Маркиз де кюстин о россии цитаты

Обновлено: 21.11.2024

Дипломат и публицист Астольф де Кюстин родился на следующий год после Великой французской революции, его дед и отец погибли на гильотине во время якобинского террора. Он был убежденным монархистом, но после своего знаменитого путешествия по николаевской России в 1839-м стал ярым противником абсолютизма. Мемуары, рассказывающие об этой поездке, были опубликованы четыре года спустя и стали европейским бестселлером.

В России же эта книга долгое время находилась под запретом. Даже в СССР, несмотря на то, что автор описывал ужасы царского режима, мемуары выходили с купюрами. Лишь в конце XX века (спустя полтора столетия после первой европейской публикации) в России вышло полное издание путевых заметок Астольфа де Кюстина с комментариями историков и литературоведов.

Мы отобрали десять цитат из этой книги:

История составляет в России часть казенного имущества, это моральная собственность венценосца, подобно тому как земля и люди являются там его материальною собственностью; ее хранят в дворцовых подвалах вместе с сокровищами императорской династии, и народу из нее показывают только то, что сочтут нужным.

Стараясь скрыть правду от людей, начинаешь и сам видеть ее сквозь какую-то пелену, которая с каждым днем делается плотнее. Старики в России морочат вас чистосердечно, сами того не замечая; ложь слетает с их уст так же простодушно, как откровенное признание. Хотелось бы мне знать, с какого возраста в их глазах обман перестает быть грехом. Те, кто живет в страхе, рано начинают лгать самим себе.

Среди здешних чиновников честность была бы так же опасна, как сатира, и так же смешна, как глупость.

Император боится гласности так же сильно, как Россия боится императора.

Располагать цифрами — исключительное право русской полиции, не знаю, доходят ли они в точности до самого императора; знаю лишь, что при нынешнем царствовании ничье несчастье не может быть обнародовано без высочайшего дозволения: ведь эти свидетельства власти провидения унизительны для власти земной.

Страх повсюду производит одно и то же благо — тишину, но без спокойствия.

Рабы даже бранятся друг с другом вполголоса; право гневаться составляет здесь одну из привилегий власти.

Я потребовал тормозить, но оказалось, что коляска моя, нанятая в Москве, не имеет тормозного башмака; при отъезде меня заверяли, что в России в нем никогда не бывает надобности.

Надо ехать быстро, чтобы не ронять своего достоинства; не торопиться — значит лишиться уважения; в этой стране для пущей важности надо делать вид, будто спешишь.

Следующая цитата

Маркиз Астольф де Кюстин. За двести лет в России ничего не изменилось
28 октября, 2013 - 16:07
Имя Кюстина знают даже те, кто не прочел ни строки, им написанной. Эту известность ему принесла книга «Россия в 1839 году» («La Russie en 1839») — выпущенное в мае 1843 года повествование о путешествии, совершенном летом 1839 года. Сам автор, пожалуй, не склонен был считать «Россию» своим главным произведением; меж тем именно эта книга, сразу же по выходе переведенная на английский и немецкий языки, принесла ему европейскую славу.

Им написано несколько историко-публицистических трудов - своих путешествий по Англии, Шотландии, Швейцарии, Италии (1811—1822), Испании (1833) и России (1839).

В свое время Кюстин пользовался немалой известностью; среди поклонников его таланта был такой искушенный ценитель, как Бальзак, который, прочтя книгу Кюстина об Испании, убеждал ее автора, что, «посвятив подобное произведение каждой из европейских стран, он создаст собрание, единственное в своем роде и поистине бесценное».

***
«Чем больше я узнаю Россию, тем больше понимаю, отчего император запрещает русским путешествовать и затрудняет иностранцам доступ в Россию. Российские порядки не выдержали бы и двадцати лет свободных отношений между Россией и Западной Европой. Не верьте хвастливым речам русских: они принимают богатство за элегантность, роскошь — за светскость, страх и благочиние — за основания общества. По их понятиям, быть цивилизованным — значит быть покорным; они забывают, что дикари иной раз отличаются кротостью нрава, а солдаты — жестокостью; несмотря на все их старания казаться прекрасно воспитанными, несмотря на получаемое ими поверхностное образование и их раннюю и глубокую развращенность, несмотря на их превосходную практическую сметку, русские еще не могут считаться людьми цивилизованными. Это татары в военном строю — и не более».

***
. задаюсь вопросом, характер ли народа создал самодержавие, или же самодержавие создало русский характер, и, подобно немецкому дипломату, не могу отыскать ответа.

***
Здесь народ и правительство едины; даже ради того, чтобы воскресить погибших, русские не отреклись бы от чудес, свершенных по воле их правителя, — чудес, свидетелями, соучастниками и жертвами которых они являются. Меня же более всего удивляет не то, что человек, с детства приученный поклоняться самому себе, человек, которого шестьдесят миллионов людей или полулюдей именуют всемогущим, замышляет и доводит до конца подобные предприятия, но то, что среди голосов, повествующих об этих деяниях к вящей славе этого человека, не находится ни одного, который бы выбился из общего хора и вступился за несчастных, заплативших жизнью за самодержавные чудеса. Обо всех русских, какое бы положение они ни занимали, можно сказать, что они упиваются своим рабством.

***
Россия — это лагерная дисциплина вместо государственного устройства, это осадное положение, возведенное в ранг нормального состояния общества.

***
Перед вами всякую минуту возникает образ неумолимого долга и покорности, не позволяя забыть о жестоком условии человеческого существования - труде и страдании! В России вам не позволят прожить, не жертвуя всем ради любви к земному отечеству, освященной верой в отечество небесное.

***
Страна эта, говоря по правде, отлично подходит для всякого рода надувательств; рабы есть и в других странах, но чтобы найти столько рабовпридворных, надо побывать в России. Не знаешь, чему дивиться больше, — то ли безрассудству, то ли лицемерию, которые царят в этой империи; Россией по-прежнему правят с помощью скрытности и притворства… В этой стране признать тиранию уже было бы прогрессом.

***
Пусть даже Россия не пойдет дальше дипломатических притязаний и не отважится на военные действия, все равно ее владычество представляется мне одной из опаснейших вещей в мире. Никто не понимает той роли, какая суждена этому государству среди европейских стран: в согласии со своим устройством оно будет олицетворять порядок, но в согласии с характером своих подданных под предлогом борьбы с анархией начнет насаждать тиранию

***
Россия — нация немых; какой-то чародей превратил шестьдесят миллионов человек в механических кукол, и теперь для того, чтобы воскреснуть и снова начать жить, они ожидают мановения волшебной палочки другого чародея.

***
После нашествия монголов славяне, до того один из свободнейших народов мира, попали в рабство сначала к завоевателям, а затем к своим собственным князьям. Тогда рабство сделалось не только реальностью, но и основополагающим законом общества. Оно извратило человеческое слово до такой степени, что русские стали видеть в нем всего лишь уловку; правительство наше живет обманом, ибо правда страшит тирана не меньше, чем раба. Поэтому, как ни мало говорят русские, они всегда говорят больше, чем требуется, ибо в России всякая речь есть выражение религиозного или политического лицемерия.

***
Обилие ненужных предосторожностей дает работу массе мелких чиновников; каждый из них выполняет свои обязанности с видом педантическим, строгим и важным, призванным внушать уважение к бессмысленнейшему из занятий; он не удостаивает вас ни единым словом, но на лице его вы читаете: «Дайте мне дорогу, я — составная часть огромной государственной машины». Эта составная часть, действующая не по своей воле, подобна винтику часового механизма — и вот что в России именуют человеком!

***
обилие предосторожностей, которые здесь почитают необходимыми, но без которых прекрасно обходятся во всех других странах, показывало мне, что я стою перед входом в империю страха, а страх заразителен, как и грусть: итак, я боялся и грустил… из вежливости… чтобы не слишком отличаться от других.

***
Этот народ, лишенный досуга и собственной воли, — не что иное, как скопище тел без душ; невозможно без трепета думать о том, что на столь огромное число рук и ног приходится одна-единственная голова. Деспотизм — смесь нетерпения и лени; будь правительство чуть более кротко, а народ чуть более деятелен, можно было бы достичь тех же результатов менее дорогой ценой, но что сталось бы тогда с тиранией. люди увидели бы, что она бесполезна. Тирания — мнимая болезнь народов; тиран, переодетый врачом, внушает им, что цивилизованный человек никогда не бывает здоров и что чем сильнее грозящая ему опасность, тем решительнее следует приняться за лечение: так под предлогом борьбы со злом тиран лишь усугубляет его. Общественный порядок в России стоит слишком дорого, чтобы снискать мое восхищение. Если же вы упрекнете меня в том, что я путаю деспотизм и тиранию, я отвечу, что поступаю так нарочно. Деспотизм и тирания — столь близкие родственники, что почти никогда не упускают возможности заключить на горе людям тайный союз. При деспотическом правлении тиран остается у власти долгие годы, ибо носит маску.

***
Мы, жители Запада, видим в государственном преступнике, заключенном в петербургскую крепость, лишь невинную жертву деспотизма, русские же видят в нем отверженного. Вот до чего доводит политическое идолопоклонство. Россия — страна, где беда покрывает незаслуженным позором всех, кого постигает.

***
Притворное смирение кажется мне величайшей гнусностью, до какой может опуститься нация рабов; бунт, отчаяние были бы, конечно, более страшны, но менее подлы; слабость, которая пала так низко, что не позволяет себе даже жалобного стона — этого утешения невольников; страх, изгоняемый страхом еще более сильным, — все это нравственные феномены, которые невозможно наблюдать

***
Я не упрекаю русских в том, что они таковы, каковы они есть, я осуждаю в них притязания казаться такими же, как мы. Пока они еще необразованны — но это состояние по крайней мере позволяет надеяться на лучшее; хуже другое: они постоянно снедаемы желанием подражать другим нациям, и подражают они точно как обезьяны, оглупляя предмет подражания. Видя все это, я говорю: эти люди разучились жить как дикари, но не научились жить как существа цивилизованные, и вспоминаю страшную фразу Вольтера или Дидро, забытую французами: «Русские сгнили, не успев созреть».

***
— Вы знаете Россию? — спросил я у него.
— Нет, сударь, но я знаю русских; они часто проезжают через Любек, и я сужу о стране по лицам ее жителей.
— Что же такое страшное прочли вы на их лицах, раз уговариваете меня не ездить к ним?
— Сударь, у них два выражения лица; я говорю не о слугах — у слуг лица всегда одинаковые, — но о господах: когда они едут в Европу, вид у них веселый, свободный, довольный; они похожи на вырвавшихся из загона лошадей, на птичек, которым отворили клетку; все — мужчины, женщины, молодые, старые — выглядят счастливыми, как школьники на каникулах; на обратном пути те же люди приезжают в Любек с вытянутыми, мрачными, мученическими лицами; они говорят мало, бросают отрывистые фразы; вид у них озабоченный. Я пришел к выводу, что страна, которую ее жители покидают с такой радостью и в которую возвращаются с такой неохотой, — дурная страна.

Лучшее произведение о Советском Союзе
homo sapiens on 20 июня, 2014 - 15:45
Посол США в СССР У.Б.Смит (март 1946 — декабрь 1948) после возвращения из СССР сказал о книге де Кюстина: "…Перед нами политические наблюдения столь проницательные, столь вневременные, что книга может быть названа лучшим произведением, когда-либо написанным о Советском Союзе".

Другие статьи в литературном дневнике:

30.06.2021. Прививка от дурости
28.06.2021. Чёрное море-международные учения Sea Breeze-2021
22.06.2021. 22 июня 1941 года Горечь горькой победы
21.06.2021. Лица ХХ века - лживые продажные твари
20.06.2021. Лица ХХ века - Гордиевский Олег
19.06.2021. Россия никуда не движется, обманывая себя иллюзиям
18.06.2021. Писать правду это обречь себя на одиночество
17.06.2021. Китай победил и Путина, и Байдена!
16.06.2021. Маркиз Астольф де Кюстин о России 1839 год
15.06.2021. Словарь современных российских политических термин
12.06.2021. Имена правдолюбов покрыты мраком, лжецы на троне
09.06.2021. Еще одно навсегда. МИД РФ и мифология перезрелого
07.06.2021. Проходят столетия и ничего не меняется
05.06.2021. Кремлевские кроты - из прошлого в настоящее
04.06.2021. Советский Союз оставался образцом для миллионов
03.06.2021. ***
02.06.2021. Запад считает Россию умирающей страной
01.06.2021. Пустой офис NEWSru. com - Прощальное.

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Следующая цитата

Умберто Эко в «Маятнике Фуко» дает пространную классификацию фриков: кретин, имбецил, дурак, сумасшедший; вот выдержки из диалога персонажей:
– . Специфика дурака затрагивает не сферу поведения, а сферу сознания. Дурак начинает с того, что собака домашнее животное и лает, и приходит к заключению, что коты тоже лают потому, что коты домашние. Или что все афиняне смертны, все обитатели Пирея смертны, следовательно, все обитатели Пирея афиняне.
– Что верно.
– По чистой случайности. Дурак способен прийти к правильному умозаключению, но ошибочным путем.
– А что, лучше приходить к ошибке, но рационально?
– Еще бы, а иначе зачем было делаться с таким трудом рациональными животными. дурака идентифицировать трудно. Дурак свободно может взять Нобелевку.

Что неразрешимо в России для Астольфа де Кюстина, так это само ее существование. Россия страна недавняя, русские – народ молодой, а поди ж ты! Россия, она неправильная. По логике вещей существовать ей не полагается, а вот на-тебе. На протяжении 1000 страниц де Кюстин это доказывает вполне убедительно. Он дает и рецепт такой живучести – деспотизм. Приказано – живет.

Кюстин верным глазом подмечает вещи. И выводы делает верные. Но как образцовый дурак Эко приходит к ним ошибочным путем. (Эко – не дурак, «дурак Эко» - это диагноз, наподобие «болезни Альцгеймера», которой немец-мозгоправ не болел, он был сердечник.) Хотя весьма убедительные. Если не знать, поверишь. Компания русских князей-графов тихо переговариваются между собой по-французски, пока идет досмотр. Вывод: боятся мелкого таможенного чиновника, как бы не донес. (Доноса, вероятно, боятся, но не в этом случае.) Встретили на Сибирском тракте шестерых ссыльных под конвоем. Фельдъегерь: это уголовные. Вывод: врет, это политические поляки, осужденные за любовь к родине. (Политические поляки в Сибири есть, но не эти.) Сгорел Зимний дворец; быстро восстановили из средств императора. Вывод: гекатомбы замученных рабов. (Бывали и замученные крепостные, но не в этом случае.) В России нет смертной казни. Вывод: всех убивают кнутом. (Смерть под кнутом случалась, но это не компенсация за отсутствующую казнь.) Французские пленные, попав домой, не пишут гадостей про Россию. Вывод: запуганы на всю жизнь. (Молчат, потому что большинство возвращенцев были дезертирами.)

Именно это свойство – верные выводы неверным путем и бесило русских комментаторов 19 в., но сформулировать они это не могли: еще не был разработан мощный аналитический аппарат У. Эко. Получалось так: «Все не верно, а поди ж ты – все точно!»

СТАТЬЯ 2. Богу молиться.

Сфера сознания маркиза де Кюстина: католик-расист. Девиз: наследная аристократия превыше всего. Слоган: Папа римский – навсегда. Мысль: тирания автократии равна тирании демократии. Вывод: «Да здравствует смазливый молодой солдатик!»
У Кюстина есть нации заслуженные, культурные и цивилизованные. И есть – варварские. Русские – не последние. Есть хуже.

Де Кюстин иногда дает поразительно точные прогнозы. Революция в России придет из среды поповских детей, этих недодворян. Еще один источник революции – пренебрежение правами наследной аристократии в пользу выслужившихся простолюдинов и худородных дворян в первом-втором поколении. Третий источник – раскольники и сектанты. Все верно на 100%. Штука в том, что все революции имеют источниками эти факторы.

Де Кюстин иногда дает поразительно неточные прогнозы. Во всех посещенных им странах от Марокко до Сибири он прозревает искры религиозных войн, которые, как он надеется, будут вестись посредством идей, а не оружия. Все не так. По сию пору пропади пропадом все религиозные идеи, если они не подкреплены взрывчаткой.
Де Кюстин иногда дает поразительно спорные прогнозы. Хуже всего – схизма. Что протестанты, что православные порочны, особенно священники. Все поместные церкви под пятой у властей. Единственный независимый священник – католик. Папа римский защищает их от произвола местных правителей. Все церкви рухнут, кроме правильной. Тут как Бог даст, конечно, а пока не так.

СТАТЬЯ 3. Лоб расшибет.

Книга де Кюстина – произведение в высшей степени ценное, особенно для ревнителей старого русского благочестия в формулировке Победоносцева. Ибо подозревать маркиза в симпатиях к России немыслимо. Популярность же его книги именно благодаря ненависти к варварской империи велика и обильна. Поэтому когда русофилу настает пора подтверждать свое мнение цитатами, нужно открывать книгу «Россия в 1839 году». Ибо похвалы там не меньше, чем хулы, а аргумент в родимую пользу от недруга сугубо ценен и практически неопровержим. (Если от друзей нужно для веса собрать штук 7, от нейтралов 4, то от врага и 1 достаточно).

Поэтому всем русофилам, монархистам, византийцам – читать! И учить наизусть.
А заучить есть что. Цитаты Кюстина – броня, ими можно отбить любую атаку на родную страну образца не только 1839, но и 1939 года. Книга его изобилует искренними панегириками в адрес России и царской фамилии, а была бы только охота, без труда из 1000 страниц сочинения можно было бы отсортировать 300 восторженных и еще столько же вполне нейтральных.

Маркиз – остроумный и тонкий созерцатель с качественным пером 2 сорта, что для путеводной журналистики, как известно, самое то. На этом поприще блистали тиражами своих заметок о Европе и Азии Рене Шатобриан и Андрей Муравьев; не стал исключением и де Кюстин. Четыре издания его «России. » были изданы в течение 12 лет, и тиражи оправдывали самые смелые ожидания (более 200 тыс. легальных и еще более 150 тыс. «пиратских» бельгийских).

Я умышленно не стану приводить никаких цитат из книги, дабы никто не списывал их отсюда (тем более, перевод). Удовольствие от чтения этой внутренне противоречивой книги нельзя сравнить ни с чем. Разве что с «Америкой. » Диккенса или «Константинополем. » Базили.

Противоречив, как Кюстин. Противоречив как Россия. Противоречив, как любой текст о Кюстине.
Мир на Россию.

Следующая цитата

Чем больше я узнаю Россию, тем больше понимаю, отчего император запрещает русским путешествовать и затрудняет иностранцам доступ в Россию. Российские порядки не выдержали бы и двадцати лет свободных отношений между Россией и Западной Европой. Не верьте хвастливым речам русских: они принимают богатство за элегантность, роскошь — за светскость, страх и благочиние — за основания общества. По их понятиям, быть цивилизованным — значит быть покорным; они забывают, что дикари иной раз отличаются кротостью нрава, а солдаты — жестокостью; несмотря на все их старания казаться прекрасно воспитанными, несмотря на получаемое ими поверхностное образование и их раннюю и глубокую развращенность, несмотря на их превосходную практическую сметку, русские еще не могут считаться людьми цивилизованными. Это татары в военном строю — и не более».

. задаюсь вопросом, характер ли народа создал самодержавие, или же самодержавие создало русский характер, и, подобно немецкому дипломату, не могу отыскать ответа.

Здесь народ и правительство едины; даже ради того, чтобы воскресить погибших, русские не отреклись бы от чудес, свершенных по воле их правителя, — чудес, свидетелями, соучастниками и жертвами которых они являются. Меня же более всего удивляет не то, что человек, с детства приученный поклоняться самому себе, человек, которого шестьдесят миллионов людей или полулюдей именуют всемогущим, замышляет и доводит до конца подобные предприятия, но то, что среди голосов, повествующих об этих деяниях к вящей славе этого человека, не находится ни одного, который бы выбился из общего хора и вступился за несчастных, заплативших жизнью за самодержавные чудеса. Обо всех русских, какое бы положение они ни занимали, можно сказать, что они упиваются своим рабством.

Россия — это лагерная дисциплина вместо государственного устройства, это осадное положение, возведенное в ранг нормального состояния общества.

Перед вами всякую минуту возникает образ неумолимого долга и покорности, не позволяя забыть о жестоком условии человеческого существования - труде и страдании! В России вам не позволят прожить, не жертвуя всем ради любви к земному отечеству, освященной верой в отечество небесное.

Страна эта, говоря по правде, отлично подходит для всякого рода надувательств; рабы есть и в других странах, но чтобы найти столько рабовпридворных, надо побывать в России. Не знаешь, чему дивиться больше, — то ли безрассудству, то ли лицемерию, которые царят в этой империи; Россией по-прежнему правят с помощью скрытности и притворства… В этой стране признать тиранию уже было бы прогрессом.

Пусть даже Россия не пойдет дальше дипломатических притязаний и не отважится на военные действия, все равно ее владычество представляется мне одной из опаснейших вещей в мире. Никто не понимает той роли, какая суждена этому государству среди европейских стран: в согласии со своим устройством оно будет олицетворять порядок, но в согласии с характером своих подданных под предлогом борьбы с анархией начнет насаждать тиранию.

Россия — нация немых; какой-то чародей превратил шестьдесят миллионов человек в механических кукол, и теперь для того, чтобы воскреснуть и снова начать жить, они ожидают мановения волшебной палочки другого чародея.

После нашествия монголов славяне, до того один из свободнейших народов мира, попали в рабство сначала к завоевателям, а затем к своим собственным князьям. Тогда рабство сделалось не только реальностью, но и основополагающим законом общества. Оно извратило человеческое слово до такой степени, что русские стали видеть в нем всего лишь уловку; правительство наше живет обманом, ибо правда страшит тирана не меньше, чем раба. Поэтому, как ни мало говорят русские, они всегда говорят больше, чем требуется, ибо в России всякая речь есть выражение религиозного или политического лицемерия.

Обилие ненужных предосторожностей дает работу массе мелких чиновников; каждый из них выполняет свои обязанности с видом педантическим, строгим и важным, призванным внушать уважение к бессмысленнейшему из занятий; он не удостаивает вас ни единым словом, но на лице его вы читаете: «Дайте мне дорогу, я — составная часть огромной государственной машины». Эта составная часть, действующая не по своей воле, подобна винтику часового механизма — и вот что в России именуют человеком!

обилие предосторожностей, которые здесь почитают необходимыми, но без которых прекрасно обходятся во всех других странах, показывало мне, что я стою перед входом в империю страха, а страх заразителен, как и грусть: итак, я боялся и грустил… из вежливости… чтобы не слишком отличаться от других.

Этот народ, лишенный досуга и собственной воли, — не что иное, как скопище тел без душ; невозможно без трепета думать о том, что на столь огромное число рук и ног приходится одна-единственная голова. Деспотизм — смесь нетерпения и лени; будь правительство чуть более кротко, а народ чуть более деятелен, можно было бы достичь тех же результатов менее дорогой ценой, но что сталось бы тогда с тиранией. люди увидели бы, что она бесполезна. Тирания — мнимая болезнь народов; тиран, переодетый врачом, внушает им, что цивилизованный человек никогда не бывает здоров и что чем сильнее грозящая ему опасность, тем решительнее следует приняться за лечение: так под предлогом борьбы со злом тиран лишь усугубляет его. Общественный порядок в России стоит слишком дорого, чтобы снискать мое восхищение. Если же вы упрекнете меня в том, что я путаю деспотизм и тиранию, я отвечу, что поступаю так нарочно. Деспотизм и тирания — столь близкие родственники, что почти никогда не упускают возможности заключить на горе людям тайный союз. При деспотическом правлении тиран остается у власти долгие годы, ибо носит маску.

Мы, жители Запада, видим в государственном преступнике, заключенном в петербургскую крепость, лишь невинную жертву деспотизма, русские же видят в нем отверженного. Вот до чего доводит политическое идолопоклонство. Россия — страна, где беда покрывает незаслуженным позором всех, кого постигает.

Притворное смирение кажется мне величайшей гнусностью, до какой может опуститься нация рабов; бунт, отчаяние были бы, конечно, более страшны, но менее подлы; слабость, которая пала так низко, что не позволяет себе даже жалобного стона — этого утешения невольников; страх, изгоняемый страхом еще более сильным, — все это нравственные феномены, которые невозможно наблюдать

Я не упрекаю русских в том, что они таковы, каковы они есть, я осуждаю в них притязания казаться такими же, как мы. Пока они еще необразованны — но это состояние по крайней мере позволяет надеяться на лучшее; хуже другое: они постоянно снедаемы желанием подражать другим нациям, и подражают они точно как обезьяны, оглупляя предмет подражания. Видя все это, я говорю: эти люди разучились жить как дикари, но не научились жить как существа цивилизованные, и вспоминаю страшную фразу Вольтера или Дидро, забытую французами: «Русские сгнили, не успев созреть».

— Вы знаете Россию? — спросил я у него.

— Нет, сударь, но я знаю русских; они часто проезжают через Любек, и я сужу о стране по лицам ее жителей.

— Что же такое страшное прочли вы на их лицах, раз уговариваете меня не ездить к ним?

— Сударь, у них два выражения лица; я говорю не о слугах — у слуг лица всегда одинаковые, — но о господах: когда они едут в Европу, вид у них веселый, свободный, довольный; они похожи на вырвавшихся из загона лошадей, на птичек, которым отворили клетку; все — мужчины, женщины, молодые, старые — выглядят счастливыми, как школьники на каникулах; на обратном пути те же люди приезжают в Любек с вытянутыми, мрачными, мученическими лицами; они говорят мало, бросают отрывистые фразы; вид у них озабоченный. Я пришел к выводу, что страна, которую ее жители покидают с такой радостью и в которую возвращаются с такой неохотой, — дурная страна.

Читайте также: