима бумага. Спонтанное красноречие представляется мне чудом.

Я не думаю ни на одном языке. Я думаю образами. Я не верю, что люди думают на языках. Нет, я думаю образами, и лишь иногда русская или английская фраза вспенится мозговой волной, но вот, пожалуй, и все.

Я горжусь тем, что никогда не стремился к признанию в обществе. Я никогда в жизни не напивался. Никогда не употреблял мальчишеских слов из трех букв. Никогда не работал в конторе или угольной шахте. Никогда не принадлежал к какому-либо клубу или группе. Я не рыбачу, не готовлю еду, не танцую, не рекомендую книги, не даю автографов, не подписываю декларации, не ем устриц, не хожу в церковь, не посещаю психоаналитиков и не принимаю участия в демонстрациях. Ни одно учение или направление никогда не оказывали на меня ни малейшего влияния. Ничто не утомляет меня больше, чем политические романы и литература социальной направленности.

Никак не удается мне вернуться в свою оболочку и по-старому расположиться в самом себе, — такой там беспорядок: мебель переставлена, лампочка перегорела, прошлое моё разорвано на клочки.

О политике

Желания мои весьма скромны. Портреты главы государства не должны превышать размер почтовой марки.

Исполнительная власть да покорится власти законодательной!

Я никогда не вернусь, по той простой причине, что вся Россия, которая мне нужна, всегда со мной: литература, язык и мое собственное русское детство. Я никогда не вернусь. Я никогда не сдамся. И в любом случае гротескная тень полицейского государства не будет рассеяна при моей жизни.

Цитаты про Набокова

И. Бунин: Какой мошенник и словоблуд (часто косноязычный).
М. Цветаева: Какая скука - рассказы в "Современных записках" - Ремизова и Сирина [Набокова]. Кому это нужно? Им меньше всего и именно поэтому - никому.
А. Солженицын: Я всегда считал его писателем гениальным, в ряду русской литературы — необыкновенным, ни на кого не похожим. Сетовал я, еще в СССР: зачем не пошел он по главной дороге русской истории? вот, мол, оказался на Западе — выдающийся и свободный русский писатель, тотчас после революции, — и отчего ж он — как и Бунин, как и Бунин! — не взялся писать о гибели России? Чем другим можно было жить в те годы? Набоков покинул даже русский язык. Для тактического литературного успеха это было верно, чту могла обещать ему эмиграция на 40 лет вперед? Он изменил не эмиграции — он уклонился от самой России.
И. Бродский: Это замечательный писатель, на мой взгляд. Мне сорок девять лет, и читать его на сегодняшний день я почти уже не в состоянии. Но когда мне было тридцать лет… Думаю, что я знаю, в чем было дело с Набоковым, ибо его главное внутреннее стремление было стать (или быть) поэтом. Он оказался первым человеком, который осознал, что поэта из него не получилось. Тем не менее, когда вы читаете его романы (я заметил довольно интересную вещь — все они как бы о двойнике, о втором варианте, о зеркальном отражении, то есть об альтернативе существования), центральный образ всегда двоится. И мне пришло в голову, что, может быть, совершенно подсознательно в Набокове срабатывает принцип рифмы. Вот и все.
А. Генис: Я всегда считал, что главная проблема Набокова в том, что он не создал ни одного яркого персонажа, нет у него великого героя. У него вместо такого героя дырка, в которую вставляет свою голову читатель. Но даже Лолита - не персонаж, а сексуальная фантазия мужчины средних лет.

Буду признателен, если вы поделитесь с друзьями ссылкой на статью в социальных сетях. Воспользуйтесь кнопками сетей ниже .

О жизни

Жизнь — только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями.

И вообще, мир — это, знаете, дерьмо.

Трёхсложная формула человеческой жизни: невозвратность прошлого, ненасытность настоящего и непредсказуемость будущего.

Нельзя строить жизнь на песке несчастья.

Нет ничего ближе к опровержению основных законов физики, чем умышленная езда не по той стороне.

Эволюция смысла в некотором смысле является эволюцией бессмыслицы.

Все в мире прекрасно, но человек только тогда признает прекрасное, когда видит его либо редко, либо издалека.

Тогда я почувствовал нежность мира, глубокую благость всего, что окружало меня, сладостную связь между мной и всем сущим - и понял, что радость, которую я искал в тебе, не только в тебе таится, а дышит вокруг меня повсюду, в пролетающих уличных звуках, в железном и нежном гудении ветра, в осенних тучах, набухающих дождем.. Я понял, что мир вовсе не борьба, не череда хищных случайностей, а мерцающая радость, благостное волнение, подарок, не оцененный нами.

Бывают такие мгновения, когда все становится чудовищным, бездонно-глубоким, когда кажется так страшно жить и еще страшнее умереть.

Если в первом действии висит на стене ружье, то в последнем оно должно дать осечку.

О знаках пунктуации

Многоточие — это следы на цыпочках ушедших слов.

Я часто думаю, что необходим специальный знак пунктуации для улыбки — некая вогнутая линия или лежащая на боку круглая скобка.

О жизненной этике

Я же всегда выбирал нравственную гигиену невмешательства.

Лучшая реакция на вражескую критику — улыбнуться и забыть.

Трусы мечты не создают.

На свете нет ничего столь же мне ненавистного, как коллективная деятельность, эта коммунальная помывочная, где скользкие и волосатые мешаются друг с другом, только увеличивая общий знаменатель бездарности.

Когда год за годом твердишь о своем намерении что-то сделать и тебе уже тошно оттого, что никак не можешь на это решиться, гораздо проще убедить всех, что ты уже это свершил, – и до чего же приятно забыть наконец всю историю!

Читайте также: