Ларс фон триер цитаты

Обновлено: 20.09.2024

Кино должно быть неудобным — как камешек в ботинке.

Мне насрать, что вы обо мне думаете. Журналисты часто искажают смысл моих слов, но я научился относиться к этому спокойно. Слышали такое выражение — «в чернилах рук не отмыть»? Я его всегда вспоминаю, когда даю интервью.

Я из семьи левых активистов, увлекшихся нудизмом. В детстве мне разрешалось все, что я хотел, и родителей никогда не интересовало, пошел я сегодня в школу или напился.

Родители часто брали меня в нудистский лагерь. У меня нет никаких эротических воспоминаний об этом месте, но я очень хорошо помню небольшое почтовое отделение, которое там работало. Ты заходил внутрь, а на почтовом служащем была только шляпа. Вернее, у него еще был свитер — потому что там, внутри, было довольно холодно — но как только кто-то входил, он обязан был его снять. И это было очень честно.

Когда моя мать сказала мне, что тот, кто воспитал меня и кого я долгое время считал своим отцом, на самом деле не мой отец, я подумал: ну вот, хоть что-то для биографии.

Ни о чем не сожалею в жизни, кроме одного. Когда я был маленьким, у меня жила птичка, и я кормил ее, но однажды, на каникулах, забыл, а когда через несколько дней пришел домой, она была мертва. Вот о чем я действительно сожалею. А когда на меня набрасываются за сказанное мною на Каннском фестивале (высказывание Триера о Гитлере было расценено как оправдание нацизма. — Esquire), я чувствую себя как ребенок, который упал с велосипеда, а на него орут родители.

Я очень горжусь своим статусом персоны нон грата Каннского фестиваля и чувствую, что он полностью мне подходит. Кажется, в истории Канн это единственный случай.

Политкорректность — худшее, что дала миру Америка. Именно политкорректность убила честную дискуссию, потому что многие люди сегодня предпочитают молчать, боясь быть в чем-то обвиненными.

Я симпатизирую огромному количеству американцев, но у меня нет никакой симпатии к их государству. Впрочем, мир сейчас устроен так, что если ты говоришь что-то против государства, всем начинает казаться, что ты ненавидишь и народ тоже.

Не могу провести вместе с кем-то и трех часов, не сказав ему что-то, от чего он меня возненавидит.

Если кто-то хочет избить меня, он волен сделать это. Но должен предупредить: я могу получить от этого удовольствие.

Извращения? Не вижу в этом ничего плохого — по крайней мере, до тех пор, пока это не причиняет неудобств другим.

В этом мире практически невозможно жить так, чтобы не причинять кому-то боль. Даже вдыхая воздух, ты отнимаешь его у кого-то. Но что касается меня, то кроме рыбы я стараюсь не причинять боль никому. Конечно, мне жаль и рыб, но я также думаю о том, что, выуживая одну старую рыбу, я, возможно, освобождаю место для другой рыбы, молодой и счастливой. Или, думаю я, та рыба, которую я только что выудил, уже несколько месяцев была в депрессии и хотела покончить с собой, но не знала — как. Ведь это не так просто, если ты рыба.

Подсознательно человек всегда стремится к меланхолии. Несчастная любовь романтичнее счастливой любви, и — как тоску или как боль — мы чувствуем меланхолию острее, чем счастье.

Не так давно я спросил одного астронома, через сколько лет какой-нибудь астероид может врезаться в Землю. Он сказал, что в обозримом будущем этого не случится, и меня это очень успокоило.

Я человек множества фобий, но делать что-то необычное с камерой — точно не одна их них.

Я такой же, как все: мне нравится получать награды, но они не делают меня счастливее.

Самая распространенная и тщательно поддерживаемая ложь мира кино заключается в том, что снять фильм якобы очень сложно.

Сюжеты живут вокруг нас. Даже эта комната хранит тысячи историй. Вы знаете, как здесь оказался этот стул? Кто на нем сидел? Почему здесь именно он, а не другой точно такой же? И где тот, который сюда так и не привезли?

Я придумал сюжет «Догвилля» благодаря песне пиратки Дженни из «Трехгрошовой оперы» (пьеса Бертольда Брехта. — Esquire). Это песня о девушке, работающей в маленьком отеле, которая мечтает о корабле, который зайдет в порт и разгромит все вокруг, и люди с корабля спросят ее, кого они должны ради нее убить, а она скажет «всех».

Что значит, я не снимаю комедий? Большинство моих фильмов — комедии, просто они очень меланхоличны.

Мир катится в преисподнюю, но это не значит, что мы не должны улыбаться.

Смотреть на лицо человека, наблюдающего за концом света, гораздо страшнее, чем увидеть на экране сам апокалипсис.

В кино очень легко изобразить абсолютное зло, потому что зло визуально в принципе, и у каждого из нас в голове тысячи стереотипных изображений зла. Но попробуйте изобразить добро, и вы поймете, что визуальное воплощение добра всегда выглядит уныло и лживо. Что это будет? Солнечные лучи, расходящиеся от головы? Нимб?

Моя жена — одно из немногих явлений в этой жизни, которое меня полностью устраивает.

Детей у меня четверо, и я разрешу им смотреть мои фильмы, когда им исполнится пятьдесят.

Агнес — моя старшая дочь, — кажется, готова пойти по моим стопам. Когда она училась в художественной школе, я был очень горд, что она только и делала, что лепила из гипса влагалища. Это ее специализация, да. Знаете такую книгу «Где Уолли?» (серия иллюстрированных книг для детей, где на картинке с большим количеством людей нужно найти юношу в полосатом свитере. — Esquire)? Ее вступительная работа в художественную школу называлась «Женщина, которая забралась в собственное влагалище и нашла Уолли».

Глупо утверждать, что у меня нет принципов. Мне не наплевать на людей, и у меня есть политические убеждения.

Если замысел Господа так велик и мудр, почему людям кажется, что он требует от нас становиться перед ним на колени? Мне не нравится это унижение при общении с Богом. Если ты веришь в него, он уже велик. И если ты истинно верующий, тебе не нужно становиться на колени, чтобы отдать дань его величию. Ты смотришь на маленький лепесток и чувствуешь смирение и трепет. Не надо часами стоять в церкви на коленях, называя себя маленьким грешником, достаточно просто посмотреть на маленький лепесток.

Выдры всегда казались мне самыми прекрасными из животных.

Нет, у меня нет футболки «Хаос правит» (реплика из фильма «Антихрист». — Esquire), но это неплохая идея, потому что хаос действительно имеет такое свойство.

Пожалуйста, прекратите обсуждать мои фильмы. Идите и снимайте свои.

Следующая цитата

Ларс фон Три́ер — датский кинорежиссёр и сценарист, соавтор киноманифеста «Догма 95». Неоднократный призёр международных киносмотров, в том числе лауреат главной награды Каннского кинофестиваля.

Род деятельности: кинорежиссер , сценарист Место рождения: Копенгаген, Дания Дата рождения: 30.04.1956 (65) Фильмы (режиссёр): Фильмы (сценарий):

Меланхолия может быть очень соблазнительной. Это такое чувство сладостной боли, подобное любви. А в боли есть что-то настоящее, несомненное. Как и любовь, меланхолия может тебя переполнять. В нее хочется погрузиться.

Добавил c 25.02.12

Скопировать
Сообщить об ошибке

В древние времена считали, что меланхолия – это такая темная жидкость, исходящая из человеческого тела, что-то дьявольское, а сами меланхолики – особые, странные люди, которые видят то, чего не видят другие, больше знают и могут предсказывать события, поскольку им доступна суть вещей.

Добавил c 25.02.12

Скопировать
Сообщить об ошибке

Добавила Redmoon 14.08.16

Скопировать
Сообщить об ошибке

В реально катастрофических ситуациях меланхолики ведут себя намного рациональнее и спокойнее, чем люди, не склонные к депрессиям. Просто потому, что все это им знакомо, они живут так каждый день. Конец света – это прежде всего состояние сознания. Я, например, испытываю чувство беспокойства и непонятной тревоги пять лет.

Добавил c 25.02.12

Скопировать
Сообщить об ошибке

Мы живем среди полного хаоса, так что необходимо создать себе идеалы, чтобы выжить. Иначе жизнь стала бы невыносимой. С другой стороны, мы знаем, как трудно следовать своим идеалам среди той реальности, в которой мы находимся. Но я не вижу никакой альтернативы.

Добавил Николас Альмагро 30.04.16

Скопировать
Сообщить об ошибке

Я очень боюсь смерти. Я был там столько раз… Многие художники говорят, что хотели бы прожить свою смерть. Почувствовать ее – без седативных препаратов и всего такого. Я их могу понять. Я совершенно не религиозен, но в смерти есть какая-то святость.

Добавил c 25.02.12

Скопировать
Сообщить об ошибке

. слово, произнесенное неправильно, может наполниться новым содержанием, когда его произносят тридцать человек!

Добавил Николас Альмагро 30.04.16

Скопировать
Сообщить об ошибке

Ах, если бы желание видеть было таким же сильным, как желание не видеть.

Добавила VesperZ 10.01.12

Скопировать
Сообщить об ошибке

Я по сто раз на дню прихожу к выводу, что жизнь — совершенно бессмысленная штука. Человек приходит в эту жизнь, скрючивается и уходит, успев запихнуть в себя некоторое количество еды.

Добавил Николас Альмагро 30.04.16

Скопировать
Сообщить об ошибке

Нам ведь положено сердиться на родителей? Ведь в конечном итоге это они во всем виноваты. В первую очередь потому, что произвели нас на свет.

Добавил Николас Альмагро 30.04.16

Скопировать
Сообщить об ошибке

Проповедовать банальную и универсальную точку зрения — всё равно что ловить рыбу на мелководье.

Пояснение к цитате:

Стиг Бьоркман «Ларс фон Триер: Интервью»

Добавил Дмитрий Кузнецов 02.10.16

Скопировать
Сообщить об ошибке

Многие дети создают свои сказочные миры, где сами являются правителями. Ничего оскорбительного нет в признании, что в основе многих предметов искусства лежат детские желания. Инфантилизм обладает собственной ценностью, в этом я глубоко убежден.
Режиссерская работа — тоже создание собственного мира. Главная задача режиссера — убедить всех, кто работает над фильмом — за камерой и перед ней, — принять участие в его игре, согласиться на предложенные им правила. Даже будучи ребенком, ты скоро обнаруживаешь, что недостаточно будет просто сказать другим детям, что они должны делать, чтобы они сразу же согласились играть в твою игру. Лучше найти какой-нибудь прием, который убедит их, что они сами хотят в нее играть. Вообще, эта игра — создание фильма — означает, что тебе придется манипулировать другими.

Следующая цитата

Немецкую аристократическую приставку «фон» он добавил к своему имени без всяких законных оснований — в 1977-м, в короткометражке «Садовник, выращивающий орхидеи». По одной версии, прежде чем пойти на это, Триер получил прозвище «фон» от товарищей — за надменность и снобизм. По другой (не исключающей, впрочем, первой), он взял пример с других самопровозглашенных аристократов — режиссеров Эриха фон Штрогейма и Джозефа фон Штернберга, австрийцев, ставших «фонами» в Голливуде (Эрих сам придумал новую биографию с нуля, Джозефа аристократом сделали продюсеры).

2. Триер — изгой Каннского фестиваля

Самый крупный из затеянных Триером скандалов случился во время пресс-конференции на Каннском фестивале 2011 года. До этого момента Триер был завсегдатаем Канна, к которому президент фестиваля, легендарный Жиль Жакоб, относился чуть ли не по-отцовски. Уже триеровский дебют «Элемент преступления» (1984) попал в основной каннский конкурс и получил гран-при за технические достижения. С тех пор Триер участвовал в самом престижном киносоревновании мира еще 8 раз (золото он выиграл в в 2000-м за «Танцующую в темноте»).

В 2011 году приторно красивый фильм о конце света «Меланхолия» стала последней (на сегодня) главой в каннской истории Триера. На пресс-конференции режиссер доигрался до фразы: «Долгое время я считал себя евреем, и был очень этому рад. Потом, с появлением Сюзанны Бир (датский режиссер, лауреат премии «Оскар» за фильм «Месть» — Esquire.), я уже не так радовался своему еврейству — это шутка, простите. (…) А потом выяснилось, что я сам — наци, потому что мои предки были из Германии (немцем оказался биологический отец Триера, о чем Ларс узнал уже в зрелом возрасте — Esquire.). Что я могу сказать… Я понимаю Гитлера, он, конечно, делал много неправильного, хорошим парнем его не назовешь, но, в общем, я его понимаю и немного ему симпатизирую. Слушайте, я не за Вторую мировую войну и не против евреев, даже не против Сюзанны Бир — это тоже шутка; я поддерживаю евреев — но не так, чтобы слишком, Израиль — тот еще геморрой… Как бы мне закончить эту мысль (…) Окей, я нацист».

Зал смеялся, воодушевленный Триер продолжил тему и, отвечая на вопрос о возможной работе в формате голливудского блокбастера, сказал: «Почему бы и нет? Мы, нацисты, делаем все с размахом». И добавил об «окончательном решении журналистского вопроса». Смех смехом, но спустя несколько дней руководство фестиваля объявило Триера персоной нон грата — несмотря на принесенные им извинения (не за сам факт провокации, а за ее бессмысленность). Плохое поведение режиссера не испугало жюри — приз за женскую роль достался сыгравшей в «Меланхолии» Кирстен Данст. Однако премьеры режиссерских версий следующего фильма Триера — дилогии «Нимфоманка» — прошли в Берлине и Венеции. Впрочем, высока вероятность, что примирение Триера и Канна наступит уже в следующем году, с выходом «Дома, который построил Джек» — эпоса, охватывающего 12 лет из жизни серийного убийцы.

3. Триер — тиран

Ложный миф, истоки которого можно найти в нескольких конфликтных эпизодах с актерами: Джеймс Каан, сыгравший в «Догвилле» (2003), отказался от роли в «Мандерлай» (2005), потому что «Триер настроен антиамерикански, к черту его», а Джон Си Райли покинул этот проект после того, как Триер, обманув актера, умертвил на съемочной площадке живого осла (в финальную версию эпизод так и не вошел). Ну а работу с Бьорк на «Танцующей в темноте» Триер приравнял к «переговорам с террористами». Большинство слухов о тирании Триера на площадке рождаются из-за жестокости самих картин: взять хотя бы «Антихриста» (2008), которому возмущенное Экуменическое жюри присудило на Каннском фестивале анти-приз — за мизогинию.

Смешно, что сыгравшая главную роль в «Антихристе» Шарлотта Генсбур отнюдь не считает его женоненавистником и после пресловутого «нацистского» скандала трогательно защищала режиссера от нападок людей без чувства юмора. Вообще, актеры любят Триера. Достаточно посмотреть на рабочие моменты съемок «Рассекающей волны» — возможно, самого трагичного и эмоционального фильма Триера — чтобы удостовериться: жесткие и мучительные сцены снимаются в атмосфере веселья и доброжелательности. Уговаривая актеров раздеться на съемках «Идиотов», Триер первым скинул всю одежду. А его артист-талисман Удо Кир еще и крестный отец триеровских дочек. Что не помешало режиссеру пошутить по поводу гомосексуальности Удо на той же скандальной «пост-меланхольной» пресс-конференции.

4. Триер — параноик

5. Триер ненавидит Америку

6. Триер ненавидит зрителей

В короткометражке из сборника «Каждому свое кино» (2007) Триер превращает в месиво голову назойливого соседа по каннскому партеру. Впрочем, кто бросит в него камень? В реальной жизни зрители не вправе жаловаться на Триера — редкий режиссер отличается такой же изобретательностью и смелостью; с ним никогда не знаешь, чего ждать — а это ли не главная зрительская ценность?

7. Триер — порнограф

Впервые порнографический эпизод Триер использовал в «Идиотах» (1998), причем драматические актеры в групповом сексе участвовать отказались, и на площадке их заменили профессиональные исполнители (дублеры будут играть и в последнем на сегодня фильме Триера, «Нимфоманке» — только безбашенный Шайя Лабаф не стал прибегать к чужим услугам. В реформировавших киноязык «Идиотах» порнографическая сцена выглядела частью запланированного эпатажа, не более — в отличие от предшественников Триера на стезе использования порно в «легальном» кино: Пьера-Паоло Пазолини (чей «Цветок тысячи и одной ночи» входит в список любимых фильмов датчанина), Нагисы Осимы («Империя чувств») или Брюно Дюмона («Жизнь Иисуса»). Секс-радикализм «Нимфоманки» выглядит убедительнее, а вот порно-кадр в прологе «Антихриста» кажется неудачной шуткой.

8. Триер — прожектер

Вот тут, пожалуй, не поспоришь. Многие проекты Триера оказываются несбыточными — он будто теряет к ним интерес. Так случилось с революционной «Догмой 95» — но это придуманное Триером и Томасом Винтербергом направление в кинематографе все же серьезно повлияло на весь мир, и число фильмов с сертификатом «Догмы» перевалило за четыре десятка (не считая тысяч «несертифицированных», но снятых той же ручной камерой, с живым светом и звуком). (Анти)американская трилогия, начатая «Догвилем» и «Мандерлаем», осталась дилогией. И ничем закончился проект Dimension, который должен был состоять из 14 трехминутных фрагментов, снятых в течение 14 лет.

В 2001-м Удо Кир, приезжавший в Москву на фестиваль «Лики любви», чуть приоткрыл завесу строжайшей секретности: «Ничего сказать не могу. Сюжет? Сюжет есть. Первые эпизоды мы снимали в аэропорту Канна с Жан-Марком Барром и Эдди Константеном, когда там показывали «Европу» (1991). Мы встречаемся каждый год, снимаем понемногу, актеры приходят и уходят, вот Стеллан Скарсгор только что поучаствовал». Собственно, только двухминутный стартовый фрагмент и можно найти в сети.

9. Триер — мессия

Он поклоняется Тарковскому (хотя в посвящении Андрею Арсеньевичу фильма «Антихрист» есть что-то издевательское). Он осмелился ступить и на священную территорию другого религиозного художника-провидца, своего соотечественника Карла Теодора Дрейера, причем шаг был буквальным — Триер экранизировал нереализованный Дрейером сценарий «Медея». Он желает определять обличье всего европейского кинематографа, не просто делать очередной фильм, но выдавать послание человечеству. Как ни странно, получается и то, и другое. Даже когда это послание приобретает кризисные черты «Антихриста» или «Меланхолии».

10. Триер — самый загадочный режиссер на планете

Точно один из них. Речь не столько о секретности, сопровождающей работу над каждым проектом. Выходу «Догвиля», например, предшествовал тизер, из которого ничего нельзя было узнать о фильме, зато многое — о режиссере (стандартные три минуты были похожи на «будку гласности»: в оснащенной видеокамерой исповедальне тяжелая актерская артиллерия — от Кидман до великих стариков Бена Газзары и Лорен Бэколл — рассказывала, какой Ларс невероятный человек). Речь — о бездонности и непостижимости художественного мира Триера. Сколько бы интерпретаций не предлагал он сам

Читайте также: