?мір алма кезек цитаты
Обновлено: 19.09.2024
одиночество ― это знак, что ты отчаянно нуждаешься в себе самой.
ты уходишь, уходить и снова возвращаться?
даже после обиды, быть раздетой.
ты ― зыбкая граница слепым ожиданием.
не ищи исцеления тебя сокрушивших.
ты достойна в своем окружении.
ты был самой красивой вещью, какую я когда-либо имела. и я была убеждена, ты останешься самым прекрасным переживанием из всех, что мне доводилось испытать. ты знаешь, насколько это ограничено ― думать в таком раннем возрасте, что самая захватывающая встреча уже состоялась. как я проведу остаток жизни просто остепенившись. думать, что я уже попробовала самый свежий на свете мед, а все остальное будет лишь переработанным и синтетическим суррогатом. что нечего уже добавить к свершившемуся. что все последующие годы вместе взятые не смогут стать прекраснее тебя.
Следующая цитата
Наука жизни. Консультации. Образование.
вернуться к странице
Наука жизни. Консультации. Образование. запись закреплена
Следующая цитата
Не зря, говорят, люди не прощают тому, кто не умеет заставить уважать себя. А он не умел.
«Прости меня, Рогатая мать-олениха, прости…» А я ему свое: «Смотри, – говорю, – промажешь – убегай вместе с маралами куда глаза глядят, лучше не возвращайся».
. Другой бы зверь давно сиганул бы, и след простыл, а эти полоумные маралы не бегут, вроде бы и не боятся нас
Мальчик с ужасом глядел на эту страшную картину. Он не верил своим глазам. Перед ним лежала голова Рогатой матери-оленихи.
А тот, бредя по ледяной воде, скорчившись, тащил трос вместе с Сейдахматом и довольствовался тем, что Орозкул, кажется, простил его. «Ты уж прости меня, старого, что так получилось, – мысленно обращался он к Орозкулу. – Не утерпел вчера. Поскакал к внуку в школу. Одинокий ведь он, вот и жалеешь. А сегодня он в школу не пошел. Приболел что-то. Забудь, прости. Ты ведь мне тоже не чужой. Думаешь, не хочу я счастья тебе и дочери? Если бы бог дал, если бы услышал я крик новорожденного жены твоей, моей дочери, – не сойти мне с места, пусть бог тут же возьмет мою душу. Клянусь, от счастья плакал бы. Только ты не обижай мою дочь, прости меня. А работать – так пока я на ногах, я все сработаю. Все сделаю. Ты только скажи…»
А маралы спустились утром к воде. Они вышли из верхнего леса, когда короткое осеннее солнце наполовину поднялось над горной грядой. Чем выше поднималось солнце, тем светлей и теплей становилось внизу среди гор. После ночного оцепенения лес оживал, наполнялся движением света и красок.
ни не знали, что волей детского воображения впереди них по дороге невидимо бежала Рогатая мать-олениха. Длинными, стремительными прыжками неслась она впереди автоколонны. Она охраняла их от бед и несчастий на трудном пути. От обвалов, от снежных лавин, от пурги, от тумана и
ежем черную ярку. Гостей полон дом. Пока встанут, мясо чтобы было у нас готово. Мальчик светил фонарем деду. Еще посвистывал ветер в щелях, еще холодно и сумрачно было на дворе. Старик вначале бросил у входа охапку чистого сена. Привел на это место черную ярку и, прежде чем повалить ее, связать ноги, призадумался, присел на корточки.
– Дед говорит, что если люди не будут помнить отцов, то они испортятся. – Кто испортится? Люди?– Да.– А почему? – Дед говорит, что тогда никто не будет стыдиться плохих дел, потому что дети и дети детей о них не будут помнить. И никто не будет делать хорошие дела, потому что все равно дети об этом не будут знать.
Следующая цитата
Самый удобный способ познакомиться с городом – это попытаться узнать, как здесь работают, как здесь любят и как здесь умирают.
Вообще-то глупость – вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заметить, если не думать все время только о себе.
Они считали себя свободными, но никто никогда не будет свободен, пока существуют бедствия.
Самый удобный способ познакомиться с городом – это попытаться узнать, как здесь работают, как здесь любят и как здесь умирают.
Журналист спросил, предохраняет ли маска хоть от чего-нибудь, и Тарру ответил: нет, зато действует на других успокоительно.
В этом отношении наши сограждане были повинны не больше других людей, просто они забыли о скромности и полагали, что для них еще все возможно, тем самым предполагая, что стихийные бедствия невозможны. Они по-прежнему делали дела, готовились к путешествиям и имели свои собственные мнения. Как же могли они поверить в чуму, которая разом отменяет будущее, все поездки и споры? Они считали себя свободными, но никто никогда не будет свободен, пока существуют бедствия.
В Оране, как и повсюду, за неимением времени и способности мыслить люди хоть и любят, но сами не знают об этом.
Теперь они знали, что существует на свете нечто, к чему нужно стремиться всегда и что иногда дается в руки, и это нечто – человеческая нежность.
Зло, существующее в мире, почти всегда результат невежества, и любая добрая воля может причинить столько же ущерба, что и злая, если только эта добрая воля недостаточно просвещена. Люди – они скорее хорошие, чем плохие, и, в сущности, не в этом дело. Но они в той или иной степени пребывают в неведении, и это-то зовется добродетелью или пороком, причем самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему все ведомо, и разрешающее себе посему убивать. Душа убийцы слепа, и не существует ни подлинной доброты, ни самой прекрасной любви без абсолютной ясности видения.
Как же могли они поверить в чуму, которая разом отменяет будущее, все поездки и споры? Они считали себя свободными, но никто никогда не будет свободен, пока существуют бедствия.
Читайте также: